Змеиное божество. Линька

Его бога принесли связанным в путах, свернутым в клубок. Как жалкую проклятую ставку. Зверушку.

Нижняя часть его божества была превращена в белоснежный хвост змеи. Но это не помешало Хуа Чэну узнать его.

Конечно, та тварь, что сотворила подобное, проиграла градоначальнику Хуа, но в чем вопрос... Конечно, Хуа Чэн снимал врезавшуюся в нежную чешую грубую верёвку, которая оставляла грубые следы.

И, конечно, он успокаивал и умолял божество погостить.

Он смог это сделать: уговорить его отдыхать в его жалком поместье, создать своему богу ложе из красных подушек, одеть в шелка и кормить яствами. Он смог узнать, что теперь его проклятое неизвестной тварью божество любило все блестящее и плохо управлялось со своим хвостом.

Хвост... боги, там, где заканчивался торс, и должна была начинаться линия темных волос, теперь простиралась белая чешуя, что переливалась перламутром в свете огней дома блаженства. Из нежных чешуек у паха она перерастала в мощные пластины к середине хвоста и заканчивалась угловатыми чешуйками, и к концу те от нервов могли встопорщиться и расшириться в трещотку. Длинный и мощный хвост, что скручивался кольцами и неуклюже переползал в углах его поместья, сводил Хуа Чэна с ума. Чешуя была не только на хвосте. Полупрозрачные чешуйки покрывали теперь часть его лица, локти и бока. Золотистые глаза теперь слегка светились, а зрачок был узок. Его божество было теперь ещё прекраснее. «Гэгэ», – божество позволило ему так себя называть. Гэгэ первое время прятался от него в укромных местах, стеснялся и говорил, что скоро перестанет стеснять Сань Лана. Но Хуа Чэн тихо подначивал уверенность своего божества в том, что ему не нужно уходить. Он уговаривал его, что найдет способ снять проклятие. Но чем дольше божество находилось в его доме, тем меньше оно говорило, что уйдет. 

Его Высочеству нравились блестящие вещи. Хуа Чэн узнал об этом, когда его впервые закрутили в мощный хвост и с интересом начали перебирать побрякушки на его шее. Сдавливание было восхитительным. Хвост скрутился вокруг него кольцом, и он не мог пошевелиться. Но длилось все это не более пары мгновений. Осознав, что делает, его бог скрутился в клубок из хвоста, спрятавшись и дёргая кончиком. Он спрятал лицо в своих руках и причитал, шепелявя: – Проссстиии, Сань Лан, прросссссссссти…

Хуа Чэн, нервно сглотнув, подошёл к кольцу и промурлыкал в наслаждении, прикасаясь к теплой чешуе: – Гэгэ понравились мои украшения?

– Они блессстят, проссссстиии, – в голосе было столько раскаянья.

Теперь князь демонов знал, что его хвостатое божество шипит, когда стесняется. И это выбивало воздух из его лёгких. На следующее утро у змеиного бога были все украшения, которые он только мог пожелать.

Беда пришла к ним неожиданно и все же предсказуемо. В один из дней божество не выползло к завтраку. Хуа Чэн тихонько постучался в двери покоев бога и услышал тихие всхлипывания. 

– Гэгэ? Что-то случилось? – Голос демона был обеспокоенным, рука схватила эфес Эмина в нервозности. Его Высочество никогда не пропускал их совместные завтраки.

– Все хорошо, Сань Лан, просто мне нужно немножко полежать… – голос принца был задушенный и болезненный.

– Могу ли я войти? – Демон застыл перед дверью, и с каждым мгновением напряжение в его груди нарастало.

– Не стоит, мне нужно побыть одному... немного... – голос бога казался ровным, хоть на конце и слышался всхлип.

И не смотря на то, что он хотел войти, князь демонов слишком уважал личное пространство принца. Он остался за закрытой дверью, лишь распорядившись о том, чтобы ему принесли завтрак. Так прошел один день. Затем следующий. И следующий. Но бог все не выходил из своих покоев. И демон не выдержал.

– Гэгэ, прошу, позволь мне войти... я, – но на его мольбы не было ответа, он лишь услышал, как что-то разбивается и падает, и демон без предупреждения ворвался в чужие покои.

– Гэгэ, что… – и он осекся, слыша чужие всхлипы. Покои были разгромлены, мощный хвост крутился из стороны в сторону, часть мягких перин разорвана. Шкаф был опрокинут, ваза, наполненная полевыми цветами, разбита. Любимая шкатулка принца, наполненная украшениями, опрокинута оземь. А в центре был собран скручивающийся и раскручивающийся клубок полный всхлипов.

– Гэгэ... – Хуа Чэн медленно направился к богу и замер, увидев ошмётки кожи на мягких простынях. В следующее мгновение мир перевернулся, и он оказался в кольце этого восхитительного белого хвоста.

О, небеса. Какой же он жалкий ничтожный идиот!

– Сссссань Лан, просссти, я вссеее возззмесссщу, я… – этот голос был полон всхлипов и боли, ещё бы.

– Гэгэ, все хорошо, тебе не о чем беспокоиться. Тебе сильно больно? Чешется, да?

И бог кивнул, а уголки глаз увлажнились и стали красными. 

Какой же он идиот! Самое настоящее ничтожество! У божества началась линька. И как он понял из разговора о его проклятье – первая в его жизни. Демон сглотнул. Он хотел убить себя за это. Нужно было сразу зайти в покои бога и узнать, что с ним. Нужно было уговорить не терпеть боль.

– Проссссстиии, Сань Лан, я все возззз…

Нужно было прекратить поток этих фраз и остановить это восхитительное лишающее его разума сдавливание.

– Гэгэ, тебе не нужно ничего возмещать. Напротив, это я должен извиниться: я не позаботился о твоём комфорте в этот период. Могу ли я посмотреть на отходящую чешую? – Руки Хуа Чэна слегка подрагивали, когда он это говорил.

Его Высочество, всхлипнув, разжал кольца, и демон увидел, как были раздражены нежные чешуйки, от которых отходила старая кожа.

– Гэгэ, прошу, позволь мне помочь, – демон умолял бога об этом. И змеиное божество сжалилось.

Приказ о новых покоях был отдан немедленно. Они были больше. Устланы мягкой красной периной с углублением для подобия гнезда из сотни мягких красных подушек с серебристыми кисточками и тонким узором из бабочек.

Его Высочество хотел доползти до нового места его обитания самостоятельно. Но Хуа Чэн не позволил. Он настоял на том, что нельзя еще больше повреждать молодые чешуйки, несмотря на то, что Его Высочество отмахивался от его заботы. Уверяя, мол, Сань Лан, это все пустяки. На это князь демонов лишь покачал головой и бросил кости, сжимая жалкие расстояния до нового гнезда бога.

***

Се Лянь развалился на подушках с болью и шипением, переворачиваясь на них. Его хвост. Подумать только, хвост! И как его угораздило попасть под это проклятье. Он невозможно чесался и болел от наступившей линьки, которая сводила его с ума. Кожа не хотела слазить, и он разбивал и рвал все, что попадалось ему на пути. Стыдно, как же до невозможности стыдно было: это недостойное поведение. Да ещё и в доме Сань Лана, который его приютил. Но теперь... теперь его хвост сжал в своих объятьях самого красивого человека, которого он только знал в свой жизни. И это было проблемой. 

Сань Лан стоял над ним по локоть закатанной рубашке и мягко поливал хвост маслом. Белая рубашка, прилипшая к телу от пота и масла, и черные плотные штаны, вычерчивающие контуры чужой фигуры, делали ситуацию только хуже. Волосы демона были забраны в высокий хвост и перевязаны красным шнуром. Сегодня на нем не было украшений. Все лишь бы ненароком не травмировать чужую кожу. Нежный и сладкий запах разносился по покоям, смешиваясь с благовониями. Персик – вот что это был за запах. Персик и сладкие нотки меда, и тонкий запах корицы. И все это смешивалось с терпким запахом демона, доводя принца до исступления. Се Лянь чувствовал каждое прикосновение к молодым чешуйкам на хвосте. Когда он пытался содрать их через боль, это не казалось проблемой. Боль есть боль: ее главное перетерпеть и она закончится. Чего не скажешь об удовольствии. Хвост подрагивал от чужих прикосновений и стремился сжать ноги демона стальной хваткой. Но Сань Лан будто не замечал этого и тщательно поливал старую кожу сладким маслом, чтобы нежными прикосновениями снять ещё один цунь старой кожи и пальцами втереть масло в молодые чешуйки.

А затем аккуратно пройтись теплым полотном из тонкого шелка, чтобы вытереть лишнее масло. Медленно, волнующе. 

– Сссссань Лан, всссе в порядке, мне не больно, правда. Ты можешь не быть таким бережным ссс… – низвергнутый небожитель пытался как мог сократить сладкую пытку.

Только в ответ ему отрезали: – Гэгэ, быть бережным с твоим хвостом мне только в радость. Потерпи немного, и скоро мы все уберем. 

Демон наслаждался. Вокруг него было обмотано белое и тяжёлое кольцо змеиного тела. Пока его руки утопали в молодой и мягкой чешуе, он продолжал поливать змеиную кожу маслом, медленно разминая чувствительный хвост, наслаждаясь тихим шипением божества.

– Гэгэ уверен, что ему не больно? – Демон чуть сильнее нажал на хвост, массируя его и заходя пальцами под старую чешую, и загонял растекающееся по коже масло. 

– Дассс, – шипение напоминало тихий всхлип. Но Хуа Чэн давно понял, что Его Высочеству скорее невыносимо щекотно, чем больно от его действий. О других возможных последствиях его прикосновений демон старался не думать. Они продвигались крайне медленно, уже успели погаснуть две палочки благовоний, а они дошли лишь до середины хвоста. Хуа Чэна все устраивало: будь его воля, он бы начинал и заканчивал так каждый свой день в поклонении этой белой чешуе. Все началось с кончика хвоста, с топорщащимися в разные стороны чешуйками. Тогда божество впервые издало эти восхитительные шипящие звуки. С помощью масла пришлось снять серебряный браслет, что из-за ороговевшей кожи врезался в чешуйки. Его Высочество протестовал, но Хуа Чэн уверил его, что новая любимая безделушка будет в скорости возвращена на место. Безделушкой, как выразился Хуа Чэн, был браслет, который одевался за появляющейся трещоткой. Тонкая чеканка с узором бабочек, чьи крылья были инкрустированы рубинами. Его Высочеству очень приглянулась эта безделица, и он не желал ее снимать. Как только она была снята – вместе с ошметками кожи была отброшена в дальний угол, чтобы более не мешала. Так цунь за цунем они двигались выше к основанию хвоста.

На середине демона начали ещё больше скручивать в мягкий и теплый плен. А его руки все больше утопали в коже. Пальцы все сильнее разминали большую чешую, стремясь распределить масло и размять хвост. И выбить больше тихих шипящих всхлипов. Демон бы не признался, но он тянул время намеренно, лишь бы дольше прикасаться к белой чешуе, к которой в обычное время ему не давали доступа. Лишь бы выбивать больше сладких звуков из чужого горла.

Они балансировали на грани интимности. Вся комната была увешана красным шелком, и фонари полные теплого пламени лишь добавляли уединения этим двоим. Красные отсветы ласкали перламутрово-белую чешую не меньше, чем крепкие пальцы и теплое масло. Все в этой комнате готово было любить и поклоняться змеиному божеству, что в сладкой муке держалось за алые подушки. Бабочки летали между ними, садясь на хвост и волосы небожителя. Ветер едва колыхал алые полупрозрачные занавеси, отделяющие их от внешнего мира.

По телу Се Ляня разливался жар. И чем выше двигались руки Сань Лан, тем хуже он себя чувствовал. Весь хвост и тело горели пожаром. А стоило ему только прикрыть глаза, как по коже тёплыми волнами расходились касания. Казалось, что Сань Лан прикасается не в одной точке хвоста, а ласкает его всего одновременно. Се Лянь чувствовал пальцы, которые гладили его хвост. Шум чужого дыхания. Шуршание одежды. И запах Сань Лан, что с каждой секундой становился все ближе, мешаясь с запахом персика и обволакивая его целиком.

Он не заметил, как с губ сорвался стон, и в следующую секунду перевернулся на спину, переворачивая вместе с собой и Сань Лана. Тот уже прокладывал дорожку из прикосновений к более тонким и нежным чешуйкам. Там, где когда-то были бедра принца. 

Теперь же демон был перевернут и посажен на хвост к богу. Се Лянь крепко обхватил его поперек торса и держал подрагивающий кончик хвоста на чужой груди. Тот вибрировал и топорщился от жара в теле.

– Сссссань Лан, просссти, – но, несмотря на жалобные мольбы, хвост лишь плотнее стремился обхватить тело Хуа Чэна. Се Лянь неуклюже потянул его на себя, наслаждаясь прикосновением к влажному и податливому телу в своем плену. 

– Продолжишшшь? – Принц прикрыл лицо руками, смотря на Градоначальника из-под растопыренных пальцев и выпуская раздвоенный язык от волнения. 

А Хуа Чэн слабо кивнул. Его голова слегка кружилась, а пах горел от трения об одежду и чешую. Он еле смог высвободить руки из плотных колец и, оседлав хвост, продолжить свое занятие. Вновь полить маслом и медленно идти вверх. Снова взять кувшин и смотреть, как прозрачное масло ласкает перламутровую чешую, растекаясь на ней. Касаться ее теплоты и мягкости и приподнимать ороговевшие чешуйки, снимая их. Здесь кожа особенно нежная; и совсем скоро он поднимается к торсу бога. Там следует остановиться.  

Так он думал, когда добрался до места между очертаний бедер принца. Нужно было налить ещё немного масла и поднять пальцами ещё один слой кожи. Что он и сделал. Медленно погрузиться в совсем прозрачные, почти бежевые чешуйки все глубже и глубже. И. Замереть от сладкого стона. И осознания. Его руки попали в горячий плен. Поднимая старые чешуйки, демон нечаянно погрузил свои пальцы в теплую щель между нежных пластин. Он хотел немедля отнять руку, но не смог.

Когда его бог всхлипывающе застонал, мышцы хвоста властно сократились, и увлажнившееся щель приняла его внутрь.

– Гэгэ, я... Прости... я, – демон почувствовал, как жар распространяется по его лицу.

– Сссссань Лан, я, просссти… – принц зажмурился, закрывая лицо ладонями.

Они произнесли это одновременно, погрязнув в смущении.

– Гэгэ, расслабься, а я постараюсь освободить руку, хорошо? – Увидев кивок, демон медленно попытался высвободить пальцы из теплой и влажной щели. 

На эти действия божество тихо заскулило, а затем зашипело от явной боли. Ведь стоило только демону освободить руку, как старые чешуйки прилипли обратно, а щель на мгновение раскрылась, выпуская наружу бугорок, и вновь закрылась, от чего змеиное божество тихонько захныкало.

– Гэгэ, тебе больно? – Демон нахмурил брови: это место было слишком интимным для его рук. Это было место, к которому он всегда желал прикоснуться. Но не так.

Не обращай внимания, Сссань Лан, там... просссто... не важно. – Се Лянь сглотнул, покрываясь румянцем, что растекался розовым цветом персика по его коже.

– Мне не трогать тебя там, гэгэ? Ты… – Хуа Чэн сглатывает, понимая, что он, ничтожество, не имеет права спрашивать это у бога, – позаботишься об этом сам?

Се Лянь не знает, что сказать. Он должен кивнуть, сказать, что сделает все дальше сам, и вообще Сань Лан и так помогает ему больше допустимого. Но он знает правду: он не сможет прикоснуться к себе там, а чешуя будет болеть, и кожа будет чесаться и набухать – она уже и так не в лучшем состоянии. Но попросить об этом Сань Лана, а потом смотреть ему в глаза… Он не сможет. Он и так слишком часто думает об этих сильных руках и губах, которые в волнении облизывает демон. Все это недопустимо и... 

– Гэгэ... Прости, я не должен был спрашивать тебя о таком, если… – но бог перебивает его сбившуюся речь.

– Я... если Ссссань Лану не будет противно, я приму его помощщщь, но если это ссслишком, я сделаю дальше все сам... Ты и так мне очень помогаешь… – говоря это, небожитель обвел рукой все пространство комнаты рукой.

– Мне не может быть противно касаться гэгэ, если он мне позволит, – на этих словах демон потянулся за кувшином и вновь добавил масла, бережно поддевая кончиками коготка старую чешую. 

– Особенно, – на этом слове он медленно позволил себе погрузить пальцы во влажную щель, – если гэгэ позволит мне коснуться его так. – Пальцы плавно скользнули глубже, выбивая из чужих лёгких воздух.

– А если руки этого ничтожного смогут сделать гэгэ приятно, – второй рукой демон с нажимом медленно скатывал старую кожицу по бокам бедер, – он будет молить его об этой милости снова и снова. – На этих же словах Хуа Чэн выпустил пальцы из щели, пробираясь дальше по ее глубине.

Его рука замерла, когда он осознал, что прячется между чешуйками. 

Горячий, влажный и большой. Хуа Чэн сглотнул вязкую слюну. Он развел двумя пальцами, как ножницами, и из щели выглянула головка члена. Двух членов. Во рту Хуа Чэна пересохло. Они оба набухали и были раздражены от жесткой чешуйчатой пленки. 

–Могу я… – голос Хуа Чэна охрип, а между ног все горело. Но это было мелочи, ведь хвост бога, зажатый между его ног, задрожал мелкой дрожью и заскользил вперёд-назад, меняя положения сдавливающих его колец. С губ демона сам слетел хрип.

А Се Лянь кивнул, зажмурившись. Демон не убрал руки, несмотря на давление. И на то, что его собственный член теперь упирался в горячий хвост, что притирался к нему через тонкий шелк штанов. Рука медленно и нежно двинулась глубже вниз, стараясь подцепить тонкую кожицу, мешающую двум органам. Бог хвостом подтянул его ближе к паху, почти сажая его на свои бедра.

– Гэгэээ… – он выдохнул это, скуля. Хвост так приятно давил ему между ног, что, сожми его он хоть чуть-чуть сильнее, и демон вознесется до пика раньше, чем закончит с чешуей. 

– Масссло… так будет легче, – это было сказано тихо. Се Лянь шумно дышал, подрагивая всем телом. 

Хуа Чэн еда заметно кивнул и другой рукой потянулся за кувшином. Казалось, его всегда мало. Чешуя впитывала его словно засохший цветок в пустыни, встретившийся с первым дождем в своей жизни. Демон аккуратно влил немного в щель возле пальцев. Это помогло: тонкая кожица поддалась, и он смог, обхватив рукой один из членов, подлезть под старые чешуйки. Здесь они были особенно тонкими, но не менее прочными. Он медленно двинул рукой вверх, чувствуя каждую венку на чужом органе. Демону не нужно было дышать. Он не мог умереть и, даже задави его этот восхитительный хвост, он бы собрался обратно, чтобы служить богу.

Се Лянь затрясся под ним: его тело стало слишком чувствительным, и, застонав в полный голос, принц вспарывал простыни выпущенными когтями.

Хуа Чэн благословил тот день, когда судьба подарила ему возможность принять Его Высочество. Он задвигал рукой ещё выше, а затем вниз, выбив новый стон. И снова вверх, жадно наблюдая, как тяжело снимаются чешуйки. 

«А ведь это только первый», – подумал демон, тяжело глотая едва не вытекающую слюну.

Ещё чуть-чуть выше, почти касаясь головки, и снова вниз. А затем из шкодной прихоти он двинул резко вверх, оглаживая головку и снимая остатки чешуек. Это было опрометчивым решением, ведь со сладким стоном хвост на демоне задвигался и дернулся, оттаскивая его назад. Хуа Чэн упал на хвост так, что его лицо оказалось прямо напротив истекающего члена бога. Слюны в его рту стало слишком много, и он почувствовал, как она вытекает с приоткрывшихся губ.

– Сань Лан, прости, я… Ты так резко, аааах! – На эти тихие извинения демон лишь хмыкнул, приподнимаясь и удерживаясь на предплечье одной руки. Когда вторую он снова опустил вниз во влажное и теплое отверстие, стремясь освободить второй орган от жестких пут чешуи.

– Значит, гэгэ понравилось. Это хорошо, – голос демона был хриплым, когда он начал медленно снимать ороговевшие чешуйки со второго члена. Тот был не меньше. Такой же нежный и ребристый от молодых чешуек. В то время как его рука двигалась медленно, поднимаясь вниз и вверх, хвост принца тёрся между ног демона, заставляя его сбиваться с ритма и скулить. 

– Гэгэээ… – рука опустилась вниз, сбиваясь с ритма, и демон застонал.

– Значиттт, Сссань Лану понравилосссь, это хорошо, – ему вернули сторицей его шалость. Ребристые чешуйки терлись с удвоенной силой. 

Хуа Чэн почувствовал, как его уши горят, когда произносил, сбиваясь: – Гэгэ, подожди, я... ты… чешуя... ахх!

– А еще Сссань Лану нравится, когда его сдавливают. – Проклятье! Его бог заметил. Конечно, как он мог не заметить то, что в его нежную кожу упирается чужой набухший орган, даже и сквозь ткань.

Собиратель Цветов под Кровавым Дождем не выдержал первым. Его рука дрожала, проходя в сбившимся ритме по второму члену его змеиного божества. И стоило ему только снять со второй головки раздражающие, старые чешуйки, как его восхитительно сдавили и скрутили, сжав все тело. Он обмяк в судорогах, скуля, и, будучи сжатый хвостом, потерял связь с этим миром. Казалось, он увидел взрыв самого солнца под тонкой кожей собственного века. Его тело тряслось, пока хвост не позволял ему сдвинуться с места.

– Гэгэ... я… – смущенное божество улыбнулось и лишь ответило на эти жалкие попытки:

– Прости, Сссань Лан, мне показалось, ты был не против… – Се Лянь приподнялся на предплечьях, выпуская язык.

– Да… – только и смог вклиниться демон. – А гэгэ? – И демон призывно уставился на все ещё два сочащихся члена.

Се Лянь кивнул, поднимаясь и удобнее подталкивая демона к себе.

Хуа Чэн опустил руки к двум горячим органам, пока бог смотрел, как его дрожащие после оргазма руки касаются изнеженной кожи.

Демон чувствовал, что сейчас умрет. Но он взял два органа в свои ладони и медленно начал вести вверх и вниз. Головки, что попали в его руку, когда он повел ее до края, казались бутонами нераспустившейся сливы. Демон хотел почувствовать их на языке.

С каждым движением Его Высочество пел и плакал в его руках. Он чувствовал чужую тяжесть и ребристость. Хуа Чэн хотел плакать, словно бедняк наконец дорвавшийся до желанных сладостей. Вверх и вниз, в ритме с хвостом, что, не останавливаясь, сжимал и разжимал его с каждым новым движением руки. 

Они не поняли, кто потянулся первым. Только движение руки князя демонов ускорилось. И через мгновение их губы слились. Раздвоенный язык бога был прекрасен так же, как и его горячее семя, что оросило их двоих через мгновение. Так же прекрасен, как и выпитый им в поцелуе стон. И хвост, что скрутил их вдвоем в объятьях, когда они рухнули на алые перины. 

Се Лянь чувствовал, что его подняли на самый высокий пик и скинули в раскалённую лаву. Дважды. А затем он чувствовал, как они не прекратили целоваться и переплелись. Его хвост продолжал двигаться. Шелк волос Сань Лана распустился под натиском его когтистой ладони, которая запуталась в чужих волосах. Когда принцу не хватило воздуха, князь разорвал поцелуй, соединённый ниточкой слюны. Се Лянь глотнул воздуха и потянул его в новый поцелуй, но демон удержал его, облизывая губы, и прошептал в них: – Гэгэ, мы ещё не закончили с чешуей.

На это Се Лянь вцепился в чужие губы ещё яростнее и, отступив, прошептал: – Мой хвост и чешуя всегда в твоём распоряжении, Сань Лан.

– Всегда, гэгэ?

– Если ты этого хочешь.

– Осмелюсь получить все, что гэгэ мне предложит.

– Тогда ты можешь получить все, что пожелаешь.

И они нырнули в ещё один долгий поцелуй, раскидывая подушки и скручиваясь змеиным клубком, опрокидывая несчастный кувшин с маслом. Они ещё не скоро вернулись к чешуе. Но когда это произошло – каждая старая чешуйка была заменена на новую. Подушки были разорваны, а простыни вспороты. И они все ещё не могли оторваться друг от друга, скрутившись змеиным клубком.