Мы шли по отравленным биомассой улицам микрорайона, давно свернув в сторону от скрывших горизонт небоскрёбов. В брошенных квартирах, выглядывая в лишённые стёкол провалы окон, поселилась иссиня-чёрная тьма. Сами вечные сумерки Кёльна стремились заполнить пустоту, что осталась после людей, но они опоздали: в мёртвом городе уже безраздельно властвовал Метацерис.

Он был повсюду — на отражающих тяжёлое тёмное небо стенах, на потрёпанных временем машинах, на разбитой дороге и обломках, на обесточенных фонарных столбах… Он заполнил собой каждую улицу, навеки стерев мрачное и жестокое, но всё же наполненное жизнью прошлое. Не осталось даже старых фотографий, где ещё можно было бы увидеть свет голограмм, фар и неоновых вывесок и где вместо лежащих на тротуарах скелетов по улицам бродили бы живые люди.

Катастрофа, связавшая тонкой нитью два мира, была беспощадна. Она пожирала жизни и судьбы, отдавала времени города, в мгновение ока рушила всё, что строилось веками, откровенно насмехаясь над человеческой цивилизацией. Несмотря на все достижения в области науки и небывалый технологический прогресс, нам нечего было противопоставить этому кошмару. Никому не под силу заштопать разрывы материи.

Было ли это давящее, затянутое изрубцованными тучами небо проявлением искажений? Что прятали от наших глаз облака? Быть может, там, в непроглядной вышине, пространство рассекла паутина пространственных разломов? А может, никакой связи с параллельным миром уже нет, и в небе висит лишь холодное, давно не греющее эти изувеченные земли солнце.

Солнце… Оно уже наверняка скрылось за многоэтажками, если не за горизонтом, потому что сумерки сгущались. И без того почти отсутствующие тени сливались с вечерней мглой, отчего город выглядел неестественно плоским, как будто стрит-артер нарисовал граффити на скорую руку, забыв придать ему объёма. Вот только Кёльн, в отличие от ярких рисунков, был мрачен и сер.

Он тянул к небу изломанные пальцы многоэтажек, истерзанный Метацерисом и беспощадным ветром, застывший в вечной агонии и лишённый окончательной смерти. Пока хоть в чём-то здесь теплится жизнь, Кёльн тоже лишь спит. Спит в объятиях кошмара, воплощением которого стал.

Промзона и половина микрорайона остались позади, с каждым шагом приближая цель — научный комплекс. Да, мне откровенно не нравилось, что Ферфликт увела нас с первоначального маршрута, но я не спешил с обвинениями: пока что мы успешно обходили логова крупных метацеридовых и ни разу не встретили метацеристериев. Наверное, потому, что эта часть города была одной из самых труднопроходимых.

Мы не только пробирались через завалы и руины, но и пролезали между отростками Метацериса. Растянувшись, словно жвачка, он вцепился в стены, обломки и землю, затянул узкие переулки и окна зданий. С бордюров крыш, торчащей из проломов арматуры и раскуроченных, ощерившихся острыми краями обшивки стен свисали синие космы. Толстые жгуты оплетали фонарные столбы и редкие для окраинных районов деревья.

Дорогу часто преграждали непреодолимые завалы или заросли Метацериса, похожие на ловушку, что была за вертолётом на шоссе. Нам приходилось петлять, посылая вперёд дрон. По моей команде Алард отлетал на несколько десятков метров, сканировал местность и передавал мне данные. Голографическое изображение с его камер выводилось среди прочих на забрало шлема. Я посматривал по сторонам и следил за Ферфликт, доверив тыл Вольфгангу, и присматриваться к тому, что снимал Алард, мне было просто некогда. Нет движения — и хорошо.

Однако кое-что моё внимание всё же привлекло: за углом, на широкой улице, где застыли, как на стоп-кадре, попавшие в ДТП машины, Метацериса было особенно много. Он свисал со зданий и растягивался между ними, подобно паутине. Снова знакомая картина — в нём застыл перекрученный штопором труп довольно крупного метацеридового. За всё время, что шли через микрорайон, мы видели такое уже несколько раз.

Рядом с разбившейся всмятку легковушкой, за рулём которой, уронив на него голову, сидело истлевшее тело, и перевернувшимся от удара помятым внедорожником синие жилы казались неуместной деталью, с помощью фотошопа добавленной на фотографию из новостей о серьёзной аварии. Когда Слияние миров перекроило реальность, обычным делом стало увидеть такое, что за пределами Треугольника изоляции назвали бы сюрреализмом. Назвали бы, не будь он мировой сенсацией.

— Назад, — скомандовал я Аларду.

Идти по этой зачумленной улице мне очень не хотелось: заразиться Метацерисом там — раз плюнуть, особенно с моей раной и уже потрёпанной бронёй. Для меня Кёльн был опаснее, чем для Вольфганга и Ферфликт, и мне, в отличие от них, пришлось играть по его правилам.

Вернувшись, Алард завис рядом в ожидании новых приказов.

— Поднимись выше и дай обзор на район, — приказал я.

— Есть, — откликнулся он и полетел к крышам домов.

Я увеличил «окно» с видом на ближайшие улицы. Обходной путь, естественно, был — вернуться назад на пару кварталов, затем направо и сделать «крюк», вот только он оказался уже не нужен. На заражённой больше остальных улице находился оружейный магазин с давно потухшей вывеской. Половина букв отвалилась, из-за чего прочитать название стало невозможно, но взгляд зацепился за оставшийся на своём месте неоновый силуэт винтовки.

— Поблизости есть другие оружейные магазины? — спросил у Ферфликт я.

— Нет, — покачала головой она.

Сама собой закралась мысль, что она лжёт. Я не удивился бы, если Ферфликт решила от нас избавиться, заманив в очаг. Вряд ли она поверила, что я отпущу её, когда мы покинем Кёльн, да и я сам не до конца был в этом уверен: в Треугольнике каждый с детства знает, что Метацерис и все его порождения — враги, а главный закон выживания — убивай или убьют тебя. Несмотря на разум, метацеристерии ничем не лучше кровожадных тварей, которые людей жрут за милую душу. Нет, людей я тоже недолюбливал, потому что нормальных среди них остались единицы, но после Слияния всё стало до нельзя просто: есть ты, а есть враждебная реальность вокруг, всеми способами пытающаяся тебя убить.

Я жестом отозвал Вольфганга в сторону. Мы отошли на несколько метров, не спуская взгляда с метацеристерии.

— Не нравится мне всё это, Вольф. Вся улица в Метацерисе, и Ферфликт должна об этом знать. Ловушку не напоминает? — поделился подозрениями я.

— Я тоже ей не доверяю, — согласился тот, — но ей сейчас подставлять нас не резон. Сам подумай: у неё руки связаны, а город кишит всякой дрянью. Без нас она далеко не уйдёт.

С его доводами невозможно было бы не согласиться, будь Ферфликт человеком, но что в голове у этой твари, одному чёрту известно. А может, я искал подвох потому, что на её месте поступил бы именно так. Нет ничего хуже, чем плен: люди ещё более непредсказуемы, чем Треугольник, и могут в любой момент пристрелить или бросить на растерзание метацеридовым, в то время как бегство даёт хотя бы минимальные шансы на выживание.

Любая ошибка будет стоить жизни, и я, если придётся, готов сыграть в русскую рулетку. Но готова ли Ферфликт?

Я колебался. Нам нужны боеприпасы, но как бы цена не оказалась слишком высока… Да и кто сказал, что в этом магазине ещё что-то осталось? Метацеристериям биомасса — не помеха, а раз они используют оружие из нашего мира, склады боеприпасов и оружейные магазины давно должны быть разграблены. Но всё-таки нельзя не проверить: возможно, это единственный шанс протянуть здесь ещё хоть несколько часов.

Приняв решение, я свернул за угол и уверенно двинулся к концу переулка. Снизу обстановка выглядела ещё хуже, чем с дрона. Чем ближе к очагу, тем толще становились мерзкие синие «щупальца», расползшиеся по зданиям и машинам. Свисающие с домов «плети» едва не касались земли. На стенах висели коконы с медленно переваривающимися останками.

Стараясь не прижиматься к пронизанной тонкими жилками стене, я осторожно высунулся и огляделся по сторонам. Поблизости не наблюдалось ничего опасного, кроме Метацериса, и пусть обычно спокойствие обманчиво, сейчас я не заметил никаких следов метацеридовых. Однако опасения, что Ферфликт завела нас в западню, не давали мне покоя.

— Иди вперёд, — приказал я, рассчитывая, что если это ловушка, она сама же в неё и попадёт.

— Я связана! — возмутилась та, продемонстрировав жгут на запястьях. — Метацерис здесь способен двигаться, а я даже отбиться не смогу, если он меня схватит.

— Мне плевать.

Смерив меня уничтожающим взглядом, Ферфликт осторожно двинулась к магазину. Ей предстояло пересечь широкую улицу и пройти до её конца, минуя биомассу и ржавые остовы машин. Осторожно переступая через Метацерис и иногда оглядываясь, она отошла от переулка метров на двадцать.

Ничего не происходило. Я ожидал, что сейчас откуда-нибудь выпрыгнет огромная тварь или сама биомасса захлопнет ловушку, но Ферфликт, похоже, не обманула — здесь находился самый обычный очаг заражения. Опасный, да, но без каких-нибудь новых сюрпризов.

— Алард, пролети над крышами, — опасаясь, что он может угодить в Метацерис, распорядился я. — Вольф, за мной. Дистанция — два метра.

Дрон скрылся из виду. Его иссиня-чёрная зеркальная обшивка сливалась с тёмным вечерним небом и отражала протянувшуюся под ним улицу, а тусклое мерцание светодиодов тонуло в серых сумерках. Мы с Вольфгангом перешли дорогу, обогнув завалившийся набок грузовик, и направились к противоположному концу улицы. Шли медленно, осторожно, глядя не только по сторонам, но и под ноги, перешагивая через «щупальца» Метацериса на дороге и обходя его особо плотные скопления. Уставившись в небо пустыми глазницами, нам вслед скалились скелеты в грязном истлевшем тряпье, что некогда было одеждой. Ветер трепал провонявшее сыростью рваньё и покачивал оборванные провода, свисающие с перекошенных столбов. Местами кабели, протянутые между верхними этажами домов, переплетались с плетьми биомассы.

На стекло шлема упала одинокая капля и, прочертив влажную дорожку, сползла на закрывающие лицо фильтры. На мгновение я поднял взгляд к ещё не утратившим синеву тучам. Вечернее небо было светлее утонувших во мраке домов, но стремительно теряло краски. Скоро и оно станет почти чёрным, и Кёльн погрузится во тьму.

Вслед за первой каплей с неба обрушился ливень. Я стёр со стекла разводы и включил ультрафиолетовый фонарик. В пятне света мелькали облака брызг, разлетающиеся от вмиг намокшего асфальта, и фосфоресцировал Метацерис. Ливень почти ничего не давал разглядеть, в полуметре впереди становясь сплошной стеной.

Ферфликт пропала из виду, но меня мало волновало, сбежала ли она, воспользовавшись случаем. Главное — скоро удастся пополнить боезапас, а уж дорога к центру города найдётся и без сомнительной проводницы. Пожалуй, я буду даже рад, если Кёльн прикончит её, и мне не придётся тратить на неё заряд плазмы.

Ливень сильно ограничивал видимость и размывал очертания. На дороге скапливались лужи, вода ручьями бежала вдоль бордюров и затапливала трещины. Свет фонарика терялся в пелене дождя, всё слабее подсвечивая биомассу.

Под ногой что-то противно чавкнуло. Грязно выругавшись себе под нос, я отскочил назад, но было поздно: Метацерис потянулся ко мне смолянисто поблёскивающими из-за воды отростками, его способные двигаться «щупальца» зашевелились, как огромные плотоядные черви.

— Валим! — крикнул позади Вольфганг, озвучив общую мысль.

Мы перешли на бег, больше не осторожничая: осиный улей уже растревожен. Хлюпали лужи и раздавленные прожилки биомассы, оставлявшие на ботинках синие ошмётки. В последний момент замечая особо толстые жгуты, больше похожие на корни, я перепрыгивал через них и мчался дальше. Метацерис был слишком медлителен, чтобы преследовать человека, так что опасным могло быть лишь падение, но в Треугольнике изоляции быстро привыкаешь смотреть под ноги, потому что стоит упасть в очаг и хоть немного повредить броню — и одним метацеридовым станет больше. Впрочем, сейчас мне скорее грозило стать ужином, чем заразиться.

Вольфганг поравнялся со мной, легко выдерживая темп и реагируя на препятствия даже раньше меня. Заражение Метацерисом давало ему некоторые преимущества. Может, он и в Кёльне выжил бы без моей помощи? Что, если я был нужен ему не как огневая поддержка, а для каких-то других целей? Я взял эту мысль на заметку. Хотел бы я ему безоговорочно верить, но, как говорится, доверяй, но проверяй.

Впереди показалось крыльцо магазина, что находился на первом этаже многоэтажного дома. К бронированным дверям со срезанным роллетом вела короткая, всего в пять ступенек, лестница с простыми металлическими периллами — в бедных окраинных районах редко встречались излишества вроде неоновой подсветки, стеклянных перил и голографических вывесок и рекламы.

Ферфликт у магазина ожидаемо не было. Надо было сразу её пристрелить! И ведь как чётко всё рассчитала: провела в обход самых опасных по её словам мест, чтобы дождаться темноты, завела в очаг Метацериса и сбежала, воспользовавшись тем, что я потерял её из виду. Не стоило её недооценивать — девчонка оказалась не только хитрой, но и безрассудной.

Бегом поднявшись по лестнице, мы остановились перед чуть приоткрытой бронированной дверью. Изнутри доносился сладковато-землистый запах, отдалённо напоминающий мускус. Его одного достаточно, чтобы понять, что нас там ждёт. Может, и Ферфликт не сбежала, а уже мертва. Но отступать нельзя: без боеприпасов нам далеко не уйти.

Метацерис на стене рядом зашевелился. Выхватив нож, Вольфганг обрубил потянувшееся к нему «щупальце». На него брызнула густая зловонная жижа. С отвращением ругаясь, он попытался оттереть с брони эту гадость, но только сильнее размазал её и перепачкал перчатки.

В другое время я не удержался бы от дружеского подкола, но ситуация не располагала к веселью. Толкнув стволом винтовки дверь, я вошёл в магазин — и тут же из темноты на меня бросился чёрный метацеридовый размером с волкособа. Я врезал ему по морде прикладом, а в следующую секунду мир перевернулся вверх дном. Тяжёлая туша врезалась в меня, сбив с ног, и я с грохотом скатился по лестнице.

Броня смягчила удары, но всё равно по голове будто снова и снова били обухом, а отбитой спины я и вовсе не чувствовал. Метацеридовый остался на крыльце, но сказать, что ему повезло больше, нельзя: едва завидев его, Вольфганг открыл огонь. Взревев от боли, монстр спрыгнул с крыльца и скрылся за старой машиной, однако вряд ли он ушёл — скорее затаился на время. Как не раз показала практика, инстинкт самосохранения у метацеридовых и заражённых животных и людей почти всегда отсутствует, зато злобы и кровожадности — хоть отбавляй.

Поднявшись на ноги, я ощупал шлем, чтобы убедиться, что он не повреждён, а силы удара недостаточно для сотрясения мозга, и двинулся к автомобилю, за которым исчез метацеридовый. Рядом стояло ещё несколько таких же, но сильнее покорёженных Метацерисом.

Твари за машиной уже не было.

— Сзади! — предупредил Вольфганг прежде, чем я успел сообразить, что она не сбежала.

Затрещала его винтовка. Я метнулся в сторону, оборачиваясь, и в движении полоснул метацеридового очередью. Тот ринулся в атаку, не обращая внимания на боль. Вольфганг больше не мог стрелять, не задев меня, а я не спешил открывать огонь. Если стрелять сейчас, это бесполезная трата газа, которого и так осталось слишком мало.

Я хотел подпустить противника поближе, а затем одним выстрелом поджарить ему мозги, но вмешался Алард. Пролетев между плетьми Метацериса, он обрушил на монстра длинную очередь. Плазма разворотила метацеридовому бок и едва не оторвала лапу. Из его пасти хлынула кровь, и он упал замертво.

— Экономь боеприпасы, — вместо благодарности сказал я. — И держись рядом.

— Так точно, — отозвался Алард.

Здесь, на некотором расстоянии от центра очага, Метацериса было меньше, и дрон не рисковал влипнуть в него. К тому же огневая поддержка может понадобиться, если нападёт ещё какая-нибудь тварь.

— Пошли, пока на шум полгорода не сбежалось, — поторопил с крыльца Вольфганг.

Впрочем, в напоминании, насколько опасен Кёльн, я не нуждался и уже шёл к магазину. Раз там поселился метацеридовый, ещё оставалась призрачная надежда, что вынесли не всё. Нет участи хуже, чем остаться в синей зоне без боеприпасов, а в моей разгрузке больше не было запасных картриджей.

Мы вошли в магазин, светя фонариками по сторонам. Небольшое помещение пересекал разбитый прилавок, полки на стенах и стойки для оружия пустовали. Некогда аккуратно расставленные ящики для боеприпасов валялись вокруг, открытые и пустые. Похоже, метацеристерии наведались сюда задолго до того, как это место облюбовал монстр.

Сейчас было видно, что магазин давно стал логовом метацеридового. Сам воздух здесь провонял им, несмотря на приличных размеров дыру в потолке. Пол устилали обглоданные кости и куски сломанной брони. Заметив среди останков черепа с наростами, я злорадно улыбнулся: метацеристериям хорошо досталось от этой твари.

Однако злорадствовал я недолго, потому как мы сами оказались на грани неминуемой гибели. Похоже, в этом магазине не осталось ничего полезного. Сколько мы продержимся с одними ножами? Час, два, день? Я всегда знал, что однажды Треугольник меня погубит и что здесь и до сорока лет редко доживают, но почему-то никогда не думал, что моей могилой станет Вершина.

Хотел бы я сказать, что погибнуть, сражаясь с жестокой реальностью в одной из самых опасных синих зон — достойная смерть, но нет. Не бывает никакой достойной смерти: она всегда одинакова, и не важно, как её встретить — от дырки во лбу, стоя на коленях, или в когтях метацеридового, которого, быть может, ещё удастся потрепать напоследок. Потом будет уже всё равно.

И всё же тот, кто не борется до последнего — просто бесхребетная тряпка. Сесть и помереть или застрелиться от безысходности может каждый, а ещё раз бросить вызов смерти? Пусть газа в картридже осталось выстрелов на двадцать, а батарея почти села, я не собирался сдаваться.

Как и сидеть на месте. Резко развернувшись, я направился к выходу.

— Планы изменились? — с механическими интонациями осведомился Алард, следуя за мной.

— Да. Попробуем выбраться из города, — с ледяной решимостью ответил я, хотя понимал, что шансов нет.

— Харман! — окликнул Вольфганг. Я оглянулся. — Ты башкой ударился? Сначала мы лезем в этот ад на земле, проходим полпути, а теперь ты ни с того ни с сего решил повернуть назад?! Мог бы сразу свалить!

Он говорил со злостью и непониманием. Для него всё выглядело так, будто я просто решил его бросить, и он, по сути, был прав: меня не волновало, пойдёт ли он со мной или продолжит путь в одиночку. Всё равно ни мне, ни ему из Кёльна не уйти.

— Оглянись вокруг! — развёл руками я. — Отсюда нет выхода. Это капкан, Вольф, и он уже захлопнулся. Не сегодня завтра нас сожрут метацеридовые, так какая, к чёрту, разница, заражён ты или нет? Если снимешь розовые очки, поймёшь, что нам обоим крышка. Этот магазин был нашим последним шансом.

— Тогда какая разница, в какую сторону идти — к окраинам или в центр? — парировал тот.

Мне нечего было на это ответить. Я не надеялся выжить, но хотел создать иллюзию борьбы: жевать сопли и жаловаться на злой рок не в моём стиле. Наверное, Вольфганг прав, и нет никакой разницы, куда повернуть — это в любом случае лишь последняя усмешка в лицо смерти.

— Если уж собрался куда-то идти, подожди меня, — не дожидаясь ответа, сказал он. — Я хочу осмотреть магазин, вдруг что-нибудь осталось.

— Валяй, — махнул рукой я.

Вольфганг прошёл вглубь магазина, заглядывая в шкафы и вскрытые сейфы. Он не терял надежды, несмотря ни на что. Я помнил его наивность ещё из детства, и пусть он стал старше не только физически, но и морально, иногда он казался всё тем же мальчишкой, что смотрел на жизнь сквозь призму своего странного восприятия. Вольфганг никогда не понимал этот мир, не признавал его жестоких законов и не вписывался в окружающую действительность, как белая ворона.

Я и раньше относился к нему немного предвзято — хороший, насколько это вообще возможно, человек, но неприспособленный. Да, он сумел адаптироваться и стать жёстче, чтобы не разделить участь других жертв Слияния, стал немного сильнее и поумнел с возрастом, но в нём ещё оставались не лучшие в нынешних условиях качества — доброта, преданность и оптимизм.

Однако именно его надежда дала нам обоим ещё немного времени.

— Иди сюда, — позвал Вольфганг.

Он стоял за прилавком, глядя на что-то на полу. Скептически хмыкнув, я подошёл к нему… И не поверил в нашу удачу. Под прилавком стоял накрытый изъеденной молью тряпкой ящик. Я проверил крышку — заперта. Видимо, метацеристерии осматривали магазин в спешке и пропустили один контейнер.

— Если там боеприпасы, я уверую в высшие силы, — криво усмехнулся я.

Ствол винтовки упёрся в крышку так, чтобы плазма не задела содержимое, но прожгла замок. Я провёл по спусковому сенсору. Выстрел разворотил стенку ящика вместе с замком, и я заглянул внутрь. Бинго! Автоматные и пистолетные картриджи с газом, разнокалиберные батареи, плазменные и лазерные гранаты… Это явно был запас на «чёрный день». Не хватало только какой-нибудь пушки сверху.

— Ну что, где твои упаднические настроения? — победоносно ухмыльнулся Вольфганг.

— Просто повезло. Не рассчитывай, что так будет всегда, — осадил его я.

Он ничего не ответил, и я решил, что молчание — знак согласия. Мы под завязку набили карманы разгрузок и подсумков батареями и картриджами к нашему оружию, сложили дополнительный запас в рюкзаки и туда же отправили батареи для лазерных винтовок. В Треугольнике лишь одна валюта — бартер, и как раз для него ненужные боеприпасы отлично годятся.

Мы вышли из магазина и остановились на крыльце. Пришло время решать, что делать дальше: уйти, оставив Вольфганга наедине с его проблемами, или идти до конца. Первый вариант выглядел привлекательнее, но его слова насчёт пройденного пути чем-то меня зацепили. До научного центра рукой подать, так сейчас ли отступать? Может, пора сделать хоть что-то хорошее?

— Ты всё-таки вернёшься? — не оставив мне времени на раздумья, нарушил молчание Вольфганг.

И я знал, что ответить. Решение было принято.

— Нет. Ты прав: мы уже далеко зашли, и это финишная прямая.

Наверное, он был рад. Под шлемом я не видел его лица, да и мне было, в общем-то, всё равно. Я шёл дальше не ради него, а потому, что с того момента, как мы пересекли границу промзоны, возвращаться стало поздно. Кёльн никого не выпустит без боя, и втроём, считая Аларда, шансов выбраться больше.

Сойдя с крыльца, мы побрели прочь от очага. Метацерис больше не тянулся к нам, его порождений поблизости не было, а Ферфликт и след простыл. Лишь дождь по-прежнему лил, затапливая низины, скрадывая звуки и занавесом закрывая руины.

Заражённая улица, куда завела нас метацеристерия, осталась далеко позади, но биомассы стало ненамного меньше. Чем ближе к центру Кёльна, тем больше её было: мелкие очаги находились в одной огромной синей зоне, и где-то там, в научном комплексе, находился источник заражения. Три гигантских очага дали начало катастрофе и они же стали её эпицентром — отражением разрушенного мира.

Дорогу нам преградил завал. Из горы бетонных обломков торчали куски покрытия и переломанные заржавевшие трубы. Рядом ощерились погнутой арматурой оплетённые Метацерисом остатки здания — заваленный обвалившимся потолком и стенами второго этажа первый этаж. Последняя развилка осталась далеко позади, да и делать огромный «крюк» по городу не хотелось, однако перебраться по руинам дома не получится: слишком много острой арматуры и на обломках чёрт ногу сломит.

Но среди кусков бетона что-то было — какой-то более тёмный провал.

— Алард, просканируй, — приказал я.

Дрон отлетел на несколько метров в сторону и завис в воздухе, сосредоточенно гудя. Несколько минут он не двигался с места, а затем вернулся и отчитался:

— Мои сканеры засекли разницу в плотности завала.

В обломках дома есть брешь, выражаясь человеческим языком. Жестом позвав за собой напарника, я двинулся к руинам. Да, второй этаж завалил всё свободное пространство, но обрушился так, что под кусками перекрытий образовался лаз длиной в несколько метров, ведущий на параллельную улицу.

Присев на корточки, я заглянул в него. Сняв рюкзак, можно было проползти на четвереньках, но в некоторых местах арматура пересекала проход, оставляя совсем мало пространства между собой и полом. С «потолка» свисали обрывки обесточенных проводов. В самом конце проход перегораживали обломки какой-то мебели, и понять, получится ли между ними протиснуться, я не мог.

— Что-то не хочется мне лезть в эту кишку, — присев рядом со мной, неуверенно пробормотал Вольфганг.

Выглядело и правда ненадёжно, но другого пути не было. Лучше рискнуть и проползти под завалом, чем возвращаться назад: в синих зонах опасно не только стоять на месте, но и снова появляться там, где уже остался человеческий запах — он ведь для метацеридовых что маяк.

— Ты хочешь добраться до чёртовой лаборатории или нет? — резко спросил я. — Чем больше мы кружим, тем чаще будем встречать тварей. Тебе напомнить, что каждая такая стычка уменьшает наши шансы остаться в живых?

— Если кого-то из нас придавит, шансов не будет вообще, — отрезал Вольфганг.

— А ты лезь осторожнее! — бросил я и, больше ни слова не сказав, скинул рюкзак.

Он не стал меня останавливать. Толкая перед собой рюкзак, я на четвереньках заполз под низкие своды тоннеля и осторожно двинулся к едва различимому пятну света на другой стороне. Фонарик рассеивал кромешную тьму передо мной, подсвечивая неустойчивые обломки и торчащие из них железки. Под руками похрустывали стеклянные осколки и бетонная крошка, провисшие на пути провода приходилось отодвигать в сторону, а от каждого неверного движения на меня что-то сыпалось, и я замирал, прислушиваясь — не рухнет ли сейчас потолок?

Я слишком поздно понял, что Вольфганг был прав, и лезть под многотонный завал — плохая идея. Но возвращаться было поздно: позади остались места, где проползти можно было только по-пластунски и лицом вперёд, а попытка развернуться грозила обрушением тоннеля.

Позади зашуршал Вольфганг. Не дожидаясь, пока я доберусь до конца, он полез следом, и это было правильное решение, потому что риск риском, а времени не так уж много. Каждый час, проведённый в Кёльне, может стать последним, а лишняя минута промедления — запустить заведомо смертельную цепь событий.

Путь мне снова преградила арматура, выходящая из куска стены и впившаяся в противоположную стенку тоннеля. Я надавил на неё, чтобы убедиться, что она держится крепко и неловкое движение не спровоцирует обвал, и лёг на грязный пол. Железка шла по диагонали и прогибалась в центре, образуя острый угол, об который вполне можно было бы порезаться, не будь на мне киберброни.

Протолкнув рюкзак и винтовку на другую сторону, я сунулся было следом, но задел опасно накренившийся обломок справа. Замер. Вольфганг где-то в начале тоннеля это заметил и последовал моему примеру. С тихим шорохом на меня посыпалась крошка с кусками штукатурки, что-то глухо скрежетнуло, и воцарилась зловещая тишина, в которой я слышал лишь стук своего сердца и собственное неровное дыхание.

Ничего не упало. С удвоенной осторожностью я двинулся дальше, метр за метром пробираясь к выходу. Замкнутые пространства никогда меня не пугали, но сейчас я проклинал своё решение пролезть здесь. Клаустрофобия — одно дело, это иррациональный страх, но совсем другое — настоящий риск оказаться погребённым под руинами.

Ещё рывок! Последнее, что отделяло меня от свободного пространства — остатки мебели. Сев на колени и согнувшись под самым сводом, я перехватил винтовку стволом к себе и со всей силы врезал прикладом по грязным пластиковым обломкам. Те с хрустом вылетели из тоннеля, и в стекло моего шлема ударил косой дождь..

Всё. Я вздохнул с облегчением, выползая из-под руин на мокрый тротуар. Прямо передо мной, привалившись спиной к машине с открытой передней дверью, сидел маленький скелет. Навечно застывшие пальцы, похожие больше на когти ворона, мёртвой хваткой сжимали сгнившую плюшевую игрушку. Треугольник словно лишний раз напомнил, что произошло двадцать лет назад.

Едва оказавшись снаружи, я поднялся с земли и вскинул к плечу винтовку. В Кёльне забывать об осторожности нельзя: Вершины не прощают ошибок. На этой улице Метацериса было в разы меньше, чем на прошлой, но проблемы только начинались. В отличие от медлительной биомассы метацеридовым ничего не стоит разорвать человека в клочья, и сейчас эти твари нас заметили, несмотря на дождь.

Из подъезда дома напротив выступил небольшой монстр, сплошь покрытый Метацерисом. Таких тварей я ещё не видел: заражение всегда было внутренним и пронизывало тело, но не закрывало его. Впрочем, разбираться, что это за особый вид чудовищ — в репертуаре Вольфганга, но не в моём. Если это можно прикончить, мне достаточно знать, как.

Метацеридовый издал низкий трубный вой. Я навёл на него прицел и коснулся спускового сенсора, прошив уродливую голову зарядом плазмы, но было поздно. Вой повторился, и теперь я ясно слышал, что тварей больше десятка. Намного больше.

— Вольф, быстрее! — не оглядываясь на тоннель, крикнул я.

— Я стараюсь! — глухо отозвался напарник.

Метацеридовые полезли отовсюду — из домов, провалов в земле, из-под руин и из подвалов. Я полоснул очередью по первым показавшимся мордам. Не замечая потери пары собратьев, монстры ринулись в бой.

— Огонь! — рявкнул я на зависший рядом дрон.

Загрохотала турель. Алард поливал метацеридовых плазмой, не жалея боеприпасов, но целей меньше не становилось. Одни успевали увернуться, другим на смену прибывали всё новые твари.

Из-под завала показался Вольфганг. Времени ждать, пока он выберется, не было, потому как нас быстро окружали. Схватив друга за плечо, я выдернул его из тоннеля и рывком поставил на ноги.

— Уходим, — прежде, чем он успел бы возмутиться, бросил я и скомандовал: — Алард, за мной!

Вольфганг закинул на плечо рюкзак и винтовку, и мы побежали прочь. Метацеридовые бросились следом, рыча, хрипя и подвывая. Из темноты выныривали фонарные столбы, брошенные машины и опоры эстакады монорельса — единственный ориентир на похожих друг на друга улицах.

От метацеридовых нас спасало только расстояние, которое они уверенно сокращали. Я приказал Аларду отстреливать тех, что подбирались слишком близко, но монстры брали количеством. На место каждого убитого вставали двое. Удача от нас явно отвернулась, и нам оставалось лишь бежать в надежде найти какое-нибудь укрытие или возвышенность, потому что отстреляться от такого количества монстров на открытой местности невозможно.

Несмотря на все усилия, они нагоняли. Мы сворачивали в переулки и подземные переходы, понимая, что по прямой нас догонят в два счёта, но даже импланты уже не спасали от усталости. Наверное, Вольфгангу с его заражением было легче, в то время как я бежал уже на пределе сил. Боль разрывала лёгкие, саднило ободранное горло, броня тяжёлым грузом давила на плечи, но топот позади не давал остановиться ни на мгновение.

Миновав очередную улицу, я разглядел сквозь дождь расступающиеся дома впереди. Они словно упирались в дорогу, но на другой стороне не было зданий. Я представил приблизительную карту Кёльна и понял: Райн. В этом месте река пересекала город, отделяя микрорайоны от большей его части, что когда-то жила своей жизнью, будто и не было за Райном никаких жилых кварталов.

Дорога выводила прямо на разводной мост, потрёпанный, но ещё крепкий. Он держался на добротных опорах, нависнув над неспешно текущей метрах в десяти внизу рекой, из которой поднимались бетонные стенки канала. По его краям выстроились столбы от разбитого стеклянного ограждения. С покрытых глубокими трещинами башен свисали порванные тросы.

Рядом с мостом тянулась эстакада монорельса, на которую можно было забраться по полуразрушенной башне. Это шанс. Не сговариваясь, мы рванули к мосту. Метацеридовые дышали в спину. Было очевидно, что они доберутся до нас раньше, чем мы поднимемся на эстакаду.

На мгновение обернувшись, я бросил гранату в самую гущу стаи. Плазменный взрыв выжег первые ряды метацеридовых, дав нам небольшую фору. Дистанция до башни моста стремительно сокращалась. Пятьдесят метров… Сорок… Тридцать…

Спасение было уже близко, но у жизни своеобразное чувство юмора. На бегу фонарик мало чем помогал, да и дождь лил стеной, а по забралу шлема расплылись мокрые разводы. Провал посреди моста я заметил, лишь когда земля ушла из-под ног.

— Твою мать!.. — выдохнул я, а в следующую секунду ощутил свободное падение.

Кажется, Вольфганг что-то крикнул, но я уже не разобрал слов. От удара о воду тело пронзила боль. Скованный ледяным холодом, я камнем пошёл ко дну.