Мышка встретила их грозным мяуканьем. Еще бы. Сначала хозяин куда-то делся, пока она спала, потом его долго не было, а сейчас явился. И не один! Впрочем, Мышь или быстро узнала гостью (в чем лично Марина сомневалась), или Нарочинская в этот раз ей понравилась, поэтому грозность мяуканья кошка поубавила.

Барбарин присел перед Мышкой на карточки и погладил:

— Ну, вернулся же. Никуда не делся.

Мышь фыркнула, вывернулась из-под большой ладони и подошла к Нарочинской. Потерлась о ноги и выразительно мяукнула. Правда что это значило — Марина понятия не имела.

— На руки просится, — пояснил Григ. — Обиделась, что я ушел, не разбудив, — поймал изумленный взгляд и кивнул. — Да, ей надо видеть, что я ухожу, даже если только что уснула. Иначе скандал. Теперь будет вокруг тебя кругами ходить: думает, мне обидно станет, — усмехнулся.

Нарочинская покачала головой и, наклонившись, взяла кошку на руки. Та мурлыкнула и потерлась о Марину мордочкой.

— Интересные у вас отношения.

— О да. Строит меня, но я трудно обучаем, — Барбарин снял с вешалки кофту с рукавами и набросил Нарочинской на плечи. Марина хотела, было, отказаться, но сопоставила, с какой формулировкой ее позвали домой, и прикусила губу.

Кофта Грига казалась безразмерной, сползала с плеч и доходила почти до колен, зато в ней моментально стало уютнее.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — улыбнулся он. — Что есть будешь? У меня харчо готово и рагу. Еще могу пюре сделать, к нему есть грибы и маринованные огурцы, — вариант, что Нарочинская вдруг не голодна, Барбарин не рассматривал.

— Ты так много готовишь?

— Ну да, — он пожал плечами. — Я это дело люблю. Успокаивает.

Марина погладила Мышь и неловко улыбнулась:

— Тогда пюре, — и, спохватившись, добавила. — Могу картошку почистить.

— Ничего не надо, — Григорий снова улыбнулся. — Отдыхай.

Нарочинская мялась в нерешительности. Барбарин приобнял ее за плечи и провел в кухню: усадил на стул, критически осмотрел и, бросив «я сейчас», ушел в одну из комнат. Вернулся с большой декоративной подушкой:

— Садись на нее.

— Зачем? — Марина все еще держала в руках Мышку.

— Чтобы стол удобнее был. Я же под себя его делал.

***

Мышь простила Барбарина после ужина, когда ей сначала насыпали корм, а потом дали специальную вкусняшку. Что было в составе — Мышь не знала, да и не задавалась такими вопросами. Но за эту вкусняшку готова была отдать все свои девять жизней.

Ладно, не девять. Семь. С половиной.

Мышь не понимала, почему хозяин сам эти вкусняшки не ест. У нее имелись две версии — или он ее боится, поэтому оставляет самое вкусное, или он ее любит, поэтому оставляет самое вкусное. Впрочем, любая из версий Мышь устраивала.

Наевшись, она снова муркнула, потерлась о ноги Грига и, с прищуром посмотрев на него, покинула кухню.

Он усмехнулся:

— Так и не скажешь, что зимой любого шороха боялась.

— Это правда.

Барбарин собрал тарелки, сложил в посудомойку и по привычке снова помыл руки. Нарочинская дождалась, когда он закончит, поднялась и тоже опустила руки под струю воды.

Оба понимали, что впереди разговор. Наконец-то.

Григ отчего-то разнервничался. Он хлопнул себя по карманам в поисках телефона, но безрезультатно. Куда он его засунул? Когда?..

— Марина, ты мой телефон не видела?

Ему показалось, или она нервно усмехнулась?

— Не видела, — на выдохе произнесла.

— А позвонить можешь?

Нарочинская пожала плечами и набрала его номер. Вскоре в гостиной раздался рингтон (видимо, Барбарин оставил телефон дома, когда убежал на помощь), и Григ пошел на звук.

— Нашел, спасибо!

Марина сбросила, и Барбарин увидел 24 пропущенных звонка. С выражением максимального изумления на лице вернулся на кухню.

— Ты мне звонила?

— Только что, — Нарочинская пожала плечами и убрала телефон.

— Нет, раньше. У меня много пропущенных

Марина отвела глаза:

— В новостях написали, что газ, — голос сел, — взорвался в твоем доме.

Григорий покачал головой:

— Перепутали, — хорошо, что Славка с Алёнкой новости не читают. Да и не до этого им сейчас. — Дома хоть и рядом, но даже находятся на разных улиц, — запнулся, в полной мере осознав услышанное. — Марина…. — теперь мозаика сложилась. Какой же он тормоз! Даже не расспросил нормально. Чурбан бесчувственный.

Нарочинская смотрела на него, не моргая и, кажется, не дыша. Григу стало больно. Как же она испугалась. За него испугалась.

Под гипнозом ее глаз он так и не смог ничего сформулировать. Подошел и обнял, спрятав от окружающего мира.

Марина уткнулась лицом в его грудь. Несмотря на то, что они полдня были на улице и оказывали помощь пострадавшим, пах Барбарин нормально. Не отталкивающе. Она услышала, как бьется его сердце, и ее затрясло.

А если бы газ действительно взорвался в его доме….

Григ чувствовал, как ее колотит:

— Мариночка, — гладил по спине одной рукой, а другой прижимал к себе, — Маринчик, Маришкин…. В моем доме нет газа, — повторил и, не зная, как еще успокоить, зачем-то добавил. — И вообще мы такие деньги платим за обслуживание, что за домом следят как за дворцом.

Нарочинская вскинула голову:

— Григ, я чуть с ума не сошла.

Он поймал ее взгляд:

— Я бы точно сошел.

Воздух между ними наэлектризовался. У Марины побежали мурашки по всему телу. Григорий же нырнул в ее глаза, да так там и остался. Медленно наклонился и остановился в сантиметре от лица, дав возможность принять решение. Нарочинская коснулась его губ и почувствовала мгновенный ответ.

Теперь их ничего не отвлекало.

Барбарин следил за собой, поэтому губы у него были мягкие и нежные. Приятно. Марина прошлась руками по его торсу и оставила ладони на шее, поглаживая большими пальцами такую же мягкую кожу.

Григ втянул в рот ее нижнюю губу, верхнюю и стал покрывать хаотичными поцелуями все, до чего мог дотянуться. Оторваться от этой женщины оказалось невозможно.

Снова нашел губы.

Нежность сменилась жадностью. Барбарин пополз руками к бедрам Нарочинской, а ее руки, проскользив по его шее, зарылись в темные густые волосы. И от ее тонких пальцев по коже пошли приятные волны.

Вот бы она всегда ему голову массировала.

Нажим усилился. Григ приласкал языком губы Марины и, не получив сопротивления, приоткрыл их, проникая внутрь. Их языки встретились, а дыхание стало тяжелее и глубже.

Изменилось не только дыхание.

Нарочинская почувствовала, как напряглась грудь, а в животе завязался узел. Барбарин тоже возбудился, и не заметить это при тесном контакте было нельзя.

— Маринчик, — мужчина уперся лбом в ее лоб, — я не настаиваю, — потерялся во взгляде с поволокой. — Хочу, но не настаиваю.

Марина улыбнулась кончиками припухших губ:

— А я настаиваю.

Он хрипло засмеялся, обхватил ее за бедра и поднял, позволяя обвить себя ногами. Кофта слетела с женских плеч на пол, но это осталось незамеченным.

Григорий двинул в спальню, а оказавшись там, вспомнил о кошке и плотно закрыл дверь. Нарочинская рассмеялась ему в плечо:

— Ты будто украсть меня собрался.

— Конечно, — Григ состроил озабоченное лицо, — а как ты догадалась?

— Я вообще догадливая, — Марина начала покрывать поцелуями его шею. Дошла до вены и почувствовала шкалящий пульс. Перевела взгляд на браслет и убедилась, что права. Улыбнулась.

Григ вместе с Нарочинской опустился на кровать:

— Значит, мне очень повезло, — поцеловал женщину в ухо, спустился поцелуями к ключицам, а потом и к ложбинке груди в вырезе блузки.

Марина открыла губы в бесшумном стоне. Она сидела на Барбарине и чувствовала, как он ее хочет. Одежда сейчас казалась инородной и ненужной, бюстгальтер и вовсе давил.

Лучше бы вместо этого были его руки.

— Раздень, — на выдохе попросила.

Он притормозил с поцелуями и, глядя ей в лицо, снял сначала блузу, а потом и лиф. Словно завороженный опустил глаза.

От его взгляда грудь заныла еще больше. Благо, Григ быстро сориентировался.

Нежные прикосновения огромных ладоней расслабляли, но делали соски еще чувствительнее. Этот сводило с ума. Когда Барбарин начал покрывать грудь поцелуями, Нарочинская застонала в голос. Снова запустила руки ему в волосы и подняла голову к своему лицу. Поцеловала так, что у Грига перехватило дыхание.

Пока они целовались, Марина сняла с мужчины кофту и огладила его тело. Он занимался спортом, поэтому с фигурой все было в порядке. Поддавшись искушению, Нарочинская стала целовать и слегка покусывать открывшиеся участки кожи.

Барбарин неровно выдохнул и закрыл глаза. Касания Марины обжигали и плавили, хотелось ускорить процесс, но он терпел.

Она остановилась сама:

— А резинки?

— Там, — указал рукой на тумбочку за спиной Нарочинской. — И лубрикант.

Марина дернула бровью. У нее не было проблем с возбуждением, но далеко не каждый ее партнер задумывался о женском комфорте настолько сильно.

Интересно, у него всегда НЗ или успел подготовиться?..

— На какой основе?

— На водной.

— Отлично, — она повернулась в указанном направлении.

Григу открылся вид на идеально ровную изящную спину. Слюна склеила горло, легкие готовы были лопнуть от количества одновременно вентилируемого воздуха, внизу живота вспыхнул огонь.

Барбарин быстро стащил с себя брюки и трусы и придвинулся к Нарочинской, обняв ее со спины.

От его обжигающей кожи она вздрогнула. От поцелуев в спину задышала чаще. От прикосновений к груди — простонала.

— Возьми, — протянула пластиковый пакетик и бутылочку. Григорий забрал их, но целовать женщину не перестал: прошелся от основания шеи к копчику.

Марина дотерпела и только потом обернулась. Убедилась, что в штанах осталась она одна, посмотрела Григу в паховую зону и поняла, что лубрикант не помешает. Кивнула на презерватив:

— Давай, — сама начала избавляться от одежды.

Барбарин надел презерватив и, дождавшись Марину, протянул ей бутылочку с лубрикантом. Она знала эту смазку: та была универсальной. Нарочинская намазала сначала себе, потом, с молчаливого согласия, и Григу.

Когда она закончила, он рванул ее на себя. Сидя, оперся одной рукой о кровать, другой держал Марину за поясницу.

Нарочинская привстала и, задержав дыхание, опустилась на эрегированный член.

— Не больно? — Григ пристально изучил ее лицо.

— В самый раз, — усмехнулась.

Барбарин тоже усмехнулся:

— Ехидна Владимировна, — и вновь осыпал поцелуями грудь и ключицы.

Марина подавилась стоном:

— Сам ты… утконос.

Ее руки обвились вокруг его шеи. Нарочинская задвигалась. Медленно. Григ бережно держал ее одной рукой, не давая упасть, а другой ласкал живот, постепенно спускаясь ниже.

Когда дошел до клитора, Марина застонала и зарылась пальцами в его волосы, начиная целовать голову. Двигаться продолжила. Каждый ее рывок, каждая покачивающаяся волна вызывали внутри Барбарина вихрь. Хотелось вдавить Нарочинскую в себя…. И не только вдавить.

— Маринчик, — он поймал ее глаза, — ты очень красивая.

Нашел время, да.

— Особенно сейчас, — она сдавленно рассмеялась.

— Сейчас — особенно, — смял женские губы. Закусил одну, другую, пощекотал языком и почувствовал, как язык Нарочинской проникает к нему в рот.

Они прервали поцелуй, только когда перехватило дыхание. Григ опять спустился к ее груди. Марина, не останавливаясь, но уже сбиваясь с ритма, уткнулась лицом ему в волосы.

Губы Барбарина на груди и пальцы на клиторе двигались синхронно. Это были то медленные круговые движения, то легкие надавливания, то быстрые прикосновения с нарочитыми паузами. И это дало быстрый результат: через несколько минут Нарочинская задрожала и обмякла.

Григ подождал, пока она отдышится, опустился на бок и продолжил. Только рулил теперь он.