Третье сентября, суббота. Несмотря на то, что только-только был осуществлён переход из волшебного лета в повергающую многих в тоску осень, на улице вовсю светило солнце, постоянно обдавая проходящих людей дождём из невидимых человеческому глазу озорных лучей, которые, осторожно касаясь незакрытых участков кожи человека, оставляли невидимые поцелуи.

Прошло всего лишь два дня учёбы, а многим она уже успела опостылеть, надоесть, осточертеть и проч. К этим самым многим относилась и Юля, которая, сонно бормоча что-то под нос в своей постели, похрустела костями и, чуть не сломав себе спину, потянулась.

— Хотьс какот плс…

— Прости, что? — не отрываясь от ноутбука, спросила Марина.

— Я говорю… — зевнула Юля, — что и в этой школе хоть какой-то плюс есть.

Так как Марина ничего не ответила на заявление кареглазой, девушка подумала, что светловолосая молча соглашается с фразой, произнесённой сей великой персоной, то бишь Юлей, и посчитала своим королевским долгом снизойти до простой смертной и пояснить, о каком плюсе идёт речь.

— По субботам не учимся!

— Да что ты говоришь? — всё так же не отводя взгляда от экрана ноутбука, с сарказмом спросила Марина.

— Ай, ну тебя, морозилка…

— Морозилка? — светловолосая таки посмотрела на Юлю.

Однако этот взгляд не предвещал ничего хорошего. На лице Марины была такая холодная непроницаемость, что любой человек, находящийся в своём уме и при трезвой памяти, обошёл бы светловолосую стороной, но кареглазая, казалось, пропускала все холодные фразы Марины мимо ушей и интерпретировала их на свой лад. Так же Юля не понимала, за что все в школе так любят девушку. Учителя относятся к ней с уважением, почти все ученицы сохнут по ней и по Яне. По Яне-то ладно, так думала Юля, мол, этому хотя бы какое-то объяснение найти можно. Но Мандарина-то? Кареглазой казалось странным, что такая холодная персона, которая половину времени находится где-то в себе, а другую половину — за учёбой, работой и т. д., является любимицей чуть ли не всей школы. Все здороваются с Мариной, смотрят вслед с благоговением и обожанием, словно Марина не простая девушка, а какая-то неприкосновенная реликвия, которую все хотят.

— Потому что холодная, — брякнула Юля. — Добрее надо быть.

Марина ещё какое-то время молча смотрела на кареглазую, а затем вновь принялась что-то печатать. Зелёно-серые миндалевидные глаза, окаймлённые густыми ресницами, были, как обычно, слегка прикрыты. Но обычно это подчёркивало спокойную сосредоточенность, а в данный момент служило доказательством того, что девушка устала. А устала она вот от чего: помощь в подготовке кабинетов перед учебным годом, помощь по общежитию, работа с различными документами, переезд Юли в комнату к светловолосой, бессонные ночи, проведённые за работой и за поисками той самой, которая уже, наверное, никогда не вернётся…

— Прости, что ты сказала? — встрепенулась Марина, на миг задумавшись о своём.

— Я говорю, что добрее надо быть… и уши мыть по утрам.

— А кому-то рот. И причём с мылом, — парировала светловолосая.

— Вот чего ты сразу злишься? — обиженно надула губы Юля. — Я же ничего плохого не имею в виду. Хотя периодически мне и хочется тебя убить, даже несмотря на то, что я знакома с тобой без году неделя… Я, может, хочу с тобой сблизиться и…

— О, таки хочешь с ней сблизиться, — хриплый голос, раздавшийся у самого уха, заставил кареглазую подскочить на добрых полметра.

— Охренела, что ли?! Людей так пугать! Меня чуть Кондратий не хватил! — заорала Юля.

— Приветик, котик, — девушка лучезарно улыбнулась. — Я тоже рада тебя видеть. И тебе привет, мисс… Эй, ты слышишь меня, женщина?

Яна осторожно подошла к своей старой подруге и попыталась взглянуть на экран ноутбука, но не тут-то было. Марина закрыла восьмое чудо техники и уже потом произнесла:

— Привет, Ян.

— А ты всё такая же уставшая и замученная… Слушай, мне тут твоя помощь минимально так нужна… Не сходишь со мной к директору? Просто он меня как-то не очень всерьёз-то воспринимает, а у меня к нему дело. Хочу просто…

— Ладно-ладно, схожу, — махнула рукой светловолосая, глядя на то, как Яна пытается делать глаза, как у кота из Шрэка. Фанаты, может, и купились бы на такой дешёвый приёмчик, может, купились бы и учителя, но только не Марина.

Светловолосая дружила с высокой девушкой чуть ли не с пелёнок, а оттого прекрасно знала характер Яны, всю её подноготную и какие приёмы использовала девушка, чтобы воздействовать на других людей и влиять на их решения. Именно поэтому Марина решила пропустить трогательную и щипающую душу историю о чём-то там, прекрасно зная, что Яна приукрасила бы повествование раз, эдак, в тысячу, добавив туда чуть ли не ритуал с девственницами и драконами. Причём девственницы бывали чуть ли не в каждой истории.

Яна надулась и пробурчала:

— Вот вечно ты как…

— Морозилка? — подсказала Юля.

— Именно! Марина — лёд, а ты — огонёк, котик! Именно поэтому вы с Мариной так прекрасно будете ладить. Вам нужно просто…

— Так, всё. Пойдём, — решительно сказала светловолосая и вышла из комнаты.

Яна ещё какое-то время постояла в дверях, а затем, повернувшись лицом к сонной Юле, лукаво улыбнулась и тихо, чтобы не услышал никто, кроме кареглазой, прошептала:

— А огонь всегда сильнее льда.

— Яна, кому нужно к директору? — раздалось где-то со стороны лестницы.

— Бегу, командир! — крикнула Яна. — Ну, бывай, котик.

— Я не котик! — крикнула кареглазая, но девушка уже вышла из комнаты, поэтому слова не достигли своего адресата. — И что она хотела этим сказать?.. Уж не намёк ли это на то, что я должна вступить в их секту лесбиянок и психов? Ну щас, хренушки вам, кренделя небесные… Боже, где мои трусы?.. Тьфу, штаны!

Сползая с кровати, Юля заглянула под свою четвероногую немую подругу в надежде там отыскать желанный предмет гардероба. У кареглазой был особый принцип поиска вещей: если хочешь что-то найти, то ищи не в каких-то стандартных местах, а там, где вещь обычно не лежит. Поэтому, перепроверив всё, что только можно: посмотреть под своей собственной кроватью, посмотреть под кроватью Марины, заглянуть в шкаф Марины, порыться под шкафом, заглянуть в каждый ящик и своего стола, и стола Марины, заскочить в уборную и поискать там, при этом чуть не утонуть в унитазе, посмотреть в комнате Вали, извиниться и уйти, проверить комнату Инжефалины Распикулертоны Престинарио, попутно чуть не умерев от страха — Юля вздохнула и в надежде посмотрела на люстру. Там штанов не обнаружилось, но зато болтался лифчик.

После долгих и усердных поисков, на которые Юля убила последние минуты сонного состояния, кареглазая наконец-то обнаружила пропажу: штаны были на ней. Когда и как она оделась, девушка не помнила, но зато теперь точно была уверена, что с памятью у неё нелады. Оставалось переодеть майку. И, как обычно, поиски начались не с полки шкафа, где хранятся майки и прочие вещи, а с подоконника.

Подойдя к белому другу, взгляд Юли зацепился за серебряную цепочку, пугливо выглядывающую из-под аккуратно сложенных тетрадей Марины, которые не помещались на рабочем столе, а если и помещались, то занимали необходимое старосте место. Любопытства девушке было не занимать, поэтому без зазрений совести, Юля стала тянуть цепочку на себя, желая увидеть, что это за цепочка.

В итоге выяснилось, что это был медальон. Об этом свидетельствовала аккуратно вставленная на дно медальона фотография. На снимке были изображены две девушки. Светловолосая девушка с миндалевидными глазами улыбалась так искренне и счастливо, что Юля поначалу и не признала в ней Марину. Удивление было настолько велико, что кареглазая и не заметила, как в комнату вернулась обладательница медальона.

— Тебя не учили, что чужие вещи трогать нельзя? — холоднее обычного задала вопрос Марина.

— Так ты, оказывается, умеешь улыбаться, — примирительно начала Юля. День был превосходный и только-только начинался, так что кареглазая не имела ни малейшего желания сейчас ссориться со светловолосой и портить себе настроение.

— Медальон, — коротко и сухо произнесла Марина, протягивая руку ладонью вверх.

Юля пожала плечами и, медленно протянув медальон светловолосой, положила его ей на ладонь. Тёмно-карие глаза, не мигая, смотрели в холодные, устремлённые прямо на Юлю, серо-зелёные, которые потемнели, словно говоря о том, что Марина гневается и сдерживает в себе эту ярость. Пальцы кареглазой слегка прикоснулись к ледяной руке девушки. Из-за этого Юля невольно выдала:

— У тебя даже руки холодные.

Марина как обычно промолчала и, открыв шуфлядку, аккуратно и бережно, положила в неё медальон, словно это была самая дорогая, даже бесценная вещь, которая была бесконечно важна и нужна Марине как воздух. Однако светловолосая по каким-то причинам не носила медальон на шее, что было странно, учитывая её ревностное отношение к этой вещи.

Юля, уже забыв о небольшом столкновении с Мариной, подключила наушники к плееру и, засунув один наушник в ухо, врубила музыку и стала напевать себе под нос какую-то песенку. Обычно Марина делала ей замечания по этому поводу, но сегодня девушка была молчаливее, чем обычно. Впрочем, Юля и знала-то светловолосую только три дня, так что удивляться пока чему-то было ещё рано.

Посмотрев на часы, кареглазая тихо ахнула. Уже было одиннадцать, что свидетельствовало о том, что завтрак уже прошёл и её не дождался. Смахнув невидимые миру слезинки, Юля грустно вздохнула и, решив попытать удачу, побрела в столовую в поисках еды, оставив хмурую светловолосую наедине со своими не менее хмурыми мыслями.

Марина бездумно лазила по просторам интернета, скорее с целью ни о чём не думать и просто что-то делать, нежели заниматься чем-то и размышлять. От других можно убежать, но только не от самой себя и не от своих мыслей, поэтому, хмуря тонкие брови и лоб, Марина предавалась самым не радужным мыслям. Как бы девушка не старалась бежать, она всё равно возвращалась к одной и той же мысли: найти Киру. Размышления о том, как отыскать девушку, приводили светловолосую в ещё большую тоску. Где ещё искать? Как искать? И самый страшный вопрос, затрагивать который Марина не хотела… А стоит ли уже искать?

Время, когда человек о чём-то думает или размышляет над чем-то, течёт для этого самого человека по-иному. Порой кажется, что и пары минут не прошло, как кто-то задумался, а на самом-то деле минула уже целая ночь. Или наоборот: человеку начинает казаться, что мысли уже полностью разъели мозг, оставив лишь жалкое напоминание о нём, и продолжают заниматься этим уже который час, а в действительности прошли каких-то жалких две-три секунды. У Марины был первый случай. Девушке казалось, что она только задумалась, а в результате Юля уже успела сходить в столовую, съесть там несколько порций младшеклассников — не детей съесть, а нагло стырить их еду, — которые не любили запеканку, стащить у кого-то пончик, чуть не взорвать столовую и вернуться обратно.

— Эй, Мандарина… харэ тут сопли разводить, — сказала Юля так, словно светловолосая тут убивалась по какому-нибудь парню и рыдала навзрыд, крича о том, что порежет себе вены. На самом же деле Марина сидела с закрытыми глазами и не двигалась. Экран ноутбука уже давно погас, так что с уверенностью можно было сделать вывод о том, что Марина ушла из этого мира в свой на приличный кусок времени.

— Марина, — в сотый раз исправила девушку светловолосая. Произнесено это было, скорее на автомате, потому что староста уже смирилась с тем, что Юля не будет называть её по имени.

— Да хоть Маргарита, мне-то что? — показала язык Юля. — Так, я валю отдыхать, а ты можешь дальше продолжать тухнуть в этой комнате, позволять пожирать мыслям твой мозг и морозить всё кругом.

— В одиннадцать ты должна быть уже здесь. Комендантский час, если ты не забыла, — открыв глаза, сказала Марина.

— Заботливая какая. Так и быть. Не возбунтую против устава комендантского!..

— А ты вообще куда? — повернув голову в сторону Юли, спросила светловолосая.

— О, ты проявила какой-то интерес к моей скромной персоне! Какая честь, я прям не могу! Пойду писать кипятком от счастья, заказывать фейерверки и танцевать шаманские танцы на столе у Надежды Викторовны!

— Остынь, — отрезала Марина, невольно вспоминая, как Яна сравнила Юлю с огнём. — Я просто обещала твоей матери наблюдать за тобой. А если с тобой что-то произойдёт, то в первую очередь настучат по голове именно мне. Так что можешь не волноваться. Никакой заботой тут и не пахнет.

— А я-то понадеялась! — буркнула Юля. — Так-с, я с Таней ушла, так что не заблужусь, не потеряюсь и не упьюсь, мамочка.

— С кем? — казалось, что теперь Марина и вправду проявила интерес к Юле. Глаза не были прикрыты, а смотрели с неподдельным интересом, в котором можно было узреть толику удивления, далёкой грусти и боли.

— С Таней… — подозрительно косясь на светловолосую, осторожно повторила Юля. — А что?

— Ничего, — лицо девушки вновь стало непроницаемым и холодным.

— Да ладно? Впрочем, я уже пойду.

— Погоди, — внезапно вновь сказала Марина.

— Что ещё?

— Оставь мне свой номер телефона, — решительно произнесла девушка.

— Зачем? — изумлённо спросила Юля, а затем, хитровато улыбнувшись, добавила: — А, я поняла! Ты хочешь узнать мой номер, чтобы строчить мне любовные смски, да?

— Что ты за ересь несёшь? Я староста, у меня должны быть все номера телефонов моего класса. Иначе, как я свяжусь с тобой в случае чего?

— Как же, оправдывайся! Ладно, пиши уж, смертная.

Продиктовав Марине свой номер телефона, Юля попросила, чтобы светловолосая позвонила ей, дабы и кареглазая знала номер телефона своей старосты. Однако девушка не удержалась и не сбросила, как делают все нормальные люди, а подняла трубку.

— Бугага! — не дожидаясь, пока Марина разразится какой-нибудь поучительной тирадой, Юля вихрем вылетела из комнаты, по пути споткнувшись о свой чемодан, упав и чуть не разбив себе нос, а потом, врезавшись в Инну, чуть ли не поседела.

***

— А долго идти? — озираясь по сторонам, спросила Юля.

Кареглазая уже встретилась с Таней, и теперь девушки неторопливо шли прямо к З.-младшему, маленькому городку, где Юля надеялась найти, если можно так выразиться, отдых для души или место, где можно будет спокойно прогуливать уроки.

Таня оказалась весьма общительным и дружелюбно настроенным человеком и теперь вовсю рассказывала о том, какой замечательный городок находится на острове.

— Кинотеатр у нас хоть и небольшой, но зато очень уютный, и всегда идут новинки кино, так что можно не отставать от жизни и знать, что сейчас идёт на больших экранах мира. Для людей, которые хотят погулять в одиночестве, конечно, есть наш школьный парк, но и тут, в городе, тоже есть несколько местечек, где одинокая душа сможет найти свой покой, — последнее прозвучало как-то двусмысленно, так что Юля с сомнением взглянула на новоиспечённую подругу, а та тем временем продолжала свою речь: — Для тусовщиков тоже есть места, которые им по душе как раз. Парочка клубов имеется. Хотя, бывала я там с Мариной и Яной не раз, так что…

— С кем, с кем ты бывала в клубе? — кареглазая аж споткнулась, услышав имя своей соседки по комнате.

— С Яной… — повторила Таня и удивлённо посмотрела на Юлю.

— И с Мандариной?

— Да, и с ней тоже. У нас просто сейчас сложные отношения, раньше всё было иначе, — как-то пространно ответила девушка.

— Кто бы мог подумать! Морозилка! Да в клубы ходила! Ептить-колотить, ей-богу…

— Ну, она не очень любила клубы. Сейчас тем более не любит. Там было другое, но неважно.

— Ну пипец! — Юля уже не слушала Таню. Девушка пребывала в состоянии удивления и то и дело произносила самые разнообразные слова, которые не пускает на порог своего громадного дома литературный язык.

После того, как зеленоглазая упомянула о столь любимой жертве язвительных шуточек, то есть о соседке Юли по комнате, девушка посмотрела куда-то в сторону, как бы не желая встречаться взглядами с кареглазой. Та, в свою очередь возжаждала узнать ещё о, как она выразилась, «тёмном и сомнительном прошлом Марины-Мандарины», поэтому то и дело восклицала, размахивала руками и вообще чуть не поцеловалась с деревом, которое внезапно выросло прямо у неё перед глазами. На Танино минутное молчание кареглазая не обратила никакого внимания, и лишь потом, когда Юля заметила, что на щеках зеленоглазой нет ямочек, поняла, что девушка не улыбается.

— Эй, чего грустим? С тобой же я, сама Юля Великая, Неповторимая и… И… блин, сама я, короче! — очень скромно крякнула Юля и, картинно споткнувшись о булыжник, мирно дремавший на пыльной дороге и думавший о смысле бытия, прочесала носом эту самую дорогу. Булыжник мужественно перенёс удар судьбы и в наказание оставил на Юлином мизинце синяк, который ещё не проявился, но обещал себя ещё показать этому бренному миру.

Отплёвываясь от забившейся в рот пыли, кареглазая вспоминала всю семью булыжников и кричала, что она ненавидит камни, однако потом, когда Таня, улыбаясь, протянула ей бутылку с водой, дабы Юля сполоснула рот, решила, что камни всё-таки не такие уж и плохие ребята, и побрела дальше.

Спустя какое-то время тропа, по которой брели две одноклассницы, резко вильнула в сторону, а затем Юле открылся такой вид, что у девушки невольно захватило дух. Невдалеке от тропы — в метрах двух — внезапно начинался острозубый обрыв, уходящий вниз на несколько сот метров. Внизу серебряно-голубые волны пытались бороться с бритвенно-острыми камнями и постоянно предпринимали попытки рассечь их пополам. Хлопья белоснежной пены взметались в воздух, словно подкинутые вверх невидимой силой, а затем как будто бы растворялись, оставаясь в памяти лишь жалким сиюсекундным воспоминанием.

— Завораживает, правда? — улыбнулась Таня. — Об этой тропе знают многие, но далеко не все по ней ходят, так как дорога делает большой крюк. А с тех пор, как построили новую дорогу, то все по ней и ходят, а там и добираются до городка за минут двадцать или двадцать пять.

— Да, здесь красиво… — ответила Юля. Обычно она ограничивалась словами типа «крутотенюшка» и т. д., но тут уж случай обязывал и не позволял прикасаться к красоте не самыми лучшими выражениями.

— Здесь, если забраться вон на тот холмик, — зеленоглазая махнула рукой в противоположную от обрыва сторону, — то можно спокойно посидеть в одиночестве и полюбоваться на море.

— Ты здесь часто бываешь, видимо? — Юля в задумчивости смотрела на зелёный холмик, на котором одиноко ютились несколько низкорослых деревьев.

— Раньше частенько бывала, теперь редко сюда хожу. Это я специально для тебя небольшую экскурсию устроила. Ты ведь, скорей всего, как все нормальные люди, будешь короткой дорогой ходить. А это так, для общего развития. Но, если захочешь, можешь сюда прийти, если все достанут.

— Здорово, а? — Юля до сих пор была под впечатлением. — Спасибо, что показала. Мне очень приятно! Буду знать, куда валить надо, если дела не айс.

Кареглазая ещё немного постояла у обрыва, а затем девушки уже направились прямиком в сторону З.-младшего. За разговорами ни о чём можно, порой, узнать человека больше, нежели говоря на какие-нибудь пространные темы. Так Юля узнала, что Таня, как и сама кареглазая, порой тоже любит поязвить, но только Юля могла делать едкие и острые замечания, а Таня шутила по-доброму, так что на неё даже обижаться, казалось, было невозможно.

— Пьёшь, куришь? Колись!

— Да не колюсь я, — показала язык Таня. — Вообще-то не курю, хотя пробовала, признаюсь. А вот выпить с хорошим человеком — это могу.

— А-а-а-а-атлична! — делая особые ударения на «а», выдала Юля. — Нужно нам с тобой отметить наше знакомство! Как считаешь?

— Я не против. Только, главное, не напиться до зелёных человечков, а то потом от коменданта втык получим, от директора, от старосты нашей, — последнее Таня произнесла уже так, что Юля её не услышала.

Кареглазая уже увидела первые дома, снующих туда-сюда людей, приличную часть из которых составляли непосредственно ученицы и ученики, и теперь у девушки появились два пляшущих огонька в глазах и прибавилось сил, с которыми можно было теперь смело идти спасать плантации от саранчи.

— Ну-с, погнали!

***

Девушки сделали обход городка — уложились всего-то в какие-то пару часов — и теперь думали, как бы так, не вызывая лишних подозрений, купить спиртного, а Юле — сигарет. Девушка уже несколько дней не курила, отчего испытывала страшно мучившую её ломку. В итоге решив, что из них двоих Юля выглядит старше своих лет, решили отправить её, так что по идее проблем возникнуть не должно было. В большинстве своём многие продавцы магазинов знали большую часть учениц и учеников школ в лицо, так как те часто слонялись по тем или иным магазинам, так что у Юли было ещё одно преимущество: её здесь пока никто не знал.

Оставив Таню на пустынной улице в гордом одиночестве, кареглазая напустила на себя важнецкий вид двадцатилетней бабищи, у которой ушёл парень и теперь её душа требует промочить горло чем-нибудь гаденьким. Пробыв в магазине не многим более пяти минут, Юля медленно вышла из магазина с пакетом, в котором бултыхалось их будущее с Таней веселье. Решив, что отмечать в городе чудесное знакомство глупо, девушки слиняли за город, нашли там уединенное местечко и, нетрудно догадаться, напились в дрын. Как это произошло, рассказывать нет смысла, ибо до состояния опьянения все доводятся одинаково: перепитьем.

Пошатываясь, икая и пытаясь понять, почему у Тани вдруг вылезла из-за пазухи сестра-близнец, Юля хихикнула и попыталась обнять подругу. Та по каким-то странным стечениям обстоятельств оказалась не в той стороне, куда поплыла Юля, и туманным взглядом смотрела на птичку, которая сидела на ветке дерева и подозрительно косилась левым глазом на двух упившихся школьниц. Осуждающе чирикнув, птичка улетела.

— Слуш… я торт хочу… — обнимая ствол дерева и думая, что это Таня, пробурчала Юля.

— Пошли купим? — предложила зеленоглазая, которая всё-таки ещё сохранила остатки разума и теперь, чуть пошатываясь из стороны в сторону, медленно соображала, зачем они с новенькой перепили. Мозг упорно отказывался работать и кричал, что у него сегодня выходной.

— Пшли…

Спустившись, точнее, скатившись к городку, Юлин взгляд зацепился за одиноко стоящий возле фонарного столба зелёный велосипед с оранжевыми колёсами и рулём с сиденьем. В голове смутно промелькнула мысль: «Я так напилась, что мне уже мерещатся велосипеды хиппи?» — и тут же со сдавленным писком исчезла.

— Гляди! На лавке рядом с велосипедом стоит тортик! Гык, — сказала Юля и, не дожидаясь ответа Тани, достаточно ловко и с небольшими потерями добралась до велосипеда, водрузила на заднее сидение торт, наспех привязала его грязной верёвкой, которая валялась возле двухколёсного друга и, крикнув зеленоглазой, чтоб догоняла, поехала, если это вообще можно назвать «поехала», к тому месту, где они с Таней отмечали недавнее знакомство.

Зеленоглазая что-то кричала вслед, видно, прозрев, и уже более сосредоточенно и почти прямо бежала за велосипедом. Поразительно то, что Юля ни разу не упала и не потеряла по дороге торт. Велосипед лишь выписывал странные фигуры, а так, в целом, девушка добралась до места вполне себе спокойно.

Пока Таня пыталась найти, куда скрылась её подруга — на улице уже было около десяти часов, оттого и темнеть начало, поэтому и видно ничего не было — с велосипедом, Юля бухнулась на землю вместе с тортом, по падению чуть не расплющив шедевр кондитерского искусства. Не долго думая, девушка упала в торт лицом и начала выгрызать из серединки всё самое сладенькое. Оторвав перемазанное кремом лицо от торта, кареглазая достала мобильный и, зайдя в «Вызовы», нажала последний номер, который значился в списке. К телефону долго никто не подходил, что уже начало раздражать Юлю. Только девушка хотела положить, трубку, как с другого конца ей ответили:

— Да?

— Карын… Куаранг… Караганда!.. Ты кто?.. — пытаясь придать голосу ясность, пьяно проблеяла в трубку Юля.

— Я кто? — с сарказмом переспросили на том конце трубки.

— Дед Пихто! С кем имею честь вести беседу?..

— Упилась-таки… — вздохнула Марина. — Стоп. Ты пьяна? Ты чем вообще думаешь?! Ты знаешь, который час? Тебе через сорок минут нужно уже быть в общежитии! Какого… ох… — Марина замолчала. Видимо, силилась себя сдержать.

— А у меня тут лесапедик… гык…

— Какой ещё педик? — переспросила Марина.

— Велосипед, дурище!

— Какой ещё велосипед?!

— Зилёнинькай такой… с оранж…

— С оранжевыми колёсами... — закончила за девушку светловолосая. — И кто ещё дурище? Ты велосипед у директора школы угнала.

— Прик-кольно… Стоп. Что?! — немного протрезвела Юля.

— Где ты? — холодно спросила Марина, что аж трубка у Юли покрылась ледяной корочкой. Девушка отняла трубку от уха, с подозрением косясь на две своих руки, в которых было по одинаковому телефону.

— Под деревом…

— Под каким ещё деревом? — ещё тише, но не менее холодно спросила Марина. Девушка явно очень злилась и готова была вот-вот просочиться через трубку и переехать зелёным велосипедом Юлю. Раз двести как минимум.

— Дай сюда телефон, — из ниоткуда возникла Таня. Юля невольно заорала: ей почудилось, что это сама Инжефалина Распикулертона Престинарио снизошла до кареглазой. Ещё так вовремя подул стылый вечерний ветер, что реакция не заставила себя ждать.

— Нидам…

Таня аккуратно вынула из руки Юли мобильный телефон и произнесла:

— Алло.

— …

— Алло?

— Таня.

— Привет, Марина, — чересчур спокойно произнесла Таня.

— Где вы? — как бы безразличным тоном спросила Марина.

Таня в двух словах чуть описала их местоположение с Юлей и хотела было ещё сказать что-то, но Марина уже повесила трубку. Повертев в руках телефон кареглазой, девушка вернула его потом своей хозяйке.

— Моя прелесть… — переплюнув голос самого Голлума из «Властелин колец», прохрипела Юля, глядя на свой мобильный.

***

— Вот вы где! — раздался звонкий голос Яны, когда девушка, разгребая ветки кустов, пробиралась прямо к дрыхнувшей под деревом Юле и Тане, одиноко смотревшей на изуродованный лицом Юли торт. — А Марина тут думала, как вас лучше вздёрнуть в наказание! Но, судя по всему, гневная тирада отменяется, Марин! Тут твоё чадо уже сопит в обе дырочки.

— Она не моё чадо, — сухо отрезала Марина. — Так, Яна. Ты берёшь её, — светловолосая кивком головы указала в сторону Тани. — Я пока разбужу эту.

— Что? Прям сразу? Прям вот так? Вот здесь брать? Здесь же антисанитария…

— Кончай свои шуточки и занимайся делом.

— Кончать шутки? Интере-е-есно, — с ехидной усмешкой на лице задумала Яна, но, поймав взгляд серо-зелёных глаз, шустренько потрусила к Тане исполнять приказание. — Так, мисс, вы пьяны? Насколько сильно? Блин, и умудрились же ужраться на третий день учёбы… — поучительно начала Яна, а затем шёпотом обиженно добавила: — И меня даже не позвали!

— Я всё слышу, — раздался голос Марины.

Пока Яна разбиралась с почти уже протрезвевшей Таней, Марина присела на корточки возле Юли и посмотрела ей в лицо, которое было измазано уже застывшим кремом. Достав из кармана штанов чистый носовой платок, тот самый, который уже спасал Юлю от кровотечения, девушка аккуратно вытерла всё лицо кареглазой. Та даже не шевельнулась, а лишь сонно бормотала что-то несуразное. Недлинные тёмно-каштановые волосы в вечернем полумраке казались чёрными, а загорелая кожа лишь придавала оттенок таинственности. В какой-то момент губы Юли плотно сжались, словно девушка обиделась на кого-то, а затем раздалось сонное:

— Ну и пиу тебе, Мандарина!..

— Марина, — у светловолосой нервно дёрнулась бровь.

— Эй, ты там будишь спящую красавицу? Давай, один поцелуй — и она проснётся! — хохотнула Яна, рядом с которой стояла Таня.

Зеленоглазая, пользуясь полуночным мраком, буравила взглядом Марину и чуть ли не с жадностью впитывала в себя то, что видела. При дневном свете девушка себе такое ни за что на свете не позволила бы. Яна, стоявшая рядом, всё-таки заметила что-то подозрительное в лице Тани и как бы случайно подтолкнула её плечом, отвлекая внимание зеленоглазой на себя.

— Забудь, — только и сказала Яна. Без улыбки, что было очень необычно для неё. Но и без холода в голосе, чем заставила облегчённо вздохнуть Таню. Всё-таки, как-никак, раньше чуть ли не лучшими подругами были.

Марина, после того, как услышала стандартное Юлино «Мандарина», теперь уже грубо пыталась разбудить девушку. Юля упорно не желала просыпаться, поэтому светловолосая отвесила девушке такую оплеуху, что та мигом подскочила.

— Ты что творишь?! Блин, голова-а-а… Где… Что я тут?.. — пошатываясь и озираясь по сторонам, начала бубнить Юля.

— Кхм, — привлекая внимание к себе, кашлянула Марина.

— А ты чё тут забыла?

— Голову твою. Отрубленную. В состоянии идти?

— Ну, допусм.

— Что?

— До-пус-тим, — по слогам повторила Юля.

— Значит так, Яна. Веди этих двоих в общежитие. И как можно скорее. Постарайся проскочить незамеченной мимо коменданта. Если кто-то в состоянии, потом сам ляжет спать и хорошенько подумает над своим поведением, — эта фраза предназначалась Тане, но Марина специально обращалась только к своей подруге Яне. — А эту, — короткий кивок в сторону, — уложить спать и надавать по голове. Иначе это сделаю я.

— Да без проблем, Марин.

— Спасибо.

— Ты же знаешь, не за что, — улыбнулась Яна. — А ты что делать будешь?

— А я постараюсь устранить последствия. Или хотя бы смягчить их. Всё, ступайте.

Когда Яна, осторожно придерживая всё ещё не совсем пришедшую в себя Юлю, громко хохотала, потому что кареглазая её забавила, Марина некоторое время смотрела вслед удаляющимся фигурам, пока те не скрылись во мраке. Затем девушка подняла жестоко брошенный на землю велосипед и покатила его в сторону городка, хмуря брови и напряжённо думая о чём-то.