Сколько Чан помнил, Феликсу всегда нравился Чанбин. Чан не был уверен, когда это началось, но казалось, что рэпер с самого первого дня занимал какое-то особое место в сердце Феликса, как в каком-нибудь типичном подростковом романтическом фильме.
Конечно, Феликс никогда не высказывал этого вслух, но было трудно не заметить. Это было кристально ясно по одному его взгляду. Интерес в глазах австралийца всякий раз, когда его взгляд останавливался на Чанбине, был слишком очевидным.
Поначалу было довольно забавно наблюдать, как Феликс старательно пытается общаться правильно на корейском языке, ходит за Чанбином повсюду, как потерявшийся щенок, при этом изо всех сил стараясь привлечь его внимание хотя бы на минуту дольше. Не нужно быть гением, чтобы понять, что его восхищение вскоре приняло более глубокий оборот.
Чан был не из тех, кто лезет не в свое дело, но он хвалил себя за наблюдательность. В конце концов, он долго присматривал за младшими. В то время как он старался уважать границы каждого, ему также нравилось знать, что происходит с каждым из них.
Феликс был милым, чересчур милым и удивительно чистым сердцем. Он был его драгоценным младшим австралийским братом, и Чан хотел защитить его невинность и навсегда сохранить его в безопасности.
***
Чан уставился на дверь комнаты, которую он делил с Феликсом и Чанбином, и которую Феликс покинул несколько минут назад. Чанбин сидел на кресле, лениво просматривая свою ленту, не обращая особого внимания на старшего. Их комната всегда была самой тихой, особенно когда Феликса там не было, но в ней было уютно. Им не нужно было разговаривать, чтобы чувствовать себя непринужденно, их дружба была далеко за пределами этого уровня, но Чан не мог остановить слова, которые уже некоторое время угрожали выйти.
— Чанбин, — тихо позвал он, бросив взгляд на дверь, чтобы убедиться, что они одни. — Будь осторожен, — предупредил он.
Чанбин попытался подавить недовольное выражение лица и неохотно оторвал взгляд от телефона, чтобы сосредоточиться на внезапном разговоре.
— Хм?
— Ты очень нравишься Феликсу.
Чанбин бездумно кивнул, пытаясь избежать нежелательного разговора, который, как он чувствовал, назревал.
— Ты ему нравишься, Чанбин, ты ведь тоже это знаешь, верно? — Чанбин снова посмотрел на свой телефон, слегка раздраженный и готовый сменить тему. Чан схватил край одежды товарища, чтобы привлечь его внимание.
— Нет, не знаю, — быстро вымолвил Чанбин, тут же сосредоточившись на уведомлении, которое появилось на маленьком экране в его руках.
Пальцы Чана крепче сжали рукав рэпера. Его тон был ровным и предупреждающим, — Чанбин, я не шучу.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Чан? — решительно произнес Чанбин, совсем не так, как он обычно разговаривал со старшими. — Я люблю Феликса, правда люблю, но не так, как он меня.
Чан отступил назад, потрясенный прямотой Чанбина.
— Я... — Чанбин некоторое время колебался и тяжело вздохнул, испытывая непреодолимое чувство вины. — Думаю, я всегда знал, но говорить об этом нелегко. Однако мы работаем и живем вместе, я не мог просто закрыть глаза. Но я думал, что если проигнорирую это, он в конце концов двинется дальше.
— Тогда почему? — Чан звучал обвиняюще, и Чанбин послал ему вопросительный взгляд, пытаясь понять, о чем его спрашивают.
— Ты хоть понимаешь, как ты привязчив к нему? Насколько тактильным ты позволяешь ему быть? Ты вводишь его в заблуждение!
— Я не ввожу его в заблуждение! — громко возразил Чанбин, постепенно приходя в ярость от открытого обвинения. — Каждый член этой группы тактилен. Мы с Феликсом не исключение. За этим не стоит никакой другой смысл.
— Тебе не следует этого делать, если ты знаешь... — Чан начал протестовать, более настойчиво, чем ему хотелось.
— Послушай, Чан, — перебил Чанбин, стиснув зубы, — мне тоже нелегко. Феликс хороший друг. Я не думаю о нем иначе, но я не хочу причинять ему боль, — пояснил он, и по выражению его лица было очевидно, как искренне это его гложет. — Ты думаешь, было бы лучше, если бы я прямо отверг его или держался на расстоянии? Ты действительно так считаешь? Ты наш лидер, поэтому я ожидаю от тебя немного больше здравого смысла.
Чан молча принял удар, пораженный эмоциональным выбросом Чанбина.
— Знаешь, все пишут депрессивные песни о разбитом сердце, но поверь мне, так же тяжело быть тем, кто разбивает чье-то сердце. Если бы я мог выбирать, я бы никогда не хотел причинить боль кому-то, кто так мне дорог.
Чан покачал головой, испытывая нечто среднее между раздражением и пониманием. — Если ты будешь игнорировать его чувства, то в конечном итоге все равно причинишь ему боль.
— Я знаю, хен, но что ты хочешь, чтобы я сделал? — парировал Чанбин, почти умоляя понять его.
Чану было трудно не смягчиться при виде этого, зная, что его друг — младший брат — тоже страдает. Он обнял его и печально вздохнул.
— Феликс чувствителен, не давай ему ложных надежд.
— Не буду, — кивнул Чанбин. — Возможно, ты прав. Я буду честен с ним.
За дверью Феликс упал на колени, слезы катились по его веснушчатым щекам. Он знал, всегда знал, что Чанбин не чувствовал того же, но он не хотел смотреть правде в глаза. Он был счастлив рядом с ним, окутанный его теплом, даже если знал, что это не более чем сладкий сон наяву. По крайней мере, у него была надежда. Кто-то может сказать, что лучше смотреть правде в глаза, но Феликс не мог с этим согласиться.
Феликс хотел бы не знать чувств Чанбина, это причиняло только боль. Он хотел бы, чтобы Чан никогда не начинал этот чертов разговор, хотел бы, чтобы слова Чанбина исчезли из его памяти, стерлись его мучительными рыданиями.
***
На сердце у Феликса было болезненно тяжело. Разговор, который он застал накануне, прокручивался в его голове. Реальность была слишком суровой, чтобы справиться с ней, слишком сильной, чтобы ее игнорировать. Он до мозга костей чувствовал растущую внутри пустоту от того, как Чанбин цеплялся за Хенджина и обнимал младших участников при любой возможности. Он не был особенно отстранен, но старался показать, насколько он одинаково привязан к каждому из них, незаметно держа Феликса на расстоянии.
Или это было бы незаметно, если бы он не подслушал разговор с Чаном. Феликсу нравились все его хены, но прямо сейчас он ненавидел их лидера за то, что тот отнял у него маленькое счастье, его драгоценные моменты радости.
— Феликс, — сказал Чан, опускаясь на сиденье рядом с ним, как будто он не был причиной его страданий.
Феликс молча уставился на него. Чан был мягким и заботливым, всегда терпеливым, как старший брат, и стремился быть поддержкой для всех них. Он делал все, что мог, чтобы позаботиться о каждом члене группы и взять на себя часть их бремени. Несмотря ни на что, он всегда делал все возможное, чтобы сохранить улыбку на их измученных лицах. Но прямо сейчас Феликс был слишком потрясен, чтобы решить, сможет ли он простить его.
Он не мог винить Чана за заботу, но все же ему хотелось, чтобы старший никогда не разговаривал с Чанбином об этом. Если бы не он, Феликсу не пришлось бы сталкиваться с этой болезненной опустошенностью всякий раз, когда Чанбин устанавливал дистанцию между ними.
Конечно, это не изменило бы чувств Чанбина, но, по крайней мере, он по-прежнему мог бы наслаждаться его присутствием рядом с собой. Он все еще жил бы в мире, где можно наслаждаться каждым маленьким моментом, который они разделяли. Он все еще мог бы лелеять свои чувства.
Неведение действительно было блаженством.
Феликс был эгоистом.
Он знал, что Чан хотел лишь сохранить его благополучие и сплоченность группы, но он не был уверен, что сможет игнорировать обиду, которую он испытывал к Чану за то, что тот забрал Чанбина. Еще слишком рано.
— Феликс? — Чан снова позвал его. — Что-то не так?
Каким бы разбитым он себя ни чувствовал, он не мог сказать правду, не мог позволить другим узнать. Это только заставило бы его чувствовать себя слабее, чем он уже был, и создало бы нежелательную напряженность в группе.
Ему достаточно проблем с Чанбином, он не нуждался в повышенном внимании остальных.
***
С того момента, как Феликс впервые пришел в агентство, Чанбин был рядом с ним.
Воспоминание об их первой встрече все еще было свежо в памяти Феликса. Вероятно, он выглядел дерьмово из-за долгих часов полета. Культурный шок оказался сильнее, чем ожидалось, и он еще не был официально принят в стажеры.
Феликс начал сомневаться в своем выборе. Правильно ли было уехать из Австралии в поисках призрачной мечты, которую он, возможно, никогда не достигнет?
Чанбин был одет во все черное, в кепке задом наперед, чрезмерно преувеличивая свою мрачную ауру, но приветствуя его, как друга. Феликс еще не знал, что так он приветствовал всех, и это согрело его сердце больше, чем он осмеливался признать.
Разговоры давались тяжело. Феликс запинался почти на каждом предложении на корейском, да и Чанбин далеко не свободно владел английским. Несмотря на языковой барьер, старший товарищ прилагал все усилия для общения. Он объяснял все медленно, никогда не раздражался, когда другой не понимал, и все еще пытался интегрировать его в новую жизнь. Неиссякаемого энтузиазма Чанбина рассказать ему о Корее и показать все вокруг было достаточно, чтобы он почувствовал себя принятым.
Хотя Феликс знал, что обязан жизнью Чану, лидер заставлял его чувствовать себя маленьким, неполноценным. Чан был трудолюбивым, целеустремленным и талантливым. Он был идеален в любых обстоятельствах. Феликс не мог поверить, что заслуживает оставаться рядом с ним. Он не был уверен, что Чан выбрал бы его, если бы не их общий родной город. Иногда Феликс понимал, что он был просто обузой, которая цеплялась за единственную связь, которую он мог найти от своей прошлой жизни. Чан не заслуживал еще одного груза на своих плечах.
Чанбин, в свою очередь, был страстно увлеченным. Он был универсалом с природным обаянием, но прежде всего досягаемым. Он был единственным, кто поддерживал его, когда Чан был слишком занят, чтобы справиться с ношей Феликса. Чанбин научил его всему, что нужно было знать, от основ рэпа до самых полезных корейских слов, чтобы ориентироваться в незнакомой стране.
Чанбин был всем в его жизни. Чанбин был его опорой, его спасательным кругом, когда ему хотелось утонуть. Чанбин помог ему вырасти и найти свое место в Корее. Он был тем, кто представил его большинству участникам группы. Чанбин сделал его тем, кто он есть, благодаря ему он чувствовал себя в безопасности. Феликс не мог представить свою жизнь без Чанбина.
***
С того рокового дня Феликсу казалось, что весь его мир рухнул. Он не мог общаться ни с кем из мемберов, как обычно, и с трудом сохранял самообладание перед камерами.
С другой стороны съемочной площадки Чанбин послал ему извиняющийся взгляд, прежде чем броситься к Хенджину.
Феликс хотел убежать и спрятаться там, где его никто не сможет найти.
Как было часто в последнее время, Чан остался рядом с ним, глядя на него с таким сострадательным выражением лица, которое он так ненавидел. Он не мог больше сдерживаться. Его сердце болело от желания выплеснуть это чувство наружу, а мозг винил того, кого он считал ответственным за свои страдания.
Недолго думая, Феликс толкнул Чана к стене, руками сжимая ткань его рубашки.
— Скажи ему, что это неправда, я могу притвориться, пожалуйста...
— Феликс...
— Это прозвучит слишком, если я скажу, что он — единственное, что помогает мне держаться в этой стране? — он горько рассмеялся, глаза наполнились слезами. — Потому что так и есть, Чан. Он — все, что у меня здесь есть, и я не смогу тут жить, если его не будет со мной.
— Не надо, — взмолился Чан.
— Ты не можешь отнять это у меня! — закричал Феликс. — Ты не можешь этого сделать, хен. Я сделаю все, что ты захочешь, только не надо…
Чану хотелось плакать, а может быть, кричать во весь голос, громче, чем когда-либо, чтобы облегчить ужасную боль в его пронзенном сердце.
— Ты не можешь просить меня об этом, Феликс, это слишком несправедливо.
— Он мне нужен, хен. Ты наш лидер, ты можешь это исправить, верно?
— Это все, что я для тебя? — прошептал Чан.
«Ты никогда не обращал на меня внимания, верно? Я всегда был лидером и ничего больше?» — Чан хотел спросить, но слова застряли в его горле вместе с непролитыми слезами, которые он сдерживал. «Я прямо перед тобой!» — хотелось кричать. Был ли он настолько незаметным, что даже самый важный человек в его жизни не мог его увидеть?
Он действительно любил свою работу, но иногда ему хотелось быть просто Чаном. Не Бан Чан — лидер Stray Kids, а мальчик, которого раньше звали Кристофер и который любил музыку; просто Крис, который мог наслаждаться временем с теми, кто ему дорог, и дать волю своей любви.