Григория разбудила незнакомая мелодия над ухом. Он открыл глаза и, сощурившись, потянулся рукой к тумбочке, где лежали два мобильника сразу.

Звонил телефон Марины. На экране высветилось многообещающее «Маргошка», но Нарочинская так сладко сопела под боком, что Барбарин не стал ее будить. Он нажал на сброс, отложил телефон и снова уткнулся женщине в шею.

Через два часа Реброва опять позвонила. Марина пробурчала что-то невразумительное, но не проснулась. Григ же, о чем-то подумав, взял свой телефон: сначала набрал доставку, потом написал сыну.

Оказался прав — дети новости не читали и о взрыве не знали. Барбарин прояснил ситуацию, еще раз пожелал хорошего отдыха и зарылся Нарочинской в волосы.

В третий раз Марго позвонила еще через час. Григ принял звонок:

— Здравствуйте, Маргарита.

— Это кто? — мгновенно напряглась та.

— Григорий.

— Какой еще Григорий и почему у вас телефон Нарочинской? — судя по голосу, Реброва готовилась телепортироваться прямо сюда и сражаться до последнего, защищая подругу.

— Да уж не Распутин, — усмехнулся Барбарин. — Коллега Марины.

На той стороне повисла пауза, которая прервалась звучным смешком:

— Богааатым будете. Так что вы сделали с моей подругой?

— Ничего я с ней не сделал. Марина спит, у нас выходной.

Марго так красноречиво замолчала, что Григу показалось, он слышит, как крутятся шестеренке в ее голове.

— Думала, не дождусь, — секунд через двадцать выдохнула Реброва. — Поздравляю, — и тут же предупредила. — Будете ее обижать — я вас по стенке размажу, — она была абсолютно серьезной. И разница в габаритах, насколько Барбарин мог судить, ее не остановила бы.

«То есть это вообще не секрет. А почему тогда….»

— Договорились, — кратко отозвался он и перевел тему. — Вы уже третий раз звоните. Что-то случилось?

— А, да, случилось, — спохватилась Марго. — Я Мальвинке сказать хотела, но, раз такое дело, скажу вам. Через месяц, пятнадцатого октября, у нас с Андреем свадьба. В Питере. Вы оба приглашены без возможности отказаться.

Барбарин кивнул, хотя видеть его Реброва не могла:

— Хорошо, я передам. Спасибо.

— Будьте так любезны. Я вам потом сеном откошу, — в своем стиле поблагодарила Марго и, не прощаясь, отключилась.

Григорий глянул на часы и признал, что Нарочинскую пора будить. Поцеловал ее в затылок, шею, приподнялся на локте и прижался губами к щеке:

— Маринчик, просыпайся.

— Не хочу, — сонно возразила она. Но на другой бок, чтобы подставить лицо под прикосновения, перевернулась.

Барбарин взял с тумбочки недавно привезенный букет и, достав из него цветок, провел лепестками Нарочинской по руке:

— А надо бы, — параллельно осыпал щеки и лоб поцелуями. 

Марина открыла глаза. Увидела герберы всех возможных цветов. Закусила губу:

— Когда ты успел? — от сонливости не осталось и следа. Нарочинская села, приняла букет и зарылась в него носом. — Спасибо, — с нежностью произнесла.

Герберы были яркими, словно на них вылили акварель. А еще напоминали маленькие солнышки, собранные вместе. Вообще Марина всю жизнь считала, что ее любимые цветы — это белые тюльпаны. Но, кажется, герберы она тоже любила, просто не знала об этом, потому что никто до Грига их ей не дарил.

— Пожалуйста, — он улыбнулся. Нарочинская сейчас была такой расслабленной, мягкой и нежной, что хотелось наблюдать за ней, затаив дыхание. Запечатлеть в памяти.

— Кто звонил?

— Нас на свадьбу пригласили.

Марина вынырнула из гербер и наморщила лоб:

— Опять? Я не пойду.

— Конечно, не пойдешь. Поедешь. Или даже полетишь. Потому что это в Питере.

— Что, прости? — Нарочинская уставилась на Барбарина большими глазами.

Григ запустил ладонь ей в кудряшки и стал массировать кожу:

— Через месяц у твоих друзей свадьба. Марго звонила несколько раз, я подумал, что-то срочное, вот и ответил. Мы приглашены оба, — затаил дыхание.

Марина обработала информацию:

— Думала, не дождусь, — повторила за подругой, сама того не зная, и снова спрятала лицо в цветы. — На поезде поедем, — буднично постановила.

— Надеюсь, не в плацкарте, — усмехнулся Барбарин, понимая, что с этой женщиной готов ехать даже на электричке. Стоя. Причем, если понадобится, из Калининграда во Владивосток.

Марина вернула цветы на тумбочку:

— Надейся, — приблизилась к Григу, обняла и поцеловала.

Барбарин откликнулся сразу же.

Сначала они мягко исследовали друг друга, балдея от каждого прикосновения. Затем поцелуй превратился в глубокий и страстный. Дыхание стало неровным. Григорий начал гладить Нарочинской лицо и плечи, а она зарылась пальцами в его волосы. Барбарин опустил Марину на спину и навис сверху.

И услышал, как совсем рядом мяукает Мышь.

Нарочинская захихикала:

— Ты же дверь закрывал, — романтическое настроение прошло так же быстро, как и появилось, но настроение от этого не испортилось.

Григ, уловив это, драматично отстранился и улегся на другую половину кровати:

— Вчера, — укрыл себя и Марину одеялом. Мышь того и ждала — запрыгнула хозяину на грудь. — А сегодня у курьера букет забирал.

Нарочинская легла на живот и потянулась к кошке:

— То есть это я виновата? — фыркнула.

— Получается, что так, — скопировал интонацию Барбарин. И прикинулся обиженным, когда Марина стала гладить Мышь. — А меня приласкать?

Она засмеялась:

— Где именно?

— Я бы сказал, но будет неприлично, — честно сообщил он.

Нарочинская округлила глаза:

— Григорий Сандрович, — с наигранным осуждением протянула.

— Я тебе дам Григория Сандровича, — он сдвинул брови к переносице.

— Дай, — нарочито серьезно отозвалась она. Только искорки в глазах выдавали. — Но Мышку надо в другую комнату. Я при ней не могу.

Барбарин рассмеялся:

— Мариииина.

Она повернулась на бок, вытянула руки и ноги:

— Кровать у тебя безразмерная, конечно. Потеряться можно.

— Я же не знал, что встречу такую маленькую тебя, — подразнил он.

Кажется, Мышке надоели их глупые беседы (нет, чтобы о ней, прекрасной кошечке, поговорить!): она пару раз муркнула, спрыгнула на пол и удалилась.

— Это я-то маленькая? — фыркнула Нарочинская. — У меня рост выше среднего, между прочим. Просто ты великан.

Григ притянул ее ближе, уложив на себя:

— Великан, значит, — заглянул в хитрые глаза. — Ладно. Зато я могу сделать вот так, — обхватил руками и ногами, из-за чего Марина оказалась в западне.

И не было ни единого шанса увернуться от поцелуя.

***

Завтракали яичницей с колбасой. Экстренно, так как Марине нужно было возвращаться домой. Впрочем, это не мешало разговаривать и целоваться.

— У тебя очень красивая квартира.

— Спасибо, — Барбарин улыбнулся. — Я ее из-за дизайна купил. Были варианты площадью больше и к центру ближе, но я увидел эту и понял, что все. Мое.

— Не устаешь до Склифа добираться? — неожиданно спросила Нарочинская.

— Вроде нет. Привык, — он пожал плечами. — А что?

— Вообще-то это был намек, — она повела плечами. — Но как хочешь.

Григорий застыл с открытым ртом и субтитрами на лице. Марина так и увидела, как мужчина дает себе воображаемую затрещину. Отвела взгляд.

— Маринчик, — он взял обе ее ладони в свои.

— Я ем, — она гипнотизировала тарелку.

— Посмотри на меня, пожалуйста.

Осознав, что иначе не получить ей остатков яичницы, Нарочинская с вызовом уставилась на Барбарина:

— Ну?

— Я буду рад, если мы будем добираться на работу или обратно вместе. Я люблю проводить с тобой время, — он неуверенно улыбнулся.

Она помедлила, но тоже улыбнулась.

***

Юля — надо отдать ей должное — ничем не показала своего удивления, когда встретила Марину в компании Барбарина и букета.

— Все прошло в штатном режиме, — отчиталась.

— Хорошо, — Нарочинская кивнула. — Спасибо, Юля. До завтра.

— До завтра.

А вот Нарочинский не сдержался:

— Откуда цветочки? — сощурился.

— От Гриши, вестимо, — парировал Барбарин.

— С каких пор? — строго посмотрел на него Владимир Сергеевич.

Не на того напал — Григ даже бровью не повел:

— С тех самых.

Переглядка между мужчинами затянулась, поэтому Марина резковато поинтересовалась:

— Я вам не мешаю?

Барбарин и Нарочинский спохватились и в два голоса заверили, что Марина не только не мешает, но и жизненно им обоим необходима.

***

Они лежали на диване и изредка смотрели в телевизор, по которому шел какой-то фантастический фильм. Барбарин гладил Нарочинскую по голове и спине, целовал везде, где дотягивался, а она лежала у него на груди, слушала, как бьется большое сердце, и рассматривала мужское лицо, отмечая каждую эмоцию.

На диване, даже развернутом, было не так просторно, как на кровати. Но вроде бы поместились.

— Маринчик, а можно вопрос?

— Хоть два.

Григ помялся, но начал:

— Когда Маргарита звонила, она поняла про нас.

— Так, — кажется, Нарочинская начала догадываться. — И?

— И не удивилась, — осторожно продолжил Барбарин, — как будто что-то знала.

Марина закусила губу:

— Она знала.

— А… что? — Григорий заглянул ей в глаза, и Нарочинская посмотрела в сторону.

— Все. В общих чертах.

На мужском лице опять выступили субтитры.

— Почему тогда ты?.. — не договорил. У Грига были версии, но хотелось знать правду. — Я что-то не то делал?

Марина освободилась из его рук и перетекла из лежачего положения в сидячее. Уставилась в телевизор:

— Нет. Дело не в тебе, — подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.

Барбарин тоже сел и нерешительно приобнял ее со спины:

— А в ком? Или в чем?

— В моем маниакальном, как ты ранее выразился, желании найти подвох, — Григ виновато засопел, но Нарочинская не обижалась. — Знаешь, мне хватило неудачных романов. И брак неудачный у меня тоже был, — почувствовала, как напряглись его руки, и сухо закончила. — Только ты благодаря своему получил сына, а я — диагностированную депрессию.

Григорию показалось, что его внутренности сжали ледяные пальцы. К горлу подкатил ком. Мысли заметались как раненые птицы в клетке.

Марина почувствовала его смятение, поменяла положение и обернулась. Протянула ладони к лицу Грига, погладила лоб, перешла на щеки:

— Это давно было, — убаюкивающим тоном сказала. — Очень давно, — сделала паузу. — Но я боялась. Одно дело — просто с кем-то встретиться, чтобы, — запнулась, подбирая определение, — провести время, — увидела, как на мужское лицо легла тень. — Я бы с тобой так не смогла, — заметила, как тень исчезла.

Ледяные пальцы исчезли, а в груди разлилось глупое, но такое иногда необходимое тепло. Но Барбарин, порядка ради, негромко возмутился:

— С ума, что ли, сошла? У меня даже мыслей таких не было!

Нарочинская улыбнулась, но как-то невесело:

— Знаю. Только это значит, что, если что-то не получится, плохо будет не мне одной, — сама не ожидала, что будет настолько откровенной, но иначе не получалось. — А еще я много лет ответственна не только за себя, — пожала плечами. — Не имею права расклеиваться.

Григ притянул ее к себе:

— Понимаю, — посмотрел в серьезные глаза. — Марина, я готов делать все, что от меня зависит. И с Владимиром Сергеевичем я помогу, — сделал паузу и добавил, чтобы его наверняка поняли. — Я хочу быть с тобой. Очень.

Нарочинская часто-часто заморгала и, прежде чем Барбарин сказал что-то еще, спрятала лицо у него на шее. Поцеловала бьющуюся вену и выдохнула:

— Хорошо.