Темная пелена перед глазами, отдающая безумием, растворяется, исчезают бесконтрольные иллюзии и шепчущие фантомы, что сводили с ума, и Мукуро тихонько сопит в шею несущего его мальчишки. Чужие волосы, отливающие багровым, щекочут лоб, и пламя, такое же холодное как у него, только более тяжелое и концентрированное, приковывает к реальности, ощущаясь на удивление родным, окутывает неким ореолом спокойствия. От странноватого уюта ему хочется назвать этого мальчика братом, несмотря на въевшийся в него запах крови, оседающий железно-соленым привкусом на языке, и то, как быстро и легко тот убивает. Рокудо вжимается крепче, вцепляется побелевшими от напряжения пальцами, чувствуя где-то рядом своё Небо. Яростное, обжигающее, невероятно сильное и живое пламя полыхает совсем рядом, и судя по тянущейся от Занзаса к несущему его связи, тот является Хранителем Облака. Притупившаяся от адреналина боль возвращается рывками, и держаться в сознании становится все тяжелее с каждой секундой, но Мукуро не может себе позволить закрыть глаза до тех пор, пока они не выберутся отсюда, пока не увидит полыхающую ярким костром лабораторию с изломанными трупами ученых внутри. Только когда месть свершится, он сможет закрыть глаза.

К счастью, до Занзаса они дошли довольно быстро, но у Мукуро, к тому времени, действительность расплывалась перед глазами, медленно покачиваясь из стороны в сторону, слышался противный звон-писк в ушах, становящийся с каждой секундой все громче, боль прокатывалась жгучей волной по измученным нервам, от чего с сухих потрескавшихся губ слетел изнеможденный, едва различимый стон. Ему определенно повезло, ибо несут его, стараясь двигаться плавно, буквально перетекая, достаточно бережно и аккуратно, и от этого губы кривятся в ломано-кривой ухмылке, ибо никто никогда не пытался ему помочь до этого. И даже находясь практически вплотную, Туман разбирает лишь отрывки предложений из разговора, но и те не может понять из-за ощущения сдавившего голову стального сжимающегося обруча, ему остается только пытаться сфокусироваться и сосредоточено посчитать серые каменные ступеньки, не обращая внимания на то, что сбивается он раньше, чем дойдет до пяти. Это помогает не ускользать в небытие, хотя кажется, что подъем длится вечность. Вскоре, сквозь затхлый, сырой, холодный запах, пропитанный экспериментальной химией и сомнительными медицинскими лекарствами, слегка отдающий плесенью и гнилью, что отчетливо связан у иллюзиониста с нескончаемой агонией, скверной и разлагающейся смертью, врывается чистый, свежий ночной воздух, в котором причудливо смешиваются оттенки различных запахов – неповторимое пряное разнотравье, горьковатые хвойные и лиственные деревья, чуть сладковатые цветы. Выход рядом.

Когда его вытаскивают, Мукуро не видит, но ощущает, что по всему периметру растянуто кружевной узор иллюзий другого Тумана. За спиной начинает весело потрескивать костер, зажжённый Небом, и Рокудо оборачивается, но не может различить янтарные всполохи и карминово-алые язычки огня, видя вместо них лишь расплывающееся пятно, цвета жженого сахара, края которого переменчиво перетекают. Темнота неспешно застилает глаза, губы растягивает злорадно-счастливая улыбка, и теперь он уже не сопротивляется настойчивому желанию заснуть. В голове успевают пролететь лишь две мысли, перед тем, как Туман обмякает, заваливаясь на вытащившего его Хранителя Облака:

Он выжил.

Его месть свершилась.