Несмотря на все отговорки, в этот раз на конкур все равно пришлось ехать. К изумлению Миланы, теперь Мир не протестовал касаемо совместной поездки. Не было даже намёков на потенциальные лошадиные фобии или что-то в этом духе. Он вообще был подозрительно спокойный с самого утра. И рушить эту атмосферу не хотелось, хотя Мила изнывала от желания напомнить про змей, намекнув тем самым, что она вообще-то в курсе. Но тогда все решили бы, что она подслушивала, а выдавать своего маленького информатора Милана не собиралась. Пришлось поубавить количество яда в речи на сегодня. И она от всего сердца надеялась, что самоконтроля хватит надолго.

Максимально избегая контактов с парнем, Мила обратилась к его матери, интересуясь, что же ей лучше надеть. Татьяна любезно сообщила, что Мироша, конечно, знает лучше, ведь он ездит на лошадях с самого детства, но и она не промах. Из полученных инструкций следовало, что ноги обязательно должны быть закрыты, и желательно подобрать брюки без швов с внутренней стороны, дабы не натереть колени о седло; одежда не должна быть яркой и развеваться на ветру, потому что это может напугать коней (надо же, и змею брать не пришлось бы!); разумеется, никаких юбок, иначе в седло сесть не получится, во всяком случае, в рамках приличий; волосы тоже лучше бы собрать, чтобы ненароком не травмировать глаза, да и от макияжа лучше отказаться. В общем, заморочисто, но выполнимо. Однако какова же была ошарашенность в глазах Милы, когда она узнала, что Мир поедет в летней рубашке и шортах. Решение не капать ядом куда-то испарилось, но едва она открыла рот, чтобы сумничать о крайней необходимости защиты коленей, как Татьяна предупредительно шепнула ей, что форма для верховой езды у Мирослава хранится на ипподроме. Что ж, кажется, его мать замечает и понимает гораздо больше, чем Мила предполагала.

Позже выяснилось, что доброжелательный настрой парня сохранялся только дома и моментально испарялся за его пределами. Невозможно было даже приблизительно выразить словами, в каком тягостном молчании они шли к остановке, и как неловко было ехать с Миром в забитом до предела автобусе, прижавшись вплотную среди толпы и непрестанно прокручивая в голове свои опрометчивые поступки, совершенные на досуге. Но даже среди всей этой толкотни он умудрялся не смотреть в её сторону! И это нельзя было списать на смущение после вчерашнего. Это было тотальное игнорирование.

По выходе из транспорта, когда терпение Милы иссякло, и она спросила, долго ли им еще идти, надеясь хоть как-то вовлечь в разговор молчуна, ей было предъявлено холодное и исчерпывающее «за углом». Больше они не говорили до самого места прибытия.

И зачем она вообще на такое подписалась? Это же так необычно — заставить её бывать везде, где проводит время Мирослав. Это ведь точно поможет забыть о её проблемах. С таким же успехом она могла нареза́ть круги по Североморску с Марьяной, только они бы при этом еще и разговаривали…

Остановившись перед входом на ипподром, Мирослав тоном отъявленного душнилы произнёс:

— Никаких криков, взмахов руками, резких движений и всего остального.

Мила недовольно взглянула на него, уже достаточно раздраженная атмосферой путешествия – не говоря уже о манере общения, – и молча пошла к воротам. Но Мир поймал ее за плечо.

— Ты меня поняла?

Девушка уже собиралась огрызнуться, но, обернувшись к нему, заметила, что парень смотрит на нее с беспокойством, а не с упрёком.

— Поняла.

Он отпустил ее, однако Мила могла поклясться, что почувствовала, как напоследок он мимолетно погладил ее по лопатке.

— Лошади – не котята. Я не хочу, чтобы тебя зашибли копытом.

— Ну, спасибо, — фыркнула Милана.

— Спасибо, что не накрасилась, — серьёзно продолжал Мир. — Многие кони боятся ярких цветов.

— Есть у вас что-то общее, — пробормотала она себе под нос и направилась вслед за Мирославом.

— Ты что-то сказала?

— Ничего.

Наверное, по мнению их родителей, вонь от лошадей должна была заполонить собой все остальные её чувства и мысли. Но Мир был прав — лошади не воняют. А вот наездники — еще как. Пару раз она даже закашлялась, когда мимо нее прошли «самые отчаянные трудяги». За все время пребывания в гостях Мила не чувствовала, чтобы так пахло от Мирослава, хотя они часто сталкивались в тот момент, когда он только возвращался домой после танцев или конкура. Что ж, либо он плохо старается, либо местная фауна недостаточно тщательно принимает душ…

Несмотря на изначально скептический настрой, Мила всё же оттаяла, стоило ей увидеть лошадей. Мир даже разрешил погладить и покормить некоторых из них. Было забавно чувствовать, как у нее с ладони жеребёнок берёт кусочки яблок или сахара, шлёпая при этом мягкими губами и довольно чавкая. Маша была права – Милане тут понравилось, и лошади были чудесные.

Мила осталась ждать в манеже, наблюдая за тем, как проходят занятия по выездке в дальней его части, пока Мир пошёл переодеваться. Вскоре он вернулся к ней в спецодежде и с уже осёдланной лошадью. Разумеется, Миле, как начинающему всаднику, не было дозволено опробовать конкур, но ее вполне устраивала и обычная конная прогулка по манежу. Мирослав объяснил, как нужно взбираться в седло, и сам подсадил ее, как это обычно делали, если рядом нет специальной подставки – Миле всего-то нужно было упереться согнутым коленом в подставленные ладони Мира, а руками подтянуться, держась за седло. Она и не предполагала, что парень окажется таким сильным. Конечно, она не весила слишком много, но всё равно удивилась той легкости, с которой он ее поднял.

Вряд ли когда-нибудь Милана сможет забыть то неописуемое чувство, когда под тобой движется живая махина размером с динозавра. Даже на идущей шагом лошади преодолённое расстояние чувствовалось совсем иначе. Немного освоившись, девушка попробовала немного проехать рысью, но поймать темп, с которым необходимо приподниматься из седла, дабы не биться об него, оказалось довольно тяжело, поэтому эксперимент пришлось прекратить. Мир пошутил, что новички, которые неправильно ловили ритм рыси, после тренировки высыпали позвоночник из штанин. И Мила посчитала хорошим знаком, что шутка в кои-то веки оказалась направлена не в её адрес.

— А как слезать? — остановив лошадь рядом с Мирославом, Мила обеспокоенно глянула на него, только теперь осознав, какое их разделяет расстояние и насколько далеко придется падать в случае чего.

— Ногу перекинь.

Милана послушно перекинула ногу через шею лошади и осталась сидеть боком в седле, заметив, как при виде этой картины Мир закрыл лицо ладонью.

— Инструктор бы меня прибил за такое. Ладно, иди ко мне, — он протянул руки, готовясь ее поймать. Милана подалась навстречу и почувствовала крепкую хватку на своей талии. Мирослав бережно опустил ее на землю, отчего девушка оказалась между ним и лошадью. Слишком близко. Она могла чувствовать его дыхание, щекочущее ей лицо. 

— Понравилось ездить верхом?

— Да, спасибо, — она нашла в себе силы улыбнуться, прикрыв этим наступившую неловкость. Момент казался ей очень романтичным. С такого расстояния Мила как никогда ясно видела глаза Мирослава – насыщенно-голубые с тёмно-синими вкраплениями, коих она прежде не замечала. Было млеюще приятно чувствовать его прикосновения и хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Милана даже стала забывать, как сильно её всё раздражало по дороге сюда. Ради объятий Мира нервозность стоило перетерпеть.

— Я рад. Думал, что ты будешь недовольна. Сейчас мне нужно отзаниматься. Можешь подождать на трибуне, если хочешь.

Найдя себе укромное местечко, Мила устроилась на скамье, чувствуя, как после поездки на лошади начинают ныть ноги. Что ж, она ни о чем не жалела. Разве что ей с завидной частотностью не давала покоя мысль: как Мирослав столь легко общается с ней после вчерашнего? Неужели он не вспоминает ничего, когда смотрит на нее или касается? Может, для Мира произошедшее ничего не значит? Может, он действительно без сожалений обо всём забыл? Да, она сама его об этом попросила, но всё же!

Наблюдать за конкуром было интересно, хотя у девушки замирало сердце каждый раз, когда лошади приходилось брать высокое препятствие. Но Мир держался в седле превосходно. Она не могла налюбоваться на него. В манеже были и другие наездники, выполняющие на лошадях разного рода трюки. Кажется, это и была та самая джигитовка, о которой говорила Маша. К удивлению Миланы, этим видом спорта занимались даже девушки. Не то чтобы она много знала о конных видах спорта, но ей всегда казалось, что размахивание саблей больше рассчитано на мужчин, нежели на миниатюрных девочек. Наверное, и кумир Маши должен быть сейчас среди трюкачей. Однако, как бы Мила ни всматривалась, она так и не смогла определить, кто же из лихих казаков запал в сердце её дружиньки.

Когда Мир закончил заниматься, Мила жестами показала, что будет ждать его за пределами манежа, и получив в ответ одобрительный кивок, вышла на улицу. Столько впечатлений за сегодня! Она никогда ранее не подходила к лошадям настолько близко, не говоря уже о том, чтобы ездить верхом. Да и Мирослав еще никогда не был настолько ласков и заботлив с ней. Всё же они могли бы нормально общаться. Если бы оба захотели.

Внезапно Мила столкнулась с уже традиционной для нее проблемой: она тут новенькая, и не привлечь к себе внимание просто не могла. Пока она ждала Мира – разумеется, уже за пределами манежа – к ней успела подойти странная парочка жокеев, изъявив желание познакомиться, но от них удалось быстро отделаться, чего не скажешь о нынешнем собеседнике. Минут десять назад к ней подошел какой-то парень, растрепанный, неопрятный, с кучей веснушек на лице и неуёмным желанием поговорить. В отличие от предыдущей парочки он не стал настаивать на знакомстве или пытаться опробовать на ней пикаперские приемы. Нет, он с ходу начал заваливать её информацией, в потоке которой не было пауз для того, чтоб Мила могла вставить хоть слово. Общительный парнишка выдал ей за пять минут больше изречений, чем она слышала от Мирослава за первую неделю её пребывания здесь, и это был еще не предел. Ей оставалось лишь слушать и кивать, отчаянно ожидая, когда же она, наконец, отсюда уйдет.

Вдруг она краем глаза заметила, как кто-то выходит из манежа. Мелькнула золотисто-пшеничная шевелюра, и сердце девушки радостно подпрыгнуло — вот и спасение. Не найдя лучшего способа отвязаться от надоедливого болтуна, она притворилась удивленной:

— Ой! А вот и мой парень; не ожидала, что он так быстро. Извини, к сожалению, мне пора.

Но, вопреки ожиданиям, отпускать её не собирались.

— Твой парень? Славка? Да не городи. Тут все знают, что он ни с кем не встречается.

Мысленно проклиная всё на свете, Мила вновь обернулась к манежу, чтобы скрыть растерянность на лице и в то же время оценить расстояние, которое оставалось пройти Миру, чтобы раскрыть её ложь по полной программе. Она могла бы ему подмигнуть. Возможно, он бы увидел и понял. Но после всех их заблуждений и споров черта с два гордый Мирослав станет ей подыгрывать. Хотя сегодня они, вроде бы, неплохо ладили…

Времени оставалось мало — Мир был всего в нескольких шагах от нее и докучающего ей собеседника. Нужно было что-то предпринять. Позориться не хотелось, да и Миру пора уже подправить репутацию вечно занятого девственника.

Пять шагов. Четыре. Три. Два…

— Солнышко! — девушка шагнула ему навстречу, обнимая Мирослава за шею, и с такого близкого расстояния подмечая капельки пота над его верхней губой, отчего-то показавшиеся ей в тот миг невероятно очаровательными. Пока Мир не успел что-то возразить и разрушить её маленькую постановку, Мила, не слишком рефлексируя на тему последствий, заткнула ему рот поцелуем. Первым, что она почувствовала, был ожидаемый соленый привкус, сглаживающийся мягкостью податливых губ. Дальше — руки Мирослава, обвивающие её талию. Всё-таки понял? Подыграл? Или сам попался?.. Целуя с еще бо́льшим пылом, девушка провела пальцами по его волосам, перебирая чуть влажные светлые локоны. Сейчас, находясь так близко, она резче ощущала запах его тела после физических нагрузок, но её это совершенно не отталкивало. Наоборот, даже… влекло? Терпкий мужской запах туманил рассудок, заставляя поддаваться эмоциям, а не голосу разума. Кажется, они заигрались.

— Славка, ты что, наконец понял, зачем нужны девочки? — неприятным скрежетом ворвался надоедливый голос, разрушив все очарование момента.

Мир отстранился, и Милана уже приготовилась к тому, что сейчас весь обман выплывет наружу. Но её «сообщник» лишь весело усмехнулся:

— Нет, до сих пор не понимаю, в чем соль.

«Соль?» — девушка вспыхнула, всё ещё чувствуя на губах солоноватый вкус их поцелуя.

Да что Миланой вообще движет и тогда, и сейчас? Из-за какого-то глупого приставучего болтуна она разыграла целый спектакль! И всё бы ничего, но сейчас ей предстоит остаться с действующим лицом этого спектакля наедине, и придется как-то объяснить ему свой поступок. Но как, если она и себе-то его объяснить не может? Милана вдруг ощутила, как внутри вновь закипает бешенство — будто Мир хоть когда-то потрудился ей что-то объяснить! Вот и она не станет. Поцелуй за поцелуй. Было, прошло, забыли, двигаемся дальше.

Распрощавшись с собеседником, Мирослав взял её за руку и повел в сторону остановки. Все еще находясь в своих размышлениях, Мила по наитию переплела их пальцы. Все казалось таким удобным и правильным. Его рука была чуть прохладной, а прикосновение — умиротворяющим. Только вот… Как гром среди ясного неба у Мира зазвонил телефон. Свободной рукой парень достал его из кармана и ответил на звонок.

— На проводе. Да, Марин. Я из дома перезвоню. Конечно, завтра увидимся. Давай.

Мила посмотрела на их сцепленные руки.

«Всё это – ложь, — мысль электрическим током пронзила её рассудок. — И как он может держать её за руку, договариваясь о встрече с другой девчонкой?!»

— Стоп, что ты делаешь? — выйдя из ступора, Мила попыталась отдернуть руку, но парень держал крепко.

— А что? Полагаю, после того, как ты прилюдно набрасываешься на меня с поцелуями, я имею право держать тебя за руку.

— Нет.

— Нет? — недоумение в голосе Мира звучало вполне искренно, а хватка вдруг ослабла, позволяя Миле освободиться.

— Нет. И я не стану обсуждать это на улице а, тем более, в автобусе. Уж извини.

Мирослав, сжав губы и нахмурившись, молча кивнул, но в его взгляде промелькнуло что-то тревожное и напряженное, будто возвещающее о том, что разговор не окончен. На протяжении всего пути никто из них не произнес ни слова. Дорога вновь проходила в молчании, и казалось, что, если присмотреться, можно заметить пробегающие между подростками искры негатива. Но Мила не присматривалась. Ей хватало того, что она всей кожей ощущала, как в Мирославе бурлят эмоции, чувства, вопросы и претензии. И опасалась, что настанет момент, когда весь этот котёл хлынет на нее. Надо же было этой мерзкой девчонке позвонить именно сегодня, когда между ними только начало всё налаживаться!

В квартире на первый взгляд было пусто. Выходит, спасения Милане ждать не от кого. Оставалось лишь надеяться, что Мир забыл о предстоящем разговоре и…

— Потрудись объяснить, что это было.

Не забыл. Что ж… Девушка неторопливо сняла обувь, ища в голове подходящий вариант ответа. Ни при каких обстоятельствах Миле не хотелось признаваться, что она ни за что не отняла бы руку, не позвони ему эта мымра. Ей хотелось быть честной, но не теперь. Может, сбрось он звонок, она бы на этом так не зациклилась, однако сложилось так, как сложилось.

— Забей, — как можно беспечнее отмахнулась она. — Это было несерьёзно, меня просто заколебал твой друг.

— Во-первых, Веснушка мне не друг. Во-вторых, что значит несерьёзно?

— Мне хотелось, чтобы он от меня отстал.

— А я при чем?

— Под руку подвернулся, — Мила и сама восхитилась уровнем своей смелости, когда после этой фразы смогла уверенно посмотреть Мирославу в глаза.

— И ты целуешь каждого, кто подворачивается под руку? — после недолгой паузы флегматично спросил Мир, хотя жилка, пульсирующая у него на виске, велеречиво намекала на иное состояние души.

— Нет.

— Тогда?..

— Ты первый это начал. Я просто устала выслушивать того придурка. Думала, он тебя не знает, сказала ему, что ты мой парень. Вообще-то девочки так иногда делают, чтобы отшить надоедливых кавалеров, хотя откуда тебе это знать. Но он мне не поверил, потому что твоя репутация, видимо, известна всему городу, так что не принимай близко к сердцу.

— Милана, — тон беседы ощутимо повысился, а на кухне что-то резко звякнуло. — Тебя не посещала мысль, что не все люди такие бесчувственные дубины, как ты?

От возмущения Мила чуть не захлебнулась собственным вдохом.

— Что?!

— Ничего. Скорее бы ты уехала!

— Мирослав! — возмущенно воскликнула Татьяна, выходя из кухни, видимо привлеченная шумом, который они подняли в коридоре.

— Что «Мирослав»? Знала бы ты!

— Скажи на милость, как я тебя воспитывала?

— Хорошо, полагаю, — пройдя мимо нее, Мир скрылся в своей комнате.

— Милочка, что у вас стряслось? — теперь, когда парень ушел, Татьяна обратила обеспокоенный взгляд к ней.

— Я его не понимаю. Кажется, я очень-очень накосячила сегодня… — услышав, как ласково и сопереживающе мама Мирослава с ней говорит, Мила почувствовала, как глаза застилают предательские слёзы.

— Ну-ну, деточка, все проблемы решаемы. Идём, выпьем краснодарского чаю, и ты мне все расскажешь, — успокаивающе произнесла женщина, обнимая ее и уводя на кухню. — Ты тут своя, не нужно расстраиваться.

Милана не знала, насколько это была хорошая идея, но она выложила Татьяне всё как на духу. Поведала, что ей безумно понравилась поездка на ипподром, что всё было в разы лучше, чем она ожидала, но потом Миру позвонила Марина, и всё пошло прахом. А ведь Мила вполне обоснованно не могла воспринимать эту ситуацию хладнокровно, потому что на протяжении всей учёбы в школе наблюдала за Марком, своим одноклассником, и видела, как он вертит девушками направо и налево. Меньше всего на свете она хотела оказаться в похожей ситуации. Выходит, что она до одури ревнует Мирослава, поэтому ведет себя с ним глупо и бестактно, а взаимопониманию это совсем не содействует.

Внимательно выслушав ее, Татьяна ответила:

— Дорогая, насколько мне известно, мой сын не из тех, кто поступает с девочками плохо. Но вряд ли он понимает тебя лучше, чем ты – его. Если ты хочешь, чтобы он относился к тебе по-доброму, прекрати его стращать. Очень трудно понять человека, когда он говорит одно, а поступает совсем иначе, — Татьяна ободряюще сжала её руку. — Не дело это, ты ведь и сама понимаешь. Мы с Олегом очень любим твою семью. И тебя любим. Мне бы не хотелось, чтоб вы с Мирошей ссорились.

Благодарно кивнув, Мила пообещала взять себя в руки и впредь вести себя более рассудительно.

Кто знает, возможно, у нее действительно это получится, когда гнев поутихнет, а сказанные Мирославом обидные слова забудутся. Во всяком случае, она бы очень хотела наладить отношения с ним. Разумеется, если Мир объяснит ей, какого чёрта сегодня произошло.