Шерил, не успев предпринять никакие действия, также не понимала, что представляет собой Майкл прямо сейчас. На его лице отразилась гримаса гнева и животной ненависти, его зубы оскалились, а пальцы его пишущей руки, согнувшись в побелевший кулак, тянулись прямо к голове, самому уязвимому сейчас месту.

Наскоро достав пистолет из импровизированной кобуры на запотевшем бедре, девушка произвела оглушающий выстрел. Из-за дрожи в руках она попала в горшок, который с треском разлетелся на мелкие осколки, высвобождая наружу утрамбованную землю, захваченную сотней мелких витиеватых корешков. Глаза в тот же час заслезились, а к горлу подступило сдавленное чувство тошноты.

"Нет!" — про себя крикнула Шерил, перестав в тот же миг чувствовать высохший язык. Майкл, отлетев от горшка, стоящего рядом с ним, переместился на кровать ногами, бесцеремонно и безжалостно втаптывая грязные, все в земле и засохшем навозе ботинки, в чистое покрывало, одеяло и подушки. Уши загорелись от звуков гнущихся под весом мужчины пружин.

"Где Лаура, Виктор?! Он бы не дал ему так спокойно войти!"

— Думала прятаться от меня? Вечность?! Нет, не получится! Я муха, а ты моя неумелая паучиха, запутавшаяся в собственных сетях, когда пыталась словить меня.

— Ты никто, Майкл! — закричала что было мочи девушка, выпрямляя руки для повторного выстрела, но тут же была оглушена мощной пощечиной. В ушах зазвенели колокола, в глазах заискрились звёзды, а от Майкла не осталось ничего, кроме темноты, поглотившей все мысли, всю обстановку, будто чёрной дырой.

Упав на бок от удара мужской руки, она не могла понять, где та и жива ли. Руки, облокотившись на некогда деревянную поверхность, чувствовали теперь теплую, не перестающую течь реку. Ощущения продолжали играть с Шерил в свою игру, поэтому теперь теплые, мокрые отблески почувствовали и ноги, щиколотки, к которым начал прилипать намоченный подол платья. Разлепив глаза, она наконец увидела, что мелкими струями текло вниз, в обратную сторону от неё.

— Где я…

Река крови, окрашивая голые участки кожи в бурый цвет, напугали девушку, она, ошпаренная кипятком, отлетела в сторону, моментально встав на ноги. Тёплая жидкость была везде: сзади, слева, справа и спереди — она текла и не собиралась переставать. В носу засвербил приторный запах металла, на лице образовались ранки, которые, будто посыпанные солью, начали зудеть и жечься.

— Где я?! Господи, прошу, перестань!

Начав расчесывать своё растерзанное сотней порезов лицо и тело, Шерил, наконец, подняв голову вперёд, увидела тёмный, стоящий неестественно прямой позой, будто то был манекен или фанерная кукла, у которой перестали двигаться деревянные конечности. Голова, не знающая, что делать ещё, просто заставила девушку идти вперёд, несмотря на страх и сомнения, которые вызывало у неё это красное, до колющей ряби в глазах, место.

— Ш...ри… Доч...ка-а… — заговорил с ней приближающийся с каждым шагом силуэт. Голос не был похож на материнский, он булькал, издавал нечленораздельные предложения, из которых девушка сложила единые два слова, какие говорила мама после каждого избиения Майкла: "Шери, доченька".

— Ты не моя мать!

— Грустно осознавать, что я вырастила куклу, которую можно легко разломить напополам и даже не плакать.

— Заткнись!

Слышать такое от странного силуэта было неприятно и всё равно ранимо, будто это всё равно говорил тот самый родной, нужный человек, отбрасывающий все воспоминания с неудавшейся в воспитании дочерью.

— Ты всегда затыкала меня, и вот результат. Я пыталась тебе сказать, что Майкл — убийца, но таковой ты считала только меня.

Наконец, дойдя до человека, просвечивающего сзади, кроваво-красная луна, Шерил увидела те самые пухловатые изгибы тела, те самые искусанные ногти на руках, ту самую грустную гримасу матери. В голове сотней вспышек всплыл чёткий образ полуживой женщины. Как её руки пытаются бороться с навалившим на неё Майклом, как лицо вспотело, глаза заслезились от удушающей хватки. А после — как из живота огромным ленточным червём выпали кишки, розоватые, испачканные в крови собственной хозяйки...

Ноги, перестав просто идти, перешли на быстрый, рваный бег. Осознавая, что всё это предсмертное видение, Шерил, прибежав к матери, упала ей в ноги, дергавшимися руками стараясь спасти её жизнь, хоть и во сне, хоть и давно мёртвую.

— Мама, прошу, держись… Я вызову помощь…

Хватаясь за километровую ленту склизких кишков, девушка не могла перестать плакать: не от зловонного запаха смерти, который бил прямо в нос, а от осознания, что орган соскальзывает из миниатюрных ладошек. Даже видение подводило к тому, что невозможно спасти маму, как бы та не хотела, даже в грёзах ей не удаётся избежать травмирующего прошлого.

— Мама, я хочу всё это остановить, я не хочу жить…

— Не говори такое, Шери. Я растила в тебе счастливую девочку, которая мечтала быть полицейским, как папа, спасать людей от плохих дядь и теть… — безжизненно и сухо шептала мама, будто не чувствуя к девушке ничего. Но она не сдавалась: Шерил, схватив в охапку огромное скопление воняющих кишков, начала проталкивать внутрь огромной, зияющей на половину тела дыры.

— Растила, мамочка, растила, но я не хочу жить без тебя, отца. Мне плохо осознавать, что я, если выберусь из острова, буду бесполезной. Майкл вырастил во мне человека, способного выживать, а я хочу просто жить, быть нужной.

Кишки вывалились вновь, с хлюпающим звуком прилегая друг к другу. Не в способности видеть этот кошмар, мёртвую маму, безжизненно сухую, бледную, девушка откинула их в сторону, вместе с тем не заметив, как женщина, подбежав к огромному органу, начала жрать его, не иначе. Её зубы начали впиваться в часть кишки, за которую та только успела ухватиться, вместе с этим испачканным в крови носом пытаясь вдохнуть малейшие частички вонючего кислорода… Это не мама Шерил, это чудовище.

"Что я должна сделать, чтобы это прекратилось? Я схожу с ума?.."

Стерев слёзы с глаз, встав на ноги, Шерил начала медленно шагать к… маме… которая, поедая собственные органы, причмокивала, слегка отросшими ногтями начала поддевать тонкий слой мясной оболочки, проглатывая его. Стало больно и невыносимо противно, но она, примкнув к женщине за спиной, обняла ту так сильно, что, уткнувшись ухом к горбу матери, услышала хруст её больного позвоночника, её рёбер, которые ломались под натиском женских рук.

— Я отвратительна самой себе, прости меня за всё, я обязательно исправлю ошибки прошлого. Я не дамся в лапы страху, я смогу его победить. Выберусь из острова и попытаюсь стать новым человеком. Поменяю имя, буду жить только в своё удовольствие, как ты и хотела.

— Никто не смог выбраться, а ты сможешь? Гордячка, как и всегда. — мужской, монотонный, словно уставший голос прошёлся эхом в красной вселенной больного воображения Шерил. Повернувшись, но всё также стараясь не выпускать из рук обезумевшую маму, та увидела Майкла. Гордого, всего в крови, но с самой важной и с изначальной целью этой поездки в руках…

— Рубин…

С красного камня стекали бордовые капли крови. Они бы были незаметны глазу, не мешались бы те натуральному блеску драгоценной породы. Пальцы Майкла сжимали его с огромной, будто нечеловеческой силой, он боялся за него, но не собирался прятать за спину или в карманы огромной сумки на плече.

— Ты гордишься рубином, это очевидно, но зачем мне показываешь его? Думаешь, мне он важнее мамы?

— Догадливая, и кто в тебе вырастил плод соображения и критического мышления? Даже в бреду, разговаривая с самой собой, ты умудряешься ненавидеть меня.

"Я жива, просто нужно проснуться".

Но не успела девушка что-либо предпринять, как увидела широко раскрывающийся рот Майкла, как его кожа лица рвется на мелкие нитки, а нижняя челюсть, дробясь с глухим звуком, уходила вниз. Руки сами произвольно отпустили маму, не перестающую пожирать собственный орган, а ноги начали медленно отползать в другую сторону, подальше от жуткой картины.

"Это всё бред, я не умерла, это не реально…" — начала успокаивать себя Шерил, пока не почувствовала сильный холод по лицу — изо рта парня начала мощным напором стрелять кровь вперемешку с конечностями, обглоданными костями. Закричав, прикрывая лицо руками, та не поняла, как начала слышать очертания знакомого голоса, очнулась:

— Шехил! Очнись!

С громким вздохом и неприятным чувством жжения в легких, проснувшись на боку рядом с нагнувшейся Лаурой и присевшим на колени Виктором, будто искупавшись в лаве, Шерил вскочила с места и не увидела своего дневника, который та украла у Майи…

"Меня прикончат! Они нашли, да, определенно… Пистолета тоже нет?!"

Сейчас, мечась глазами по комнате как угорелая и даже не чувствуя, как по волосам стекают капли ледяной воды, а по губе еле заметным пятнышком образуется кровь, норовящая скатиться по подбородку. По женской, такой же в ледяной воде спине, начали метаться пара недопонимающих взглядов, особенно от Лауры, которая нарушила тишину своим хрипящим голосом:

— Шехил, мне нужно сделать отвах?

"Помоги самой себе, сволочь".

— Я не сдамся без боя, кто вы такие? Где мои вещи?

Состояние аффекта взяло вверх, и, нарушив в секунду все границы, построенные аккуратными действиями, Шерил сказала всё, как оно есть. Виктор, не попадавший в поле зрения старухи, начал указательным пальцем вдавливать рот внутрь лица, немо заставляя девушку замолкнуть, а Лаура, в свою очередь, скрючила такую гримасу, что от бесстрашия в сердце не осталось и следа.

— Что за вещи? — холодно спросила Лаура, по-варварски впиваясь в напряженное лицо своими сероватыми зрачками.

—Я знаю, кто вы такие, все, я не дамся вам так просто. Особенно ты, ведьма, поплатишься за каждый отвар, сделанный твоими руками.

— Шехил, пхосто скажи, что ты в шоке, и я пхощу тебе эти слова. Меня никто не называл ведьмой.

"Тупица, что ты творишь?!" — про себя говорила Шерил, в то время языком проговаривая совсем отличные от настоящей мысли:

— Да, я в шоке. В шоке, как ты, старая сука, смеешь бить Виктора. Ты не родила его, не воспитала, ты для него никто, абсолютно! Отстань от него, прекрати мучить бедного парня! Кто и заслужил все избиения с синяками, так только я одна, я подставляла его, выпрашивала ту информацию, о которой нельзя говорить, непозволительно.

Высказав всё это на одном, казалось, дыхании, девушка, отрезав все свои наводящие, прилично надоевшие мысли, посмотрела на Виктора, лицо которого отражала одна эмоция: гнев и разочарование вперемешку. И только после этих грустных, подрагивающих губ её окатил тот самый кувшин с ледяной водой. Она вздрогнула, наконец начав чувствовать капли на своих мокрых волосах, на своём лице, прилипшей к коже одежде. Она поняла, что сказала слишком много личного и интимного, того, что доверил Виктор в обмен на полное молчание.

"Я тупица…"

Лицо побелело, но не от леденящих капель, проходящих по лицу, а от осознания, как Шерил повлияла на своё шаткое, без гарантий на лучший исход, будущее.

"Виктор отвернется от меня, я уверена. Я сказала всю подноготную, за что его могут не просто избить, а свиньей зарезать, без раздумий… Я тупая…"

Теперь смотреть на Виктора было болезненно, его взгляд перестал быть тем самым добросердечным, какой подмечала Шерил всегда. Теперь он был таким же холодным, отрешенным от реальности. Сердце сжалось в небрежный комок ткани, который начал колоться сотней иголок, резко впивающихся в него.

— Уходи. Не знаю куда, но отныне ты больше не житель этого дома. — проговорила Лаура, отдавая ударами плети одной лишь интонацией голоса. И Шерил, не сказав ничего против приказу, один лишь раз окинула комнату взглядом, заметив тот самый разбитый от выстрела горшок, тот самый грязный след на постельном белье от подошвы и, самое ключевое, отсутствие уюта в комнате и доме вообще. Его не было там и раньше, всё кричало о сумасшествии Лауры и Альфреда, но сейчас в этом месте нету ничего. Ни хорошего, ни плохого. Попаданка вышла из собственной когда-то комнаты, мысленно прощаясь со своим единственным союзником на территории этого сумасшедшего полигона, который каждый отныне покинет, только повесившись на веревке или удостоившись быть зарезанным культистами.

На лице девушки не было эмоций, проходя вечерние, всё такие же пустые улочки, она то и дело перемешивала у себя в голове помои вперемешку с собственной личностью — бездумной и алчной. Не смея даже оборачиваться назад в сторону когда-то родного, единственного спасительного убежища, хоть и со своими тараканами, она, прикусывая губы, начала думать причины, как бы выпросить ей переночевать в отеле, у Бриджит, а может даже свести концы в лапах гневливого Майкла, точно желавшего отомстить новой порцией ужаса на её лице. Она не знала, поэтому, проходя мимо домиков, всё же дошла до отеля, с ужасом понимая, что произошло. Слёзы начали течь с глаз, контрастируя и обжигая холодную кожу горячими струйками.

"Они оба пытались разбудить меня водой, перевернули на бок, чтобы я не проглотила язык, а в замен я облила их дерьмом… Дура… Дура… Дура… Дура…"

Присев у входа в здание, девушка, запустив ледяные пальцы в засохшие, напоминающие солому волосы, начала без каких-либо страхов и сомнений рыдать, ногтями раздирая кожу макушки, кожу лица, до болезненного импульса дёргая уши.

— За что ты такая уродилась, почему просто не стала жертвой аборта или не оказалась в приюте, где бы тебя избили ногами… Я не хочу жить, всё потеряло смысл! Всё! Давно и навсегда! — под нос бубнила Шерил, прикрытыми глазами чувствуя уколы морозного ветра на мокрой коже, покрывающейся ледяной коркой. Услышав странные, быстро приближающиеся звуки, она, не переставая реветь под морозный закат, приподняла голову, одним боковым зрением подмечая каждое движение рядом. Оранжевые лучи садящегося солнца окрасили огромную фигуру черным силуэтом, который, быстро выйдя из здания, продолжил идти на всхлипывающие звуки теперь медленно, будто страшась напугать незнакомку.

"Кто это?"

Опознать тёмный силуэт не получалось, как бы та ни старалась, поэтому, припустив голову и повернув её на звук аккуратных, но всё таких же тяжёлых шагов, наконец увидела знакомое лицо: Джон, одетый в тот же строгий костюм, только теперь накинувший на свои широкие плечи пальто, развивающееся на редких порывах ветра.

— Джон? — изумленно, будто увидев не человека, а нечто не с этой планеты, прошептала себе под нос Шерил, глазами начав гулять, также медленно, но "громко" — открыто и очень заметно, — по выплывшей из стен деревянной конструкции отеля мужской фигуре. Ноги стояли врозь, руки были спрятаны в карманы, и единственное, что их выдавало, — открытые, мощные, слегка волосатые кисти. Грудь вздымалась ровно, без сомнений и колебаний — Джон был спокойнее многих из этого острова, по крайней мере так подметила девушка, с нескрываемым изумлением смотря на него, хоть и издалека.

— Это вы, Шерил. Что вы тут сидите на холоде? Мокрая? — по-отцовски отрезал мужчина, будто тот в самом деле был родным для неё человеком. На душе стало тепло и уютно, даже без кружки чая и теплого камина с приятной музыкой на фоне.

— Я… Просто тупица, простите, если заставляю нервничать обо мне. Это того не стоит, правда.

Мужчина расплылся в мягкой улыбке, напоминая девушке забытого ей же самой отца, могилу которого она не посещала с момента похорон. По сердцу вновь окатила волна острых игл, впивающихся в каждый сантиметр бьющегося органа.

— Я настолько никчемная, что вам радостно? Я знаю.

"Закрой ты уже свой рот, если я потеряю работу из-за тебя, я не найду другого выхода, только как скончаться и покинуть этот мир с позором".

— Прекратите, Шерил. Я никогда бы не подумал о вас, что вы никчёмная или что-то вроде того. Каждому нужно переживать эмоции, и бывает, что на свежем воздухе сделать это куда приятнее и безболезненнее.

"Да, когда только ты не ломаешь жизнь своему единственному понимающему человеку, который мог тебя спасти, а в итоге ты подставила и себя, и втянула его… Не зря ведь Виктору отрезали язык, он знал слишком много… Возможно, ему дали второй шанс таким образом, а сейчас, подставив его, я забрала его жизнь…"

Обжигающие дорожки вновь начали литься по заледеневшему лицу, раскалывая образ саркастичной даже в хреновой ситуации девушки. Сейчас не было места маскам, Шерил просто хотела быть понятой и услышанной, хоть кем-то и хоть где-то.

— Я вас чем-то расстроил? — напуганно спросил Джон, достав руки из карманов и подойдя к ней, робко и без сомнений спросил: — Могу вам помочь? Отнести в служебные номера? Вы, всё же, отныне, работайте здесь. Я с самого начала был должен дать вам ключи от номера, дурак.

"А что бы было, не будь дневника и пистолета? Я бы поблагодарила Виктора с Лаурой? Я бы не обвинила её в избиениях?.."

— Если вас не затруднит. Я очень нуждаюсь в крыше над головой.

Протянув руку, мужчина, без слов, стоял так пару секунд, пока Шерил, не отлепив заплаканные глаза, не посмотрела наверх, не увидела мужскую ладонь и своей поменьше не схватилась за неё, словно бы та не была просто рука, а единственная спасительная шлюпка на утопающем корабле.

"Он такой тёплый или это я ледяная?"

И Джон, будто прочитав мысли Шерил, спросил:

— Как вы долго на улице? У вас очень холодные руки.

"Всё-таки я ледяная, но не могу не подметить, что Джон такой же осторожный, как и Виктор".

— Я совсем недавно пришла сюда, видимо, это с рождения. Никогда не замечала. — сказала она отречено, лишь бы не держать неловкую тишину между двумя людьми, отличными и возрастом, и статусом.

"Никогда бы не подумала, что меня уважит начальник отеля здесь, будет помогать и даже побеспокоится о моём самочувствии. Либо это просто накручивание, либо я вижу в нём такого же строгого, но внутри галантного Виктора…"

Всё никак не в силах противостоять воспоминаниям, окружающим Шерил и наводящим её на одного единственного здесь человека, который, скорее всего, получает сейчас плетью по спине и ножевые ранения по всей области тела… Чувство стыда вновь примкнуло к горлу горьким комом слёз, который, уже не в силах вырваться наружу, начал отдавать тупой головной болью, заставившей виски пульсировать, а переносицу неприятно сжиматься.

— Не смею задерживать вас на холоде. Поднимайтесь на третий этаж, сейчас я достану вам ключ, и вы сможете стать полноправным членом нашей команды.

Улыбнувшись самой измученной улыбкой, на какую только хватило сил, и войдя внутрь приятно пахнущего здания, девушка тут же перестала натягивать струны счастья, расслабив лицо, чувствуя, как мышцы лица, после обильно пролитых слёз, начали вздрагивать, будто в нервном тике, сокращаться, расслабляться, переходя в исходное положение, и так по кругу.

"Не хватало, чтобы я впала в депрессию. Я точно не стерплю и выставлю… Нечего выставлять, я потеряла пистолет… Сука".

Новые загадки, прилетев в голову ветром, начали лететь в черепной коробке очередными сомнениями и вопросами. У кого именно пистолет, у кого дневник Майи и Майкл… Он был? Он живой? Он украл все эти предметы, но зачем?

"Если это был Майкл, тогда зачем ему записная книжка? Я могу понять, зачем ему понадобилось украсть пистолет, но чтобы его когда-то волновали личные записи… Мне бы найти его личный дневник".

Пройдя до лестницы, девушка не заметила, как, словно призрак, та пролетела лестничную площадку, открывая перед собой знакомый коридор, откуда зашла в кабинет к Джону, вышла с работой, украла злосчастную книжку и попала сюда вновь, но уже при других обстоятельствах, при других отношениях с некоторыми людьми…

"Шерил, хватит! Ты сама же сыпешь соль на эту рану!"

Наконец, перешагнув с порога лестничной площадки на коридор третьего этажа, девушка, аккуратно подойдя к окнам, освещающим уже потускневшим, кроваво-красным свечением заката, засмотрелась на живописные виды густого леса. Опушка, будто нескончаемая, проходила вдоль всей огромной территории, пока, не испарившись за горизонтом, не открывала вид на чудесный закат и белоснежные облака, снующие по бескрайнему небу. Невольно улыбнувшись красивой природе, Шерил на секунду забыла, что находится на острове с кровожадными культистами, и та, совсем потеряв бдительность, не услышала цокающий, отбивающий ритм по дереву, звонкий каблук. Боковым зрением та лишь успела отметить кроваво-красный наряд на женщине, а может и девушки. Она, выйдя из какого-то кабинета, аккуратно закрыла за собой дверь и, подметив незнакомку, поприветствовала:

— Здравствуй. — Грубоватый женский голос поприветствовал Шерил неприятными мурашками по спине и оголённой шее, на которой, она могла поклясться, встали дыбом мелкие волоски. Но её напугал не неэтичный тон в пожелании незнакомки, а её вычурность.

"Кроваво-красное платье в таком месте? Неужели о таких гостях говорила Бриджит? Не удивлена, почему их ненавидит Джон".

Но все догадки и насмешки над незнакомкой отмелись моментально, когда девушка, заострив уши, не услышала короткое "привет" и еле слышный чмок. Через секунду на этаж поднялся Джон с одним-единственным ключом от одного из служебных номеров.

"Джон в отношениях с ней? Нет, показалось, всё же она вышла… А откуда она вышла? Из номера на третьем этаже, где все предназначены для персонала…"

— Уже наслаждаетесь видами острова? Они вправду потрясающие.

— Сейчас я наслаждаюсь спокойствием и теплом, а не видами, простите. — Машинально извинившись, Шерил поняла, что сейчас не в состоянии вести диалог и не жалить без веской на то причины. Поэтому, отмахнувшись, та повернулась, увидев не только Джона с ключом от номера, но и красный след помады на его острой скуле.

"Интересно, женщина поцеловала именно Джона".

Отдернув насильно взгляд от красного пятнышка, девушка, улыбнувшись заветному ключу, мысли, что ей не пришлось ждать завтрашнего утра ради отеля, посмотрела на лицо мужчины, подмечая его спокойствие, с еле заметной улыбкой.

— Спасибо вам большое, я не подведу. — с благодарностью девушка, взяв ключ, сжала его в кулак, будто боясь потерять не просто железку, а нечто более ценное.

Мужские губы заметно растянулись в заветной эмоции, который тот прятал, и, больше ничего не сказав, на носочках повернулся в сторону и направился в свой кабинет, оставляя гостью в желанной тишине, которую не нарушает никто, кроме её же мыслей.

"И что, это всё? Я стала частью острова? Я перестану задумываться о побеге отсюда?.. А Виктор, он будет искать новых людей на свою авантюру или поступит око за око и раскроет мои мотивы?"

Начав сжимать ключ в кулаке сильнее, чувствуя, как рёбра упираются в кожу ладони, Шерил всё же, отмахнувшись ото всех мыслей, приняла решение поспать, переварив всю накопленную информацию, и только потом решаться на какое-либо действие, за и против.

Подойдя к своей двери, девушка почувствовала тонкий шлейф женских духов, приятно отдающий цветами и легкими нотками фруктов. Такой она не чувствовала ни у кого из присутствующих, поэтому, отмахнувшись, но запомнив точный запах шлейфа, та открыла дверь в свой новый дом, в своё единственное на этом острове убежище.

По середине находился приятный на ощупь ковёр, напоминающий тот, что находился в кабинете Джона, примитивную деревянную кровать с красиво уложенным постельным бельём, прикроватные тумбочки, туалетный столик и окно, выходящее на такой же красивый лесной пейзаж, из которого исходил моросящий вечерний ветер. Шторы, медленно покачиваясь из стороны в сторону, заманили Шерил подойти к ним и увидеть, что за вид скрывается там. Аккуратно, на цыпочках, будто боясь, что её услышат соседи со второго этажа, но, наконец, подойдя к окну, та увидела снизу ту самую дорожку, ведущую вдоль одинаковых домиков. Поняв, что это главная улица, девушка, не думая, выпустила своё тело в окно до пупка и глазами, начав искать тот самый дом, увидела.

"Я не могу не вспоминать Виктора и дом Лауры с Альфредом… Почему?.."

Сощурив глаза от бьющего в лицо ветра, девушка заметила знакомый, то гаснущий, то снова бьющий свет от керосиновой лампы, которую зажигал Альфред, стоящий на улице.

"Господи, прошу, помилуй Виктора и скажи, что они зажигали его всегда…"

Но поняв, что Шерил сказала про Виктора слишком много, та поняла, что свет те зажигают для ночной пытки парня, для его очередного ночного кошмара наяву. Прикусив внутреннюю сторону губы, девушка, отойдя от окна, вновь села на колени и, начав головой зарываться в деревянный пол, заревела на столько, сколько осталось сил и слёз, которых, казалось, в ней уже не осталось, как и надежды на спасение из этого острова. Ночь она провела в молящейся позе, соединив руки, приложив их к губам и уснув, бурча себе под нос:

— Дура… Дура… Дура… Дура…

Проснувшись на полу, девушке резко показалось, что за ней кто-то следит. В привычной своей манере резко перепрыгнув на кровать, та услышала только напрягшиеся пружины, никого в номере отеля та не встретила.

"Я схожу с ума, постепенно и медленно. Даже есть вероятность, что в Викторе я увидела Майкла и стреляла именно в него".

Осознавать своё сумасшествие стало неправильно и оттого страшно. Раньше бы та никогда не подумала, что, смотря в интернете, как люди лежат в психдиспансерах с расстройствами личности или нервозом, та окажется среди них, но не на больничной койке, у себя дома в ближайшем заведении, а на необитаемом острове, слава которого крутиться на жилке богатств и легкого заработка, но не раскрывается самая важная часть — культисты, ломающие тебя изнутри, пока ты думаешь, что всё идёт так, как тебе надо.

"И вчера я потеряла больше, чем просто надежду. Я потеряла шанс".

Аккуратно присев на мягкий матрас, спрятанный под шелковистым, приятным на ощупь одеялом, Шерил, начав разглаживать шероховатую поверхность ткани, отрешённо посмотрела на свои выпрямившиеся колени, на маленькие пальцы ног, на неухоженные, еле обстриженные ногти. Всё начало казаться не тем, за что себя выдавало, — это сон, который слишком долго длится.

"Даже если это сон, а я всё ещё в бреду, может, даже вправду умерла, то что сейчас чувствуют люди? Им страшно за меня, что я не просыпаюсь? Или всем плевать?"

Всё же поняв, что слезами горю не помочь, девушка, угрюмо и нехотя встав с теплой поверхности, та поёжилась от неприятной морозной утренней прохлады. Потеряв счёт со временем и забыв, что такое регулярная проверка сообщений и чтение постов от людей в интернете, а после выдохнув и вздохнув обратно, она открыла шкаф, увидев полный комплект одежды, развешанный на плечиках: строгая черная юбка-карандаш, белоснежная рубашка и такой же простенький пиджак приятного бордового оттенка, под стать каблучкам такого же темно-красного цвета. Улыбнувшись чуть ли не до ушей, девушка, быстро переодевшись из своей мокрой, уже до неприятной липкой одежды во что-то сухое и приятное на коже, почувствовала то самое блаженное чувство уюта и родного. Ненароком в голову начали прилетать воспоминания с подростковой жизни, когда она, после школы, каждый день и до шести вечера была мойкой и официанткой ресторана, находящегося неподалеку с её домом.

"Такая же юбка, каблучки рюмочки и белая, но ненадолго рубашечка… Господи, я дома?!"

Смотреть на себя сейчас было чем-то потрясающим. Заглядевшись на себя в зеркало со всех сторон, она чуть ли не пищала от счастья, теперь точно забывшись ото всех проблем и окружения. Окунувшись в давно забытые воспоминания, Шерил, крутясь вокруг своей оси, не могла перестать улыбаться, обнажая свои зубы и десна.

— Я в раю. Мамочка, я дома!

Но пьянящую тишину разрушил один единственный стук в дверь, а после грубоватый голос, раздавшийся по ту сторону:

— Шерил, слышу, вы проснулись? Доброго вам утра. Идите на ресепшен, Виринея скоро подойдёт к вам. — сказал Джон и, не дожидаясь ответных слов, как и вчера, тяжелыми шагами ушёл к себе, так показалось Шерил, в кабинет. Странная догадка вновь прошлась пульсацией по вискам.

"Вчера он ушёл работать, предположительно, а что на этот раз? Горят дедлайны? На острове, где на улицу никто не выходит? Не поверю".

Аккуратно сняв с себя каблуки, Шерил, мысленно коря себя за очередную проделку в попытках шпионажа, материально уже вышла в коридор, пол которого был таким же ледяным, как и в номере.

"Мерзляки, не учили окна закрывать на ночь? Уже не лето, а скоро его конец!"

На цыпочках пройдя середину коридора и начав слышать заветные два голоса, проскользнула прямиком к стенке, принявшись свободной ладонью упираться в неё, наконец заметив на каждом метре стены прикрепленные бра в виде абажура.

"Чёрт, я не должна издавать звуков, но эти бра уже мне все мозги скоро выбьют!"

И всё же, добравшись до кабинета своего начальника, Шерил, не сглупив, одним лишь ухом примкнула к шероховатой поверхности двери, в то время как тело оставалось у стенки, не оставляя длинной тени, способной пробраться в кабинет начальника.

— Детка, я не хочу выбивать из тебя эту информацию, я не хочу подкупать тебя, я просто хочу узнать — кто это?

Резкий бас, исходящий из кабинета, чуть ли звуковой волной не откинув девушку, напугал ту, заставив вздрогнуть всем телом.

— Молчишь? Думаешь, я не узнаю?

В ответ тишина. Понять, кто в кабинете, просто невозможно, но Шерил, заострив слух, вдруг услышала неразборчивый бубнёж, а в ответ:

— Ты его рисуешь всегда и везде, почему? Кто он? Сон, призрак? Твой мертвый родственник или друг?

— Скажи… Хотя бы слово… — резкая тишина пронзила уши, еле слышный, но не сейчас шёпот Шерил был слышен на весь этаж. Судьба, словно подгадав момент, заглушила под толщей воды абсолютно всё, но не её голос. И только женский вздох за дверью с настырно приближающимися шагами из кабинета успели донестись до её ушей, как она, рванув в сторону лестницы на этажи, почувствовала голыми стопами бархатный ковёр.

Сверкая пятками, девушка даже не думала останавливаться, как услышала открывающуюся дверь позади себя. Поняв, что дело может окончиться чем-то большим, если та не прикинется дурочкой, та, быстро надев туфли на свои горящие от резких соприкосновений с ковром ноги, повернувшись на звук, начала идти как ни в чём не бывало, стараясь изо всех сил выровнять дыхание и не показывать своё красное то ли от стыда, то ли от утренней пробежки лицо.

Увидев Джона, но уже без улыбки, а с сердитым выражением лица, Шерил обомлела и, сглотнув тяжелый ком в горле, натянула уголки губ, глазами подмечая каждую морщину на лице мужчины.

— Шерил, я что велел сделать вам прямо сейчас?

Но она, начав стоять и молча смотреть на Джона посреди пустующего коридора, только делала себе большие проблемы, ведь мужчина, приподняв верхнюю губу, чётко и вкрадчиво спросил:

— Я велел вам сидеть на ресепшене и ждать Виринею.

Девушке стало не по себе лишь от одного взгляда на своей фигуре одиноко стоящего мужчины, его грубый, но всё равно профессиональный тон только заколотил последний гвоздь в крышку гроба, отдав мурашками по мокрым после пробежки ногам и такому же в испарине лицу.

— Я… Как раз хотела поскорее узнать, где моя напарница. Мне бы не помешало узнать все правила и обязанности меня как ресепшен. Всё же я была только мойкой и официанткой, но работать с людьми на таком уровне меня жизнь не учила.

Мужчина, поняв всю ситуацию и даже оценив её по достоинству, наконец, перестав буравить сгорбившуюся девушку, отпустил её на стойку со словами:

— Я передам ей, чтобы та быстрее собиралась.

И в подтверждение своих слов, как ни в чем не бывало, подошёл к ближайшей двери, постучал в неё, сказав, чтобы девушка быстрее одевалась, и, вновь посмотрев на Шерил, наконец удостоил её улыбкой, натянутой, но всяко лучше раздевающего до гола взгляда.

"Стоит признать, что я муха в сети паука, и спасал меня из этой ловушки только Виктор. Сейчас его нет, но я не сдамся, проложу свой собственный путь, но догрызу до решения проблем. Я живой не дамся".

И Шерил, поспешив вниз, задумалась:

"Интересно, кого расспрашивал Джон? Виринею? Тогда кто она такая, чтобы знать того, кто так интересен ему? А может, это была та женщина в красном? Тогда тем более непонятно, зачем она скрывает от него какие-то тайны, ведь поцелуй произошёл между ними?.. Но пока рисующей я видела только Виринею".

Поняв, что голова начала забиваться ещё с утра, девушка, выдохнув обжигающий легкие воздух, запустила прохладный, утренний и свежий. Голова на секунду перестала гудеть сотней мыслей и догадок, но, проходя ступеньку за ступенькой и клацая каблуками по дереву, та вдруг вспомнила про нападавших на неё и Виктора людей. Стало страшно.

"Если они задержали Виктора и угрожали ему расправой, то из-за меня? А что сейчас? Они ведь должны были видеть или узнать про нашу ссору и разрыв всех отношений разом?.. Как бы я ни была себе противна, я не хочу при всём этом травить других, сама того не зная…"

Опустив взгляд на древесные, с угловатыми линиями на поверхности ступени, Шерил снова начала копать себе гробовую яму, уже представляя все возможные исходы событий.

"Все они будут смертельными, если я не захочу исправить эту проблему самостоятельно. Нужно перестать бояться, пора действовать, намотав сопли в кулак!"

Наконец сев за своё новое рабочее место, девушка увидела пару десятков разноцветных карандашей, мелкую стопку бумаги и листов А4, ручки и записную книжку и телефонную... Счастью не было предела, в ушах сразу загорелась кровь, а глаза, не закрываясь от слишком долгой игры в гляделки на телефонную книжку с различными номерами на каждой строке, начали слезиться, будто это был не просто блокнот, а лайнер, полностью заправленный топливом, в кабине которого находиться профессионал, знающий, как управлять единственным сейчас спасением для попаданки.

"Молчи, Шерил, это лишь книжка, номер… Нет, я не помню ни номер, ни имя этого старого уродца, который забирал нас из любой задницы… Тварь!"

Начав ногтями сдирать кожу бёдер, девушка, лишь отмахнувшись и услышав приближающиеся звуки с лестницы, обрадовалась новому лицу на её нелегком пути, но, устав терпеть монотонные и слишком медленные, будто несмелые шаги издали, та, встав с кресла, обогнула столик ресепшена и, случайно задев деревянный косяк, открыла рот, не в силах напрячь мышцы челюсти обратно. Перед ней на двух согнутых пополам ногах шла сотрудница, прикрывающая лицо знакомым каштановым каре. Но та часть, какую не смогли закрыть волосы, походила на нечто похожее с...

«Даун… Это же Виринея?.. Господи…»

Что-то давно забытое и отмершее в Шерил вновь проснулось, кольнув острым шипом в самое сердце, словно запустив его механизмы вновь. Быстро подойдя к ресепшену и выхватив оттуда кресло на мелких колесиках, она, подбежав к сгорбившейся знакомой рисующей девушке, поставила перед ней стул, рукой схватив её ладонь, умоляя сесть, будто от этого зависела жизнь обеих.

— Сядь, у нас ничего не горит, мы не горим, прошу, мне больно смотреть на тебя. — протараторила девушка на одном дыхании, наконец увидев лицо Виринеи, и улыбку на изуродованном лице. Её губы хоть и были растянуты в гримасу, но не закрывались, язык, уже высохший, мелким кончиком показывался наружу. Глаза при этом смотрели на девушку со страхом и переживаниями.

— Спасибо, смешная.

К глазам моментально подступили слезы отчаяния и гнева, перемешанные в одном сосуде — Шерил. Отойдя от Виринеи, та, прикрыв глаза руками, начала медленно цокать каблуками по безлюдному холлу, понимая, что она никак не сможет ей помочь. Жизнь на острове сломала её, а если не успела — сломает в любом случае. Эта важная деталь начала ржавыми крюками впиваться прямо в грудь, заставляя её сгорбиться, принять свою привычную форму — спрятать голову в колени, руками прикрыв макушку, — и зарыдать, и кричать, что хватит сил.

— Виринея… — произнесла себе под нос девушка, переводя взгляд то на неё, то на ступени, ведущие на третий этаж, в кабинет Джона. Именно сейчас она, почувствовав завязший корень благородства, хотела прийти к нему, сказать всё в защиту Виринеи, пригрозить отстать от неё.

— Плачешь? Почему плачешь?

— Несправедливость, — начала девушка, начав медленно очерчивать огромный холл своими неторопливыми шагами. — Я никогда не пойму иерархии людей. Мы сделаны по одному принципу, из одних "материалов" и все имеем одно наполнение, но почему кто-то становится успешным, живёт свою жизнь дома, а кто-то, попадая в ловушку, только начинает понимать, что дурак и не справился с управлением...

Вдруг заметив, что Виринея начала вставать, Шерил, стерев все следы печали с лица, насильно и надрывно у себя в голове, подошла к ней и, не давая встать, начала тяжело и с натугом тащить кресло, раскручивая колесики прямо в сторону стойки. Не зная, желает ли такой гиперопеки напарница, она, всё равно донеся ту до места, села на своё, теперь не заставляя её поднимать глаза при разговоре.

"Почему я вообще заревела, будто нашла в ней что-то близкое к себе… Может, не будь острова, я бы и вправду попала под горячую руку Майклу, он бы задел важную долю мозга, а там и не за горами коляска, питание через трубочку… Нет, это определенно хуже моментальной смерти".

И девушка, вновь заметив насупившееся лицо Шерил, взяла листик бумаги, карандаши и, как ни в чем не бывало, начала резкими и рванными движениями что-то рисовать, время от времени поглядывая на неё, а после снова утыкаясь глазами к листу. Ничего не понимая, Шерил, вновь начав пальцами рвать ткань юбки, задевать каждую нитку, попавшуюся под горячую руку. Вскоре, через пару секунд, перед лицом предстал лист бумаги, на котором черным карандашом, где-то местами стертым из-за мизинца, виднелся кривой-косой, но портрет нахмуренной, злой и желающей плакать Шерил. Между бровей виднелась складка, глаза смотрели в никуда, будто застряв в пелене собственных мыслей. Впалые щёки особенно напугали её, заставив ту прикоснуться к лицу, провести линию скул.

"Я так похудела… На выпускном Майкл называл меня пухлой, намекая на вес, а сейчас…"

И всё равно зная и осознавая, что Майкл нашёл бы придирку и навязал комплекс и тут, Шерил, выдохнув, повернула голову на бок, осматривая своё лицо, будто на зеркале, дальше подмечая всё новые изменения, каких та не видела всё время нахождения на острове.

— Не грусти, смешная. Я хочу увидеть улыбку на тебе.

Повернувшись на голос рядом с собой, она, вновь увидев испорченные природой черты лица, вновь потускнела, всё также не понимая, что с ней происходит. Раньше, говоря всё плохое чернокожим людям, азиатам и всем остальным, Шерил даже не догадывалась, что когда-нибудь исправится, задумается и начнёт.

— Я не могу, я истощена и не одарена какими-либо эмоциями. Как оказалось, я родилась холодной.

И Виринея, медленно, спокойно подперев опущенную на юбку руку ладонью, будто решившись проверить, подцепив ладонь Шерил, соединила пальцы между собой, проговаривая шёпотом, будто боясь быть услышанной:

— Никогда не сдавайся. Мы рождены говорить, слушать и видеть. Никогда не попадайся под гнёт кого-то, ты сама себе статуя, архитектор, сама себе дом и замок. Только ты можешь видеть в себе ошибки, но никто больше. Кто говорил о тебе плохое — идёт к чёрту! — Разозлилась Виринея, начав дергать свою руку, соединенную с рукой Шерил, с полной и открытой ненавистью проговаривая каждое слово, букву.

Поняв, что собеседница права, девушка, вновь посмотрев на быстрый, на скорую руку нарисованный её профиль лица, улыбнулась, пальцами начав сжимать теперь женскую руку тоже, сердцем чувствуя тепло, а головой долгожданный холод.

— Я любила искусство, моя мама не жалела мне на содержание театров, музеев и даже музыкальной оперы. Она взрастила во мне любовь к искусству, людям, горящим этим, а папа научил меня драться, быть сильной и смелой… Я не посетила ни одну могилу… Они любили меня, растили, а после, погибнув, не получили той же любви…

Снова начав рыдать, Шерил, подняв женскую тощую ручку, окунулась в её выпирающие костяшки пальцев, глазами чувствуя, как по слизистой стекают теплые капли слёз, медленно стекающие по подбородку, ногтям Виринея, в конечном итоге падая на бордовую ткань юбки.

— Грустная, плачь, у нас нет гостей, мы тот же дом, как и остальные по всему острову. — безэмоционально сказала Виринея, как и всё сказанное до. Это било по голове тяжелой кувалдой, и могло показаться, что ей плевать на Шерил, но ей хотелось верить, что это ужасающий синдром не даёт ей так легко выразить то, что она чувствует сейчас, каждый день, минуту и секунду.

— Прости, я не должна была нагружать тебя такими вещами. Ты сильнее меня, гораздо, ты не ноешь, а продолжаешь жить с синдромом, несмотря на трудности острова…

— Каждый день я думала, что девушки созданы для девушек — только мы можем оберечь друг друга без просьб на вознаграждение. И сейчас, грустная, я поняла, что права.

Выдохнув и вздохнув вновь, Шерил, прикрыв глаза, разжала пальцы, которыми отчаянно подхватила руку Виринеи, отпустила её и, посмотрев ей в глаза, которые теперь были спокойными и без той самой капли сомнений, улыбнулась, начав чувствовать облегчение и комфорт.

"Я отчаянно пытаюсь найти замену Виктору, это стоит признать. В нём я была уверенна каждый день, а сейчас… Нужно просто отпустить его, он тоже человек, а я, способная на многое, могла его попросту погубить".

Пальцы Шерил теперь разглаживали ткань юбки, и пальцами, подмечая многочисленные торчащие нитки, поняла, что их стоит убрать.

— Давай помогу с отелем? — спросила Виринея, начав руками опираться на ручки кресла, пытаясь подняться, будто из самых последних сил. Шерил, снова не желая видеть её потуги просто идти, встала наперекор, но вдруг задумалась…

— Прости, тебе не нужна помощь с передвижением? Отель не такой большой, но тебе ведь трудно… — виновато прошептала девушка, замечая кривую улыбку на лице собеседницы.

— Я привыкла, смешная. Мне полезно идти, я не могу не идти, грустно и одиноко.

"Она разговаривает так по-детски… Я… Сердце рвётся, господи… Почему она на этом проклятом острове… Почему не только воры, убийцы и насильники, почему даун?.. Она не заслужила быть в таком дерьме".

Поняв, что ей не нужна помощь напарницы, Шерил, отойдя немного в сторону, увидела, как Виринея, оперившись двумя худощавыми ручками, резким движением таза оказалась на ногах. Заметив легкие покачивания туловища, она, не в силах стоять на месте, помогла девушке остаться в равновесии, за что та, поблагодарив её немой улыбкой, нервным тиком покачала головой вперёд, указывая, куда стоит идти.

"Всё хорошо, Шерил, ты здесь в рассудке, ты в порядке, ты обязана спасти этих людей из острова во что бы то ни стало.".

Пройдя весь первый этаж, Шерил узнала, что на нём находиться огромный зал ресторана, который используют только для особенных праздников, в остальное время там работает персонал, готовя еду для жильцов отеля, принося её каждому в номер. Также именно здесь находилась необходимая уборная, когда Шерил было плохо и та хотела выплюнуть мокроту.

"Пока что ничего болезненного не проявляется, но я даже рада. Вчера могла с легкостью простыть, была мокрая и противная самой себе, с Джоном мне очень повезло".

Дальше, подходя к странной двери, девушка узнала, что эта прачечная и кладовка по совместительству, где можно найти нужные вещи для уборки всего отеля и номеров, в частности.

"Вроде Виринея сказала, что это не отель в привычном понимании слова, это такой же дом для деревенщины, которая не может платить за жилье? Бред, о налогах, мне кажется, люди тут не знают в помине, коммуналка для них тоже что-то за гранью фантастики. Это место явно не просто отель и не жильё, Виринея просто не смогла мне объяснить в силу маленького словарного запаса".

Наконец, увидев всю конструкцию первого этажа, Шерил, проходя медленным шагом рядом с напарницей, начала слушать про остальные этажи.

— Второй — только для гостей, туда мы заходим принести еду и убрать пыль, больше нам туда ходить не надо. А третий только для персонала. Там мы спим, едим на перерывах и болеем.

Улыбнувшись формулировкам девушки, Шерил, вновь посмотрев на неё, увидела заинтересованность в глазах, полную концентрацию на речи — каждое слово она говорила будто на последнем дыхании, вот-вот задохнувшись.

— Хорошо, я поняла — жизнь отеля теперь моя жизнь.

— Да.

— Спасибо за экскурсию, Виринея, мне было приятно узнать что-то новое. — не зная, как благодарить и правильно общаться с даунами, Шерил, сказав будто пламенную речь, улыбнулась вновь, смотря за реакцией девушки, которой не последовало в ответ. Она, на прямую сказав, что хочет в туалет, исчезла в ближайшей двери уборной, а Шерил, оставшись одна в холе, наконец поняла, что не знает, как именно узнать, что готовить постояльцу, как узнать, что тот хочет кушать и в каком номере его искать.

"Дуреха, лишь бы спасибо сказать, а узнать после этого такие детали… К чёрту, если кушать захотят, то не инвалиды, дойдут и сами мне скажут, если вообще не приготовят, нашли тут персонал по вызову".

И только сев на стул, девушке, будто по заказу, позвонили на еле заметный черный телефон со странной антенной, стоящий рядом с телефонной книжкой. Не думая, та, быстро подняв трубку, услышала знакомый голос Артура:

— Виринея, детка, мне как обычно.

Но не успела она что-либо сказать, как связь оборвалась на гудках, оставивших её то ли в дураках, то ли в очередной развилке.

"Артур имеет особую связь с Виринеей. Теперь осталось узнать, что именно он предпочитает и номер его комнаты".

За этим та пошла в туалетную комнату, где, уже встретив медленно идущую Виринею, немедленно спросила:

— Мне на телефон позвонил Артур и попросил как обычно. Что ему приготовить? Какой у него номер?

Лицо девушки заметно исказилось в вопросительной гримасе. Неловко улыбнувшись и всё также продолжая держать лицо, Шерил уточнила:

— Что-то не так?

— Всё хорошо. Овсянку. 201.

Одно название блюда имело два значения, а с учётом происхождения деревенщины, которая напрямую связана с оккультизмом, ей не понадобилось складывать сложные расчёты, чтобы узнать важную вещь.

— Овсянка… птица?

— Да.

"Замечательно, я должна убить живую птичку, чтобы скормить её рыжему паршивцу".

Уже привыкнув к некоторым вещам на этом острове, Шерил, стараясь не выдавать своего страха перед не менее напуганной девушкой-дауном, ушла на кухню, глазами смотря на стены, пол, потолок, то и дело тяжело дыша.

"Я даже не знаю, как готовится овсянка. Знаю только то, что ей выкалывают глаза, заставляя чувствовать приближение зимы. Откармливают её до беспамятства, а после… Нет, я отказываюсь от этого дерьма".

Ноги, будто почувствовав раскаленную лаву, отпрянули назад, начав быстрыми, рваными шагами топать прямо на второй этаж, в 201 номер.

"Я без того противна самой себе, а если и увижу жирную птицу без глаз, я… Я сойду с ума и заварю не овсянку, а свою голову".

Переступая через одну ступеньку, Шерил, уже приблизившись к двери Артура, а вскоре подойдя к ней вплотную, робко постучала, начав ожидать ответной реакции в виде открывшейся баррикады, удивленного лица Артура, едкий запах его потного, будто на постоянной основе, тела.

— Кто там?

— Ш… — не зная, что девушка должна говорить, то ли полное имя, то ли смириться с наименованием персонала этого безумного отеля, та всё-таки продолжила: — Шерил Маккензи, по поводу вашего заказа.

Секундное, абсолютное молчание по ту сторону двери могло бы и напугать, запутать любого человека, но не Шерил. Оба, зная, как те ненавистны друг другу, даже не поражались такой реакции, наоборот, она принимала тишину, отказ открывать дверь нараспашку. Но, что бы ни случилось, заказ был сделан, и Артур, отпустив ручку, открыл собственную комнату перед сотрудницей, обнажая свои привычные черты: запах, недовольное выражение лица, обмотанные руки в районе бицепса и пальцев. Всё как обычно, но что-то в этой встрече пугало и отталкивало.

— Здравствуйте, Артур.

Ожидать ехидной улыбки не пришлось, вместо неё пришёл распахнутый рот, тёмные зрачки, наполнившие собой глазное яблоко.

— Здравствуй, Шерил. Давно не виделись.

"Для кого он делает вид невинного человека? При каждой нашей встрече наедине он пытался убить меня, а что сейчас? Волка запугали строгачом?"

— Я пришла к вам уведомить, что птица, которую вы заказали, закончилась. Прошу извинить.

И на этих словах Шерил хотела уйти, но мужской голос остановил её. Он был хриплее прошлых раз, когда оба виделись друг с другом, имели возможность разговаривать.

— Извольте, мне не важна птица. Тогда можете позвать Виринею?

Странная, совсем спокойная для Артура речь затронула в самое сердце. Легкий шок, вперемешку со страхом, вызвал в девушке неоднозначные эмоции.

"Почему раньше скрывал свою истинную, спокойную натуру? Я не верю этому червю".

— Её прихватил живот, скорее всего, сейчас ей будет не очень удобно общаться.

— Как вы это поняли? — тон совсем не понравился Шерил. Мужчина не спрашивал, а точно упрекал, будто он лучше знает состояние Виринеи. Кулаки незаметно сжались в кулак до боли в побелевших костяшках, хотелось ударить Артура по лицу, но та, еле заметно выдохнув горящий кислород, вдохнула едкий запах пота, пробудившись из морока.

— Всю смену она уходит в туалет, возвращается через минуты десять, а потом опять. Разве нужно быть медиком, чтобы разгадывать такие сигналы организма?

Артур, продолжая придерживать дверь одной рукой, а второй свободной постукивать по поверхности тёмных джинс, смотрел на Шерил теперь с презрением, своей привычной эмоцией при прошлых встречах с ней. Она, ухмыльнувшись, будто подбив Артура на что-то интересное, вдруг оглушилась резким звуком закрытой двери мужчины. Последнее, что она увидела, это такое же удивленное лицо, а после — тихие перешептывания в номере.

"Лучше пойду к Виринее, бог знает, что у дураков на уме, а собственной кончины я не хочу".

Начав идти вниз, стараясь не замечать крикливые возгласы, исходящие из номера Артура, Шерил, добравшись до холла, увидела Виринею, снующую туда-сюда по огромному коридору, изредка, будто параноидально, высматривая что-то у двери входа. Покосившись на неё, девушка, медленно начав подходить, подала голос.

— Что-то случилось?

В ответ на что пришёл ответ:

— Я чувствую шаги сверху, что ты говорила?

Странно покосившись на потолок, а после поняв, что она напугана из-за скандала сверху, Шерил, продолжая аккуратно подходить к ней, сказала:

— Артур сказал, что хочет встретиться с тобой, но, как я поняла, там был кто-то ещё. — сказав всё как есть, Шерил увидела шок на чужом лице. Она, то и дело пялясь то на потолок, будто уже расслышав бег по коридору, думает над последствиями, напугала Шерил, которая, перестав подходить к напуганной напарнице, начала думать:

"Это не та реакция, которую я бы хотела видеть при упоминании, как я поняла, любимого ей человека. Он явно дерёт с неё кожу, как Майкл?! Я не позволю ещё одной девушке стать секс-куклой в руках озлобленного козла!" — закричала девушка внутри себя, закипая с каждой секундой, шагом и вдохом. Аккуратно подойдя к Виринее, Шерил ласково, стараясь не вылить на хрупкие женские плечи весь свой гнев, начала шептать, переубеждая:

— Виринея, слышишь меня? Я здесь, рядом с тобой. Я не дам тебя в обиду, чтобы ни произошло.

— Да, смешная, не дашь.

— Не дам. Пообещай сегодня выспаться у меня в номере, я обещаю тебе уют и комфорт, хорошо?

— Зачем? Смешная, ты не боишься Артура? — начала шёпотом та, будто обнажая свою рану, тот самый страх, травящий её сейчас.

"Она заведомо знает, что Артур зайдет к ней в номер и… Сука, я знала, что его спокойный тон — лишь морок на исправление! Такие люди, нелюди, не меняются.".

— Я не боюсь, я слишком рано повзрослела и огрубела. Единственное, чего я боюсь, — если тебя обидят. Прошу, скажи, что ты сегодня поспишь со мной в одном номере.

— Посплю, смешная.

Почему-то сейчас в голову Шерил без стука ворвался образ Виктора, спасавший не раз девушку от озлобленного на всё Майкла, на Бриджит, общение с которой закончилось на краже важных острову роз… Стало тошно и неуютно.

"Потеряв Виктора, я должна теперь доказывать самой себе, что чего-то стою. Раньше за меня всё делал он, а теперь, по его отсутствию в моей жизни, деревенщина, я уверена, ополчится на меня вновь. Парень был для меня карт-бланшем на многие вещи здесь — рядом с ним мне верили. Я должна вернуть украденные розы Бриджит, чего бы мне это ни стоило. Помогли мне много кто и много где, теперь же мне нужно отблагодарить их своей же помощью".

День прошёл быстро, не успела Шерил принести один заказ в номер, как их полилось десятками, будто люди, проснувшись, но не собираясь выходить, набивали свои рты до отказа: стейки, салаты, обычные овощи и фрукты… Всё выглядело обыденно, но от этого и странно.

"Будто люди в отеле стали овсянками… Господи, что за сравнения?!"

Под вечер у обоих девушек гудела голова не от количества проведённого времени на кухне, а от монотонного звонка телефона, впившейся в голову острым шипом ядовитой розы, разъедающей мозги до последней капли. И всё же, выдохнув и провожая Виринею до комнаты Шерил, та, в свою очередь, закрыла её на ключ, осторожными и еле слышными шагами на шпильках прошла вдоль длинного коридора, отсчитывая номера, приближаясь к нужному ей.

"А вот и номер Виринеи".

Желание узнать внутренность комнаты девушки одновременно и трепеталось внутри диким желанием, но и также останавливало.

"Сегодня днём я прониклась ей, поведала свои секреты, а сейчас, заперев в своём номере, иду потрошить её…"

И всё же, поняв, что нет смысла останавливаться на полпути, хоть та и начала впивать зубья ключа себе в бедро, Шерил, подойдя к номеру, открыла её нужным своим ключом, понимая, что служебные номера имеют звенья единой прорези, а значит, это можно использовать в случае скрытия нужного ей номера служебного персонала.

"И снова я думаю, как проникнуть к тому, кто дал мне крышу над головой, тепло… Почему я научилась быть вором, но стала такой неправильной…"

Войдя внутрь, девушка, начав красться, старалась вслушаться в тишину, услышать любой звук, желающий помешать умиротворению.

"И так, что мне нужно? Я должна проверить номер на вскрытие, осмотреть каждую вещь, а после узнать про неё у Виринеи".

Подойдя к туалетному столику, Шерил с каждым шагом начала замечать под персиковыми лучами заката новые детали, которые та не видела на этом острове слишком давно.

"Косметика?! Тушь, тональный? Что это значит? Я могу предположить, где Бриджит брала патроны, у них есть две горы, где могут быть потенциальные руды, но косметика? Не бюджетная? Эта палетка теней стоит почти как почка…"

Странно покосившись на дверь, девушка не могла даже представить, что в себе хранила эта необычная сотрудница отеля. Подойдя вплотную к столику и даже поимев наглость присесть, Шерил, начав бесцеремонно лапать каждую вещичку, также заметила флакончики духов. Открыв крышку сначала одного, а через некоторое время уже пятого, она поняла, что все пять бутылочек имеют очень едкий, впивающийся в горло запах, будто специально не для носки на себе, а для чего-то большего.

"Такими духами я привыкла нюхать бабуль на улице, но косметика и одеколоны там — привычное дело. Здесь же, на острове, такие вещи, мне кажется, имеют сакральный смысл".

Стало противно привязывать обычную религию к культу, поэтому, встав с мягкого пуфа, Шерил направила свой взор на картину с огромным нарисованным на весь холст глазом, на радужке которого красовались облака на фоне голубого неба. Поёжившись плечами, будто почувствовав взгляд прямо с этого зрачка, и вспомнив свои походы в музеи, на языке девушки закрутилось название:

"Фальшивый… Фальшивое?.. Нет, не вспомню. Но в любом случае картина жуткая, с такой бы и я начала параноить. Нужно обратить внимание на свою картину".

Ногами медленно подойдя к прикроватной тумбе, рука соскользнула на ручку, открыла дверцу.

"Скотч… скотч и пачка пластырей… Зачем это нужно дауну…"

Не став терять времени, а лишь закрыв скрипнувшую тумбочку, Шерил, не переставая чувствовать на себе едкий взгляд страшной картины, начала идти прочь, уже жалея, что вообще попала сюда, бесцеремонно выследила все вещи Виринеи, её личные.

Выйдя из номера и закрыв дверь на ключ, та, не успев пройти и пары шагов, как услышала вблизи себя шорох, а после снова тишину, будто кто-то, поняв, что Шерил рядом, остановился и замер.

"Галлюцинации преследуют меня… То визуальные, то звуковые? Хватит с меня сегодня шпионажа".

Наконец дойдя до своего номера, девушка увидела на пороге знакомую кожаную книжку, что-то массивное, завёрнутое в окровавленный платок, и рядом лежащую бумажку. Понять, кто именно сделал Шерил такой приход, не составило труда. Глаза, начав медленно намокать, выбивая мелкие капли слёз на похолодевшее лицо, только и могли неотрывно смотреть на все три предмета. Ноги, уже соскочив к ним, согнулись в коленях, Шерил буквально упала перед потерянными не вещами — воспоминаниями. Руками начав открывать надёжно собранную записку, та, наконец увидев эти самые знакомые буквы, зарыдала, пальцами начав разглаживать шероховатую поверхность пожелтевшего пергамента.

«Вы забыли это у Лауры. Будьте осторожны, они повсюду.»

Сухость в письме задела хуже ножа. Чувствуя холод в таком послании от мужчины, Шерил, уже не в состоянии держаться, зарычала, начав руками прижимать прямо в грудь заветный листок, в котором не оказалось ничего, кроме как болезненного, будто на отвали, переживания о состоянии девушки.

"Дура! Дура! Зачем ты сделала это тогда?! За что?!"

Голые ноги, почувствовав прохладу, заставили девушку опомниться, вспомнить, что она не дома у Виктора, в безопасности.

— Смешная?.. — еле слышно спросила Виринея, смотря на девушку вроде пустыми, а вроде полными переживаний и человеческого понимания глазами. Шерил, не в состоянии поднять голову, лишь увидела её косые, смотрящие в разные стороны носики чёрных туфлей. Вдруг осознание, что шебуршащий звук мог исходить от Виктора, ударило в голову, и она, уже не разбирая дороги, начала скользить по гладкой поверхности пола, стараясь укротить дистанцию между лестницей и ей самой. Между Виктором и Шерил.

— Виктор, прошу, стойте! — взахлёб прокричала та, вдруг услышав медленные звуки шагов, их резкую остановку. Это Виктор, это он! Шерил, начав перешагивать расстояние между ступеней, вдруг услышала продолжающийся звук уходящего вдаль мужчины. Последнее, что увидела девушка перед тем, как споткнуться и упасть на последней ступени на второй этаж, — его спину, смотрящие в разные стороны длинные до плеч волосы, его руки, держащие перила, будто Виктор боялся упасть, забыться…

— Прошу, Виктор… Я… — не в силах встать, захлёбывалась Шерил, руками зарываясь в волосы, стараясь вырвать их огромными клочками.

— ВИКТОР, ПРОШУ ВАС! — в последний раз закричала девушка, перепугав вышедших из своих номеров людей, разбудив от этой вечной спячки весь отель, персонал и даже Джона, вскоре подошедшего к рыдающей сотруднице, присев на корточки и спросив её, будто боясь:

— Что с вами? Вы в порядке, Шерил?

На что пришёл один единственный, верный и самый горький из всех существующих ответ:

— Я снова стала инициатором беды, я чума среди вашего поселения. — прошептала лежащая у всех на виду девушка, обнажая свою слабость, свои страхи и сомнения. Железная маска, разломившись вдребезги, дала свои единственные плоды — вековые слёзы, держащиеся внутри женского сердца слишком долго. Давно забыв об их существовании, искренних и неподдельных слёз, Шерил, даже не пытаясь их смыть руками, лишь дала им свободу, свободу самой себе, чувствам и эмоциям, отмершим когда-то давно.

— Прошу, давайте я отнесу вас в ваш номер?

— Я так давно не чувствовала себя виноватой… Я… Не чувствовала этого так давно… Сколько бы я не пользовалась людьми, мне было плевать, но сейчас…

Почувствовав еле прослеживаемые движения мужских рук, приподнимающих девушку, она, не пытаясь сопротивляться, подчинилась контролю Джона, дала ему сделать то, что будет правильно в данный момент — отнести её в спальню, где слёзы не будут видимыми для всех зевак, до сих пор с интересом пялящихся на убивающуюся неизведанным для деревенщины горем.

Джон, перенеся Шерил прямо в номер и отпустив её обмякшее тело прямо на кровать, ставшую сейчас чем-то большим и таким нужным, аккуратно приоткрыл окно и, перед тем как спрятаться в коридоре за дверью, добавил:

— Если что, вы всегда можете полагаться на нас. Отель — ваш дом, а сотрудники — вторая семья. Спокойной ночи. — трогательную речь заглушил надрывный стон ржавых петель, тихий звук закрывшейся девушки от другой реальности защёлки, вой заходящего из улицы ветра. Но все звуки были ничем по сравнению с тупой болью, отдающей сейчас точно в виски, намокшие глаза и шмыгающий нос. Приоткрыв рот, Шерил услышала вой, но никак не то, ради чего она сделала это. Лишь одно имя острой, не прекращающейся болью играло на языке — Виктор...

***

Девушка, открыв глаза, вдруг поняла, что прошлый день был ужасным кошмаром, так хотелось верить, но, повернув голову и увидев письмо, свернутое и промокшее насквозь пухлыми каплями слёз с кожаной книжкой рядом, та всё вспомнила, большими пальцами начав не то чистить веки от засохшей грязи, не то вдавливать глазные яблоки внутрь черепа.

"Хорошо, что я делала, когда хотела успокоиться, забыться? Слушала музыку, смотрела фильмы на фоне, листая телефон, и красилась. Немного разбужу Виринею, а может, быстро проберусь к ней и захвачу набор теней".

И так, дойдя до комнаты своей напарницы, девушка, коря и матеря себя сотней матов и всё же вставив ключ в дверь номера, начала медленно открывать его, оценивая обстановку. Зашторенные окна говорили о том, что Виринея спит, по крайней мере, так хотелось верить.

"Слишком много веры за пару минут жизни".

Предварительно сняв туфли, Шерил, резко почувствовав босыми ногами приближающуюся осень, стиснула зубы, выпучив глаза, будто её убивают, но всё же добравшись до туалетного столика и стащив с него пару палеток, побежала прочь, боясь быть застуканной.

"Не нужно переться среди утра красть палетки своей же новой напарницы, тогда и страха не будет!" — кара продолжалась, где бы Шерил уже ни была. Палетка в её руках начала подрагивать, но ноги, уже уверенно проходя по ковру, дошли до собственного номера.

Быстро, будто торопясь, сев на пуф, девушка, положив на столик косметику, принялась осознавать, что из принадлежностей для нанесения макияжа на лицо у неё только палец…

— Ничего, своим пальцем я хотя бы знаю, где и когда ковырялась. — отмахнувшись шуткой, Шерил принялась выбирать тени. Нанося каждый своими собственными пальцами, она вскоре поняла, что косметика неиспользованная, совершенно новая. "Девственность" продукта никогда не пугала её, наоборот, радовала внутреннюю брезгливую натуру, но сейчас это показалось также странно, как и наличие на острове косметики премиального класса.

"Не каждый бренд готов тратиться на пигментированность продукта, даже некоторые дорогие выбирают легкий путь наживы… На остров либо попала светская львица, и, скорее всего, я догадываюсь, кто это, либо сюда поставляются товары на заказ каждого человека. Не думаю, что здесь выращивают овсянку специально для религиозного блюда, а шёлк? Одежда на мне явно не из помойки. Как и костюм Джона".

Поняв, что макияж только больше передвинул огромный камень, мешающий сотне мыслям путаться в ручей, Шерил, откинув от себя все наваждения и подкрасив губы, ещё раз посмотрела в мелкое зеркало, всё равно замечая следы вчерашних слёз: тёмные, будто раздутые мешки под глазами, отёк лица, лопнувшие капилляры… Всё кричало о её вчерашнем состоянии.

"Сколько бы я ни красилась, я останусь для людей открытой книгой. А мне ещё думать, кто украл эти гребаные розы у Бриджит, если их не вернули вовсе самостоятельно".

Собрав волосы в пучок и закрепив их удобно лежащим крабиком, девушка, встав со стула, направилась сначала к Виринее, отдать палетку, немного скрасившую лицо сотрудницы. По крайней мере, в это хотелось верить. Добравшись до номера и уже услышав звук открывающихся штор, продолжительные зевки, Шерил, не желая раскрывать свою аферу, присела на корточки, одним движением кисти закатив две палетки теперь использованных теней в дверную щель, услышав скрипучий звук соприкосновения дерева и пластикового основания косметики. Поняв, что Виринея, уже услышав странный шум, начала идти в сторону выхода, та, соприкоснувшись губами с дверью, сказала, стараясь не напугать не догадывающуюся ни до чего сотрудницу:

— Доброе утро, извини, что украла косметику, я обязательно верну тебе потраченные тени своей помощью. Спасибо.

И, не дожидаясь ответа, Шерил начала идти в сторону двери Джона.

"Я должна узнать от руководителя всё, что входит в мои обязанности. Не думаю, что Виринея сама знает, что нужно здесь делать, удивительно, как она ещё жива… Кхм!" — отдёрнув от себя странную липкую мысль беспомощности Виринеи, девушка, уже подойдя к кабинету, постучала, а после, услышав: «Входите», — вошла.

Странный, резкий запах духов ударил в ноздри и, прилипнув к горлу мелкими частичками, заставил Шерил закашляться, прикрыв заслезившиеся глаза. Тут же вспомнив про макияж глаз, она, резко посмотрев наверх, начала пальцами вытирать капли ещё не упавших слёз, одним боковым зрением и своей памятью вспомнить, откуда и на ком та чувствовала такой запах.

"Кто-то надухарился так, словно всю ночь резал людей, а теперь перебивает стоячий запах крови".

Привыкнув к запаху чьего-то бьющего по извилинам парфюма, Шерил, опустив голову, всё также пропитывая в палец накатывающиеся слёзы, увидела знакомую фигуру в красном, очень откровенном платье. Миниатюрные пайетки, отбрасывая лучи персикового, только вставшего на горизонт солнца, били прямо по глазам, отражали сотню зайчиков на, казалось когда-то, стенах кабинета строгого, но в меру заботливого руководителя Джона. Обратив внимание на каблуки и то, насколько у них огромные шпильки, закралось сомнение, что девушка до сих пор спит, а это — просто фантазия и что-то, чего не может быть на острове с культистами.

"Кто в здравом уме будет носить такие шпильки, находясь на грёбаной деревне на острове? Вот что значит «праздник каждый день»".

Всё же стараясь не смущать женщину, стоящую рядом с курящим в окно Джоном, Шерил, подойдя к ней и всё также соблюдая дистанцию пары метров, протянула руку, замечая на себе едкий, оценивающий взгляд.

"А ты не так проста, как мне показалось". — сказала про себя Шерил, не отводя взгляда от женского лица: нос с легкой горбинкой, выделенные скулы, пронзительные глаза, подчеркнутые знакомой косметикой, и припухлые губы, получившие такой эффект от матовой помады. Просканировав новое лицо в отеле, девушке не пришлось долго ждать протянутой руки и лёгкой улыбки в знак приветствия.

— Здравствуйте, Анна-Мария. — слегка грубоватый, выкуренный голос одарил уши девушки легким румянцем. Прильнувшая кровь, словно закипевшая от чего-то большего, ударила её по голове, не давая опомниться. Лёгкая улыбка переросла в изящную улыбку зубами — они, одарив Шерил ослепительным белым свечением, также заставили её впитать в себя новую дозу эйфории. Анна-Мария за короткое время слишком сильно впечатлила девушку, её обаяние и лёгкая хитринка начала подкупать, поэтому, опомнившись от огнестрельных выстрелов впечатлений, сотрудница сказала, наконец разжав ладонь собеседницы:

— Шерил, очень приятно. — не в способности закрыть рот сказала девушка. Анна-Мария, словно вправду приспешница Господа, попала на землю, очаровав теперь не только Джона, уже давно повернувшегося к двум девушкам, начав с хищным интересом разглядывать то одну, то другую, но и Шерил, не знающую, что сказать дальше. Язык, будто попав в липкую паутину, перестал контролировать ситуацию, перестал быть значимым…

"Если мистики не существует, тогда кто эта Анна-Мария?.."

— Шерил, вы что-то хотели узнать? — мужской голос, наконец достав девушку из морока, дал ей возможность и говорить. Встав прямой спиной, чувствуя изучающий женский взгляд, Шерил, не в состоянии расслабиться, показав свою настоящую натуру, спросила:

— Да, вы так и не объяснили мои задачи в отеле. Как я поняла из разговора с Виринеей, мы не заводим сюда новых людей, это тот же самый дом. Наша задача — кормить здесь людей и всё? А уборка номеров?

— Уборка номеров проводится ежедневно, но по прямой просьбе жильцов. Если им не нужно — значит, не нужно, так же, как и с едой. Вы уже нашли кухню, готовили?

Вспомнив заказ с овсянкой Артуру, к горлу подступил тяжёлый ком слюней. Откашлявшись, Шерил продолжила:

— Да, я уже готовила жильцам.

— Не напугаю вас информацией, если скажу, что могу звонить на телефон и я, заказывая блюда, прося убраться у меня в номере и попросить принять поставку продуктов?

"У них явно имеется мореплаватель, доставляющий всё по просьбе деревенщины. Тогда теперь имеется вопрос: как что-то заказать и зачем Виринее профессиональная косметика?"

— Не напугаете, это отныне моя работа.

— И вы прекрасно её выполняете, Шерил. — от хищного произношения своего собственного имени от Анны-Марии стало не по себе. Она всё это время, слушая каждый ответ и вопрос, словно оценщик-эксперт, анализировала сотрудницу, представ перед ней новым боссом, которого следует бояться.

Аккуратно повернув голову и начав всматриваться в радужку серых глаз, девушка, улыбнувшись и кивнув, вновь посмотрела на Джона, сказав:

— Спасибо за ответ, теперь я пойду на свой пост.

— Выйди, пожалуйста, мне нужно кое-что обсудить. — сказал мужской голос, ставя девушку в неловкое положение. Повернувшись к двум людям, Шерил увидела, как Анна-Мария, цокая каблуками, достаёт пачку сигарет, из которых мелкими трубочками торчат мелкие самокрутки с приятно пахнущими травами. Поняв, что разговор ожидает именно её, та, пройдя на ближайший пуфик, начала пальцами сдирать коленки, чувствуя, некогда скрипящая кожа покрылась потом.

— Чем могу быть полезна?

— Я понимаю, остров может быть неприветливым к новеньким, но скажите, что произошло вчера? Почему вы плакали? Извините, если врываюсь не в своё дело, может, я могу как-то помочь? Не хочу терять вашу работоспособность, совсем скоро будет важное мероприятие, нужно отдать себя на все сто процентов.

Очередное тепло заботы окатило на девушку лёгким ветром с улицы, подарившим на коже мурашки. Даже перестав дёргать свои вспотевшие колени, Шерил сказала как на духу, слегка приукрасив историю, всё равно не доверяя Джону все свои тайны, но и не желая закрываться полностью:

— Разногласие между человеком. Он доверил мне себя и свои тайны, я же была для него чистейшим листом, который тот немного, но смог дать толчок к изменениям. Извините, это всё, что я могу сказать.

Стыдливо посмотрев на картину с бушующим морем на фоне и плывущим по нему кораблём, Джон, поджав губы, прошептал совсем тихо, будто боясь, что его услышит хотя бы кто-то кроме Шерил:

— Я тоже имею свой маленький, но очень коварный секрет, который уже не исправит никто — ни толчок, ни парень или девушка. Точка невозврата.

— Понимаю вас, я тоже не думаю, что отвыкну от своей зависимости, но хотя бы попытаюсь искоренить её из моей жизни.

— Что за зависимость? Никотиновая?

"Клептомания".

— Нет, извините, я пока тоже не готова рассказать вам свою зависимость. — будто отцепив от себя груз лишних вопросов, выдохнула девушка, понимая и осознавая — зависимость навязанная, не она с рождения выживала на улицах, не она не имела средств на обычный хлеб, бумажку, чтобы подтереться. Всё это было у Майкла, а после чего, вбив все антигуманные поступки новыми "знаниями" в голову Шерил отравил её, нарекая на навязанную, нежеланную, патологическую ложь, без которой девушка уже жить не в состоянии. Нарекая на ежедневное желание что-либо украсть, спрятать или выпросить.

"Главное — знать, что виновата не я. Нужно отныне вбивать эту мысль себе в голову".

— Хорошо, извините, что вообще затрагиваю личное. Отныне можете приступать к работе, хорошего вам дня. — сказал Джон, ещё попросив позвать Анну-Марию к себе в кабинет обратно. Согласившись и выйдя в коридор, Шерил не увидела никого, будто женщина, испарившись, пошла делать теперь свои дела, без знаний, что сейчас она нужна мужчине. Лишь хихикнув загадочности и независимости Анны-Марии, та, пройдя вниз, увидела говорящую с кем-то по телефону на стойке Виринею. Её пальцы, крепко сжав телефон, побелели, а подойдя ближе, Шерил и вовсе заметила, что щека, к которой примкнута трубка, побагровела, будто пережатая. Мешаться под ногами Виринее девушка не стала — видеть её искреннюю улыбку на губах и блестящие драгоценными камнями глаза было отрадно, что-то из разряда умиротворяющего.

Ненароком улыбнувшись, Шерил, сев на кресло, увидела на экране-перегородке, куда обычно офисные рабочие клеят стикеры с напоминаниями, знакомый рисунок с криво обведёнными буквами: "блуд". Сам рисунок был портретом мужчины с горбинкой в носу, тонкими губами-нитками и оттопыренными в стороны ушами. Глаза были зарисованы огромной чёрной полосой. Странно покосившись сначала на именование, как поняла Шерил, мужчины, а после на него самого, что-то начало проскальзывать в голове, будто та видела его.

"Не удивительно, горбинка на носу есть почти у всех, тонкие губы — тоже проблема многих, не только женщин, а уши… Лопоухость — такой же комплекс… Его искал Джон? И что он такого сделал, чтобы завоевать внимание руководителя…"

Из мыслей выдернула Виринея, рукой начав дёргать задумавшуюся напарницу за плечо, а другой, прикладывая горячую трубку телефона в ухо, кричать:

— Ответь! Смешная, ау!

Раздражённо выдернув трубку из её рук, таких же горящий, даже обжигающий, Шерил начала слышать на том конце провода:

— Что за смешная? Виринея?! Ау!

Снова Артур, снова его противный тембр голоса, и Шерил могла поклясться, что та почувствовала носом тот самый запах пропитанного до костей пота, точно выходившего из нижней части трубки. Прикрыв глаза, абстрагировавшись от своих личных эмоций к этому человеку, она начала:

—Здравствуйте, Артур, вы что-то хотели заказать? Уборку номера? Завтрак?

Позволив себе дерзость и открыто намекнув за запах, исходящий от мужчины, Шерил не на шутку разозлила его. Теперь осталось понять, от чего именно: тонкий намёк или её удача каждый день отныне добираться до его номера, хотя он, очевидно, хочет видеть Виринею.

— Шерил, здравствуйте, отдайте трубку Виринее, пожалуйста.

"Подлый червь, я тебе не дам напуганную из-за тебя девушку!"

— Извините, ей снова приспичило в туалет, а с её хромотой я не думаю, что вам будет приятна такая уборка или завтрак в постель. Скажите, чего бы вы хотели у меня? Я принесу за считанные секунды.

Боковым зрением посмотрев на Виринею, Шерил не заметила на её лице ничего, подмечающим радость, грусть или какую-либо эмоцию. Присев на кресло рядом с напарницей, она, бесчувственно разрисовывая очередной лист бумаги, даже не поняла, что девушка, снова спасшись от участи быть прислужницей Артура, переняла эту проблему на Шерил.

"У даунов другой тип мышления, всё хорошо".

На том конце послышалось обсуждение из двух голосов, оба они были шёпотом, но даже так Шерил поняла, что Виринею всячески пытаются взять в угол, но зачем?

— Артур? — поторопила девушка ярое осуждение, как услышала:

— Два свиных стейка с кровью и травяной, зелёный чай. И уборка номера.

Аппарат в ухе запищал гудками, от которых стало тошно. Вновь вспомнив небрежное отношение к себе от незнакомых ей людей во время работы официантом, девушка, повесив трубку в ответ, сказала, что пошла за заказом. Но Виринея, даже будто не услышав ничего из сказанного, продолжила рисовать, как ни в чём не бывало.

"Стейк с кровью, целых два? Хотя на такие мускулы ежедневно должны уходить тренировки, жрать такие порции с утра и быть в форме нереально. Возможно, только что отпала если только он не работает шахтёром в этих краях".

Наконец пройдя на кухню самостоятельно, а не посылая туда Виринею, девушка увидела обычную рабочую комнату: гарнитура стояла там, где должна, всё было для удобной готовки, это смущало её больше всего. Всё же подойдя к холодильнику, Шерил, открыв его белоснежные дверцы, увидела десяток коробок, расписанных под каждый продукт. Найдя картонку, обозначенную с мясом, она, открыв её, увидела огромные пласты стейков, приятно отдающими прохладой по коже. Проглотив ком слюней, Шерил вспомнила, что Лаура пичкала в неё огромное количество похлёбок, но та никогда не задумывалась, откуда они здесь берут эти самые продукты.

"Про ткань я бы могла и выдумать то, что деревенщина, поджидая таких же глупых идиотов, как мы с Майклом, просто берёт их одежду, разрывая на ткани, но что происходит со стейками, похлёбками? Они явно заказывают их у кого-то, я имею шанс сбежать отсюда!"

Отпустив свои попытки спасения, девушка, уже положив замороженное мясо на сковороду, принялась впитывать в себя только больше слюней, совсем забыв, что та ничего не ела второй день.

"Джон предлагал мне завтрак в постель? Запамятовала".

Не успела девушка поразмыслить, как комнату окружил невидимый, но бьющий в нос аромат стейка. Сочного, огромного, кипящего… Прикрыв глаза и выдохнув запах еды, Шерил, положив два огромных куска на тарелку, улучшила их специями, а после принялась одеваться в форму для уборки номеров. Воспоминания, как та насильно надевала на себя этот проклятый синий халат, на руки с треском в зубах напяливая жёлтые, воняющие помоями перчатки, тут же принималась из официантки приличного заведения превращаться в озлобленное чудовище, убирающееся на грязной, будто специально облитой мусором кухне ресторана.

"Ничего, Шерил, это во благо мне и Виринеи, я обязана забрать её отсюда, чего бы мне это ни стоило".

Пройдя на второй этаж, а после дойдя до двери Артура, девушка, уже подняв скрипящий кулак, чтобы постучаться, тут же почувствовала мощную хватку на голове — мужские руки, схватив добычу давящим капканом, начали нести её внутрь номера. Шерил, не в состоянии даже закричать или сопротивляться мужчине, лишь успела схватиться двумя руками за стену. После этого шея начала колоть и тянуться в точной, уже явной угрозе оторваться, высвободив хребет наружу.

— Тупица, сюда!

Но девушка, моментально расслабив руки, перестав держаться за единственную опору, наконец почувствовала рвущейся головой свободу, а разодранными от ногтей ушами та тут же услышала громкий шлепок об пол, громкие ругательства Артура в привычном ему грозном, смертоносном тоне. Но вместе с ним послышалось что-то странное, будто предостережение:

— Шерил, в номер!

Но за спиной послышался знакомый голос Анны-Марии:

— Что здесь происходит?! Артур?!

Заострив уши и поняв, что девушка ушла, парень, выдохнув, потянулся поясницей, спиной и руками вверх. Такого облегчения он не чувствовал давно.

— Глупая девчонка, даже не понимает, что роет себе яму.

Хмыкнув себе под нос, всё равно страшась быть услышанным, тот, лишь потянувшись руками в карман за новейшей пачкой сигарет и захватив одну из них одними лишь губами, мгновенно достал из кармана зажигалку, уже начав чувствовать гортанью привычный горький привкус, эйфорию, мелкими пульсациями дающей по голове.