Когда пробило несколько часов после полуночи, Вальтер понял, что сегодня уже не на что надеяться. И забеспокоился ещё сильнее.
Что это значит? Руф не передала его слова Якову? Яков не смог попасть к нему? С ним что-то случилось? А может, Яков и вовсе не захотел приходить? Но почему?
Вальтер словно вернулся в первый день своей «новой жизни», когда попал в специальный отряд. Слишком много вопросов и ноль ответов — сплошная пугающая неизвестность.
Яков всегда был таким: загадочным и неуловимым, словно промелькнувшая тень, словно весенний ветер, словно морской бриз, словно прекрасный утренний сон, и это было волнующе в приятном, но в то же время пугающем смысле. И если раньше можно было позволить этим чувствам ускользнуть и раствориться, то сейчас Вальтер знал, что пути назад уже нет. Как бы это ни звучало, теперь Яков должен принадлежать ему.
Но при всём желании схватить его за запястье и не отпускать, удержать Якова против его воли не получится, и, несмотря на всю неправильность таких мыслей, Вальтеру было немного прискорбно, что это так не работает.
Он зарылся пальцами в волосы и вздохнул, в который раз называя себя пропащим.
В голове проскочило еле заметное, но неприятное сомнение в своем обещании не использовать возможную власть в личных целях. Его мгновенно прорвало на смех: какая ещё власть? Конечно, Вальтер так и не узнал, что придумал спецотряд, но сомневался, что у них и правда есть шансы.
«Они идут на риск от отчаяния. У них нет другого выбора… И у меня тоже нет другого выбора».
Провалявшись ещё неизвестно сколько времени, Вальтер в итоге отключился, не с верой — с надеждой, что завтра всё разрешится.
***
Несмотря на поздний подъем, день тянулся по-настоящему бесконечно, точно кто-то нарочно замедлил ход стрелок часов. Наступило только четыре часа дня, но ощущалось это так, будто прошло не менее десяти часов.
Вопросы вновь и вновь крутились в голове, но без зацепок было невозможно дать на них хоть какой-то ответ. Словно он из раза в раз слушал одну и ту же песню по радио. Вальтер изо всех сил останавливал себя, чтобы не начать тревожиться из-за того, что сам и придумал. По примеру Якова он видел, что ни к чему хорошему это не приводит.
Наконец, к нему пришла Руф. На нервах Вальтер так растерялся, что даже не знал, какой из десятка волнующих вопросов задать в первую очередь.
— Что произошло? — невпопад выпалил он, сам не понимая, что конкретно имеет в виду.
— Это я у тебя должен спрашивать! Почему Яков до сих пор так себя ведет? Нет, я, конечно, очень рад, что он молчит, но это настолько мистическое событие, что я беспокоюсь! Может, его подменили? — заговорщически прошептала она и потом горячо воскликнула: — Видишь! Я уже начинаю исполнять за него роль сумасшедшего!
— Но Яков не приходил ко мне. Ты не передала ему мои слова?
— Конечно, передал! Он сказал: «Ага», и всё.
— Но почему он не пришел?..
Руф зарылась руками в волосы и тяжело выдохнула.
— Этого я не знаю.
— Я тоже не знаю.
Они молча смотрели друг на друга, словно пытались отыскать ответы в глазах напротив.
— Возможно, это из-за охранников, — предположил Вальтер, но неуверенная интонация выдавала, что он и сам не верил в такое оправдание. — Оливер говорил, что теперь они следят более тщательно.
— Да Яков куда угодно пролезет. Нашёл бы способ, если бы хотел, — Руф озвучила очевидный контраргумент, окончательно разбив его надежды.
— Но почему?
— Послушай, как бы Яков не выделывался, на самом деле он последний трус. Наверняка он просто испугался и сейчас пытается прийти в себя.
Вальтер уставился в пол, стараясь концентрироваться на дыхании.
— Ну, — Руф заботливо хлопнула его по плечу. — Постарайся не слишком переживать.
Всё волнение вдруг хлынуло наружу в надломленном в своей эмоциональности голосом:
— Да как я могу не переживать после такого?
— Рано или поздно вы всё решите.
— Но я не хочу расставаться с ним!
Руф с нежным сочувствием оглядела его, но тон остался непоколебимым:
— Ты не можешь на это повлиять, — пришлось по сердцу тупым ударом. — Каким бы хорошим парнем ты ни был, Яков… — она поджала губы и нахмурилась. — Он сам должен решить: быть мужчиной или быть трусом.
Вальтер обречённо выдохнул, безмолвно признавая ее правоту.
— Извини, мне больше нечего сказать. Я попробую ещё раз поговорить с ним. А ты постарайся не сильно беспокоиться наперед.
— Спасибо…
Дверь хлопнула, и Вальтер тупо уставился на нее, пытаясь понять, стало ему после таких новостей лучше или хуже. С одной стороны, появились хоть какие-то зацепки, а с другой, теперь его мысли шли в не очень хорошую сторону.
С тяжелым вздохом Вальтер сел на кровать и зарылся рукой в волосы.
«Мне нужно с ним поговорить», — прозвучало до пафоса решительно, но на деле у него не было ни единой возможности воплотить задуманное в одиночку.
Таким образом вторая часть дня тянулась ещё длиннее.
«Это реально тюрьма. Хотя даже у заключённых есть соседи или часы свободы».
Вальтер воспрянул духом, вспомнив, что вечером его навестит Оливер. В этот раз он был настроен серьезно, как никогда.
Стоило Оливеру войти, как Вальтер начал буквально умолять дать ему выбраться. В ход пошли все методы уговоров, но тот оказался удивительно непреклонен в своем отказе.
— Без обид, Вальтер, но я не могу. Охранники уже косо поглядывают на меня, а пытаться отвлечь их в третий раз за неделю будет слишком подозрительно, — если до этого Вальтер собирался возразить, то следующие слова окончательно рассеяли боевой дух: — Я не хочу ещё раз всё испортить…
Он с болью выдохнул, не зная, что ответить. Выхода действительно не было. А если из-за него сорвутся все планы, Яков гарантированно его возненавидит.
Ночь проходила как нельзя беспокойно.
Яков показал себя с уязвимой стороны живого, иногда нерешительного, иногда чувствительного человека со своими проблемами. И сердце щемило от того, насколько это были ценные моменты, особенно от осознания их хрупкости и веса ответственности на своих плечах.
Конечно, в первую очередь всё это было испытанием для самого Якова: хоть Вальтеру никогда не постичь всю глубину его проблем с доверием, он понимал, как остро она стоит для Якова, и что преодолеть это хотя бы ненадолго — уже большая победа. Понимал, но не мог никуда деться от беспокойства, которое расшатывало нервы настолько, что провоцировало злость. Но Вальтер запрещал себе испытывать подобное. Не по отношению к Якову.
Одни мысли об этом оседали глубоко в груди вязким и тяжелым осадком вины.
«Разве я заслуживаю его доверия, если позволяю себе на него злиться? Но я ведь тоже так не могу…»
Вальтер нахмурился и крепче сжал кулаки, пытаясь подавить злость как на непостоянство Якова, так и на собственную требовательность и нечестность. Съедаемый сомнениями изнутри, он не смог забыться даже во сне.
***
Утром Вальтер проснулся с чётким осознанием: так продолжаться не может.
«Я выберусь отсюда во что бы то ни стало».
Просить Оливера не имело смысла — тот не скажет ему ничего нового, — так что оставалось действовать в одиночку. Он помнил, что слева от двери тайной комнаты расположен коридор, где в самой дальней двери справа открывался проход, что показал ему Яков.
Уже на берегу возникло целых три проблемы: во-первых, дверь в тайную комнату находится ровно напротив входа в подвал и перпендикулярно к посту охранника. Во-вторых, оказавшись вне стен, придется решить, как попасть внутрь военного, строго охраняемого лагеря и незаметно для тех, кто уже знает о его положении, добраться до нужного барака. И наконец, в-третьих, потом надо будет каким-то чудом вернуться обратно. Мысли об этом топтались по огню его энтузиазма, пока тот не потух окончательно.
«Это невозможно… Будет проще пробраться через одного охранника. Боже, я всерьез планирую побег из тюрьмы…»
Однако как бы Вальтер не ломал голову, он не сумел придумать хоть сколько-нибудь жизнеспособный план. Зато мысли об этом неплохо отвлекали от других беспокойств.
Вдруг дверь отворилась.
— Дорис!.. — восхищенно воскликнул Вальтер.
— Привет, Омен! Я же обещала прийти к тебе. Вот, держи, — она положила на стол какую-то кастрюлю и тарелку. — Это я сама приготовила!
— Спасибо… Стоп, а как ты сюда попала?!
— Ну… — Дорис притихла и отвела взгляд. — Охранник пошел помогать разбираться с одним чрезвычайным проишествием… Удобно получилось, правда? — по лицу расползлась неловкая улыбка.
— Что случилось?! — «Надеюсь, с Яковом всё в порядке».
— Эм, ну… Я пока готовила тебе обед, немного, хах, ну… — она прикрыла рот ладонью и прошептала, — п-подожгла кухню. Зато благодаря этому я смогла прийти к тебе! — Дорис хлопнула в ладоши с нервной бодрой улыбкой.
Вальтер пораженно уставился на кастрюлю, от которой только сейчас почувствовал подгорелый запах, а затем посмотрел на открытую дверь. Ноги рванули вперед ещё до того, как он о чём-то подумал.
— Давай, за мной! — махнул он рукой растерянной Дорис и устремился вниз по лестнице.
Лишь забежав в родную спальню казармы, он позволил себе выдохнуть.
— Ох, Господи… — Вальтер опёрся рукой о стену, пытаясь отдышаться то ли от бега, то ли от волнения. Сердце колотилось, как сумасшедшее. — Надеюсь, Дорис там не потерялась…
За коридором послышались голоса. Он вжался в дверь и затаил дыхание. Но, кажется, пожар благополучно потушили. Затем звякнули цепи и дверь в подвал громко захлопнулась. Вальтер постоял еще несколько минут, вслушиваясь в тишину и приходя в себя.
«Теперь пора искать Якова».
Проскочила мысль зайти в женскую спальню в надежде найти Руф и получить моральную поддержку, но он решил не терять время и тут же повернул в библиотеку. Никого.
В архиве Вальтер тоже его не нашел.
В столовой оказалось пусто, а через приоткрытую дверь на кухню он увидел, как Ганс и Оливер оттирают плиту и стены, и быстро ретировался. В кастелянной Вальтер среди облаков дыма разглядел Хельгу — сегодня она накурила больше обычного.
— Вальтер? — Хельга подняла брови от удивления и даже потушила о ладонь сигарету. — Что ты здесь делаешь?
— Ты не знаешь, где Яков?
— Нет.
Она намеревалась сказать что-то ещё, но Вальтер уже закрыл дверь, бросив быстрое: «Спасибо». Он замер в коридоре и почти начал паниковать, как вдруг пришло озарение — склад!
Резко дёрнув ручку двери, Вальтер встретился взглядом с… коробками и шваброй.
«В самом деле, что бы Яков мог делать на складе… Чёрт, но где же он тогда?!»
Вальтер посмотрел в сторону выхода на улицу.
«Как же не вовремя он вышел погулять! Надеюсь, Яков просто сидит на веранде и меня никто не увидит».
С надеждой распахнув дверь, Вальтер мгновенно разочаровался. И испугался.
«Почему его нигде нет?!»
Вернувшись в казарму, он набрал побольше воздуха и приказал себе успокоиться. Сердце продолжало тревожно колотиться, но хотя бы панические мысли ненадолго затихли, уступая место холодному разуму.
— Он может быть на втором этаже, — произнес Вальтер таким спокойным тоном, что собственный голос показался ему чужим.
Он направился туда, стараясь не думать о том, что будет делать, если не найдет Якова и там. Как будто верил, что если найдет, то все проблемы решатся сами собой.
Яков действительно стоял у окна на втором этаже и отстраненно рассматривал вид. Лицо было спрятано под маской, что создавало ощущение барьера.
— Яков…
Услышав это, тот обернулся и тут же отвёл глаза. Затем бросил: «Пошли» и зашагал к лестнице.
Вальтер молча последовал за ним в архив, пытаясь набраться храбрости за это время, что совсем не получалось: он не мог даже поднять взгляд на спину впереди.
Когда дверь захлопнулась позади, Вальтер почти судорожным вздохом набрал в грудь побольше воздуха и заставил себя посмотреть на его лицо. Яков опёрся спиной на этажерку с медкартами и выглядел удрученно, но не агрессивно, скорее так, будто вынужденно пытался передать сожаление своим видом. Однако стоило им пересечься взглядами, и тот тут же отвернулся.
— Объясни мне, что случилось.
Яков молчал, и каждая секунда этой тишины натягивала нервы подобно тетиве, точно первое произнесённое слово неизбежно станет выстрелом. Вопрос только в кого.
Яков, похоже, тоже чувствовал это, поэтому не решался ответить, потупив глаза и ссутулившись, будто хотел слиться с интерьером и сделать вид, что его здесь нет. Вальтера охватило сожаление.
— Можешь не отвечать, если тебе трудно об этом говорить.
Под маской было тяжело это заметить, но ему показалось, что Яков выдохнул с облегчением. Облегчение передалась и Вальтеру, и он решил пока перевести тему.
— Вы придумали что-нибудь? Меня так никто и не посвятил в наши планы.
— Это вина Элиаса, — недовольно пробормотал Яков.
— Да? — удивился он.
— Он отказался пойти к тебе и всё объяснить.
— Но почему?
— Сказал, что это должен сделать я. Он всегда так упрямится, когда дело касается бестолковых вещей… — спустя секундную заминку Яков осёкся и поправил себя: — В смысле, для него бестолковых.
Вальтер не знал, что ответить, но, к счастью, Яков продолжил говорить:
— Возвращаясь к предыдущей теме… Мы с тобой чересчур сблизились. Я не был готов к этому, — повисла пауза, наполненная страхом произнести продолжение. — Я понимаю, что это было некрасиво… Извини, — прозвучало тихо, сдавленно, но в то же время честно.
— Всё хорошо, я не держу на тебя зла, — он сам не понял, было ли это правдой, зато Яков начал выглядеть спокойнее.
— Ты ведь ещё не передумал… быть со мной? — всего на секунду в голосе промелькнула тревога, но этого было достаточно, чтобы Вальтер нахмурился и как можно осторожнее вздохнул, пытаясь унять саднящую боль в груди.
«Его проблемы с доверием ещё глубже, чем я предполагал…»
Он шагнул вперед, невесомо касаясь кончиками пальцев края формы на плече, и, заглянув в глаза, постарался прозвучать как можно мягче и искренне:
— Конечно, не передумал. Я успел за тобой очень соскучиться. Эм… я не хочу на тебя давить, но не мог бы ты в следующий раз предупреждать, когда тебе понадобится побыть наедине? Обещаю, что не буду лезть с расспросами. В этот раз я здорово переволновался.
— Ты говорил, что доверяешь мне, — то ли с грустью, то ли с укором ответил Яков.
— Доверяю, но это не мешает мне беспокоиться. Я хочу о тебе позаботиться, но не знаю, как правильно это делать.
— Я тоже не знаю.
Яков молчал, но, судя по виду, всё-таки пытался подумать над ответом.
— Я бы не хотел отдаляться от тебя. Но и сближаться не хочу… Сейчас это неразумно. В любой момент всё может перевернуться с ног на голову.
— Ну… Я не думаю, что что-то способно изменить мою любовь к тебе… Если ты об этом.
— Ты слишком уверен в таких неопределенных вещах.
— Мне кажется, чувства — достаточно прочная вещь. По крайней мере такие сильные, как любовь.
— Любовь… — протянул Яков, точно пробовал его на вкус. — Ты всё ещё так мало знаешь обо мне, но утверждаешь, что готов всегда быть на моей стороне. Раньше я считал, что это просто ложь, но недавно понял, что для некоторых людей подобное действительно важно, — прозвучало цинично, с легким сомнением, но в то же время честно, что вызывало не то нервную, не то радостную улыбку.
— То есть, теперь ты веришь в то, что я всегда буду на твоей стороне, даже если под этим нет особо логичных причин?
— Не совсем… — нахмурился тот. — Ты всё ещё недостаточно хорошо меня знаешь.
— Мы можем это исправить, — пошутил он. — Но если серьезно, то, думаю, достаточно того настоящего образа тебя, что есть сейчас. Твое тёмное прошлое не имеет большого значения. По большей части ты был просто жертвой обстоятельств.
— Ты правда в этом уверен? — в интонации Якова впервые за долгое время просквозила насмешка.
— Да.
— А что, если я скажу, что уже давно знал о твоей настоящей личности и специально пытался привязать тебя к себе? — пронзительный взгляд пригвоздил к месту. — Я намеревался воспользоваться твоими чувствами, чтобы построить себе успешное будущее.
Рука, что лежала на плече Якова, сама упала вниз. Яков серьезно смотрел в глаза, не оставляя надежды на то, что это была ложь. Правда, видимо, тот всё-таки не планировал говорить это, учитывая, как на его лице быстро промелькнуло выражение ужаса. Маска спокойствия никак не хотела наползать на стремительно бледнеющее лицо, а бегающие зрачки не добавляли его виду ни капли той уверенности, что Яков пытался напустить. Вальтер молча смотрел на это, не понимая, что делать и как реагировать. Давящий ком из смешанных эмоций полностью лишил его дара речи.
— Мне жаль… Наверное, я не подхожу для отношений… Вот поэтому я и говорил, что ты плохо знаешь меня, — тихий и с каждым словом всё больше исполненный болью голос Якова привёл его в чувство. Он поднял взгляд и увидел, как тот смотрит на него — испуганно, расстроенно, виновато. Настолько, что кажется, словно тот дрожит.
Вальтеру хотелось бы причинить такую же боль, хотелось бы заставить Якова почувствовать себя виноватым, чтобы тот в слезах просил прощения и правда пожалел обо всём плохом, что когда-либо делал, но увиденное не принесло ни капли удовлетворения — только ещё больше тоски.
«Я не хочу, чтобы он расстраивался из-за меня…»
— Но… сейчас ты по-настоящему любишь меня?
Яков отвёл глаза и спустя пару секунд слабо кивнул. В скромности этого жеста Вальтеру показалась очаровательная застенчивость.
— Тогда не вижу смысла особо сильно на тебя злиться…
Яков посмотрел на него с неподдельным удивлением. «И ты так легко прощаешь меня?» — читалось так очевидно, что и не нуждалось быть произнесённым вслух.
— В конце концов, я же тоже люблю тебя, — объяснил Вальтер.
Лицо Якова стало ещё более озадаченным.
— Что такое? — спросил он.
— Я не понимаю. Я бы никому не простил лжи или предательства.
«Получается, он сказал это, не надеясь на прощение?..»
— Ну… Это, безусловно, неприятно, но тогда всё было по-другому… Ведь сейчас ты бы так не поступил?
— Сейчас я бы действовал прямолинейнее, — спустя недолгую паузу Яков продолжил: — Хм, так вот… — тот повернулся и пронзительно посмотрел в глаза, готовясь распознавать ложь. — Ты не будешь мстить мне?
— Нет…
— А пользоваться властью в личных целях?
— Конечно, нет! Неужели ты до сих пор не понял, что я забочусь о тебе?!
Яков почесал подборок и отвернулся: едва уловимая печаль в его взгляде одёрнула Вальтера от своей злости. Он вздохнул и терпеливо продолжил:
— Я же говорил, что никогда не поступлю с тобой плохо. И не собираюсь нарушать это обещание ни при каких обстоятельствах.
Яков ненадолго замер, но потом плечи опустились, а лицо постепенно расслабилось.
— Это я сейчас должен утешать тебя…
— Когда тебе станет лучше, я бы не отказался от такого. Правда я не знаю, что делать, чтобы это «лучше» наступило.
«Сколько бы я ни повторял, что не хочу вредить ему, всё как горох о стену. Хотя тогда он сказал, что в глубине души верит мне. Надеюсь, это действительно так».
— Делай то же, что и всегда, — с загадочной улыбкой ответил Яков.
Немного подумав, Вальтер запустил пальцы в пушистые волосы. Яков расслабленно зажмурился и подался навстречу. Спустя секунд десять, когда Вальтер заметил, что тот собирается что-то сказать, он нехотя убрал руку, в последний раз потрепав по голове.
— Я много думал об этом и понял, что быть вместе не так уж и страшно, — от последнего слова Яков осёкся, словно сболтнул лишнее, и уже с ухмылкой добавил: — В конце концов, у нас с самого начала были особенные отношения.
— Что ты имеешь в виду?
— Я всегда нравился тебе, — самодовольно заявил тот. — Я почти сразу заметил это, потому что мне тоже… нравилось наблюдать за тобой.
Вальтер вспомнил, что постоянно испытывал рядом с Яковом страх перед неизвестностью, но вместе с ним интерес — эдакое странное, противоречивое притяжение, в размышления о природе которого он никогда не углублялся.
— Вижу, я тебя озадачил.
— Думаю, мы с тобой испытывали друг к другу одинаковые чувства. Недоверие и интерес.
— И всё-таки я нравился тебе больше, — гордо усмехнулся Яков.
— И к чему это соревнование? — с улыбкой спросил Вальтер.
— К тому, что в итоге ты завоевал мое доверие. Ты показал себя как смышлёного и преданного человека. Не такого, каким я видел тебя в начале.
— Спасибо…
Стоило задуматься о том, принимать ли такой комплимент, как взгляд застыл и намертво приковался к Якову. Тот снимал с себя перчатки.
Не успел Вальтер сглотнуть возникший в неожиданно пересохшем горле ком, как Яков положил руку на его щеку, а второй заправил волосы за ухо. Ощущение прохладной ладони на коже ничуть не остужало, а распаляло изнутри ещё сильнее.
— Сними с меня маску, — прозвучало словно из-под толщи воды, но стоило уловить смысл этих слов, Вальтер наконец вдохнул и поражённо посмотрел на неожиданно нежного Якова.
Осторожно коснувшись его уха, Вальтер снял маску, оставляя ее висеть у правой щеки.
— Сними полностью, — чистое звучание мелодичного голоса ненадолго ввело его в транс.
Кончики пальцев непроизвольно задрожали. Происходящее ощущалось интимнее, чем всё, что было между ними прежде.
Маска, свисающая с уха вдоль шеи, стала настолько привычным элементом образа, что видеть Якова без нее было странно и как будто неправильно. Но факт оставался фактом: что с маской, что без, Яков выглядел, как всегда, потрясающе.
— Можешь оставить ее себе. Для алхимии у меня есть другая.
— Хорошо… Я буду беречь ее.
Вальтер согнул маску пополам таким осторожным движением, словно она была сделана из тончайшего хрусталя, и спрятал в карман.
— Я хочу быть честным с тобой, — полушепотом прошелестел Яков, оглаживая его щеку большим пальцем. — Надеюсь, ты оправдаешь моё доверие.
— Конечно, — без раздумий ответил Вальтер, а затем глубоко вдохнул, пытаясь набраться смелости. — Эм… если у нас получится справиться со Шмидтом и стать свободными людьми… — смущение начало брать верх, но он заставил себя договорить: — давай будем жить вместе… где-то, где тебе нравится.
— Вместе навсегда? — Яков подозрительно прищурился, но это не поколебало решимости Вальтера:
— Да. Я очень хочу этого.
Яков загадочно улыбнулся, отводя взгляд.
— Мне нравятся горы. Там хорошая экология.
— Отлично, значит уедем в горы.
Яков никак не отреагировал, но от этого молчания веяло обволакивающим теплом. Распирающая нежность становилась всё нестерпимее, и Вальтер осмелился нарушить тишину:
— И что дальше?
— Ну… — сердце успело разогнаться за короткое время этой нарочитой паузы, а кокетливая улыбка заставила его растеряться ещё до того, как прозвучал ответ. — Обычно после предложения следует поцелуй.