После первой сессии Мир действительно стал писать ей чаще. Но жажду реального общения это все равно не утоляло. Созваниваться по-прежнему было трудно — особенно сейчас, когда у обоих приближалась пора экзаменов, — но они умудрялись выкраивать время хотя бы для коротких разговоров. Ибо для поднятия настроения достаточно было услышать любимый голос.

Однако переживания о редком общении отошли на второй план, и теперь Милу беспокоило иное.

Вот уже несколько дней кряду Лев разъезжал по Североморску и Мурманску, посещая организации и решая рабочие вопросы, затем усаживался в своем кабинете и перебирал кипы папок, документов, справок — всей той бюрократической галиматьи, которая безумно раздражала Милану одним своим видом.

Чрезмерная погруженность отца в работу настораживала ее, ведь близился выпускной, а просвета в делах не предвиделось. Неужели он не придет, чтобы посмотреть, как дочь получает аттестат? Первую неделю Мила молчала, надеясь, что ажиотаж утихнет. Будто по мановению волшебной палочки это и в самом деле произошло, но затем он возобновился с новой силой и продолжался уже больше месяца. В какой-то момент она даже сбилась со счета, мысленно отмечая дни его занятости.

Милана никогда не лезла в дела отца, да и теперь делать этого совершенно не хотелось, но волнение и зудящий в голове вопрос так и подталкивали разузнать, в чем дело. В прошлый раз, когда отец был настолько занят, они вскоре уехали из Москвы в Североморск. Неужели его вновь отправят в другой город?

Наконец, не выдержав, она подошла к матери, стремясь разобраться, не пахнет ли дело переездом. Валентина смутилась поначалу, словно дело касалось некой тайны, но все же развеяла сомнения дочери: никакого нового назначения не поступало. Однако Лев твердо вознамерился обзавестись дачей уже этим летом. Отсюда и дополнительная беготня.

Это определенно успокаивало, но так и не смогло вселить твердую веру, что отец не забудет о едва ли не самом главном событии в жизни дочери. Мать, как могла, старалась убедить ее, что волноваться не о чем. Но детский страх быть отвергнутой не удавалось побороть простыми увещеваниями. Требовались поступки.

***

Сев ближе к электронному камину, который она включала даже летом, не говоря уже о прохладном мае, Мила закинула ноги в теплых пушистых носках на подоконник и, открыв диалог с Мирославом, тапнула на значок видеозвонка. Как только соединение установилось, она вместо приветствия заявила:

— Представляешь, у папы снова горы документов!

Вздрогнув и поперхнувшись соком, который до этого втягивал через трубочку, Мир отставил упаковку на стол и прокашлялся.

— Прости. Я тоже рад тебя видеть. И…кхм, что там?

— Не знаю, он говорит, что это по работе. А мама сказала, что дело в даче.

— Слышал, — невозмутимо кивнул он. — Соседями будем.

Будто не слыша его, Милана продолжила:

— Что ни весна, его нагружают бумажками все больше и больше. А я чувствую, что из-за своей работы он снова пропустит мой выпускной. В девятом классе он так и не приехал, сказал, что это лишь переходный этап и ничего важного там не будет. Пробыл на работе три дня, даже домой не возвращался. Я понимаю, что у него очень ответственная должность, но не хочу, чтобы он пропустил и этот выпускной. Мне важно, чтобы он пришел!

Мирослав грустно вздохнул, обратив на нее сочувствующий взгляд лазурно-голубых глаз:

— Мила, мне жаль, что ты беспокоишься. Я уверен, что он любит тебя. И твой выпуск из школы не пропустит. Мои родители, вон, видосов ждут. Кому-то же надо будет снимать, как ты получаешь аттестат, пока твоя мама слезами заливается. Ему придется посетить такое грандиозное мероприятие — тут без вариантов.

Мила рассмеялась, не ожидая такого точного замечания о ее матери, в самом деле способной расчувствоваться из-за любой мелочи, но вскоре вновь вернулась к своему серьезно-меланхоличному состоянию.

— Надеюсь, ты прав. Все говорят, что папа придет, но мне неспокойно.

— Напрасно.

Она какое-то время молчала, задумчиво поглядывая на собеседника. Камера совершенно не передавала его истинного внешнего вида, особенно в мелочах, но Мила заметила — что-то определенно изменилось, причем давно. Стоило посмотреть на Мирослава внимательнее, как ее тут же осенило:

— Ты на каждом созвоне с ободком!

Скептически взглянув на нее, он сдержал промелькнувшую улыбку, пока в глазах явственно читалось «серьезно?»:

— Не прошло и полгода, как ты заметила. Волосы мешают.

— Будешь как я? — она заигрывающе встряхнула длинными темными волосами. — Парикмахерские для слабаков?

— Размечталась. Некогда по парикмахерским ходить, сессия на носу. Даже бриться некогда. Радуйся, что через камеру не видишь всего масштаба катастрофы.

— Волнуешься? — подтянув колени к груди, Милана оперлась на них подбородком.

— Нет, просто хочется скорее со всем размуздыкаться. Устал.

— До июля и не мечтай.

— До июля — это для тех, кто попадет на пересдачу, а у меня по большинству предметов автоматический зачет.

— Фу, как душно стало, пойду, окно открою, — засмеявшись, Мила с любовью посмотрела на него. — Ты лучший.

Мир двинул бровями, давая понять, что полностью согласен с ее заявлением, и обернулся на дверь, откликнувшись:

— Что?

Милана и до этого слышала нечто похожее на стук, но через динамик посторонние звуки доносились неразборчиво. Гораздо отчетливее она услышала требовательный крик Маши, судя по всему, стоявшей за дверью в комнату Мира:

— Я слышу, что ты с Милкой говоришь. Мне тоже надо!

— А-ай, — нетерпеливо протянул он. — Заходи уже.

Подбежав к брату, Маша накинулась на него сзади, обнимая за плечи, и помахала Милане. С того момента, как Мила видела ее в последний раз, дружинька вытянулась на целую голову. Вряд ли она в дальнейшем станет такой же высокой, как брат, но наверняка еще долго будет выше многих сверстников. Хотя саму Машу это совсем не волновало.

— Привет, передаю ему от тебя поцелуйчик, — чмокнув Мира в щеку, дружинька снова посмотрела в камеру. — Представляешь, мне Юрка вчера цветы подарил!

— Супер! Сказал что-то?

— Что это типа скромный букетик. Но мне рассказали, что он его долго выбирал и Мирошку расспрашивал, какие у меня любимые цветы!

— Палишь источники, как на духу, — безнадежно покачал головой Мирослав, посмотрев на сестру. Мила засмеялась, отлично помня, что Юра был более сдержанным и своего информатора Маше не выдал еще ни разу, за исключением очевидных случаев, о которых Мирослав рассказывал сестре сам. Хотя бы потому, что понятия не имел, какие цветы или шоколадки нравятся ей в этом месяце.

Маша показала брату язык и снова заговорила:

— Когда у тебя экзамены?

— Первый в конце мая.

— Совсем скоро, — обрадованно воскликнула дружинька и хлопнула в ладоши прямо перед лицом Мира, из-за чего он непроизвольно дернулся. — Боишься сдавать?

— Нет, я хорошо готовилась.

— Супер-пупер. Очень жду, когда Мироша тебя заберет. Ты ведь будешь часто к нам приходить?

— Обязательно, — искренне пообещала Милана.

Еще немного поболтав, они попрощались, и Маша направилась делать домашнее задание. Стоило ей выйти из комнаты, как Мир шутливо закатил глаза, выдохнув:

— Неугомонная.

Дверь на секунду приоткрылась, впустив в комнату осуждающее «я все слышала», и захлопнулась снова.

Вновь задумавшись, Мила грустно вздохнула. За эти долгие девять месяцев она успела соскучиться по Маше, и не только по ней. А в последний месяц время тянулось издевательски медленно... Внезапно она оживилась, вспомнив новость:

— Ко мне подруга на выпускной приедет! — заметив, что Мир внимательно слушает ее, лениво покусывая трубочку и изредка попивая сок, словно это помогало ему воздержаться от комментариев, Милана продолжила: — У нее как раз сессия заканчивается, и через пару дней Марьяна уже будет в Североморске. Конечно, в основном, чтобы своего деда навестить, но и ко мне заодно.

— Отлично, — Мирослав улыбнулся, — Значит, на выпускном тебе будет веселее.

— Да, временно. Но абсолютно весело мне будет, когда я, наконец, получу аттестат и смогу приехать к тебе.

— Кстати об этом... — он выдержал драматическую паузу. — Брат уехал, поэтому я уже прибрался в квартире. Не то чтобы он там сильно насвинячил, я просто немного переставил мебель и пыль протер.

— Круто.

— От совместной уборки тебя это не спасет, — иронично заметил Мир.

— Тебе меня не запугать, — Милана гордо вскинула голову, а затем послала ему воздушный поцелуй на прощание.

***

Чувствуя, как сердце захолонуло от волнения, Мила заглянула в кабинет отца. Набрав в грудь побольше воздуха, она сразу перешла к делу:

— Напоминаю, что завтра в школе празд...

Опешив, она оглядела стол — кипы бумаг куда-то испарились. Еще вчера там был полный завал, а сегодня не осталось ни единой лишней папки, только привычный строгий порядок: ежедневник, две тонкие стопки бумаг и канцелярские принадлежности. Другими словами, по сравнению с прошлым месяцем, стол был пуст.

— Я помню про праздник, — вывел ее из оцепенения голос отца. — Мне нужно будет уехать на целый день в Мурманск. Но вечером…

— Ты опять беспокоишься о работе больше, чем обо мне! — со слезами на глазах воскликнула Милана, так и не дослушав. В тот же миг она пожалела о своей поспешности. Пожалела, что поддалась своим детским страхам. Но ничего не могла с собой поделать. Сначала падение Мирослава, потом экзамены, а теперь еще это. В конце концов, нервы у нее не железные! Она ведь чувствовала, что отец пропустит и этот выпускной, но никто ее не слушал. Слезы хлынули по щекам, унося с собой копившееся месяцами напряжение.

Лев обеспокоенно поднялся с кресла и подошел к дочери, сжав ее в своих медвежьих объятиях.

— Что за истерики на ровном месте? — мягко спросил он, поглаживая Милану по волосам. — Я приеду на твой выпускной, обещаю. Сделаю все, чтобы избежать форс-мажора в делах, и обязательно приду тебя поддержать, принцесса.

— А если не выйдет? — она посмотрела на него с мольбой в глазах. Уж лучше пусть убедительно соврет, что успеет вернуться к началу бала, чем скажет «ничего страшного» или любую другую глупость, призванную ее успокоить.

— Погода безоблачная, должно выйти. Разве я когда-то нарушал слово?

Мила не поняла, при чем здесь погода, но вопрос Льва заставил ее поверить, что на этот раз он ее действительно не оставит, ведь слово отца всегда было крепко, как камень.