— Сасори, идём! — уже нетерпеливо звал его Комуши. Друг, называется. — Ты у себя дома скоро заплесневеешь, между нами говоря!

Сасори, заканчивая чертёж небольшой марионетки, которая должна была выглядеть юной девицей, игнорировал эти восклицания. Он знал, зачем пришёл друг. Чтобы вытащить Сасори, человека, мягко говоря, не самого общительного, в Синдзюкугёэн или в парк Уено, или куда-нибудь ещё, где жители Токио наслаждаются цветением сакуры.

Ханами.

Бессмысленное времяпрепровождение.

— Эй, ты случаем не забыл, что я ещё здесь? — заглянув Сасори через плечо, поинтересовался Комуши с намёком на недовольство.

Иногда Скорпион поражался терпению этого человека. Он бы не стал себя терпеть. Он бы не ужился с собой в одной квартире. Хотя это, конечно, как знать…

Чертёж марионетки был почти идеальным, но это самое «почти» всё не давало Сасори покоя. Что-то в получившейся картине напрягало, неуловимо цепляло взгляд. Любимый карандаш немного затупился. Надо будет поточить.

— Сасори, это же ханами! Хотя бы в этом году сходи!

— Не вижу в этом смысла, — негромко откликнулся Сасори.

— Хм. Ты мне всё-таки ответил, — заметил Комуши, усаживаясь рядом со столом прямо на пол. — Серьёзно, Сасори, ты что, принципиально проводишь ханами у себя дома?

— Не вижу в сакуре ничего красивого, — отложив карандаш к канцелярскому набору, он повернулся к другу, заглянул ему в глаза. Тот смотрел в ответ твёрдо, упрямо, явно не собираясь отступать. Сасори хмыкнул: — Посуди сам. Лепестки сакуры опадают под касаниями ветра. Всё. Через некоторое время эти опадающие лепестки втопчут в асфальт.

Несколько секунд Комуши молчал, но выражение его лица так и не изменилось, даже взгляд не дрогнул. Сасори вернулся было к чертежу, но, заметив рядом движение, снова посмотрел на друга: тот поднялся, опять возвышаясь над сидящим на стуле Скорпионом, и скрестил руки на груди.

— Сасори, я останусь у тебя ночевать ещё три дня, если ты сегодня же со мной не пойдёшь!

— И что ты будешь делать эти три дня? — хмыкнул Сасори. — У тебя университет.

— У тебя тоже, Сасори, мы в одной группе.

— Я в курсе, — он выразительно закатил глаза.

— Ты мне глаза тут не закатывай! Сасори, в этом году ты всё-таки сходишь на ханами, серьёзно! — опять распалялся Комуши. — И вообще, Сасори, шах и мат: я уже обо всём договорился с твоей мамой, так что сегодня из квартиры ты точно выйдешь.

Сасори моргнул, каплю растерянный. Комуши всё обсудил с матерью. Она тоже любила этот праздник — ханами, хотя ей, как и всем остальным, не удалось вытащить на него сына. Отец был на стороне матери, а вдвоём они всё-таки имели над Сасори власть. Конечно, Скорпион мог просто не вставать со стула и игнорировать, но — совершенно точно — за этим последует месть. Маленькая, но изощрённая. Сасори знал.

Сам такой же.

Комуши отличался завидным упрямством, а жужжать у лучшего друга над ухом уже… привык. Покой исчез с первым цветением вишни. Бело-розовые облака нежных лепестков встречались тут и там, и Сасори немного раздражало, сколько этому уделяется внимания. Что в сакуре красивого? Недолговечная красота вообще не имела права называться красотой.

— Сасори, я же не отстану, — спокойно уведомил Комуши, и Сасори закатил глаза.

— Один день. Не более.

— Ура! Я знал, что даже тебя можно уломать! — радостно воскликнул этот невозможный человек и кинулся на кухню. — Так, я ставлю чай, а ты переодевайся! Попьём чай и вперёд!

Сасори кинул недовольно-обречённый взгляд на почти законченный чертёж. «Почти» его всё ещё напрягало. Но, может, смена обстановки поможет найти проблему, а значит, и решить её.

К тому же, упрямством Сасори и Комуши могли посоперничать. Превращать десять дней цветения сакуры — или сколько там — в игру «кто кого достанет первым» Скорпион не хотел.

И вот он здесь. В парке Уено. Посреди дня, в свой выходной, вместо того, чтобы заниматься действительно полезными делами, он тратил время в наблюдении за шумной толпой, треть которой состояла из туристов. Шагающий рядом Комуши безостановочно о чём-то болтал, затаскивая Сасори то прикупить на перекус, то сфотографироваться, то кого-то спросить на тему какой-то ерунды, а потом решил встретиться с однокурсниками, гулявшими где-то здесь. Сасори же размышлял, как бы так сбежать от Комуши и при этом его не обидеть.

Портить отношения с действительно близкими — это создавать себе лишние проблемы. Подобной ерундой Скорпион пока что не увлекался.

Но он вполне мог «потерять» Комуши в таком скоплении шумных, постоянно о чём-то болтающих людей. Быстро достав из кармана телефон, но не вытаскивая его до конца, Сасори выключил его. В конце концов, Комуши ведь не проверял перед выходом, заряжен ли сотовый у его друга. Вполне мог… разрядиться в самый «неподходящий» момент. Про закон подлости доводилось слышать не раз.

Один Комуши в любом случае не останется, судя по его оживлённому разговору с кем-то из однокурсников, так что Сасори, когда вместе с другом подходил к повороту, тихонько остановился. Комуши шагал дальше как ни в чём не бывало, и Скорпион, удовлетворённо хмыкнув, быстро смешался с толпой, пойдя в совсем другом направлении.

Сакура была везде.

Мимо мелькнула какая-то девчонка с короткими розовыми волосами. Её звал блондин, на миг напомнивший Дейдару:

— Сакура-чан! Ты опоздала, даттебайо!

Сасори закатил глаза.

Сакура была везде, даже среди людей.

Мимолётная, непостоянная, ничтожная так называемая красота.

Поскорее бы вернуться домой и разобраться наконец с чертежом. Впрочем, любящая мама сыночка домой не пустит, в этом Сасори был уверен. В таком случае стоило заняться другими делами, требовавшими выхода в город. Например, закупкой парочки инструментов…

— Ханами, ханами, тоже мне, праздник… Это просто большая глупость, — вдруг донеслось справа, и Сасори, заинтересованный, посмотрел туда.

Среди безнадёжно счастливого народа дождевой тучей выделялась мрачная, решительно шагающая девушка. Красивая, надо сказать, с длинными крашеными в тёмно-зелёный, оттенка хвои, волосами. Сасори шёл с ней почти вровень. Она его не замечала.

На ней не было ни капли розового.

Скорпион хмыкнул. Похоже, единомышленница…

Он отвёл от неё взгляд и вновь задумался сначала о чертеже, затем снова об инструментах и на сей раз ещё и о финансах. Цены он ещё не уточнял. Значит, этим и займётся.

Подчинившись инстинкту, Сасори резко остановился — и замер за секунду до того, чтоб наступить на женскую сумку. Он отшагнул назад, поймал взглядом хозяйку сумки: надо же, та самая мрачная красавица.

— Прошу прощения, — поклонившись Сасори одной головой, девушка присела на корточки, чтобы собрать выпавшие вещи обратно в сумку — компактную, но объёмную, с двумя внутренними отделами и внешним кармашком, чёрного цвета.

Немного подумав, Сасори присел рядом, взял отлетевший к его ноге телефон и протянул девушке. Та, благодарно улыбнувшись, приняла его и отправила в сумку.

— Считаете ханами большой глупостью? — поинтересовался Сасори, отдавая ей уже какую-то мини-книжку.

— Огромной, — резко кивнула девушка, закидывая книжку внутрь. Она подняла на собеседника взгляд: — Да, у меня в этот праздник невыносимо дурное настроение.

Сасори усмехнулся:

— Кажется, я вас понимаю.

Пару секунд длилось молчание, мгновенно заполненное шумом извне, и молодые люди, закончив собирать выпавшие вещи, поднялись на ноги. Девушка смотрела на Сасори внимательно, приподняв уголки губ в намёке на вежливую улыбку. Скорпион тоже не улыбался, когда у него плохое настроение.

— Я — Пакура, — представилась она и, собрав длинные волосы в кулак, скрутила их в жгут, чтоб ветер прекратил трепать их.

— Сасори, — ответил Скорпион.

— Вы к южному выходу из парка, Сасори-сан?

— Да. Вам туда же?

Пакура кивнула, и путь Сасори продолжил уже вместе с ней. Явно не желая топить себя в печальных размышлениях, она завела негромкую, спокойную беседу на тему ханами, на что такой эстет, как он, сразу заявил, что в мимолётном мгновении жизни нет ни капли красоты.

— Интересное мнение. И почему же в нём нет ни капли красоты?

Сасори улыбнулся и поделился своими соображениями. Он ждал ответа, впрочем, почти без интереса: скорее всего, Пакура чтила традицию ханами и не имела ничего против, просто так звёзды сошлись, что в этот день у неё было дурное настроение.

— А что-то в вашей философии есть… Над этим стоит подумать.

Акасуна Сасори, человек, мягко говоря, не слишком общительный, молчаливый, скрытный, интроверт, провёл с Пакурой полдня, держась подальше от цветущих вишен и всего розового, что могло о них напомнить. Выключенный мобильник молчал, как кукла. Вместе с Пакурой Сасори узнал цены на нужные ему инструменты, пообедал в небольшом кафе, где много денег не потратили ни он, ни его неожиданная напарница, провёл время за приятной беседой на тему современного искусства.

День вышел не таким уж и бесполезным.

Хотя, наверное, оказался самым спонтанным в жизни Сасори, планировавшего всё по минутам.