Слишком тихо, чтобы дышать, не говоря уже о словах. Вэнь Кэсину кажется, что он тонет во всей этой тишине. Чжоу Цзышу уже проснулся. Он сдерживает вздрагивания от боли, когда двигается, и не смотрит Вэнь Кэсину в глаза, и от этого больно, это сжигает, это не похоже ни на что другое.

— Ты в безопасности, — шепчет Вэнь Кэсин, снова разрывая тишину. Он говорит это не в первый раз и не в последний, но Чжоу Цзышу не произнес ни слова с тех пор, как проснулся с перевязанными, кое-как заживающими ранами. Все, что он сделал, — это оглядел себя, оценил комнату и еще одного обитателя, попытался пошевелиться и притвориться, что его не пытали.

— А-Сюй…

Вэнь Кэсин наклоняется вперед на стуле, поставленном рядом с кроватью. Чжоу Цзышу скользит взглядом по дальней стене, по чистым полам и наполненному благовониями воздуху и, наконец, о боги, наконец, на колени Вэнь Кэсина, где его руки сжаты в кулаки с побелевшими костяшками от напряжения, страха и беспокойства.

— Ммм? — Чжоу Цзышу устало моргает. Он выглядит истощенным, что неудивительно. Ему позволено скорбеть, как угодно, восстанавливаться, как он пожелает. Если это означает закрыться, отключиться и уснуть, отвлекаясь от ужасных воспоминаний, молчать, не смотреть ему в глаза и не обращать внимание на травмы или болезнь, или…

— Как ты себя чувствуешь?

Бесполезная фраза. Это не то, что нужно говорить, но как он может сказать то, что должен, когда его А-Сюй лежит здесь, похожий на труп?

Чжоу Цзышу закрывает глаза. Он снова затихает, и Вэнь Кэсин думает, что, может быть, он заснул, прежде чем замечает секундное подрагивание плеч, и понимает, что тот плачет. Чжоу Цзышу не хотел, чтобы слезы капали, поэтому закрыл глаза, но Вэнь Кэсин видит это. Как и всегда, он замечает вещи с самого начала.

— А-Сюй? А-Сюй, ты в порядке?

Недостаточно.

— Что я могу сделать?

Недостаточно.

— Могу я…

Он ничего не может. Он наблюдатель, застрявший в стороне, не в силах что-либо сделать. Он не может помочь, не знает как, и эти мысли пронзают насквозь.

— С тобой все будет в порядке.

Он садится как можно ближе к кровати, поджимая ноги и наклоняясь так сильно, что может упасть.

— С тобой все будет в порядке, А-Сюй, потому что ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал, и…

О черт, его голос дрожит.

—… и если кто-то и может это сделать, так это ты. Я буду здесь, когда ты захочешь. Я всегда буду рядом. Все в порядке. Ты можешь плакать, если тебе нужно, или говорить, если хочешь, или просто ложись спать, я поменяю тебе повязки, принесу чай и приготовлю еду, расскажу тебе обо всем, и мы…

Чжоу Цзышу смотрит на него. Вэнь Кэсин замолкает, глядя, наконец, в его покрасневшие глаза. Размыто. Боже, черт возьми, они оба плачут.

— Все закончилось.

Вэнь Кэсин не знает, нужно ли это говорить, ему никогда не приходилось выяснять, что стоит говорить, а что нет, и он никогда не хочет этого снова. Его боль ничтожно мала по сравнению с болью человека напротив, но даже она сжигает его заживо.

Чжоу Цзышу кивает. Неуверенно. Он смаргивает слезы с глаз и продолжает смотреть на Вэнь Кэсина.

— Прости, — хрипло произносит он, и Вэнь Кэсин чуть не падает со стула.

— За что ты просишь прощения? Это я должен. Прости меня. Мне следовало быть там раньше.

Он садится чуть подальше. Рука Чжоу Цзышу дергается вслед за ним.

— Я должен был быть там. Тебе не за что просить прощения.

— Обними меня, — вырывается у Чжоу Цзышу.

Настала очередь Вэнь Кэсина уставиться на него. Он колеблется.

Чжоу Цзышу вздрагивает. — Что, теперь ты боишься прикоснуться ко мне? Я настолько омерзителен?

Он, черт возьми, говорит это так, как будто всерьез имеет в виду сказанное, как будто правда думает, что именно это проносится в голове Вэнь Кэсина, как будто он мог даже допустить подобные мысли…

— Нет! — Вэнь Кэсин качает головой и отталкивается от стула, чтобы встать. — Нет. Никогда. Я просто не хочу… не хочу пугать тебя или что-то в этом роде. Поверь мне. Дело не в тебе. Ты такой же идеальный, каким был всегда, — уверяет он.

Чжоу Цзышу втягивает воздух и выдыхает, когда поднимает свои усталые, ноющие, израненные руки.

— Тогда обними меня.

Вэнь Кэсин подлетает, чтобы избавить бедные руки А-Сюя от напряжения, осторожно заключает его в объятия, стараясь не думать о бинтах, которые он чувствует под тонкой одеждой.

Он начинает медленно покачиваться, когда А-Сюй расслабляется в его объятиях, в безопасности и тепле.

— М-м-м, А-Сюй, ты идеально подходишь моим рукам. Я обожаю тебя. Не могу дождаться, когда ты снова улыбнешься мне.

Он старается звучать бодро. Чжоу Цзышу мелко дрожит в его объятиях.

— Я надеюсь, что смогу обнять тебя так снова, в более счастливые времена, и ты тоже будешь обнимать меня, — Вэнь Кэсин закрывает глаза, упиваясь ощущением своего А-Сюя, здесь, живого, прямо в его руках.

Тот отталкивает его.

Его глаза безумно горят чем-то, что Вэнь Кэсин не может понять, и он морщится от боли, но не отводит взгляд от Вэнь Кэсина.

— Как?

Вэнь Кэсин, очевидно, в замешательстве. Он встает, давая Чжоу Цзышу пространство, если оно ему понадобится. — Хм?

— Как ты можешь желать меня таким?

Слова вытекают из уст Чжоу Цзышу, как чернила, как смола, как бездонное ночное небо, поглощающая все остальное, оставляя после себя только это одно предложение.

— Как я могу не желать?!

Вэнь Кэсин оседает на пол. Ноги дрожат от боли, однако он опускается на колени. Он опускается на колени перед своей второй половиной и сжимает простыни, едва не дотронувшись до чужих бледных пальцев.

— Как я могу не желать? — повторяет он, на этот раз тише. — Какой бы я был родственной душой, если бы не любил тебя, когда ты больше всего в этом нуждался? Я всегда буду с тобой, А-Сюй, каким бы ты ни был. В каком бы состоянии ты ни находился, ты все равно мой. Нам суждено быть вместе.

Он протягивает руки к своему партнеру, но тот опережает его, хватаясь за его пальцы и сжимая их. Он… черт, Чжоу Цзышу больше не смотрит на него.

— Ты… но ты видел… я был… Лао Вэнь, я не… Я не могу, не могу …

Ему больно, но он старается, и Вэнь Кэсин так благодарен ему, это большая честь.

— Это никак не меняет тебя в моих глазах. Эти моменты ничтожны по сравнению с теми чистыми и хорошими, которые у нас с тобой были. Единственный момент, который имеет значение — это тот, в котором мы живем сейчас.

Вэнь Кэсин гладит руку родственной души и не отпускает.

— Все наладится. Я обещаю тебе. Я позабочусь об этом. Ты будешь в порядке.

— Мы, — мягко поправляет его Чжоу Цзышу. — Мы будем в порядке.