... – Здравствуйте! Мне сказали, что вы можете мне помочь!

Он удивленно поднимает голову от миски, с ужасом глядя на входную дверь. Не узнать этот голос было бы сложно – нереально, нельзя забыть ничего в этой памяти, абсолютно ничего. И вот он с ужасом видит оживший кошмар. Тот, что иногда является ему во снах, после которых он всегда тянется к бутылке покрепче. Может еще есть шанс, что он опять заснул?

Повар такой же, как всегда – бледный, уставшие глаза и синяки под ними – то ли кошмар, то ли опять куча домашних дел. А может, просто закончилась косметика, вряд ли бы блондин рискнул явиться в таком виде перед своими очаровательными дамами. А может, он забыл, каким был повар. Костюм, к примеру, он не мог вспомнить, как бы не силился – определенно после Пирожного Острова, всегда после него, ведь рубашка свободна и без галстука, просто закатанные рукава – больше свободы, больше возможности быть собой. Точно Пирожный Остров, ведь ему самому в этой свободе отказали.

А на что ты надеялся, идиот? На их благосклонность? Может ты был чем-то для команды, но все это давно уже под пылью времени.

– Какого черта? – конечно, голос повара полон недоверия. Если бы он спокойно отреагировал, вот это было бы страшно. Но определенно недоверия не так много, как он ожидал. С ним точно все в порядке? Неужели эмоции уже стали покидать его?

Или для него эта встреча тоже лишь отброшенный ночной кошмар?

– Ты как-то спокойно реагируешь, – он старается не выдавать свое собственное волнение. Подумай о чем-то еще, скажем, о том, кто еще приперся с поваром сюда.

– Я провел детство среди четвертых абсолютно одинаковых лиц, одно из которых было моим собственным. Иногда маска была даже благом, я хотя бы не пугался собственного отражения в зеркале. Ты, в этом случае, как бы лишь крошечное дополнение. Хотя и... безумное, даже по нашим меркам.

– Ты просто поверишь мне? Без каких-либо дополнительных вопросов?

Повар склоняет голову набок и улыбается, осматривая пекарню. У него не было много времени, чтобы сделать ее красиво, чтобы то, как иногда один мечтатель рисовал дом, хоть немного соответствовало реальности, но вышла пекарня определенно со вкусом, он немного гордился этим. И тот факт, что повару нравится, говорит о том, что выбор он сделал достойный.

– Нет, но... я не думаю, что ты стал бы врать.

– И почему же?

– Ты кажешься... другим, – он прищуривается, подходит ближе и изучает ассортимент за прилавками. Но-но, я из здешних ингредиентов конфетку сделал, не смотри так скованно. А вот от рецептов закваски в твоей книжке не отказался, все не могу вспомнить нужной пропорции для воздушного хлеба. – Я смотрю на тебя, и понимаю, что ты не будешь врать.

– Почему?

– А так ли нужно отвечать на вопрос, если ты знаешь ответ?

– Почему из всех лекций ты запомнил это? – фыркает он и возвращается, чтобы замешивать тесто. В конце концов, наличие повара не должно отвлекать его от той работы, что у него есть. Так было всегда. – Я бы тебе рассказал об этом острове, но подожди кое-кого другого. Она более талантлива, чем я. И знает больше.

– А мне советовали тебя.

– Я слушаю ее истории, так что доверься лучше ей.

– Это розмарин? – повар улыбается, вдыхая аромат. Запах действительно вызывает ностальгию. Выпечка с розмарином была первой, что приготовил на новой "Санни" повар. Его выпечка сейчас лишь небольшая дань тому, что начнется на этом богом забытом острове. – Неплохое сочетание. Я не встретил розмарин на рынке, кстати. Тут нет возможности его пополнить?

– Это мои собственные запасы, – он улыбается в ответ. – Не то чтобы его много, но думаю, можно поразвлечься с такими гостями.

– А ты мной тоже не особо напуган.

– Я слишком многое повидал конкретно на этом месте, – улыбка меняется оскалом, а он сам чувствует давно забытый прилив радости. Не то чтобы ее раньше не было, но не так интенсивно. – И даже не уверен, что тут реально, а что нет. Ты можешь быть плодом воображения моей давно поехавшей крыши, а можешь быть настоящим. Выбирай, что ты такое в моих глазах.

– Это... Шисуй? – повар бросает взгляд на меч, стоящий рядом с его местом, и удивленно хлопает глазами. Он понимает его недоумение, но лишь пожимает плечами. Судя по тому, что ему уже начали рассказывать дети, у мечника нет этого меча. Странно видеть его сейчас.

– Да. Он решил остаться со мной. Ты против?

– С чего вдруг? – повар хмурится, а затем тоже пожимает плечами. – Это твой выбор, а не мой.

– Какие мы добрые, – он честно пытается сдержать небольшую язвительность в голосе, но выходит плохо. Слишком многое уже упущено непосредственно им.

– А в чем я не прав?

– Ты разбит, – на этот раз повар злится, даже позволяет небольшому всполоху пламени пробежаться по ноге, но... Повар не отвечает. В конце концов, они оба молчат: он знает, что прав, а повар лучше других понимает, что с ним не так. Но нельзя молчать вечно, как бы иногда не хотелось. – Ты разбит и поломан. Дай угадаю: команда считает, что тебя нужно беречь, что ты хрупкий предмет, за которым нужно следить. А ты... ты хочешь иного.

– Они любят меня, – это тихий ответ, даже уставший. Но по крайней мере, за ним есть твердая уверенность, это куда важнее.

– Любить – не значит видеть, что твориться в твоем сердце, – усмехается он, глядя на то, как повар кусает губу. И как они тогда не видели, что повар был настолько сломан, что до боли очевиден в своих настоящих эмоциях, ну как же они не видели. – Они честно пытаются доказать тебе, что ты в безопасности, но...

– Но я хочу иного, да, ты прав.

– Так чего ты хочешь, Санджи? – он внимательно смотрит на повара, надеясь услышать нужный ответ. Ответ, к которому так и не пришел сам.

– А разве ты не знаешь?

– Я уже не уверен, – улыбается он, закрывая глаза. – Я абсолютно не уверен.

– И я не уверен.

– Тогда скажи свои заблуждения, я скажу свои, и мы решим, что делать дальше.

– Ну, для начала, – повар тыкает пальцем в миску и хмурится, совсем как раньше. – Прекрати месить тесто, оно готово.

– О, точно, ты прав