Там были какие-то нечленораздельные ругательства. А потом очень громко хлопнула входная дверь. Да причем так громко, что я ощутил вибрацию макушкой от свернутого в комок пледа, прислоненного к стене.
«Опять поругались», — подытожил я, ковыряясь взглядом в надтреснутом потолке с осыпающейся побелкой.
Снова хлопнула дверь. На этот раз балконная и не с таким размахом, но раздражение в этом действии все равно ощущалось. Еще бы. И я б психовал с таким же остервенением, если бы мне мозги ложкой ковыряли после ночных смен. Особенно с таким же бурным усердием.
Моего соседа зовут Ваня. Иоанн, если полностью. Он работает в каком-то задрипанном баре, непосредственно, барменом. И. диджеем? Клянусь, я вот вообще не завсегдатай подобных мест, поэтому по должностям ни слухом, ни духом. Короче, заведует алкогольным блевотроном и треками. И у него есть девушка. Ну, вернее будет сказать, сожительница, исходя из характера их взаимоотношений. Расстались они месяца три назад, но съезжать она даже не планирует. И деньги просит. При любом удобном и не очень случае.
Ситуация — сюр полный.
Ровно в девять утра он выходит на балкон курить. Курит долго и планомерно, чаще всего абсолютно молча. И в этом молчании слышится просто вселенская усталость, которую словами уж точно не опишешь.
Актуальный вопрос — откуда я это все знаю? Не поверите, но от него. Мы, конечно, лично не разговаривали ни разу… нет, вру. Говорим периодически.
— Филип Морис. Экзотик, если есть.
— Сто пять.
— Блять…
— Забейте. Десятку потом занесете. —
Стабильно отмахиваюсь раз от раза я, тихо посмеиваясь. Если бы знал его номер,
то точно бы записал как «Ваня невозвратная десятка».
Он должен нашему ларьку уже под пять сотен, но мне все равно. Частично покрываю из кассы, вспоминая его давно угасший взгляд.
Подумаете, наркоман? Нет. Просто затраханный до бессознательности человек.
«У меня есть пять минут», — пронеслась мысль где-то на границе подсознания, когда я подорвался с кровати и помчался на кухню, шаркая тапочками, больше меня на пару размеров. Благо, чайник еще был горячий, а растворимый кофе — не из дешевых.
Впопыхах натянув толстовку и накинув на плечи легкую парку со свалявшимся от стирки на капюшоне мехом, я просочился на балкон как раз в тот момент, когда Ваня прикуривал вторую сигарету, высовываясь и устало перегибаясь торсом через балконные перила.
— Привет, — тихонько постучав по тончайшей ДСПшной перегородке, отделявшей один балкон от другого, я тихо хрипнул, откашливаясь в плечо и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Тонкая осенняя куртка уже ни черта не грела, а изношенные тапочки на босу ногу так и подавно. Ваня вздрогнул, охнул и нахмурился, скользя по моему лицу удивлённым взглядом.
— Ого. Ебать.
— Ага.
Содержательный диалог, ничего не скажешь.
Он сделал долгую затяжку, смотря будто сквозь меня, но отчаянно пытаясь сосредоточиться не то на моем лбу, не то
на переносице. Глаза же стоически оставались проигнорированными.
Я косой что ли, мать вашу?
— Ты же этот.
— Ларек под домом.
— Да, да. Веня же? Кажется. — Стряхивая пепел в измятую с боков банку из-под кукурузы, спросил он, и я почувствовал, как в его голосе сквознуло виной.
— Почти. Сеня. — Улыбнулся я, наконец, огибая импровизированную перегородку и вытягивая руки с кружкой в его сторону. — Чесслово, не шарю совершенно, пьешь ты кофе или нет. И если да, то какой. И. короче, держи. Мне кажется, тебе сейчас это… лишним точно не будет.
Реакция ожидалась любая. В прерогативе, конечно, негативная. Но Ваня протянул ладони навстречу, аккуратнейше принимая чашку из моих рук и глядя на меня с вселенской усталостью и каким-то… извинением?
— Мы тебя разбудили? Разорались с утра пораньше.
— Честно? Да, — я прыснул со смеху, упираясь локтями в перила и глядя вниз до того момента, пока от высоты в девять этажей не пошла кругом голова. Сколько лет тут живу, а каждый раз как первый — пару взглядов через перила и вот я уже подблевываю в кулак! — Ты не подумай, я не жалуюсь. Выяснение отношений со второй половинкой — нормальная тема. — Брешу, как сивый мерин. Нихера не нормальная, в условиях того, какими словами они друг друга кроют. Я свой словарный запас, кажется, в таком объеме не обогащал со времен седьмого класса. Хотя Ваня в большинстве молчит в последнее время. Так что крепкое словцо обычно наотмашь прилетает от дамы его сердца. — Как говорится, чем крепче ссора, тем жарче се…
— Мы не пара. И, в общем-то, никогда ей не были.
-… кс. Ась?
Да как так-то! Я же слышал своими ушами, что они вместе! Ну, были таковыми. Три месяца назад. Без пяти минут полгода.
— Я даже хуй знает, как это объяснять, — тяжело вздохнув, сосед сделал большой глоток содержимого чашки. Даже бровью не повел! А помойка та ещё. Кажется, ему сон здоровый нужен, а не ударная доза кофеина… — Я ж в клубе работаю.
Родной, когда пойдут факты, которые я НЕ знаю? Я бы спросил, но пока делаю увлеченно-удивленный вид, будто слышу всю информацию впервые. Иначе ко мне появятся явные вопросы.
Нет, а я что? Слышимость просто невообразимая! Тут хочешь не хочешь, а узнаешь даже те факты, о которых предпочтительнее бы и не знать…
— И, собственно, вот. Как-то дело было. Клуб уже закрывался, я такси до дома ждал, курил. Смотрю, к девчонке пристают. А она… блябуду, Сень, она не просто в сиську. Она в такой хуй упилась, что походила на абсолютно податливый мешок говна, который не сопротивлялся вообще! Я щас тех долбоебов не оправдываю, не подумай. Я просто… — Щелчок зажигалки и третья сигарета затлела смутным огоньком у полоски бледных тонких губ. — Еще ни разу не видел, чтобы люди могли свинячиться до такой дурноты. Ну. Взял ее на денек к себе. Адрес, ясное дело, она назвать вообще не в силах была, а на улице ее оставлять — как-то не по-мужски.
Я кивнул. Да и вообще кивал почаще, чтобы показать свою явную заинтересованность в его повествовании, потому что таких подробностей вообще не знал. А интересно-то было! Так вот как чувствуют себя эти матерые бабули на лавках перед подъездом, жадные до сплетен. У нас с ними теперь есть столько общих тем! Уже чувствую, как хочу кого-то обозвать наркоманом и проституткой. А может и всем вместе?
— А потом суп, блять, с котом кверху яйцами. Через сутки оклемалась и у меня осталась. Типа, быт мужику нужен, а то у меня какая-то холостятская беспросветная берлога, именуемая жопой.
— Ну. — Протянул я, вклинившись в паузу и недоуменно почесывая затылок. — Пока звучит как мечта. Считай, счастье себя само нашло.
— Хуйня из-под коня, а не счастье, — отмахнулся он, глядя на показывающееся дно кружки. — Я ей сразу сказал, меня в жизни все устраивает. И быт, и жизнь холостятская. Я к этому долго шел. Если надо, то пусть, конечно, остается на время. Мало ли, дома родители, к которым страшно на порог заявиться в ее-то состоянии. Или просто хочется сменить обстановку. Мне-то похуй, лишь бы ко мне не лезла.
— А она лезла.
— Лезла. — Закрепил факт моих слов Ваня, качая головой и хмурясь. — А я и повелся.
— Много раз.
— Блять, какая же ахуеннейшая слышимость в этих хрущевках! — Возмущенно всплеснул он руками, едва не выронив кружку из рук. — Да. Господи. Много раз. Хотя мне вот вообще это не свойственно. Но, прости уж за подробности, недотрах способен и не на такое подначить согласиться.
А, да. То, что Ваня — гей, я тоже знал давно. Как он уже и сказал, слышимость в нашем доме — просто феноменальная, а потому, даже если ты решишь тихонько глянуть порнушку без наушников, а уж тем более вздрочнуть на нее, А УЖ ТЕМ БОЛЕЕ, если это гейское порно… Не будем винить парня. Золотые слова — недотрах и не на такое подтолкнёт.
Однако его смущать своими знаниями мне не хотелось уж точно, поэтому я тактично потерялся взглядом в собственных руках, делая вид, что явной отсылки в его речи не заметил. Я великий слепой! И глухой, и тупой. Короче, филигранно косить под инвалида иногда весьма полезное умение.
— Я с ней много раз говорил о том, что это все прикольно и клево, но поиграли в парочку и хорош. Пора забирать свое белье и отсюда, как бы, «уё...», но она в истерику. И чем она вызвана, я, честно сказать, так и не понял. И вот так каждое утро. Возвращаюсь со смены — она все еще тут. Пытаюсь поговорить — истерика, хлопанье дверьми и исчезновение. До вечера. И очередной свинячьей кондиции.
Мы вдруг оба застряли в неловком молчании. Он, как видимо, жалея, что вылил в чужие уши все подробности личной жизни, а я… а что я? Я в перманентном ахуе. Ситуация максимально дикая. И какие тут вообще могут быть слова поддержки?
Но от необходимости утешения Ваня достаточно ловко меня избавил. Ну или просто оттянул мой выход из тени понимающего молчания ещё на несколько минут.
— Прости. — Сдавленно выдавил он, глухо кашляя в ладонь. — Хотя больше спасибо. Но и прости не меньше. Короче, я очень благодарен, что ты меня выслушал. Я в этом говне варюсь уже полгода и даже рассказать толком некому. Никто проблемы не видит. Мол, «баба эта, как кошка, сама в дом пришла, а значит гнать нельзя». Ну не долбоебизм ли? Но вообще, правда, сорян космический. Я не хотел с утра пораньше обрушивать этот поток дерьма на твои плечи.
— Не извиняйся, пожалуйста, — тут уже не выдержал я, спешно прикурив. Тонкий чапман в худощавых пальцах выглядел до нелепости несуразно после крепких сигарет, выкуренных моим собеседником. Подумает ещё, что я блядь какая-то. Тогда уж лучше проститутка. Им хотя бы платят. — Нам всем порой нужно выговориться. Нужен ли тебе мой совет?
— Не знаю. Наверное, нет, но высказаться можешь.
— Я б дверные замки сменил. И в ментовку на нее жалобу катнул.
— Мысль дельная. Думал над этим уже. Но что я скажу? — Вымученно усмехнулся Ваня, с благодарным кивком возвращая мне кружку. — «Ребята-товарищи, у меня уже полгода в квартире живёт какая-то девушка, которую я никак не могу выселить». Да пошлют они меня в пешее эротическое, сказав, чтобы сам в отношениях разбирался. Чай не психологи.
Я хотел было что-то противопоставить, но не нашелся в словах, несколько стушевавшись. Как ни крути, он ведь прав. На словах все всегда легче легкого.
— А замки? — Вбросил я остатки надежды в беседу, чтобы по-прежнему не оставаться безучастным к его проблеме.
Ваня пожал плечами, запихивая пластиковую зажигалку в полупустую пачку.
— Ну смотри. Замки менять в этой двери бессмысленно.
— Почему?
— Ей сто лет в обед. Ты не замечал, что ли, в каком веке эта хрень сделана? — Искренне удивился сосед, поглядывая на меня как на дурачка. А я просто не слишком-то, знаете, внимательный. Пока мои сверстники стояли в очереди за разными объективно необходимыми ништяками типа логики, внимательности, физической выносливости, я, судя по всему, дрался с кем-то за умение выгибать суставы под неестественными углами и косить только одним глазом на потеху публике. Поэтому да, до состояния двери его квартиры мне было насрать в кубе! — А новая обойдётся тысяч в десять. Плюс установка не меньше трех. Вот и считай.
И я посчитал. Благо тут проблем не возникло. Это, правда, потому что числа целые и до копеек не насчитанные.
Недешево, но и не слишком дорого. Оплатить вполне себе реально и посильно. Но со своими доводами и в его кошелек я точно лезть не намерен, поэтому предпочел встать на его сторону, неопределенно согласившись с тем, что затея всё-таки дерьмовая. Блин, может мне в психологи податься?
— Ну и цены, — отвлеченно буркнул я, выдыхая в воздух последний клуб дыма и туша кончик сигареты о перила, прежде чем пафосным щелчком пальцев отправить его в старую хрустальную дедову пепельницу.
— А то, — протяжно зевая и вытягиваясь в спине, Ваня медленно моргнул и спрятался за перегородкой, чтобы невнятно чихнуть. — Слушай, я пойду. Рубит уже жесточайше. Но я был крайне рад твоей компании.
От этих слов на душе томно потеплело. Я улыбнулся, вторя действиям Вани и тоже отходя от перил.
— Да-а-а не за что совсем! И мне. э-э-э. тоже пора, да. Был рад пообщаться!
Так. А какого хера я начал блеять, как овца?
— Слушай, — послышалось короткое шуршание легкой куртки и вдруг его усталое, но от того не менее хитро улыбающееся лицо преодолело перегородку, перегибаясь через ту сбоку и поглядывая на меня чуть слипающимися глазами.
— А?
Блять. Что он так улыбается? А я что улыбаюсь? Видно, что я покраснел, как придурок?
— Думаю, тебе стоит выбрать другую марку кофе. Как ты только пьёшь эту дрисню, — еле подавляя рвущийся наружу смех, он снова исчез за перегородкой, сдавленно хихикая. — Всё! До завтра!
Хлопнувшая дверь оповестила меня о том, что собеседник окончательно вышел из балконного чата, оставляя меня с собственной злостью наедине.
Хамло неблагодарное!
— Хоть бы спасибо сказал! — Взвизгнул я в сердцах, хмурясь похлеще обиженного младенца и скрылся в спальне собственной квартиры, раздраженно скидывая тапки в стороны и ныряя обратно под одеяло. — Скотина!