Рядом с ним он чувствует себя юнцом, влюбившемся впервые, сошедшим с ума, познав вкус плотских удовольствий.

Докча привлёк его с первого взгляда, с первой встречи, на тот момент уже будучи женихом его блудного племянника. Всё в нём цепляло глаз, его совершенное лицо, хрупкая фигура, переливчатый смех, его потрясающая непредвзятость, позволившая Докче принять его тёмную суть, и смелые суждения, примерившие их с Джунхёком. Чем больше он узнавал Докчу, тем сильнее падал в яму беспроглядного желания. Но всё было тщетно, ведь сияющие звёздами глаза видели только его глупого племянника.

И пока Докча нежится в его объятиях, то разве это не шанс изменить всё? Дать ему так много, сколько вообще возможно, показать всю глубину своих чувств. Он притягивает возлюбленного ближе, зарывается носом в макушку, вдыхая лучший в мире запах, нежно поглаживая расслабленое тело, проводя ладонями по плечам и спине.

Докча не спит и не думает притворяться, что устал, как многие из тех, кто делил с ним постель. Он смотрит прямо в глаза, забавно сминая щёку о его грудь, взгляд сосредоточен и даже немного задумчив, когда он тихо говорит, ломая любые сомнения и преграды:

— Я хочу ещё.

И не давая время на раздумья отрывает свою голову от его груди, отстраняется, не давая себя обнять, вжать целиком ещё ближе.

Он седлает его.

Длинные ноги, согнутые в коленях обхватывают торс, мягкие ягодицы притираются к паху, пока Докча смотрит на него сверху вниз, жадно и голодно, подавляя любое сопротивление.

Разве он может отказать ему?

Ладони сами находят талию, сжимаясь, обхватывая её целиком, ужасая и восхищая одновременно. Он отвлекается на мгновение осознания, когда чувствует легкий поцелуй. Докча уже нагнулся к нему, целуя робко, приглашая отведать себя вновь, готовый получить любой ответ и Джунхён не разочаровывает, жадно переплетая языки. В поцелуе он притягивает любовника ближе, заставляя буквально лечь на себя, прижаться грудью к груди. Докча наклоняет голову, стараясь не разорвать ставший небрежным поцелуй, пока Джунхён спускает ладонь на его бёдра, сжимая мягкую ягодицу, оттягивая её в сторону.

Прохладный воздух холодит анус, но Докча не останавливается, намереваясь взять от нежданного свидания как можно больше, осушить своего любовника до дна. И пальцы, щекочуще ласкающие его дырку только распаляют.

Джунхён не торопиться, нашаривая бутылёк со смазкой. Сама мысль о том, что будет скользить внутрь по собственной сперме заводит почти до крайности, но подготовку никто не отменял и боль — это последнее, что он хочет для Докчи. Смазка стекает густыми каплями по ложбинке, оставляет липкий след на коже, пачкает постельное бельё, но всё это так незначительно, когда пальцы начинают разминать тугой анус, скользя внутрь, где мягко и горячо. Жидкость увлажняет и смешивается со спермой, облегчая движение, но Джунхён всё равно медлит, проникая по одному пальцу за раз, ощущая, как сфинктер туго обхватывает фаланги.

Докча чуть возится в его руках, подаётся бёдрами назад в попытке насадиться, но получает лишь звонкий шлепок по ягодице. Им некуда спешить, ночь только началась. И возбуждение сильнее крепнет от тихих звуков, что Докча пытается скрыть во влажных поцелуях.

Он животом ощущает чужое желание, проталкивая внутрь два пальца до костяшек. Собственный член требует внимания и Докча заводит руку за спину, помогая выправить налитый кровью орган, обхватывает его ладонью, оценивающе водя вверх и вниз, шлёпая им о свои ягодицы. Такой нетерпеливый и жадный, Джунхён не выдерживает, заталкивая внутрь три пальца разом, но это именно то, чего Докча и добивался.

Он стонет, громко и несдержанно, направляя рукой член в своё нутро, словно забыв о пальцах, что всё быстрее движутся внутри. Джунхён едва успевает вытянуть их наружу с влажным звуком, когда их уже заменяет головка его члена, проезжаясь по раскрытому анусу, истекающему смесью смазки и ещё тёплой спермы.

Собрать все эти капли как навязчивая идея, и Джунхён елозит членом по раскрытой ожидающей дырке, протолкиваясь внутрь лишь когда всё вокруг становиться мокрым.

В нём всё так же туго, затягивая внутрь, словно Докча сжимает его изнутри, но теперь Джунхён не медлит, берёт быстрый темп, вбивая себя в жадное нутро до конца, в движении шлепая мошонкой по ягодицам. Он поднимает бёдра в устойчивом ритме, прижимая руками к себе Докчу, буквально распластав дрожащее от ощущений тело по своему торсу. Как жаль, что у него всего две руки, так много мест, что хочется пощупать, приласкать и провести ладонью по подрагивающим ногам от тонких, поджимающихся пальцев и розовых пяточек, напряжённых икроножных мышц и острых коленок до мягких бёдер и колышушихся в движении ягодиц.

Блестящая от пота спина с чётко очеренными позвонками и выпирающими лопатками, торчащие рёбра и острые плечи. Всё это богатство в его руках, но он не может насытиться, вобрать в себя, поглотить Докчу целиком как иссушенный странствием путник, дорвавшийся до чистой студёной воды зелёного оазиса.

Как долго продлиться этот сладкий сон? Как много Докча позволит оставить ему себе? Собственное сердце уже давно ему не принадлежит, но хватит ли его тела, чтоб удовлетворить яркую звезду, упавшую в его объятия? Он не знает.

Просто не может знать, продолжая размеренный и сильный темп, почти подбрасывающий любовника при каждом движении.

*

Он кончил даже не прикоснувшись к себе, только он давления на простату. Нет, конечно это всё могло быть следствием его долгого воздержания, в конце концов Докча не мог прикасаться к мужу после первого же его свидания на стороне, а трогать себя, когда все его мысли лишь об этом? Лучше он будет думать, что ему попался весьма талантливый любовник, довёдший дело до конца одним лишь членом.

Было приятно вновь чувствовать внутри себя жар другого человека, ощущать нетерпеливые толчки и несдержанные ласки, что дарил ему Джунхён. Его желали, хотели неистово и каждое прикосновение горело огнём. Как давно его муж не касался его так? Джунхёк всё ещё обнимал его на прощание, держал за руку, когда Докча просил об этом и терпел все неловкие попытки супруга быть ласковым и тактильным. Но страсти между ними уже не было.

Может он был прав и Докча тоже мог найти недостающее ему на стороне? Он обнаруживает себя лежащим головой на чужой груди, в меру мягкой и упругой, смортит вверх, раздумывая. Не каждый мог по нескольку раз за ночь, его собственный муж отворачивался к стенке после первого оргазма, но Джунхён уже дважды радовал его сегодня. Была не была, раз уж он здесь, то возьмёт от свидания всё, озвучивая свои мысли:

— Я хочу ещё.

И пока его решимость всё ещё с ним, он отрывается от такой приятной груди, перебрасывает ногу через чужой торс, садясь сверху, ощущая как горячие ладони находят его талию. Он даёт себе и Джунхёну последний шанс закончить, наклоняясь и целуя, мимолетно и невинно, но отвечают ему со всей страстью, не давая больше отступить.

Любовник обхватывает его руками, притискивает так близко, что Докча чувствует себя блином на сковородке, пока грубые пальцы не начинают щекотать его чувствительный анус и всё возможное сопротивление умирает в зародыше.

Что-то холодное и мокрое стекает по ложбинке, Джунхён добавляет смазки, погружая в него пальцы. Этого так мало, он хочет больше, неосознанно поддаваясь назад, насаживаясь сильнее, когда резкая обжигающая боль приземляется на ягодицу с громким звуком. Контраст ощущений заводит, член уже полностью твёрд, зажат между их телами и трётся о крепкий пресс.

Он заводит руку за спину, надеясь на ощупь найти чужое возбуждение, что упирается ему в бедро, вытаскивает оценивая обват и твёрдость, приглашающе шлёпает им по своей заднице и получает желанное давление — Джунхён раскрывает его дырку пальцами, толкаясь всё быстрее.

Это так приятно, что он теряет всякое бесстыдство, направляя чужой член рукой внутрь себя, но его любовник не торопиться приступить у основному блюду, потираясь о раскрытый вход, задевая головкой готовую сжаться дырку. И лишь спустя вечность проникает вглубь, не давая ему опомниться раз за разом подбрасывая в воздух фрикциями, долбит прямо по простате.

Если раньше Докча мог ещё о чём-то думать в процессе, то теперь все его мысли лишь об удовольствии, прошибающем насквозь, он едва успевает глотать воздуха между стонами, что совершенно без его участия разносятся по номеру, перемежаясь с влажными шлепками плоти о плоть.

Он даже не может сказать, сколько длится эта сладкая пытка, лёгкие горят и его анус наверняка уже вывернут наизнанку от силы толчков, когда оргазм взрывается ослеплящим фейерверком, забирая его сознание, оставаясь липкой лужей между влажных тел.