Утром Снейп молча положил ключ от кладовой на рабочий стол Сириэль и удалился на урок. Не теряя времени, она ринулась готовиться к варке оборотного зелья. Заклинанием в нагромождениях чашек, пробирок и колб отыскала ту самую, с чёрным волосом, который сможет решить сразу две проблемы. Если он Блэковский.

В газетных колдографиях Сириус Блэк выглядел темноволосым, но оттенок через сепию определить трудно.

Через неделю в неудачный научный момент явился Люпин с заявлением, что ничего подозрительного в газете он не обнаружил. Сбившись с подсчёта капель яда, Сириэль выгнала его, рявкнув.

Ещё три недели пролетели незаметно. Дежурство в Визжащей хижине упорхнула такой же непримечательностью. Разве что теперь Ремус не отпирался от помощи. Потому что Сириэль больше ему не помогала.

В очередной раз дежуря в лаборатории, свободный доступ к которой растянулся, кажется, до конца года, Сириэль за лёгким шагом узнала Ремуса. Не здороваясь, он тихо подошёл к столу и с любопытством, не отвлекая, уставился на то, как Сириэль отсчитывала пиявок.

— Это для плана, — коротко пояснила она, закинув последнюю животинку в бурлящее варево.

— Почему не попросила профессора Снейпа приготовить? Ты ведь у него на хорошем счету.

Кажется, он без особого понимания следил за тем, как выверенные движения измельчали в ступке сушеных златоглазок.

Сириэль саркастично фыркнула. На хорошем счету она как раз потому, что не дёргала Снейпа по пустякам.

— Можно подумать, у Снейпа какой-то патент на зельеварение. К твоему сведению, в Дурмстранге профессор зелий куда более профессиональный. — Порошок отправился вслед за пиявками, и Сириэль, распалив огонь до средней мощности, засекла на часах время. — Не гений, как Снейп, но взрослой адекватности в профессоре Флореску поболее будет.

— Это был твой любимый предмет? — с теплотой спросил Ремус, как у ребёнка.

Сосредоточенная на тиканье часов тишина провисела тридцать секунд.

— Так точно. Ещё дуэли нравились. Но, кстати, не от той, что их преподавала, — магией она стянула тяжёлую каменную крышку с большого горшка вместе с выдохом. — А от директора. Хотя… — повертев в руке каждую из трёх чешуйчатых шкурок, отобрала наилучшие. — Не совсем… — забывшись, в прострации вернулась к столу. — Это были сложные уроки, отчасти я их и ненавижу. — Шкурки утонули в котле вместе с её задумчивым взглядом.

— Мои уроки тебе тоже не понравились, ведь так? — в мягком взгляде Ремуса деловито уселось понимание. — Думаешь, смогла бы лучше?

— Пф, не хотела бы я становиться учителем. Подвал мне тоже не нравится, но уж лучше он и компания Снейпа, чем куча неуправляемых оболтусов, кипа бумаг и бестолковое ожидание благодарности. — Отыскав на столе свою позабытую палочку, заклинанием вернула тяжелую крышку сосуда на законное место. — Снейп вот не получает. Конечно, он дерьмовый педагог, но прислушиваться к нему точно лишним не было бы. Его участь неуслышанного я проживать не желаю. Да и мои нервы подороже будут.

На очереди — растолочь сушёную шкуру бумсланга.

— Не прими за грубость, но кто-нибудь говорил, что твоё самомнение воистину уникально? — лукавый тон незлобиво обволок намёк.

— Ха! — искренне усмехнулась Сириэль. — В моём случае корректнее было бы спросить: «Нашёлся ли такой человек, который бы не упомянул твоё самомнение?». Нет, Ремус, — она впервые взглянула на него, — знаешь, ещё не приходилось встретить такого же упрямца и гордеца, чтобы он спокойно сносил это и во мне.

— Удивительно, что ты это осознаёшь, — с похвалой отметил он. — Чаще люди отнекиваются от таких обвинений.

— А где было обвинение? — забыв про ступку, приподняла Сириэль бровь. — Высокая самооценка постыдна?

— Гордыня затмевает разум.

— Уныние тоже, — саркастично хмыкнула и продолжила работать пестиком. — И, если уж плохие поступки совершает каждый, не лучше ли хотя бы чувствовать себя хорошо?

— Опасное суждение. Так и убийство оправдать можно.

— Смотря какое убийство… — отмерив положенное количество получившегося порошка, Сириэль ссыпала его в котёл и, снова усилив подогрев, уставилась на часы. — Не заметила за тобой вегетарианства. А ведь милые коровки когда-то жили. А что же Джеймс Поттер? Стал героем и защитником, ни разу никого не убив? Сириус Блэк, помогая Ордену, никого не убил? Только в тюрьму сажал и ранил? Если опустить вероятность, что он был двойным агентом, предателем и террористом… — медленно проговорив, она попала чётко в двадцать секунд. Огонь на минимум, за ним — взмах палочки.

— Я уловил мысль, — понятливо кивнул Ремус. — Но сильный тот, кто не приносит лишних жертв. И насколько я знаю — Джеймс действительно никого не убивал.

Блэка не оправдал.

— Лишних — возможно, — Сириэль повернулась к нему, оперевшись о стол рукой с зажатой палочкой. — Но у всего своя цена, не бывает хороших и одновременно сильных людей. За силу платят, пуская кровь этике.

Убеждение укоренилось плотно, но обсудить было не с кем. У отца к рассуждениям душа не лежала. Он только недовольно морщился, а в глазах читалось усталое жизнью: «Хорош болтать». Или, когда ему становилось совсем тяжело, уже звучало: «И ты туда же». С кем сравнивал, Сириэль не понимала. С её младшим братом, наверное. Йоргун горазд языком чесать.

Но Ремус… Сириэль едва узнавала его. Шрамы пролегли глубже, говоря об опыте, с кожи спала дождливая серость, руки сцеплены за спиной — поза уверенная.

— По твоей логике, доброта — удел слабых? — его брови хмуро изогнулись.

— Я не это имела в виду. — Задумавшись на пару секунд, она осмотрела грязную посуду. Подхватила нож и резким взмахом наставила его на Ремуса. — Я говорю об инструментах. Их можно применить по-разному. — Отвела нож от его навострившегося в глубине глаз оборотня и разрезала корень. — Человек, поступающий плохо, может быть и на условно хорошей стороне.

— Условно? — нахмурился он. — Думаешь, сама-знаешь-кого при определённой точке зрения можно считать условно хорошим? — внимательный взгляд заинтересованно следил за её лицом. Без агрессии.

Это расслабляло. Разговор казался сложным, но интересным.

— Мы все продукты социума. В Хогвартсе амбиции и хитрость — плохо, хотя тут же смелость и ум — хорошо. Тонкая грань, да? В Дурмстранге ты смотрелся бы белой вороной. Даже если не учитывать твой волчий прикол.

Их губы дрогнули в синхронной улыбке, но, тут же этого постеснявшись, уравновесились. Сириэль вновь собралась с духом. Сменила тон с утвердительного на более крадущийся.

— Ты мягок и осторожен, а таких проще подвинуть. Но здесь тобой восхищаются как раз за эти качества. В противовес я, — гостеприимно развела руки в стороны. — Поверь, я не какая-то сверхординарная личность, в Дурмстранге я была большинством. Выбилась в лидеры я точно не благодаря взглядам, — усмехнувшись, она кинула почтительный взгляд на котелок, намекая. — Призма Хога: с гордецами сложно, потому что сравнение будет не в пользу рядом стоящих. С упрямыми сложнее прийти к компромиссу.

Сириэль кивком пригласила Ремуса поправить, но он, покачав головой, будто взвесив, не стал возражать. Кивнул.

— Поэтому я считаю, что восприятие добра и зла зависит от воспитания, — позволила ему остаться при своей точке зрения, аналогично не нуждалась в одобрении. — И тебе будет крайне сложно убедить меня в ином. А истину мы поймём только по прошествии лет тысячи, когда будет виден результат большинства. То есть, в наших с тобой, — Сириэль покачала указательным, с него на себя и обратно, — масштабах жизни задумываться о том, кто прав, бессмысленно.

— Нельзя не думать о гранях добра и зла, это замкнёт тебя в рамках, сама не заметишь, как только и будешь, что делать по указке… — рассудил Ремус с выражением, будто до сих пор продолжал переваривать. — Почему бы не найти золотую середину?

— Лишний раз напрягать извилины, менять привычное и удобное без видимой награды? Да и к тому же у меня всё есть.

Любящая крепкая семья, большой и уютный дом, неплохие перспективы развития. Взгляд Сириэль упал на колбу с чёрным волосом.

— И тут мы подходим к Блэку. Зачем он решил всё поменять? Почему вдруг «кубок», вылитый из чужой системы ценностей, показался ему достойным призом? Что-то надломилось в нём? Кто-то его убедил? Честно говоря, чувствую себя жутко недальновидной, — сдалась она и, выдохнув, отвернулась от Ремуса. Скрестила руки на груди. — Кажется, я должна во всём этом разбираться, ведь мой наставник был Пожирателем смерти. Но я всё равно не могу понять, что могло завлечь Блэка кроме власти, — она нервно покачала головой.

С ответом на этот вопрос, Блэка можно было бы взять на живца, подготовить ловушку с заветным призом. Может, ему нужен не просто Поттер, не личность, а крестник. Крещение — древний связывающий обряд. Может, он лишает крёстных родителей сил? В таком случае и Сириэль стоит остерегаться своего крёстного отца. Вот уж кто не представлял, что такое «лишние» жертвы. Оттого и чертовски сильный. Цена морали — для него вопрос давно решённый и полностью выплаченный.

— Какая разница, что его привлекло? Он всегда считал себя лучше других. А может, и влюбился в кого-то с той стороны, — раздражённо пожал плечами Ремус.

Сириэль задумчиво промычала, примеряясь к теории, не приходившей ей в голову.

— Он частенько влюблялся?

— Вообще-то нет.

— Нахер тогда ты это вкинул? Давай рассматривать более реалистичные теории — может, он хоть раз заикался о важности чистоты крови, если считал себя лучше? Радел за сохранение магии?

— Сохранением магии?

— Ну, если не сохранять чистокровность, волшебники выродятся. Мне лично кажется эта идея заранее гиблой, потому что близкородственные связи пробуждают появление генетических болезней, уродств и бесплодия. А с сохранением чистоты крови только так и получится в конце концов. И это будет то же самое вырождение.

— А кто ты сама? По крови, — спросил он с лёгким довеском любопытства.

— Полукровка. Отец отца — маггл. Остальные — волшебники. Мать даже румынская аристократка. — Не излишнее в случае Далии хвастовство. — А вот кстати её родители приходятся друг другу четвероюродными братом и сестрой.

— Если ты не считаешь сохранение магии возможным, получается, ты смогла бы выйти за полукровку, или магглорожденного, или за маггла? — он любопытствовал, но, кажется, уже подозревал отрицательный ответ.

— Нет. Не думаю, — протянула Сириэль, отмечая его догадливость.

— Даже за полукровку? — недоумённо приподнял брови.

— Даже за полукровку.

— Похоже на непоследовательность. Понятие принципов тебе не слишком близко? — лёгкая как пёрышко провокация.

Сириэль пытливо посмотрела на Ремуса — никакого высокомерия или осуждения, он искренне интересовался её картиной мира.

— Чистокровие — это статус, престиж, часто и деньги. Почему бы мне не желать лучшего? Разве я не достойна? — Риторический вопрос, Сириэль знала ответ и не допускала сомнений. — Не буду же я понижать планку только потому, что чистокровные мужчины много о себе думают, — задорный смех вырвался вместе со снисходительной улыбкой. — Не беда, если я ни за кого так и не выйду. Мой дед холостяк, а живёт отлично. У меня ещё двое младших братьев и сестра, так что и детей понянчить мне удастся. — Последний смешок вышел чуть более нервным, но Ремус этого вроде не приметил. Во всяком случае виду не показал, что Сириэль устроило.

— Получается, тебя чистокровие интересует только потому, что в нашем обществе это элитно? — с доброй усмешкой спросил Ремус.

— В большей степени. А ещё у магглов и волшебников слишком разное детство. Я думаю, хорошо, если люди, которые собираются иметь длительные отношения любого рода, были воспитаны примерно в одинаковой среде. Так проще.

Правда её родители имели максимально отличное друг от друга детство, но живут в согласии вот уже больше двадцати пяти лет. Но они по многим параметрам исключительны.

— Ну вот у нас, как мне кажется, было очень разное детство и взгляды кардинально различаются, а всё же мы дискутируем на не самые мягкие темы уже на протяжении, — Ремус взглянул на часы на столе, — минут десяти и ни разу друг друга не загрызли, — он весело улыбнулся.

Взглянув на часы, Сириэль отсчитала даже тринадцать минут — Ремус поскромничал. Посмотрев уже на него, она прищурилась. Он, чёрт подери, прав.

Снейп личные разговоры пресёк ещё в начале года и очень резко воспринимал даже незначительные несовпадения с его мнением. Был уверен, что перед ним должны оправдываться за каждое неловко оброненное слово, за каждую ошибку и недочёт. Учительская профдеформация. У Ремуса, конечно, такого быть не могло.

Бестолково его отталкивать — у них есть общие дела. До конца года ещё предстоят совместные ночёвки в Визжащей хижине, предстоит и уже собственноручно сваренные зелья носить. И раз уж его убийство пришлось поперёк кишок, можно попробовать идти в другом направлении… Друзьями, конечно, им не стать, но, может, удастся выяснить что про Блэка. Или даже про Снейпа.

— Похоже, у нас давно не было толковых собеседников, которые не воспринимали бы все рассуждения оппонента на личный счёт, — бодро подмигнула Сириэль и изогнула губы в подобии довольной улыбки.

Ремус ответил тем же, но мягче, тише, а голубые глаза всё равно лучились азартом личной победы.

Дверь со скрипом отворилась. Снейп в первую секунду замер от неожиданности дуэта, но быстро собрался и взглянул уже недовольно. Состроив выражение аналогичное его, Сириэль таким же уничижительным взглядом смерила Ремуса, как надоедливого школьника.

— Профессор, — морозным тоном коридоров приветствовал его Снейп и тут же указал на дверь.

— Прошу прощения за беспокойство, мисс Матей. Полагаю, вы правы, — учтиво кивнув, подыграл её отстранённости Люпин и поспешил удалиться.

Когда кабинет наполнила тишина, Снейп приблизился к столу и мельком осмотрел произошедшие на нём изменения, которые Сириэль без лишней спешки и опаски начала убирать.

— Правы в чём? — пронзительно взглянул он уже на неё.

— В том, что профессору Люпину надлежит пересмотреть свой скудный рацион. Зелье рассчитано на здоровый организм, а данная характеристика к нему отношение имеет очень опосредованное, — глядя прямо в глаза, выдала ложь на фундаменте правды. Размышляла об этом некоторое время.

— И вам удалось убедить этого самонадеянного слепца? — приподнятая бровь выражала скептицизм и нечто близкое к признанию.

— Я бываю убедительной, — обогнула прямой ответ правдой о себе, а руки заняла расстановкой мелких коробочек с использованными ингредиентами в общую.

— Вы готовите оборотное зелье. Зачем? — по ровной интонации можно было предположить, что данный выбор зелья его не очень-то и интересовал. Морального давления Сириэль тоже не почувствовала, будто её просто для проформы спрашивали.

— Небольшой эксперимент. Кое-что поменяла в процессе изготовления, хочу засечь время — изменится ли, — снова ложь поверх правды. На первом этапе она добавила три пучка водорослей, но не как обычно, просто кинув, а размозжив их предварительно скалкой и мелко нашинковав. Больше площадь соприкосновения — быстрее растворение.

— Дайте знать, если будет результат, — прошуршав свитками, Снейп двинулся к своему письменному столу в противоположном углу комнаты.

Сириэль промолчала — другого ответа кроме положительного он не ждал, а лишние звуки только вызвали бы у него раздражение.

Через шестнадцать часов оборотное зелье было доварено и готово — то есть способ с водорослями подействовал, отобрав у ожидания два часа. Уже утром Сириэль сообщила Снейпу о результатах, за что получила сухую, как песок, похвалу.

С Ремусом, который должен был стать частью её плана, удалось пересечься только к обеду.

Намеренно развалив Снейпу книжную полку проклятием так, будто она сама от старости прогнила, Сириэль получила заведомо известный отказ от помощи с починкой и ускакала на обед.

Разговор с Ремусом при таком нелояльном свидетеле только повредил бы. А носиться потом по лабиринту Хогвартса в поисках Люпина не хотелось.

Мест за преподавательским столом было ещё достаточно — большинство сидело через стул или два, так что умоститься подле Ремуса было не сложно.

Он приветствовал её удивлением меж приподнятых бровей — впервые за год она добровольно оказалась рядом. Ещё и прилюдно.

Скромное содержимое его тарелки, как и обычно, оставляло желать лучшего. И следовало подвязать их вчерашнюю ложь о диете и зелье. Отличная возможность ткнуть его лицом в проблему, может, это даже поможет делу. Всё равно слабо представляла, как ещё начать диалог.

— Питайся нормально, — не глядя на него, выдала рекомендацию.

— Что? — замерев с поднесённой ко рту вилкой, переспросил он, будто не расслышал. Будто. И это злило.

— Нормально ешь, гуляй, занимайся физической нагрузкой, тогда зелье будет лучше работать, — быстро прошептала Сириэль, склонившись к непонятливому соседу. — Тело должно бодренько гонять кровь, производить положенные химические реакции. Я трачу время, готовя зелье для физически здоровых особей, а ты выглядишь как мертвец.

Ремус смотрел на неё дольше нужного. Сириэль отвечала тем же, но с большим упрямством.

— От тебя это звучит как комплимент, — кротко улыбнулся он.

Сириэль в удивлённом презрении сузила глаза. Ремус рассмеялся.

— Наверное, я был слишком самоироничен. Шутка, извини.

Видимо он посчитал конфликт исчерпанным, потому что спокойно принялся за обед, но Сириэль фыркнула.

— Шутка? Ты себя с грязью смешиваешь похлеще, чем я тебя даже у себя в голове, — борясь с тем, чтобы не повысить голос. — Вот, вот это самоирония. Я знаю, что невежливо унижать людей, но…

— Но я не человек, — тихо завершил за неё Ремус, отправив кусочек картофелины в рот.

— Нет! — с взбешенным раздражении она пристукнула вилкой по столу. — Я хотела сказать…

— Я понял, — вновь прервал Ремус, — просто пошутил.

Сириэль откачнулась от его самодовольной улыбочки. Они смотрели друг на друга, выискивая под телесными оболочками что-то знакомое. Кажется, он находил, а вот она — нет.

Спустя десять долгих секунд Сириэль расслабилась и, закатив глаза, отвернулась к тарелке.

— Ты ужасен, — равнодушно констатировала она, впившись в крупный ломоть говядины и с лихвой запив клюквенным морсом.

— Не хуже тебя, — спокойно вернул Ремус.

Вилку он оставил, когда домучил (как и велели) последние крохи. Порция была раза в два меньше той, что набрала себе Сириэль, но прогресс в любом размере — хорошо.

— Вообще, — покрутив стакан из-под тыквенного сока, задумчиво протянул Ремус, — у меня не бывает особого аппетита.

— Потому что ты мало двигаешься.

— Умственный труд тоже расходует калории.

— Конечно, — приосанилась Сириэль, а затем склонилась ближе к нему, зашептала. — Но ты волк. Часто волки читают?

Ремус неловко отстранился.

— Вот то-то. Такие, как ты, — продолжала она очень тихо, — много двигаются, за день преодолевают до пятидесяти километров. А ты сколько по Хогу нагуливаешь? Пять? Тебе до старости ещё лет пятьдесят, — вальяжно махнула рукой, будто самолично вверила ему эти годы.

— Ты сама щедрость, — усмехнулся он, покачав головой.

— Как скажешь: только для тебя скидка — сорок пять лет, — улыбка растянулась с лукавым раздражением. — Будешь со мной выходить теперь вечером на обход леса. А то все мои усилия в тебя толком не впитываются.

Может, Снейпу и не был интересен наилучший результат, но, если теперь Сириэль предстояло готовить лекарство, она не была намерена терпеть, что половина трудов улетела в трубу из-за отсутствия добротного подопытного.

— Это приказ? — изумился Ремус и повернулся в её сторону сильнее. — Ты мне приказываешь? А мне говорили, ты чтишь субординацию. И всё же моего мнения о моём здоровье ты спросить не хочешь? — его тон стал учительским в полной мере, требовал объясниться, и прямо сейчас.

Поздно он решил гнуть грудь колесом.

К столу приближалась тёмная тень Снейпа, необходимо было снова строить из себя ледяное равнодушие. К счастью, внутреннее состояние совпало с нуждой.

— Не хочу, мне плевать. Скажи «спасибо», что я вообще предупредила. И я чту субординацию, просто ты ниже, так что обломись. Не нравится? Топай к Дамблдору, — выложила угрозу, продолжая обед.

— Вместе сходим, — строго ткнул он пальцем в стол и встал.

— Как угодно, — брезгливо дёрнула плечом.

Снейп хмыкнул, когда Ремус обозлённым ветром пролетел мимо. Сириэль уже ввинтилась в белизну блокнота очередной порцией зельеварческих формул.

***

— Мисс Матей, какая чудесная идея! — восхищённо всплеснул руками директор. Лицо озаряло тепло детских сказок, прищур казался хитрым из-за солнца и удовольствия наблюдения, как коллеги находили общий язык. — Профессор Люпин, вам действительно не помешает немного солнечных ванн и прогулок на свежем воздухе. Такие погожие деньки настали, — с взглядом, тлеющим от ласковых чувств к этому миру, он обратился к окну. И задумчиво застыл с блаженной улыбкой.

— При всём моём уважении, сэр… — начал вежливо протестовать Ремус, но Дамблдор, очнувшись, перебил его.

— Да-да, конечно, ступайте. У меня тоже ещё столько дел, столько дел… — Он поднялся из-за стола.

Сириэль чуть не засмеялась. Победа, и какая сладкая! И эмоции Ремуса, когда он оглянулся на её подёргивающиеся плечи. Негодование в тенях острых скул и строго нахмуренные брови — он вдруг слегка помолодел. Решимость всякому была под стать.

Ремус вылетел в коридор. Сириэль не стала его ловить, всё же его ждали уроки, а её — лаборатория. Но вечером перехват неудачливого побегушника у библиотеки трудностью не стал. Подцепив Ремуса, неубедительно сыплющего отговорками о праве на личное время, Сириэль вывела его во двор.

Некоторое время шли вдоль Запретного леса, обрамлённого вуалями сумеречных теней алого заката. Сириэль поведала о том, что оборотное зелье готово, и коротко объяснила задумку по поимке Блэка.

— И почему ты уверена, что Сириус — анимаг? Может, он использует тёмномагические ритуалы, — пнув попавшуюся по пути шишку, спросил до сих пор молчавший Ремус. Он не поднимал взгляда с грязной тропинки, усыпанной гнилыми еловыми иглами.

По его хмурому тону Сириэль показалось, что он её убедить пытался. Или что хуже, даже себя. То есть Блэк действительно скорее всего анимаг, а не оборотень или тёмный волшебник. Не отменяло это, конечно, того, что он мог быть террористом.

Ремус хранил тайны, погребённые под чувствами, которые хорошо было бы для пользы делу отбросить.

— Ну, во-первых, в картине, которую он разодрал, был псиный коготь. Во-вторых, я находила именно псиную шерсть, а других собак в Хогвартсе, насколько я знаю, нет. В-третьих, анимагия помогает избегать влияния дементоров. В-четвёртых, он напал на башню в Хэллоуин…

— Причем здесь это? — ещё мрачнее спросил Ремус, разжигая в Сириэль азарт спорщицы.

— Начнём с того, что мандрагора, используемая при превращении в анимага, — прекрасный духовный проводник. А анимагия, связывая человека с миром зверей, заставляет на подсознательном уровне улавливать колебания общего… — Сириэль причавкнула, пытаясь сложить знания в импровизированную лекцию, — магического фона сообщества волшебных тварей. Ночь тридцать первого октября считается моментом, когда открываются двери между миром мёртвых и живых. Ты знаешь про тульп? — резко остановилась и повернулась к Ремусу.

Он тоже остановился посреди тропинки, уводящей к домику Хагрида. Пары секунд ему хватило.

— Существо, созданное и существующее благодаря коллективной вере в него, — кивнул, и они продолжили прогулку.

Темнота неба на востоке обнажала маленькие, как остриё иголок, звёзды. Воздух остывал ночной прохладой весеннего леса, оживающего и трепещущего перед южными ветрами.

— Вот этот же принцип действует и с календарём. Огромное количество людей верит — в ночь Саймана точно случится что-то плохое, связанное с монстрами и тому подобным. И так магические существа тянутся к этим мыслям, к волшебникам. Наша ментальная составляющая мощнее, чем у магглов, — Сириэль постучала пальцем по виску и блеснула полуулыбкой. — И это даже не расизм.

Ремус неловко улыбнулся в ответ.

— Читал эту теорию довольно давно, тогда слабо верилось… Но, когда такое говорит ведьмак… — он воздохнул, заведя руки за спину. — А чем закончишь?

— Более рациональным — тридцать первого октября погибли Поттеры. Убил их Блэк или нет — неважно, в любом случае дата памятная.

Ремус помрачнел. Отвернул голову к озеру, к которому они подходили. Холодное зеркало отражало пастельный переход от бледно-голубого к ванильному и кровавой границей очерчивало горизонт с бесконечно медленно тонущим светилом. Ребристыми зубьями впивались в береговую линию отражения мрачных деревьев, на гальке обмёрзли подтаявшие за день остатки снега, а ветер задувал в воротник предчувствие тёплой поры.

Тройка дементоров вереницей медленно плыла над поверхностью воды. Обрывки потусторонних одежд рваными хвостами вились следом по их замогильному ветру.

Ремус запахнулся плотнее в худое пальто, приподнял ворот, отгораживаясь от весеннего духа, приносящего настырное облегчение. Сириэль следила за его покрасневшими пальцами, крепко вцепившимися во фланелевую ткань. Хорошо знакомый жест был призван скрыть дрожь эмоций, трепет.

«Если Сириус был его другом, если они правда дружили всей компанией, то эта дата могла быть памятной не только для него», — позднее осознание потёрлось о совесть ежовым боком.

— Ты можешь рассказать что-то полезное о Блэке? — спросила, отталкивая мысль, что это может и скорее всего будет болезненно.

Ремус сморщил нос как от неприятного запаха.

— Знание не помогло тогда, не поможет и сейчас, — хрипло отрезал он и, обогнув Сириэль, двинулся дальше по тропинке, спускающейся к берегу и после ведущей к дороге от Хогвартса в Хогсмид. — Не говоря уж о том, что он мог сильно измениться в Азкабане за эти двенадцать лет, — дополнил он тише, но уже ровнее.

Поспешив поравняться с ним, Сириэль побрела по прилипшей к земле вялой траве.

— Навряд ли «сильно», ведь на анимагов дементоры не имеют воздействия.

— Пусть не имеют, но срок, который свободолюбивый человек провёл в четырёх стенах, всё равно… Это очень много… — хмурое лицо похоронило решительную мысль. Ремус поднял взгляд перед собой. — Я помогу тебе поймать его.

— Блеск! — легко приняла она настрой, выросший, кажется, из жажды мести. — Тогда увидимся сегодня в полночь в Хогсмиде. Гостиница «Штопаный плед». Сниму там чердачную комнату.

— Почему там? — удивился он, чуть отшатнувшись.

— Если оборотное зелье сработает верно, неприкольно будет бегать в облике Блэка по замку, напичканному портретами. Да и Снейп, если увидит, убьёт меня на месте. Лучше начать сразу в Хогсмиде.

Ремус кивнул, и они свернули в сторону замка.

Тишина приятно обволакивала отсутствием необходимости говорить. Сириэль ощущала спокойствие рядом с оборотнем и находила это забавным опытом, которому в скором времени и к счастью придёт конец. Испытание своей терпимости столь длительное время обременяло.

***

Ожидание длилось уже пятнадцать минут. Нетерпеливо покачивая ногой, Сириэль сверлила взглядом зелье и чёрный волос в колбе, стоявшие на прикроватной тумбочке в номере гостиницы. Даже сквозь колючий плед из шерсти жесткий матрас впивался в ягодицы невыносимо кусачими пружинами.

За время тайных свиданий здесь должна была бы привыкнуть, но теперь понимала, что раньше просто не концентрировалась на этом. А с любовницей было покончено, времени на ничего незначащие встречи уже не хватало.

Наконец в дверь тихо постучались. Подорвавшись с кровати, босоногая Сириэль кинулась открывать. Ремус приветствовал её из-под глубокого капюшона ещё тише, чем постучался. Его словно всего сдавило, прижало от тела до голоса.

Игнорируя то, чему всё равно была не в состоянии помочь, Сириэль показала зелье с волосом. Признать волос Ремус не смог. Ещё раз подверг сомнению план, за что получил предложение придумать что-то самому, он занервничал сильнее, но присел на стул в изножье кровати.

Сириэль добавила волос неизвестного в зелье. Обожженный, как от спички, он растворился в бурлящей жидкости. Желудок заранее скрутило предчувствием мерзости.

Резкий вдох. Глоток до дна.

На вкус, как сильно перебродившее сухое красное вино, чертовски вяжущее и пробирающее древесной гарью. И даже обжигающее пеплом. Худшее оборотное из числа тех трёх, что доводилось пить.

Знакомая дрожь метаморфоз, под кожей будто прокатились мелкие металлические шарики. Рождаясь в глубине живота, они бежали к конечностям, разнося по телу холод и в основном сжимающее и вытягивающее ощущение.

Штаны начали съезжать с бёдер, Сириэль подхватила их и закрепила ремень на самое последнее отверстие. Но и этого было недостаточно. Силой пришлось продавливать новое, пока лицо стянула иссушенная кожа.

Одежда стала велика практически везде за исключением плеч, им было уже тесно. И даже пошив на женский манер не тёр в паху из-за худобы и типично мужской фигуры перевёрнутого треугольника. Хорошо — не хотелось слишком плотно ощущать чужое тело ещё и противоположного пола.

Ощущения стихли.

Игнорируя просящий отпустить взгляд Ремуса, Сириэль посмотрела в зеркало, висящее над комодом напротив кровати. И не смогла понять.

Мало того, что она не знала, как точно выглядел Блэк, так ещё и перед ней был кромешный ужас. Такой жуткий, что она не сдержалась от комментария.

— Пиздец… — выдохнула, пристально вглядываясь в отражение.

Морщины, чёрные мешки под впалыми глазами сильно оттеняли болезненно бледную кожу, всю исцарапанную и с трудом, но заживающую. Это сразу показалось странным. Сириэль высунула язык — неестественно синеватый. Значит, Блэк ел строфарии — маленькие грибы, которые добавляют в лечащие зелья. Но только сами по себе они несут побочки: рвоту, температуру, головную боль.

Ну и противник… неразумно разумный. Не безумец, но и адекватностью тут не пахло. Чего только глаза стоили.

Серая радужка на фоне покрасневшего белка создавала эффект слепоты. И будто собирательный образ мерзкого создания — всклокоченные и спутанные волосы. Сириэль прошлась по ним рукой, глубоко не запуская пальцы, боясь, что там их и оставит, не сумев вытащить из-за колтунов. Шевелюра, кажется, на честном слове держалась.

А борода явно повидала что-то пострашнее неаккуратной руки — местами залысины или попросту сломанные волосы.

И это ещё без грязи и в освещении свечей. Лишь отдалённо похож на то, что в газетах смазано мелькало и кричало. Когда та фотография была сделана?

Доходяга на вид лет пятидесяти. Очень плохих пятидесяти.

Или не пятидесяти… Сириэль не могла решить, потому что Каркарову при их последней встрече на её выпускном было сорок восемь, и он выглядел недурно. А это что?

— Это Блэк?

— Это Блэк… — В онемении Ремус будто душу выдохнул.

— Ты чего⁽¹⁾, Ремус? — резко обернулась Сириэль, испугавшись, что он сейчас хлопнется в обморок.

Голубые глаза расширились ещё сильнее — словно на него грязно выругались ни с того, ни с сего. Словно он узнал кого-то...

— Знаю, я жуткий, — пытаясь разрядить обстановку, пошутила она, подтянув руками свои-чужие заросшие жесткой щетиной щёки.

Видимо, делать этого не стоило. Как и пользоваться блэковской улыбкой, наверняка убийственной, потому что Ремус позеленел, глотком поборол приступ тошноты.

Сириэль тут же решила проверить зубы в зеркале, уже планируя дать Блэку в челюсть. Сплошь желтые, но сидели плотно. Изумительно…

Ремус резко отвернулся, схватившись руками за голову. Шумно выдохнул сквозь зубы и закрыл ладонями лицо, ссутулившись. Сириэль дала ему время.

— Так, ладно, — вновь выдохнув уже решительнее, он выпрямил спину, храбрясь, но не оглядываясь на Сириэль-Сириуса, недовольную условно терпимым состоянием чужой полости рта. — Раньше сделаем, раньше посадим те… его за решетку.

Сириэль неловко поджала губы. Она так хорошо в роль Блэка влилась? С одного дубля? И каким это она образом может быть похожа на мужика из семидесятых?

Недовольно фыркнула на отражение — преступник в нём на секунду показался человечным, живым.

Смешавшись от странного укора совести, Сириэль отстранилась и обернулась к притихшему Ремусу. Его реакция ей тоже не понравилась — он не выглядел как человек, пребывающий исключительно в ненависти к Сириусу. Он выглядел мечущимся меж двух огней.

Совсем не этой реакции она ожидала…

Сириэль потёрла не своё лицо руками, сдавила виски — нужно сосредоточиться. Для начала — слабые места.

Она наклонилась к ступням и принялась задирать штанину, наскоро ощупывая новое тело.

— Что ты делаешь?! — возмущённо подскочил Ремус, потянул было руки, но вмиг отдёрнул, как от прокажённой.

— С оборотным передаются и повреждения, — массирующими движениями проминала она тонкую слабую кожу, крутя ногой. — Ищу раны, переломы. Боли-то я его не чувствую, но так смогу узнать, куда лучше бить.

Ноги, к сожалению, были целы вплоть до бёдер, хоть и страх какими худыми и жилистыми. Аж до взбухших от постоянного напряжения синих вен. Даже ногти на ногах хоть и были длиннее нужного, но лишь расслаивались из-за нехватки витаминов. Никакой гнили.

Выпрямившись, Сириэль заметила, что ещё и выше стала. Взглянула на Ремуса — обычно тот был примерно с неё ростом, сейчас его макушка оказалась на уровне глаз. Первое приятное ощущение.

Снова отвернувшись к зеркалу, она в один возмущенный писк Ремуса стянула с себя рубашку.

Рёбра.

У Сириэль перехватило дыхание. Пришлось на несколько секунд прижать рубашку к телу, закрывая отражение от себя же.

Глубокий вздох и выдох.

Ремус отвернулся. Онемело уставившись в кровать, он крепко прижал ко рту ладонь.

Сириэль тоже почувствовала, как глотки коснулась кислая тошнота. 

Страшно было видеть это на себе. Просто видеть такое состояние человеческого тела… За сколько он стал таким и пребывал вот в этом? Понятно, что их кормили, но лишь чтобы поддерживать жизнь. Но разве это жизнь?

Невозможно было не разжалобиться.

Неужели это пережил и Каркаров? Он сразу после амнистии заступил на должность директора, после исчезновения предшественника. Убил или нет — неизвестно. Может, даже хуже. Но что могло случиться с мозгом почти за два года в Азкабане с защитой исключительно в виде перерывов на суды и не самых посредственных навыков легилименции? У него же не было анимагии. Но пусть и была бы, что делает с человеком длительная изоляция? Когда случается перелом?

По словам отца, Каркаров ещё до Азкабана был далеко не славным человеком. Беспокойным и раздражительным.

Жалость легонько царапнула сердце. Надо переставать жалеть неудачников.

Ещё раз подняв на зеркало взгляд, она медленно опустила рубашку, отложила на комод перед собой.

Татуировки. Удивительно, что оборотное зелье смогло передать их чёрную глубину, свидетельствующую о магической подоплёке изображённого. Это Сириэль посчитала достижением своего зелья.

Вопрос: когда они были нанесены? Действовала ли их магия до сих пор? И если «да», то какие преимущества давала? Сириэль не разбиралась в таком, никогда и не видела подобного. Но это всё равно информационный джекпот! Думать нужно быстро.

Сириэль распознала руну Наитуз в прямом положении — самая крупная тату на груди со стороны левого легкого. Вероятно, увеличивала потенциальную возможность изменить всё к лучшему благодаря терпению и выдержке. Указывала на первостепенную важность выживания.

Кельтский крест с правой стороны груди. Толкований много, но основным была цикличность жизни — за тёмным следует светлое. А может, это родовое усиление, наверняка Блэки могли вести начало от кельтов.

Ещё правее, на плече, крест Гидроцефала. Ещё сложнее. И ещё страннее видеть этот знак рядом с кельтским крестом. Символ саморазрушения и добровольной деградации. Крест окружала рамка из мелких рунических символов какого-то заговора. Может, это, наоборот, защищало носителя от деградации и самоуничтожения?

Было интересно, сам ли Блэк это всё разработал или нашёл сведущего в сложной обрядовой магии волшебника.

— Что это? — указал Ремус чуть выше правого локтя на рисунок с символом трёх крупных штрихов, параллельно пересекающих ещё три таких же. Его так же обрамлял ряд небольших рун.

— Ты не видел своего друга голым? — Сириэль глянула через плечо, а Ремус брезгливо отстранился.

— Нет! А ты видела своих друзей голыми?

— Некоторых, — самодовольно хмыкнула и глянула на предмет его вопроса. — Обозначение азотной кислоты в алхимии. Но зачем он её набил, я не представляю. Вообще, она ядовита и может плавить даже металлы. Кроме золота и некоторых платиновых групп.

— Не её алхимики раньше использовали, чтобы разработать философский камень?

Если так, возможно, это тату давало некоторое подобие бессмертия. Затрудняло путь для смерти?

— Может… — Сириэль отвлеклась на перевёрнутую руну Альгиз чуть выше пупка. Не могла понять смысла нанесения и этой руны в таком положении, ведь так она говорила о задаче, которая не имела решения, о лишении покровительства. Хотя есть шанс, что эта руна выпала ему в каком-то раскладе, тогда она могла намекать на кого-то, с кем не стоит общаться.

Под пупком была руна Хагал в начертании «Гардина». Такой формой раньше шаманы обозначали горный хрусталь, используемый в ритуалах. А сама руна способствовала фокусировке энергии в одном ровном русле. Какая-то пошлая шутка? Остряк.

Переводить три строки символов на левом боку и ещё несколько фраз в других местах времени не было. Сириэль отметила также наличие руны Сатурна, им же раньше обозначали свинец, которым прописывали проклятья. Трезубец — боевая руна, ориентированная на защиту. Два символа Солнца, одно маленькое, второе сложено из символов, замкнутых в три кольца. Обозначение простое — колесо жизни, сменяемость периодов, чёрного и белого.

Похоже, Сириус был большим поклонником «надеюсь на лучшее». Вера в сменяемость плохого хорошим и наоборот навевала мысли об очень принимающем и уравновешенном человеке, который понимал неоднородность жизни.

Сириэль посмотрела в лицо человека, в чью шкуру влезла. Тяжелый взгляд сталистых глаз из утопающих глазниц проник под оболочку. По спине пробежали мурашки. Погладила выпирающую ключицу, пытаясь понять человека, ощутить себя носителем этого тела. Чему принадлежали его мысли? Как он на самом деле видел мир?

Салемский крест под ключицами испещрён мелкими порезами, болезненно-серая кожа потрескалась здесь от натяжения, а рёбра облегала так плотно, что, казалось, при одном глубоком вдохе можно увидеть и лёгкие, и даже сердце.

Острые плечи изранены ветками или шипами. Ранки не толще книжного листа в состоянии заживления.

Ничего существеннее них.

Тяжело смотреть на выразительное лицо, измождённое тюремным бременем. Сириэль повернулась к зеркалу спиной. Позвонки змеёй шевельнулись под кожей. Лопатки будто раскрылись обломками крыльев и лишь от вздоха вздрогнули, как от удара кнутом.

Сириэль резко отвернулась. Не глядя, схватила рубашку и натянула.

Это было решительно невозможно.

Ремус молчал, бездумно глядя в пол.

— Минут через двадцать я вернусь, — торопливо и сухо проговорила охотница. — Если нет, возвращайся один, но утром. Ночью не ходи.

Хотелось дополнить: «Блэк опасен». Но язык не повернулся. Никак не хотелось комментировать увиденное. Сириус по-настоящему силён. Что-то совершенно мощное тянуло вперёд бездонную глубину его чувств. И страшно даже подумать, каких именно.

Сняв плащ с крючка у двери, она накинула на голову неглубокий капюшон с ребристой тенью рваной листвы — лицо проглядывалось жутким очертанием ночного кошмара. Нужно было напугать народ, чтобы те подняли пересуды. С такой оболочкой это будет несложно.

На улице уже почти никого не было. Сириэль неспешно шла по притоптанному снегу, иногда замедлялась у окон тех заведений, что заканчивали работу одни из последних. Пару раз бармены обернулись, наверное, из опаски, что, когда они закрывали кассу, кто-то ещё решил к ним нагрянуть. Но Сириэль поправляла капюшон, будто натягивала сильнее, но лишь весьма условно прикрывалась. Всё же ей нужно было, чтобы лицо Блэка распознали.

Никто не осмелился выйти, схватить, спросить, лишь провожали взглядом или вовсе прятали тот меж кнопок кассовых аппаратов.

Несколько раз пришлось скрываться от дементоров в подворотнях. Попадая в тупики, Сириэль перелезала через заборы и низкие пристройки, лишь бы только дементор не прицепился. Длинные ноги помогали. Отбиваться было бы шумно.

С дополнительными трудностями столкнуться не пришлось.

Вернулась Сириэль через обещанное время. Ремус подскочил с кровати, наставил палочку. В глазах ужас и ожидание.

Щелчок пальцев обговоренным сигналом вернул ему некоторое подобие спокойствия. Сириэль скинула обгрызенный молью плащ на вешалку. Ноги сводило от холода, аж ступать было больно.

— Ну как? — спросил он взволнованно, не отставая от направившейся в уборную Сириэль.

— Пока не особо понятно, но, кажется, задуманное удалось, — она перелезла через бортик ванной и открыла холодную воду, чтобы привести ноги в порядок.

Расстегнув ремень, она сняла с себя заклинанием облик Блэка. Плечи Ремуса расслабленно опустились, но топтаться на пороге комнаты он не перестал.

— Принёс? — попыталась она настроить его на деловой лад.

Порывшись по карманам пальто, которое так и не снял, он протянул ей маленький пузырёк разогревающего противопростудного зелья. Не такое надёжное, как бодроперцовое, но в качестве предупредительного средства подойдёт.

— Снейп не вредничал?

— Сказал, что непонятно, как я с таким здоровьем пережил бой с тобой, — вяло улыбнулся Ремус.

— Действительно, — иронией подыграла Сириэль единственной весёлой за этот вечер нотке в его голосе.

Откупорив пузырёк, выпила лекарство в качестве профилактики и сделала воду потеплее, чувствуя, как оживала чувствительность в ступнях.

— Но хорошо, что помог. За мной он весь вечер следил, я никак не могла приготовить лишнее зелье для поставки в больничное крыло. А объедать Помфри не хотелось. Как не хотелось и Снейпу по ушам ездить с очередной странной просьбой.

— Да, на простуженную ты совсем не похожа. — Ремус прислонился к дверному косяку. — Зато мой облик сыграл на руку. А ты хочешь это, — указал он на своё уставшее лицо, — исправить.

Сириэль засмеялась.

— Ещё скажи, что это твой хлеб, — подняв температуру воды, с дружелюбной усмешкой выдохнула она расслабленно. Ноги постепенно отогревались.

— Ну тут, пожалуй, что нет, — хмыкнул он с тоскливой шуткой. — На толковую работу не устроиться. Три в месяц, а то и больше, пришлось бы брать отпуск, а это невозможно. Последовали бы вопросы. Да и загадка несложная.

— И как ты дотянул до этого года? Не охотился же. — Сириэль окинула демонстративно не верящим взглядом его фигуру, намекая на её несостоятельность для подобных тяжб.

— Не охотился, — он развел руками. Прошёл внутрь комнаты и присел на край ванны рядом с ней. — Мелкие подработки. Добывал травы. На чёрном рынке не особо спрашивают кто, как и откуда.

— Чёрный рынок, у-у, — протянула шутливым неодобрением, — да ты, я погляжу, плохой мальчик.

Словно удовлетворившись ожидаемым ответом, Ремус ломко улыбнулся, опустив потускневший взгляд на пальцы, против воли нервно сцепившиеся в замок. Не в первый раз Сириэль отмечала, что он будто всё сравнивал её с кем-то, подлавливал на знакомых фразах. Интересно, в чью пользу шло это сравнение.

— Акцио, — взмах её палочки рассёк воздух, и в ванную прилетели сапоги. — Сейчас пойдём.

— Ты же сказала ночью не выходить, — заметил Ремус, стараясь напустить на себя настроение спокойной заинтересованности.

— Мы же будем вдвоём. Если Блэк кого и загрызёт, второй сможет об этом доложить. Да и думаю, что, опять же, вдвоём мы сможем ему противостоять.

Высушив ноги и обувшись, Сириэль вернулась в комнату и нацепила на себя ремень с мечом.

Дорогу до Хогвартса освещали бледными люмосами. То и дело оглядывались, вслушивались в замершую тишину округи. Длинная пустынная тропа между озером и лесом, ужасающая тревожным наваждением глубокой ночи, ветвилась тропинками и грязными ручьями. Стылый воздух приводил тело в дрожь и резал горло холодом, а ветер высекал слёзы на сосредоточенных лицах.

Сириэль жаждала завершения ведьмачьего превращения, чтобы лучше видеть в темноте. Ремус хотел лишь скорее добраться до спасительных от лишних волнений стен родной школы.

К счастью, самым сложным на пути стала заплутавшая собака с подранным ошейником. С перепугу она показалась им крупнее реального. Но стоило с синхронным единством наставить на неё палочки, как рыжий дворовый пёсик кинулся им навстречу, будто они его давние друзья.

Заляпал Сириэль грязными лапами в попытке расцеловать шершавым языком. Непривыкшая к домашним животным, которых надо было гладить и тискать, Сириэль неловко отталкивала от себя гавкающее недоразумение со слипшейся шерстью. А Ремус, почему-то не спешивший предпринять активных действий для помощи, насмешливо следил за её потугами. Делал вид, что осматривал округу в поисках признаков хозяина.

Никого не было. Но это и неудивительно, до входа в замок оставалось от силы пять минут. Глуповатое создание далеко забрело от Хогсмида, где, вероятнее всего, и был его дом. Больше ему неоткуда было бежать.

— Возвращать его уже поздно. Лучше заведём к Хагриду, — отделавшись наконец от настырных объятий, Сириэль приладила к ошейнику наколдованную с помощью «Инкарцеро» веревку.

Ремус удивленно ухнул, и она посмотрела на него, поднявшись с колен.

— Что? — Не поняла его нового выражения на лице — юное и светлое.

— Ничего, — он повёл плечом и огляделся. — Нам туда, — кивнул в сторону домика лесничего.

Сириэль недовольно скривилась на его неожиданную и ненужную инициативность, но пошла следом. Пёс, не сопротивляясь, поскакал за ней, импровизированный поводок ему не мешал.

— Странно, что он на тебя не реагирует, — задумчиво сказала она, глядя в спину Ремусу.

— Чаще всего псиные меня не любят, реже — слушаются. Но этот… — обернувшись, он опустил взгляд на серо-каштановую макушку.

— Тупой, — поставила диагноз Сириэль.

— Вынужден согласиться. Хотя, возможно, у него проблемы с обонянием, потому и от дома ушёл в другую сторону.

Растолкать Хагрида одним лишь стуком в дверь получилось не сразу. Прогромыхал по дому после третьей попытки. Открыл дверь и удивлённо охнул. Несколько раз переводил взгляд с одного на другого, пока Ремус объяснял ситуацию и просил присмотреть за собакой до следующего дня. Обещал, что завтра они (на этом моменте Сириэль пихнула его локтем в спину) отведут пса домой. Ремус не исправился, а Хагрид отчего-то обрадовался образованию новой компании. Пригласил даже на чай, но тут уже они оба, объединённые равносильным желанием поспать, открестились.

— Завтра обязательно зайдём, Хагрид, — дал Ремус ещё одно обещание, за что получил в спину повторный тычок сопротивления. — Доброй ночи. Извини за беспокойство.

— Ничего-ничего, — добродушно махнул рукой Хагрид, заводя пса в дом за ошейник. — До завтречка.

Когда они уже вошли в замок, Сириэль притормозила Ремуса, ухватив его за локоть.

— Не пойду я с тобой завтра к Хагриду, — фыркнула она, пронизывая холодным взглядом. Не хотелось, чтобы кому-то, даже ей, показалось, будто она начала болтаться с Ремусом в чём-то вроде приятельских отношений.

— Ты же меня на выгул с собой обязала ходить. Так какая разница, если мы куда-то при этом зайдём?

Сириэль хмыкнула, как если бы глупость, не требующую обсуждения, услышала. Ремус протянул понятливое «о».

— Да тебе стыдно появляться в моём обществе, — констатировал он насмешливо. Глаза лукаво смотрели на спутницу, нарочно игнорирующую его.

— Какая проницательность, — с ироничной холодностью протянула она, и тут из-за её спины послышался знакомый голос.

— Сложно упрекать мисс Матей в подобном чувстве, — отчеканил Снейп. Взгляд его легко разрезал Ремуса как недостойного и вонзился в Сириэль. — Я заметил, что оборотное зелье исчезло с вашим вчерашним поздним уходом.

Пока его ожидание объяснений звучало не слишком требовательно.

— Как только будет результат, отчитаюсь, — с учтивым и коротким поклоном отстранилась она от профессоров. Повернувшись на каблуках, ускользнула в направлении своей спальни.

Следующим утром завтрак справила прямо на кухне. Ещё раз испытывать удачу, попадая под руку Снейпа, опрометчиво. А лишний раз идти в дневном свете по коридорам школы с Ремусом гордость не позволила. И так понятно, что к леснику он придёт — в совестливость Сириэль он вряд ли верил, а значит, оставит отправку потерянной собачки домой на своей совести.

Так и случилось. Вечером, когда Сириэль покончила с охотой на ингредиенты, Ремус, проводив собаку, вернулся к Хагриду, где и охотница нашла себе приют на время отдыха.

Когда он вошёл, Сириэль счищала с кинжала кровь, локтем отпихивая от себя морду Клювокрыла. Хагрид приветливо поздоровался:

— Вовремя, очень вовремя. Чай уж как почти что вот.

Ремус занял свободный стул, но, судя по выражению лица, пожалел, что не остался у камина, ближе к оконному сквозняку. Весь стол занимали обезглавленные тушки змей. Часть отрубленных голов покоилась в ведре у ноги Сириэль, вторая и меньшая расположилась у её рук, покрытых присохшей кровью. Рядом миска, в ней зубы, в банке с мутным раствором маленькие глаза.

Ремусу стало нехорошо, когда Хагрид одним движением руки сгрёб практически все трупики в мешок и поставил перед ним чашечку чая и небольшую тарелку кексов.

— Извините уж за беспорядок, профессор. Эт Сириэль тут вот ходила за полезностями для… — Хагрид поскрёб в затылке.

— Зелья против фурункулов, — быстрее его памяти сработала Сириэль, одновременно вырвав грязными щипцами зуб из пасти змеи. — Близнецы Уизли умудрились кого-то потравить.

— Они ж не со зла, — поспешно заверил профессора Хагрид, всовывая последние ускользнувшие тушки-хвосты в мешок.

— Ну, коне-ечно, — проворчала Сириэль, и ещё один зуб полетел в широкую миску ко всем остальным. Уже больше семи десятков скопилось. Осталась всего пара голов.

Инструментом, похожим на ложку, но с более острой лопаточкой и узкой ручкой, Сириэль подлезла змеиной голове под веко. Глаз выскользнул из глазницы, раздались хлюпанье и тонкий звук рвущейся плоти.

Ремус уткнулся взглядом в чашку с чаем и услышал только бульканье из банки.

— Ребята просто фантазёры. Выдумщики, — понимающе вздохнул Хагрид, грустно глядя в мешок, — хотя им, конечно, не помешает быть поаккуратнее. И повежливее.

— Они делают это потому, что могут, — выудив ещё один глаз, Сириэль вместе с небрежно брошенными словами кинула уже бесполезную голову через плечо.

Клювокрыл поймал угощение, щелкнув клювом. А затем получил целый мешок еды от Хагрида. Шумно сглотнув, Ремус поднял взгляд на Сириэль.

— Сталкивалась с подобным? — Лицом позеленел, но голос ещё строил из себя нечто устойчивое.

— Сама подобным занималась. Но у меня были зелья и цель. А этими обалдуями одно веселье в пятой точке движет, — пробурчала опять. — Не так давно смазали подошву моих ботинок чем-то убийственно склизким. Я летела весь коридор, от Снейпа в последний момент увернулась.

Хагрид хохотнул, но быстро прикрыл рот рукой, притворяясь, будто бороду в порядок приводил. Ремус заметил, как бровь Сириэль дёрнулась непроизвольным раздражением, но ответа не последовало. Сосредоточившись на последней змеиной голове, она упорно изымала ценные части тела.

— И что же Северус сказал на твой полёт? — улыбнулся Ремус.

— Снял с близнецов по двадцать баллов за то, что подвергли ценный кадр опасности, — смягчилась Сириэль от воспоминания. — Но будь я их ровесницей, не отделались бы так просто.

Закончив дела и отмыв руки, вышла из домика уже вместе с Ремусом.

— Беспокоишься о своей репутации в глазах Северуса?

Сириэль надменно фыркнула, не оборачиваясь на источник тупого вопроса.

— Повторим план, солнце уже близко к горизонту.

— Должен заметить — удивительно, что первая часть сработала. — Ремус следовал за ней тихой похвалой. — Пока я искал хозяина собаки в Хогсмиде, люди только и делали, что перешёптывались о Блэке. Все были очень напуганы… Не думал, что это так обернётся. Люди в ужасе… Почему я на это согласился? — весь аж переполнился сожалением.

— Так на это и был расчёт. Все испугаются, туда отошлют дементоров на поиски. Отослали, к слову, как мне Флитвик сказал.

— Дементоры никогда не помогали людям чувствовать себя в безопасности, — вдруг с упрямой силой объявил Ремус, остановившись с всунутыми в карманы руками. — Дементоры… высасывают свет, всё, что могло греть. Неужели ты не понимаешь?

Сириэль остановилась и со злым недоумением уставилась на него, уперев кулаки в бока.

— Да какая разница, что они чувствуют?! Если всё пройдёт гладко, этой ночью один из нас поймает Блэка.

Ремус застонал, поворачиваясь в сторону Хогвартса.

В замке Сириэль показала ему входы в два потайных туннеля. Один прятался в иллюзии стены подвала, шёл через кухню — навроде старой недоделанной канализации, выводящей в подсохшее болото.

Второй лаз был длиннее, брал своё начало у теплиц и заканчивался у озера.

— Ты будешь тут, — указала Сириэль на покрытую водорослями широкую кирпичную трубу, ранее служившей для утилизации растительных отходов. Несло смесью навоза и удобрений.

— Почему я тут? — без особых возражений Ремус осмотрел небольшое помещение, используемое теперь под хранение горшков и торфа.

Сириэль думала, что Блэк сунется сюда с меньшей вероятностью. Но говорить так — равносильно демонстрации недоверия.

— Тебе здесь будет безопаснее — путь длинный и скользкий. Он устанет, когда доберётся. Если вообще выберет его.

Ремус неоднозначно качнул головой на, видимо, не слишком весомую причину. Но уточнять не стал.

— Дежурим до утра. — Проверив закреплённую на полу замаскированную дезиллюминационными чарами ловушку-сеть, она глянула на часы, отсчитавшие начало девятого. — Советую запастись кофе.

— Надеюсь, он действительно занервничает из-за всей этой шумихи и на панике ринется за новой попыткой.

— Ему стало опасно держаться в окрестностях Хогсмида. Сейчас никто не будет ожидать, что он сунется сюда так скоро. Он сам это понимает.

— Почему ты думаешь, что он мыслит именно так? — закрыл глаза Ремус, подставив лицо солнечным лучам, едва проникающим сквозь загрязнённые зелёными разводами квадраты оконного стекла.

Сириэль вздохнула, потерев переносицу.

— Потому что он рос в военное время, потому что это последнее, что он видел до Азкабана. Такие лучше лишний раз дёрнутся, чем отсидят в ожидании лучшего момента. Для него произошедшее в Хогсмиде — тёмная полоса, за которой, по его мнению, должна последовать светлая. Он сам захочет создать эту светлую полосу и пустить её в полезное для себя русло. — Выговорившись, Сириэль нервно провела рукой по волосам, растрёпанным ветром. — Я уж молчу о том, что такие, как он, так часто подвергали себя опасности, ходили по грани, что понимание безопасности стёрлось. Ему нет разницы, сидеть в канаве или ползти по этой самой канаве к цели. Всё опасно. Выбор очевиден.

Ремус посмотрел на неё с большим удивлением в широко распахнутых глазах.

— Ну что? — раздражённо дёрнула Сириэль руками.

— Понял, что я в общем примерно так себя и ощущаю… Постоянно приходится себя одёргивать, чтобы не попасть в беду. И то это не всегда работает, — покрутил он указательным пальцем вокруг себя, намекая на авантюру, в которую оказался втянут. — Но откуда ты про всё это знаешь? Ты ведь не росла в военное время. Если не ошибаюсь, в Румынии с семидесятых по восьмидесятые было спокойно. Тебе ведь двадцать четыре? Пять?

— Двадцать четыре. Всё моё окружение состояло из тех, кто воевал. Крёстные, директора, учителя, отец… Дедушка прошёл несколько войн, а он нянькался со мной больше всех. Он вечно… впутывался во что-то. Все они впутывались, — Сириэль нервно потёрла кисть.

Ремус смолчал в первую секунду, но затем чуть смешливее дёрнул бровью.

— У тебя есть крёстные?

— Это неважно, — раздражённо отмахнулась Сириэль, отворачиваясь к выходу. — У тебя пятнадцать минут на поход за чем-нибудь бодрящим, а после не смей уходить отсюда. Если что-то случился — шли птичек, бабочек или что-нибудь ещё глупо-миленькое. Хогвартское.

***

Время приближалось к полуночи. Надеясь на свой чуткий сон, Сириэль подрёмывала в полглаза, прижавшись лбом к мечу, уложенному на подогнутые колени. В паре метров от неё пещера второго туннеля начинала утопать в луже, постепенно перерастающей и выходящей в болото под открытым небом. Эхом долетал шум ветра, ласкающий камыш, и стрекотание насекомых, оживлявших трясину.

В нервном сне этот шорох и падение капель конденсата смешивались убаюкивающим белым шумом. Каждые пять-десять минут Сириэль дёргано просыпалась и сверялась с часами. Мучительная ночь.

К первому часу она постукивала затылком о каменную кладку стены, переходящую в земляную пещеру ближе к воде. Уже трижды проверяла такую же, как у Ремуса, ловушку-сеть. Большой паутиной она раскинула на полу невидимые лапы, оставляя совсем немного пространства у стен пещеры. Сложно будет её обойти без знания, что обходить вообще что-то нужно.

К концу третьего часа Сириэль уже изнывала от скуки и ощущения провала операции. Через пару часов поднимется рассвет, а Блэка всё не было. Как не было и стрекотания насекомых. И даже ветер будто стих.

Слишком тихо.

Охота защекотала нервы. Сириэль быстро выпила зелье невидимости и напряжённо поднялась на грязные онемевшие ноги. Замерзшие руки сжали эфес, перестуком проверили кожаное плетение.

Ремус не одобрил бы такой выбор оружия, но в случае неудачи Блэк получит не волшебную палочку, а лишь меч. Которым даже пользоваться вряд ли умел, раз вместо того, чтобы прирезать школьника, он жестоко расправился с пологом.

Из-за невроза Сириэль хихикнула вглубь себя, вглядываясь в почти непроглядную темноту.

Раздался едва слышимый звук, будто со дна болота, из-под ила вырвался пузырь воздуха. Сириэль крепче стиснула меч, занесла для удара и отклонилась ближе к стене. Небольшой изгиб коридора скрывал оружие.

Несколько секунд висела зыбкая тишина. По спине паучьими лапками крались мурашки. Что-то точно приближалось. Сириэль чувствовала, хоть и не слышала. Как на охоте на огромного рогатого беса. Когда дрожит лес, дрожит земля и тяжело удержать ноги от дрожи.

Пещера сузилась до тонкого, еле уловимого звука капель, разбивающихся о поверхность воды. Тихо разъехалась вязкая земля под чьим-то крадущимся шагом. Чавкнула. Освободила место для другого шага.

Тишина.

Сириэль не понимала, как долго продлилась эта тишина. Ни капель, ни шороха, ни земли, пропитанной болотной влагой. Нельзя было дышать, нельзя было думать о клокочущем сердце. Сириэль не чувствовала грохота, но чувствовала, как страх толкал её органы наружу, бил о грудную клетку. Тошнота должна была подкатывать к горлу, но мышцы свело напряжённым ожиданием звука. До того, что посещали мысли о глухоте. Может, Блэк уже наложил на неё заклинание? Может, она под невербальным «Остолбенеем»? Может, умерла?

Резкий хлопок. Шум сработавшей ловушки. Звериный визг.

Сириэль рванула к выходу. Всего один поворот.

Картина — мазки чёрного по чёрному. Лохматая клякса в бешенстве ринулась на неё. Лязганье зубов отозвалось смрадом собачьего дыхания. Блеск серебра. Дребезжащий грохот о камень. Скрежет её собственных зубов. Новый визг, за ним рычание.

Плотный удар по ногам подкосил, затылок влетел в скопившуюся грязь на полу, а над ней пролетела чёрная пропасть звериного бешенства. С трудом вспыхнуло осознание произошедшего.

Быстро извернувшись, она подскочила на колени, подхватывая меч, с которого на пальцы полилась горячая жидкость. И снова тень. Безумные, будто действительно слепые, глаза полетели на неё. Сириэль стремительно попятилась к выходу, пытаясь дать себе хоть секунду форы для замаха.

Молниеносный прыжок. Выпад меча.

Точный удар в грудь. Толчок. И Сириэль рухнула в гнилую воду. Лишний вдох вызвал кашель.

Не помнила, как вынырнула, почему побежала и куда. Ноги вязли в трясине, лёгкие жгло, лицо обтянули водоросли, руки щипало от песка, набившегося в порезы от веток и шипов.

У берега мелькнула слишком живая чёрная тень. Сириэль устремилась туда, сжимая меч и зубы. Ноги месили густую глину, пот с грязной водой тёк по вискам, а в голове долбилась мысль: «Собака легче человека». Проскочил и не заметил, ублюдок!

Вырвавшись из тягучей жижи, Сириэль понеслась по следу, освещаемому убывающей, но ещё крупной луной. Звериные лапы бежали витиевато, путались в кореньях, пропадали в редких лужах и ручьях, вспыхивали в грязных снегах, на них же обнажая кровавые капли. Сириэль не понимала, куда ударила, как он вырвался из ловушки, почему развернулся, когда уже проскочил в замок мимо неё. Испугался, что она помчится за ним? Но она и так мчалась. Мчалась, не чувствуя ног, подворачивая лодыжки и хрипя от ощущения грязи в горле. Но мчалась по грёбаным следам, хотя пса уже давно не было видно, а лес сгустился, скрыв следы под толщей сизого мха.

— Parastasu mati!⁽²⁾ — взревела Сириэль, упав на колени. Всё бессмысленно! Впустую! — Te sfâșie diavolul!⁽³⁾

Горло драло песчаной гнилью, тело горело. Сириэль задрала голову, пытаясь найти положение, чтоб отдышаться. Кожу на груди неприятно саданула. Глянув вниз, обнаружила рваные неглубокие следы от восьми когтей практически по центру грудной клетки.

— Gunoi⁽⁴⁾…

Выдохнув, глянула на время. Куда, спрашивается, делись почти два часа? И где она в таком случае? Призвав волшебную палочку, воспользовалась люмосом, чтобы убедиться в потере следов.

Конечно. Ничего.

Если бы ведьмачье обоняние успело развиться, можно было бы попытаться пойти по другому следу. Вовремя вспомнилось про зелье Пса во внутреннем кармане. Но и тут настигла неудача. Сосуд был разбит так, что некоторые осколки врезались в кожу живота, разодрав рубашку. Боли не было, но это только пока. Адреналин ещё не рассосался в крови после бешеной гонки.

Сириэль раздосадованно простонала. Как знала, что нужно было сунуть в портмоне. Но так было быстрее доставать. Отец прибил бы за такую глупость.

Протерев лицо в попытке хоть немного счистить стягивающую корку грязи, Сириэль поднялась. Подумала о возможных заклинаниях и ритуалах поиска. Нужна какая-нибудь частичка Блэка.

Взгляд упал на меч. Тонкая кровавая жилка давно ссохлась с грязью. Да и этого безнадёжно мало.

Пытаясь из произошедшей суматохи вспомнить, куда же удалось ударить, Сириэль хмурилась и игнорировала зудящий нос. Кажется, прямо по морде… Потом меч соскользнул, проскрежетал, то есть и прошёл, вероятно, по касательной, по черепушке. Ничего серьёзного.

Блеск.

Сверхбесполезная ночь. А нужно бы ещё Люпина успокоить, чтоб не нервничал у своей части миссии. Бесполезной миссии!

До Хогвартса Сириэль ковыляла от силы минут сорок. Видимо, Блэк носился кругами. В пещере обнаружила разрезанную сеть. Как и предполагала — она сама же её и испортила. Неровный узел, спутавший края сети, свидетельствовал о том, что Блэк всё же попался, хоть и пытался обойти. Как только заметить умудрился? Чёртов гений.

Разрываясь между румынским матом и воскликом восхищения, Сириэль в итоге от досады послала беглеца к чёрту. Восток шутливо подмигнул рассветом.

До Ремуса, через недовольное бормотание сотни другой портретов, дошла за пятнадцать ленивых минут.

С закрытыми глазами Ремус сидел на полу и бился затылком о стену. Когда скрипнула дверь, он подорвался как полоумный, выставив палочку.

— Забудь, Рем, — перевалив язык в подобии связных слов, Сириэль прислонилась к дверному косяку, прикрывая зудящие от усталости глаза.

— Мерлинова борода! Сириэль, что случилось? — подбежал Ремус, ошарашенно рассматривая её с ног до головы. — Надо срочно к мадам Помфри.

Ничего не говоря и даже не думая о сопротивлении, Сириэль развернулась и шагнула прочь из теплицы. Ремус тут же оказался под боком, взгромоздив её руку себе на плечо и обхватив сначала за талию, а после недовольного шипения примостил у рёбер.

Сириэль уже не знала, сколько времени они потратили на то, чтобы дойти до больничного крыла. И сколько ещё Ремус расталкивал Помфри, объясняя необъяснимое. Очень аккуратно и без лишних деталей. Как будто всегда занимался чем-то подобным. Покрыватель.

Утром, которое настало для Сириэль совершенно неожиданно, врачующая рассказала, что профессор Люпин просидел у её кровати до уроков, пропустив даже завтрак.

Чувствуя вину и злость на его бессмысленную самоотдачу, Сириэль извинилась за беспокойство перед Помфри и задаром восхвалила её мастерство по восстановлению кожи.

С крепким чаем наперевес, Сириэль в минуты перемены добралась до лаборатории Снейпа. Он приветствовал её скептичным прищуром:

— План провалился, — такой омерзительно жестокой интонации она от него ещё не слышала.

Громко звякнув чашкой по столу, Сириэль тряхнула головой, откидывая волосы за спину. Прошлась языком по зубам, до сих пор чувствуя песок.

Снейп следил за её бескультурьем с неотрывной пронзительностью. Насквозь бы прожёг, если б мог.

Похоже, больничные слухи в любой школе расходятся быстро. Значит, и до директора долетело. Но крохотное отмщение своей утопленной в грязи гордости Сириэль иметь хотела.

— Я рубанула его мечом по морде, — жестко отчеканила, оперевшись руками о стол. Снейп не дрогнул. — Кажется, в молодости он был довольно красив… Не то чтоб там было что исправлять после двенадцати-то лет Азкабана… но теперь и подавно.

Сириэль не было дела до лица Блэка, до его молодости и до такой мелочи, как шрамы, тем более. Но видела, что Снейпу было не плевать хоть на малейшую неудачу этого человека.

— Что ж… — Снейп опустил взгляд на бумаги. Тонкая морщинка пролегла в уголке рта. — Хоть какое-то воздаяние.

К вечеру они уже как обычно вели беседу о зельеварении и теории магического накопления в растительных соках. Сириэль всё удивлялась, как же так быстро ей удалось восстановить репутацию в глазах Снейпа. Неужели Блэк так ему поперёк горла встал, что любое, даже самое пошло-непрезентабельное слово об оном, приводило его в восторг? Немой, но восторг — глаза и мимические морщины зависти выдавали.

Сириэль находила это весёлым. Сильнее заинтересовал и сам виновник торжества легчайшего подхалимства. Думала о Блэке и его сущности всю дорогу до кабинета Ремуса. Уроки только что закончились, он должен был освободиться, а она чувствовала себя обязанной рассказать о произошедшем.

— О, Сириэль! — трамбуя свитки о стол, вскочил Ремус. Под глазами страшные синяки, капилляры в белках полопались, на голове кавардак. — Рад, что всё в порядке. Всё же в порядке?

— Кроме факта провала — конечно. — Сириэль отстранённо рассматривала его неровно отросшую щетину. — Извини, что впутала в этот неудачный бред. Я привыкла переоценивать противника, но и себя я часто переоцениваю.

Не верила в это, но понимала, такое объяснение Ремусу понравится.

Но он сочувственно улыбнулся, откладывая свитки и опираясь о стол.

— Так что же случилось? Дамблдору я сказал, что Сириус улизнул.

Сириэль тяжело вздохнула.

Пересказ не нашёл в реакции Ремуса особого отклика. Он поохал, покачал головой, почесал переносицу, пытаясь скрыть желание закатить глаза… Будто ничего удивительного и неожиданного не услышал.

— Должна признать, что мы плохо подготовились. Нужно было разобраться в его мотивах, чтобы встретить его лоб в лоб. Поймать на живца, чтобы даже не думал убегать.

— Ты будто ничего не усвоила, Сириэль, — по-учительски пожурил он. — Ситуация говорит о том, что иногда некоторые вещи лучше оставить другим людям.

— Я думаю иначе. Ошибка — не повод опускать руки, это не свидетельство неправоты. А всего лишь кочка на пути к успеху.

Ремус посмотрел со странной смесью утомлённой печали и доброй насмешки.

— Сириус тоже не сдался бы, — наконец тихо сказал он, отворачиваясь.

Толком не разобрав услышанного, Сириэль наклонилась за ним, опираясь на стол.

Заметив преследование, он выпрямился.

— Что сказал Дамблдор? Мне не нужно к нему заходить? — решив не переспрашивать невнятный выброс подсознания, Сириэль задала более насущные вопросы.

— Посетовал на неудачу в своей пространно философской манере и пожелал удачи для следующей твоей попытки. Он уверен, что ты прикипела к местным легендам. Можешь обсудить с ним это, но в общем он не просил тебя заходить.

— Прям уж прикипела, — фыркнула Сириэль, отстраняясь и скрещивая руки на груди. — И «легенды» — это он вообще про что? Про Сириуса Блэка? Он, конечно, молодцом, но легендой я бы его не назвала.

Ремус несдержанно прыснул. Тяжело выдохнул, успокоившись.

— А как Северус? Злится на тебя?

— Похоже, уже не особо. Прихвастнула тем, что полоснула Блэка по мордахе, он и растаял.

Ремус рассмеялся уже открыто.

_____________________

1 - Ты чего — На английском бы звучало «What’s up?», слэнговое, неформальное выражение для вопроса «Как дела?», одновременно используемое как приветствие.

2- Parastasu mati! — румынский «Твою мать».

3 - Te sfâșie diavolul! — румынский «Разорви тебя Дьявол».

4 - Gunoi — румынский «Мразь»…