Гадство.

Меньше всего Марина думала, что в этом месяце ей придется искать работу. Она трудилась в ЦКБ почти три года и ее все устраивало. И она устраивала.

До недавнего времени.

Две недели назад у них сменился главврач. Сегодня он вызвал Нарочинскую к себе в кабинет и, не мудрствуя лукаво и не стесняясь в выражениях, сообщил, что если она хочет здесь работать, то должна, ни много ни мало, с ним спать.

Марина прямо на месте написала заявление. Не ожидавший подобного финта главнюк окосел и, разом утратив весь пыл, начал мямлить, что это он пошутил и не надо воспринимать все настолько серьезно.

Нарочинская терпеть не могла искать работу и менять коллективы. Она понимала, что большой проблемы нет: у нее хороший опыт и имеется, вдобавок к российскому, американское образование. А еще есть связи отца, но к ним прибегать хотелось в последнюю очередь. Однако перемены абсолютно не вдохновляли.

Работу требовалось найти быстро. А то сначала не останется денег на сиделку, а затем — и на еду.

И папе нельзя ни о чем говорить, пока она не выйдет на новое место.

Марина чертовски устала.

***

Этот месяц для Ларисы Куликовой выдался тяжелым: в ее отделении уволились сразу два врача. Оставшиеся пахали, выходя за пределы сил и возможностей. Лариса тоже пахала. Она никогда не увиливала от операций, хотя могла бы, прикрывшись административной должностью. Только операциями ее работа не ограничивалась: требовалось найти новых хирургов.

В этом и была загвоздка. Кандидаты в очередь не то что бы выстраивались, а те, что выстраивались, в основном были слишком неопытными. Особенно для экстренного отделения.

— Вызывали, Вера Георгиевна? — Куликова, постучавшись, заглянула в кабинет главного врача.

— Да, Лариса Николаевна, проходите, — кивнула Зименская.

Лариса послушалась, и Вера Георгиевна сказала:

— Послезавтра в ваше отделение выходит новый врач. Нейрохирург, моя бывшая ученица. Марина Нарочинская. Я сама ее позвала.

Брови Куликовой сами собой поползли вверх.

— Нарочинская? — многозначительно уточнила она.

— Именно, — Зименская кивнула. — Но заслуги Марины давно не связаны с ее отцом. Она работала в Александровской больнице и ЦКБ, причем очень успешно. А еще проходила обучение в США и работала в Вашингтоне. Ее опыт будет нам полезен.

Лариса кивнула, пытаясь скрыть собственную неуверенность. У нее-то такого опыта не было. Как бы эта Нарочинская ее не выжила....

— Хорошо, Вера Георгиевна. Но нам нужен еще один врач.

— Совсем с кандидатам плохо?

— Ну не то чтобы совсем, но… хотя тут откликнулся один, но я не понимаю, зачем мы ему нужны, — Куликова протянула главврачу распечатанное резюме. — Хотела с вами посоветоваться.

Зименская изучила бумаги и изогнула бровь:

— Из таких мест по своей воле не уходят. Особенно с должности заведующего и на должность рядового хирурга. Вы не переживайте, — посмотрела Ларисе в глаза, — ваше место я этому Барбарину не отдам. Постараюсь что-нибудь о нем узнать. Вы позвали его на собеседование?

— Да, завтра придет.

Вечером того же дня Зименская снова позвала к себе Куликову и рассказала, что их кандидата уволили из-за скандала. На операции что-то пошло не так, пациент умер. Вину попытались свалить именно на Барбарина, но не получилось. Однако в деле оказался замешан главврач, поэтому Барбарина уволили. И, вероятно, перекрыли ему все ходы в более или менее приличные частные клиники.

***

Когда в приемное отделение зашел этот человек, Дубровская едва не присвистнула. Еще бы. Такие красавчики здесь были нечастыми гостями.

Высоченный — под два метра, — холеный смуглый брюнет в явно дорогой, хоть и неброской одежде в стиле рок. На пациента он точно не походил.

— Здравствуйте, — незнакомец кивнул. Голос у него был низкий и приятный. — Где мне найти, — запнулся, будто что-то вспоминал, — заведующую экстренного отделения?

— А вы по какому вопросу? — Нина даже поздороваться забыла.

— По трудоустройству. Барбарин моя фамилия.

Дубровская снова чуть не присвистнула, но взяла себя в руки:

— Вам по тому коридору, — указала рукой. — Кабинет будет по левой стороне. Проводить?

— Не стоит, — Барбарин усмехнулся. — Я справлюсь.

Едва он скрылся из виду, к Нине подплыли Пастухова и Луспарян.

— Нииин, — протянула Полина, — это че за Ален Делон?

Дубровская хохотнула:

— Трудостраиваться пришел, прикинь?

— К нам? — усомнилась Эмма. — Вы машину его видели? Мы всем отделением за год на нее не заработаем, — Нина пожала плечами, и Луспарян продолжила. — И вообще я слышала, к нам женщина выходит. Дочка Нарочинского.

Полина развернулась к ней всем корпусом:

— Того самого? Вот эта да…. Тяжелые настают времена для нашего отделения.

— Че сразу тяжелые-то? — не поняла Дубровская.

— А ты на этого посмотри, — Пастухова кивнула в сторону коридора. — К нему на кривой козе не подъехать.

Эмма бархатно рассмеялась:

— А тебе зачем? У тебя же Петюня есть.

Полина отмахнулась:

— Да я не в том смысле. Я в общечеловеческом. И с этой, которая выйдет, скорее всего, будет то же самое.

— А что ты переживаешь-то? Думаешь, на должность старшей медсестры покушаться станут? — Луспарян фыркнула.

Пастухова надулась, и Нина решила за нее вступиться:

— Дура ты, Эмка. Они блатные просто оба. А с блатными сложно.

— А вы поменьше думайте, что они блатные.

***

Лариса услышала стук в дверь:

— Войдите.

— Здравствуйте, — в кабинет заглянул высокий темноволосый мужчина. — Я — Григорий Барбарин.

Куликова встала из-за стола:

— Здравствуйте. Проходите, садитесь. Меня зовут Лариса Николаевна Куликова, я заведующая экстренным отделением.

Барбарин зашел и сел на стул, на который ему показал:

— Григорий. Григорий Сандрович. Хирург общей практики.

Куликова коротко рассказала ему об условиях, и осторожно спросила:

— У вас есть вопросы?

— Один, — Барбарин кивнул. — Когда я могу приступить к работе?

Лариса не смогла сдержать удивления:

— Да хоть завтра. Но вас больше ничего не интересует? Не смущает?

— Например?

Куликова не хотела поднимать эту тему, но пришлось:

— Вы работали в лучшей частной клинике Москвы, если не всей России….

— Так, — Григорий откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Мы — государственная организация, — констатировала очевидное Лариса.

Барбарин расслабился и убрал руки:

— Я в курсе.

— У нас нет ни таких условий, ни техники, ни зарплат. Даже главврач получает меньше, наверное.

— Я умею читать и зарплату в вакансии посмотрел первым делом, — слегка высокомерно отозвался Григорий. Но потом стал звучать человечнее. — Что касается условий…. Я же не всегда работал в частной медицине. Начинал как все, причем с должности санитара. Не рассыпался. С тех пор двадцать лет прошло — условия все равно лучше стали.

Куликова повела плечом:

— Ну, хорошо…. Но там вы были еще и заведующим.

— Административная работа нравилась мне меньше всего, — уверенно заявил Барбарин. — Так что на вашу должность не претендую, если вы об этом.