— Раздевайся. Инспектор Чхве, можете остаться.

Медбрат Ким даже не отрывает взгляда от бесчисленных синеватых бумажек, ворохом лежащих на его столе, продолжая их заполнять и перекладывать. Сан закрывает за собой дверь и садится на знакомую скамейку, обтянутую белой кожей, пока Уён стягивает с себя рубашку довольно быстро для человека, которому едва не разорвали плечо и грудь.

— Превратиться пробовал, что ли? — хмурится Ким Сынмин, поджимая губы и натягивая перчатки и маску. Быстро встав из-за стола, он обходит Уёна кругом, осматривая, и со спины разрезает ножницами бинты.

— Частично, грудь не трогал, — Уён пожимает плечами, чем добивается сдавленного шипения медбрата. — Только хвосты выпускал.

Вздох, который издаёт Ким Сынмин, явно подразумевает под собой что-то большее, чем сиюминутное раздражение.

— Мне эти ваши хвосты… — он ближе наклоняется, всматриваясь в швы, и фыркает в маску. — Давай на кушетку.

Уён послушно ложится и весело улыбается Сану, повернув голову. Потрясающе живой по сравнению с тем, каким Сан видел его на этой же кушетке два дня назад, и это ощущение бьётся в груди чем-то ярким и шипучим.

— Не вертись, — Ким Сынмин сверкает глазами, вжимая пальцы в здоровое плечо, и у Сана замирает сердце, когда он видит швы.

Это выглядит не так хорошо, как делал вид Уён. Конечно, он и сейчас улыбается и озорно щурится, будто всё в порядке, но красная воспалённая кожа по краям полузатянувшихся ран даже на вид тоньше и нежнее обычной, а медбрат Ким хмурится всё сильнее, аккуратно трогая швы.

— Снимать, — наконец изрекает он, нехорошо прищуриваясь. — Но ты, конечно, сделал всё возможное, чтобы снова лечь под скальпель. Инспектор Чхве, по каким подворотням вы его валяли?

Сан пробует возмутиться, но Ким Сынмин машет на него рукой и вздыхает:

— Прошу прощения. Я знаю, что он в этом плане самостоятельный.

Хихиканье Уёна обрывается с очередным тычком в здоровое плечо.

***

— Обрабатывать неделю как минимум. И никакой сомнительной физической активности, понятно?

Ким Сынмин строго смотрит на Уёна, уже заново перевязанного и одетого, который тут же выпускает хвосты и прижимает уши к голове, чем заслуживает громкое возмущённое фырканье.

— Инспектор Чхве, могу я просить вас присмотреть за ним? — вздыхает медбрат, глядя на Сана так, будто он надежда не просто последняя, а едва различимая.

Сан нервно улыбается. Зато Уён заливается весёлым смехом и хлопает его по плечу:

— То есть, ничего не поменяется, по сути! Сан-а и так обо мне заботится всё время!

Медбрат закатывает глаза и отворачивается, возвращаясь к своим бумажкам.

— Идите работать, господа инспекторы.

Уён, довольно хихикнув, прижимается к Сану и пихает его плечом, притираясь и подлезая под руку.

— Идём, идём, нам сегодня архив перерывать, — он щекочет его щёку кончиком уха и обвивает хвостами талию и ноги.

Ким Сынмин очень старательно не обращает на них внимания, пока за ними не закрывается дверь, за что Сан ему благодарен.

— Ты, наверное, иди в архив, — только когда они заходят в отдел, Уён отлипает от Сана, ласково проходясь хвостами по бедру напоследок. — А я загляну к хёну, попрошу его погадать. Вдруг что найдётся. Нам нужно что-то не из этого мира или похожее на Хонджуна, справишься? — Уён приподнимается на носках и коротко тычется лбом в лоб Сана — рабочий эквивалент поцелуя.

— Попытаюсь. Правда, я в архиве за всё время был раз? Или два? И оба раза мне нужна была конкретная коробка, а сейчас чёрт знает, что искать вообще, — Сан улыбается и гладит забавно топорщащееся ухо.

— Я приду помочь, если тебя погребёт под бесконечными бумажками, — коротко хихикает Уён и, распушив хвосты, направляется к кабинету Сонхва.

Хонджун, раздражённо перебирающий очередные древние документы, вскидывает короткий взгляд на Сана и будто улыбается глазами, приветственно взмахивая рукой, с которой пропадают, рассыпаясь невесомой пылью, сияющие серебряные когти. Жёлтый конверт, найденный им вчера, вскрытый лежит на краю стола.

— Тебе выдать ключ? — хрипит Хонджун, и Сан вздрагивает: лучше бы раздвоенный язык ему показался. Но с Хонджуном всё, что кажется, теперь может быть реальным, и Сан, вздохнув, кивает.

— Чонхо ничего не говорил, ну, насчёт Сон Минги? — мнётся он, пока Хонджун роется в ящике стола. — Может, ему стало лучше?

— Стало, — Хонджун кивает. — Я видел его свет, но хорошего пока мало.

Он протягивает Сану тускло поблескивающий ключ и снова утыкается в документы, поджимая губы. Отвлекать его кажется опасным для жизни и рассудка, поэтому Сан просто уходит как можно тише. В каморке Сонхва снова опущены шторы, что там творится — не рассмотреть, да и ключ будто тянет к тяжёлой двери архива.

Белые до синевы лампы слепят в первые секунды, а когда Сан, проморгавшись, осматривается, его встречают почти не пыльные полки, заставленные коробками и набитыми бумагой папками. С прошлого раза их стало даже больше. Сан проходит вглубь стеллажей, разглядывая даты на коробках: заклеенные скотчем или плёнкой, чтобы не стёрлись, они идут аж от семидесятых годов, если не раньше. Сан видит мельком «1958» на одной из папок и нервно закусывает губу. Искать «что-то похожее на Хонджуна», когда единственная сортировка — это даты и цветные стикеры, маркировка которых наклеена на внешнюю стенку одного из стеллажей… интересное занятие, что уж говорить.

«212Р Квон Сунён, О Сехун, Бан Чан, Ли Шиён, Ли Ёнбок, Чон Уён, Хан Джисон…»

«308Р Ким Намджун, Чхве Тэён, Ли Минхо, Ким Сынмин…»

«673K Хон Джису, Ким Мингю, Пак Чимин…»

«314Y Юн Джонхан, Ким Кибом, Ким Тэхён, Ким Джиу, Нэм Сэён…»

Сан просматривает списки имён, пытаясь найти Хонджуна. Раз здесь есть Феликс и Уён, то, наверное, и их кэп тоже?

«099S Ин Хансыль, Им Чангюн, Чан Киён…»

«711С Хань Дон, Ли Тэмин, Ким Джонхён, Ли Джунги, Ким Хонджун…»

Ким Хонджун.

Жёлтых стикеров, означающих «объект класса 711C», не так уж и много на первый взгляд. Что-то, похожее на Хонджуна… что ж. Сан, вздохнув, открывает на жёлтом стикере папку, датированную 1996 годом.

Сухой отчёт весьма подробно описывает… НЛО. Абсолютно серьёзно, развёрнуто, с уточнениями, какой-то предшественник Сана рассказывает о зелёном сиянии, сначала в небе, потом в лесу за городом. Человек, найденный в том же месте, в котором угасло сияние, тоже описан до мельчайших нюансов, вплоть до родинки на щеке.

Подробная «программа реабилитации», указание «особенностей существования», таких как «аномально сниженная температура тела, которая не мешает жизненным функциям», например. И в конце — имя и адрес проживания. Сан окидывает взглядом папки с жёлтыми стикерами и уходит за блокнотом.

***

— Хён.

Хонджун, переписывающий что-то с письма в протокол, коротко вопросительно мычит. Сан с чувством выполненного долга складывает перед ним блокнот со списком имён и адресов и садится напротив.

— Что это?

— Это возможность помочь Сон Минги. Чонхо просил найти что-то похожее на тебя, так что…

Мягкая улыбка Хонджуна дезориентирует, и Сан не сразу слышит тихий стеклянный звон закрывающейся двери за своей спиной.

— Ты сознательно пропустил архивный комп или просто решил, что с бумагой работать удобнее? — произносит Хонджун, не переставая улыбаться.

Сзади фыркают, и на плечи Сана ложатся неуёмные уёньи руки.

— Ты прекрасно знаешь, что там не всё, кэп. У Сонхва-хёна по нулям, мне кажется, он слишком беспокоится за Минги, и это мешает видеть, — Уён трётся подбородком о макушку Сана, игнорируя возмущённый взгляд Хонджуна, и вздыхает. — Что нашёл, Сан-а?

Хонджун закатывает глаза и разворачивает блокнот к себе.

— Хочешь привести сюда кого-нибудь из них? Уверен? — он хмурится, проглядывая имена. — Некоторые из них уже мертвы, если это можно так назвать. Он в Китае, — короткий ноготь царапает бумагу на имени «Ли Джунги», — хотя, может быть, и самый подходящий вариант. Ей… — палец опускается строчкой ниже, — ей я, может быть, даже и позвоню. Хотя рисков здесь больше, чем могло бы быть пользы. Не знаю.

Он барабанит пальцами по блокноту, поджав нижнюю губу, и отпускает ремарки к некоторым именам, какие-то, напротив, оставляет без внимания, пока будто не спотыкается об одно из них. Вокруг заметно холодает, и Сан тихо охает, вжимаясь спиной во всё ещё стоящего за ним Уёна.

— Нет, ему звонить ещё опаснее, — вздыхает Хонджун наконец, и температура вокруг возвращается в норму. — Попробую достучаться до господина Ли, хорошо. Хотя вроде бы мы поняли, что он такое, в итоге.

— До какого из? Тут их штуки четыре, — подаёт голос Уён из-за плеча Сана, и Хонджун в ответ мягко стучит пальцем по строчке «Ли Тэмин».

Уён слабо выдыхает:

— Ой, а я читал про этот случай, — он наваливается на Сана и вжимается подбородком в макушку. — Это же тот парень, который жил наоборот, а потом по кругу?

Колючие смешинки в глазах Хонджуна мешаются с осуждением, и он качает головой, переписывая адрес и номер Ли Тэмина себе в телефон.

— Если очень грубо, то да. Сан-а, не слушай его, он говорит херню, я тебе объясню потом.

Снова тихо звенит стеклянная дверь, и, оглянувшись, Сан видит чуть улыбающегося Сонхва, который рассеянно крутит телефон, спускаясь по лесенке.

— Юнхо сказал, что зайдёт, ему принесли документы Минги, как временному опекуну, мы не успели переоформить… всё в порядке?

Взгляд Хонджуна неуловимо меняется. Так мягко он смотрит только на Сонхва, и Сану каждый раз становится неловко.

— Пойдём к тебе, расскажу, — широко улыбается он, выбираясь из-за заваленного бумагами стола. — Заодно поможешь посмотреть на одного… человека.

Сонхва морщится как от боли, игнорируя протянутую руку, и изящным движением фокусника вытягивает мундштук из рукава своего песочного кардигана.

— Сначала перекур. У меня пять плохих раскладов подряд, я не выдержу ещё один.

Тепло Уёна, до этого вжимавшегося Сану в спину, пропадает:

— Хён, я с тобой! Поделишься?

Он выглядит лисой даже без ушей и хвостов: вьётся вокруг Сонхва с просящей улыбкой, приобнимает за плечи, уводя его из-под носа Хонджуна, и на ходу лезет в карман его кардигана за сигаретами. Хонджун оторопело моргает, похожий на растерянного кота, обрызганного из распылителя, и встряхивает головой только когда за ними закрывается входная дверь.

— Это сейчас было что?

— Нас бросили, — резюмирует Сан.

— Тебя, — слишком быстро уточняет Хонджун, снова возвращаясь в рабочий модус, и раздражённо взъерошивает волосы, в которых опять что-то блестит. — Иногда я думаю тоже начать курить.

Он, вздохнув, возвращается за стол и складывает подбородок на переплетенные пальцы, принимаясь буравить взглядом письмо, судя по бумаге, написанное лет десять назад.

— Кэп, а…

— Я пытаюсь выяснить хоть что-нибудь про этих сраных птиц, — резко выдыхает Хонджун, снова встряхивая головой. — Слишком много разрозненной информации, и их как будто слишком много самих… не могу понять, что им надо. Зачем им Минги? Что они собираются с ним делать?

В его голосе с каждым словом всё больше и больше отчаяния, и Сан, вздохнув, садится напротив.

— Сейчас Сон Минги в безопасности, верно?

— Я не знаю, насколько долго это может быть так.

Чернота в глазах Хонджуна затапливает зрачки, радужку, наползает на белки и плещется на краях ресниц, и Сан отводит взгляд, стараясь не смотреть. От Хонджуна фонит опасностью, и от того, что эта опасность — не в его сторону, легче не становится. Лежащий на столе конверт, уже пустой, начинает дымиться, ещё секунда — и вспыхнет, а Хонджун всё смотрит и смотрит, будто хочет избавиться не только от конверта, но и от всего, что с ним связано.

— Я схожу к Чану, — наконец выдыхает Хонджун, и его голос меньше всего похож на человеческий. — Потом и Сонхва поймаю. Подождёшь здесь? Если Юнхо придёт раньше, чем эти двое вернутся.

За Хонджуном закрывается дверь, и из ближайшей стены материализуется Чонхо.

— Тебе тоже жутковато, когда он такой, да? — он звучит ничуть не испуганно, наоборот, как будто смеётся. — Такое ощущение, что он собрался ловить Сонхва-хёна не формально, а буквально, а потом сожрёт его.

— А то ты, жопа проницательная, не знаешь, как мы все будем рады, когда это случится наконец.

Сан щурится, глядя на Чонхо, и его будто отпускает от ощущения, нагнанного Хонджуном. Ну, жуть и жуть, в самом деле. Их жуть, своя, почти родная. Вот рядом почти такая же ошивается и выглядит чересчур довольной для того, кто недавно беспокоился о смерти звезды слишком сильно, чтобы это не было его личным делом. Сан вздыхает: заводить разговор или не стоит? Чонхо выжидающе смотрит, будто предвкушает, как будет отбиваться, и Сан мысленно машет на него рукой — чёрт с ним. Если захочет, сам расскажет.

— Как Минги? — пробует Сан, откидываясь на стуле у стола Хонджуна. Идти на свое место неохота.

— Ты слышал, — Чонхо пожимает плечами. — Его свет вернулся, но это ничего не значит пока что. Ему нужна подпитка, пока он не освоится здесь.

— И это всё тоже есть в легендах?

— Ага, — призрак кивает с непроницаемым лицом.

Долгое, почти минутное молчание, пока они смотрят друг на друга, прерывается тяжёлым стуком входной двери участка.

— Эм… привет?

То, как на вошедшего смотрит Чонхо, не поддаётся логическому объяснению. Как будто он встретил давно потерянного брата? Или только что потерял его окончательно? Но спустя несколько секунд его лицо снова ничего не выражает, и Сан оборачивается, чтобы посмотреть, кто же его так дезориентировал.

— Я Чон Юнхо, м-м, друг инспектора Пак и бывший временный опекун Сон Минги, — высокий парень, даже на вид очень мягкий по характеру, щитом держит перед собой папку с документами и растерянно улыбается им.

— Чон Юнхо. Ну конечно, — вздыхает Чонхо, проходя через стол Хонджуна и оказываясь рядом с парнем. То, как он беззастенчиво разглядывает его лицо, успевает возмутить Сана, но, кажется, сам тот не видит в этом ничего плохого. Или просто не видит Чонхо. Конечно! Он же наверняка его не видит! Но тогда единственный, кто для него здесь есть…

— А, да, привет, — спохватившись, Сан вскакивает со стула и протягивает Юнхо руку, пытаясь приветливо улыбаться и не упустить из головы информацию, которой, кажется, слишком много на одну единицу его мозга. — Сонхва-хён говорил, что ты зайдёшь. Спасибо, что занёс документы.

Юнхо лучезарно улыбается в ответ и крепко жмёт руку, у него горячая сухая ладонь и тёплый взгляд, и, честно говоря, если Чонхо случайно в него втрескался только что, Сан может понять. Правда, взглянув на него мельком, он видит подозрительно блестящие из-под красной чёлки глаза — а потом Чонхо растворяется в ближайшей стене.

— Меня ждёт сложный разговор… — бормочет Сан себе под нос, а потом вздыхает. — Хён в курилке, если что.

— Вообще я… пришел к Минги, — улыбка Юнхо меняется, становится мягче, хотя, казалось бы, куда ещё. — Как он? Его так быстро увезли тогда, и Сонхва ничего толком не рассказал, что случилось?

— Не говори ему, — раздаётся из стены, и Сан невольно прыскает, едва успевая закрыться ладонью и замаскировать смех под кашель.

— Раз хён не рассказал, наверное, значит, пока не стоит, — он силой убирает с лица улыбку и сдержанно выдыхает. — С ним всё в порядке, если что. Увидитесь, как станет можно, я думаю.

— Спасибо, — тепла в голосе Юнхо так много, что Сану становится стыдно за возможный обман. 

— Юю, ты пришёл!

Спасение от неловкости, медленно, но неумолимо накатывающей на Сана, исчезает вместе с появлением Сонхва, из-за плеча которого радостно машет Уён. Точно, он-то виделся с Юнхо уже. В тот день, когда выяснилось, что он лиса.

— Хочешь чаю? — Сонхва мягко подхватывает друга под локоть и уводит в свой стеклянный уголок, улыбаясь ему так тепло, будто Юнхо — концентрат всего самого хорошего в их участке. И, судя по ошарашенному лицу Уёна, в его голове тоже возникают не самые однозначные мысли на этот счёт.

— Мы ничего не видели.

— Не видели, — легко соглашается Уён. — А куда делся мини-кэп? И чего ты такой напряжённый, что случилось за те пять минут, пока нас не было?

От него пахнет мятными сигаретами Сонхва, и Сан чихает в чужое плечо, когда Уён льнёт ближе и ласково клацает зубами рядом с его ухом.

Сан вздыхает.

— Чонхо знает его. Знает Юнхо. А Хонджун в шестом отделе.

Руки Уёна, уже было забравшиеся под форменный жилет, замирают и вцепляются кожу через тонкую ткань рубашки.

— Ты уверен? — он звучит слишком напряжённо для такого простого факта.

— Ну да, он сказал, что пойдёт к Чану… может быть, поговорить насчёт того Ли Тэмина, которому собрался звонить, я не знаю… Ай!

— Дурак, я про Чонхо, — Уён, будто извиняясь (будто ему может быть за это стыдно, право слово), гладит зудящий после болезненного щипка бок. — Почему ты решил, что они знакомы?

— Мы не знакомы. Сан предположил, что я его знаю. Отлепись от него.

На лице Чонхо теперь можно прочесть слишком многое, особенно сравнимо с тем мизером, который он обычно выдаёт. И в этом многом достаточно боли, чтобы даже Уён унялся и послушно шагнул в сторону.

— У меня условие, — сухо говорит Чонхо, прежде чем один из них произносит хоть слово. — Вы не задаёте вопросов, а я рассказываю всё, что могу. После этого тему закрываем.

— Но…

— Если что-то не нравится, можем сделать вид, что я ничего не говорил. И что ничего не было, — Чонхо смотрит на открывшего рот Уёна ясно и яростно, и пусть опасности от него никакой нет, Сану всё равно становится жутковато.

— Но если это поможет Минги?

— Всё, что может помочь Минги, я и так уже вам рассказал. Сейчас речь о том, чтобы вы себе мозги не свернули, пытаясь угадать, что же связывает меня с другом вашего хёна.

— Мы слушаем, — смиряется Сан. — Пожалуйста, Чонхо.

*** маленькая история о большой звезде ***

Если слишком долго и настойчиво интересоваться звёздным небом — оно рано или поздно начнёт интересоваться тобой в ответ. Чонхо никогда не питал иллюзий на этот счёт, поэтому того, что кусочек непостижимой бесконечности упадёт прямо на крышу его обсерватории, закономерно не ожидал.

Реальность весьма прозаично врывается в его жизнь въедающимся в мозг сигналом тревоги в два часа ночи. Едва заснувший, Чонхо подскакивает с нерасправленной постели, куда свалился не раздеваясь, и не разбирая дороги — ноги помнят, а остальное не важно — несётся на последний этаж, где и заливается тревожной трелью сигнализация. Тяжёлая дверь привычно поддаётся со второго раза, Чонхо дёргает вверх рубильник — и замирает, когда зажёгшийся свет бликует на разбитых стёклах купола. Что-то пробило один из сегментов — и это «что-то», светловолосое и бледное почти до белизны, лежит в стеклянном крошеве, слабо-слабо светится и, кажется, не дышит.

Чонхо знает слишком много легенд о звёздах, чтобы не распознать одну их них у себя под носом. Это не похоже на постановку — кому, черт возьми, понадобится подставлять простого физика-астронома? Это похоже на правду, пугающую своей бескомпромиссностью. Радует, что звезда светится — значит, будет жить. Чонхо снимает с себя толстовку, оставаясь в одной только футболке, и подходит ближе — если уж его начинает знобить, то каково звезде, лежащей на полу вообще без одежды?

— Вы живы? — почему-то шепотом интересуется он, присаживаясь на корточки у плеча. Лужи крови под телом не видно, но впившиеся в кожу то тут, то там осколки закалённого стекла наводят на нехорошие мысли.

Звезда тихо хрипяще вздыхает и заходится удушливым кашлем. А потом открывает глаза, сияющие бесконечностью и смертью.

— Где я?

В тихом голосе больше воздуха, чем в груди у Чонхо, который с трепетом в сердце накрывает звезду своей толстовкой, которая даже на толику не перекрывает свет.

— Планета Земля, Тэджонская обсерватория, — Чонхо одёргивает себя, едва не потянувшись убрать с лица звезды светлую, почти белую чёлку. — Вы в безопасности. Помните своё имя?

— Кажется, да? — звезда хмурится недоумённо, а потом вздыхает, и её свет притухает до ощущения «показалось». — Или нет… а это важно?

Чонхо чуть улыбается и встряхивает головой: теперь он может считать, что перед ним не звезда, а человек с амнезией. Это проще, это позволяет функционировать.

— Ну. Мне же нужно будет как-то вас называть, — мягко замечает он. — Давайте помогу вам подняться?

Звезды тяжёлые. Ещё бы — уместить столько сознания в подобии человеческого тела! Но Чонхо не чувствует тяжести, когда поднимает на ноги свою звезду, оказавшуюся на голову или полторы выше него, и бережно набрасывает толстовку на не повреждённое осколками плечо.

Чужое тепло чувствуется слишком ярко, и Чонхо разом вспоминает все легенды, гласившие о том, как поймавшие себе звезду сгорали рядом с ней, убитые жаром. Только вот он никого не ловил… может быть, звезда не будет к нему так враждебна?

Местное ведомство по отлову легенд не трогает его ещё несколько недель — и всё потому, что Чонхо тратит остаток ночи, чтобы притащить из запасников музея обломок метеорита и списать всё на недогоревшие в атмосфере осколки дождя, прошедшего слишком близко к планете. Максимум последствий — выговор за халатность и удержание зарплаты в счёт починки купола, но зато звезда, живущая у него по поддельным документам, в безопасности. Какое-то время.

Его зовут Чон Юнхо, и он, очаровательно неловкий и легко смущающийся, запросто вписывается в команду подставным лаборантом-стажёром. Чонхо старается быть возле него так часто, как возможно, напитывается неярким, едва заметным светом и теплом, подсказывает всё, что может, и оберегает от слишком любопытных взглядов коллег, сметая неудобные вопросы одним движением брови.

Конечно, расползаются слухи. Их слишком много, разных почти до противоположности: то ли Чонхо завёл любовника и пристроил к себе на полставки, то ли это его нашедшийся недавно старший брат, который в детстве сбежал из дома с подружкой, то ли слежка из министерства прислала так хорошо шифрующегося крота, что его никто не способен воспринимать всерьёз. Чон Юнхо старательно поддерживает все слухи разом, не подозревая об этом: он с любопытством разглядывает всё, что видит в обсерватории, искренне интересуется отчётами и достаточно быстро обучается, чтобы спустя пару недель хотя бы формально быть у Чонхо на подхвате. И улыбается чаще, чем способен нормальный человек, полурастерянно и открыто, каждому, кого видит, пусть и самые тёплые улыбки достаются Чонхо, который с трепетом и осторожностью называет Юнхо своим другом.

Его начинают сторониться, и Чонхо ловит себя на мысли, что это только на руку. Меньше внимания другим, больше — ему. Осторожные исследования, состоящие в основном из бесчисленных записей наблюдения за Юнхо и отслеживаний его света через спектроскоп, занимают почти всё его свободное время, но Чонхо даже рад: мало кому в жизни выпадает беречь и хранить живую легенду.

Только вот есть люди, для которых это не привилегия, а рутинная работа. И как Чонхо ни старается укрыть свою звезду от их всеведущих радаров, спустя два месяца в его двери стучатся двое незнакомцев в гражданском.

— Добрый день. У нас ордер на арест проживающей у вас звезды, господин Чхве, — вежливо улыбается высокий мужчина с забранными в хвост вьющимися волосами, открывающими длинное лицо и чересчур лучистые для человека такой профессии глаза.

— Нет.

Он реагирует быстрее, чем успевает сообразить: хлопает дверью и блокирует электронный замок, пока в сердце заполошно бьётся одна паническая мысль: Юнхо нужно спрятать, иначе его найдут и заберут, не дадут больше заботиться о нем, пополнять сборники легенд реальными фактами и греться о космическое тепло…

Через дверь он слышит вздох второго инспектора: «Ну вот, каждый раз одно и то же. Они думают, что особенные. Давай, Хоби», — и электронный замок, покорно пискнув, открывает дверь.

— У нас ордер, господин Чхве, — второй мужчина устало поправляет очки, сжимая дверную ручку так, что она протестующе скрипит. — Мы войдём, хотите вы этого или нет. Не хотелось бы вам вредить, потому что вы, кажется, знаете достаточно много, чтобы быть нам полезным.

Чонхо замирает в прихожей, не смея двинуться под ледяным взглядом. Он и сам умеет так смотреть, но того уровня колоссальной давящей силы, какая льётся из глаз инспектора, ещё не достиг.

«Хоби», извиняясь, улыбается и заходит внутрь, придерживая коллегу за талию.

— Для вашего же блага, не пытайтесь оказать нам сопротивление, господин Чхве, — он мягко касается панели замка, пуская по сенсорам стрекочущие разряды тока. — Мы, честно сказать, надеялись на сотрудничество.

Паника уступает место спокойной обречённости: если они попытаются отнять Юнхо, Чонхо ничего не сможет сделать. Что может противопоставить обычный человек профессионалу по работе с паранормальщиной, который отчасти и сам ей является? Но зато, когда эмоции отступают, Чонхо может спокойно наконец их рассмотреть.

У Хоби, помимо вежливой, но искренней улыбки, обнаруживается отчётливо прослеживающийся под джинсовкой пистолет, а закатанные рукава открывают предплечья в сетке белых шрамов, как от удара молнии, и похожий на отпечаток цветка глубокий ожог на запястье. Его коллега, который до сих пор сверлит Чонхо взглядом поверх очков, выглядит более неповреждённым и безоружным, но при этом пугающим куда сильнее.

— Инспектор Мин, — он вынимает руку из кармана тяжёлой даже на вид кожаной куртки и протягивает её Чонхо. — Старший инспектор Чон, — короткий кивок в сторону коллеги, который улыбается чуть шире и тоже кивает. — Давайте начнём знакомство сначала.

— Давайте. На каком основании ордер? — хрипит Чонхо, впиваясь ногтями в собственные ладони, чтобы не вытворить что-нибудь необдуманное. Юнхо должен быть наверху, заниматься своими делами, ему же ни к чему спускаться прямо сейчас, правда?

— На основании того, что по нашим данным у вас в доме проживает субъект, не принадлежащий к классу зарегистрированных земных форм жизни. Предположительно, уже два месяца, — вздыхает старший инспектор, отрывая взгляд от протокола и осуждающе хмурясь. — Также, судя по отсутствию разрушений, мы предполагаем, что данный субъект не обладает информацией о своей собственной сути, что, разумеется, не отменяет риска появления такой возможности в связи со средой, в которой он находится большую часть времени…

— Короче, Хоби, пожалуйста, — морщится инспектор Мин. То, как на него смотрит инспектор Чон, вызывает у Чонхо странное неопределяемое чувство.

— Чтобы не случилось непоправимого, мы вынуждены забрать звезду туда, где ей ничего не сможет напомнить о том, чем она является.

— Судя по тому, что я слышал в легендах… — осторожно начинает Чонхо, но старший инспектор его перебивает, взмахивая рукой.

— Мы ценим вашу вовлечённость и понимаем заинтересованность, но это не подлежит обсуждению. В отличие от вашего участия в процессе, — опасно щурится он, окидывая Чонхо взглядом.

По спине пробегает холодок: что это двое затеяли, непонятно, но ничем хорошим это не светит. Чонхо невольно отступает к двери, вызывая этим разочарованный вздох инспектора Мин и сочувственную улыбку его напарника.

— Планируете сбежать, господин Чхве?

— Планирую не выпускать вас отсюда, в особенности в компании моей звезды.

Инспектор Мин морщится так, будто увидел дохлую мусорную крысу, да и инспектор Чон как-то поникает.

— А я надеялся, вы отличаетесь, — вздыхает последний. — Судя по данным, должны были.

— Они все одинаковые, Хоби, — цедит инспектор Мин, медленно надвигаясь на Чонхо. — Присваивают себе свалившихся на них сверхъестественных существ и думают, что выше других из-за случайности.

Его глаза из серо-голубых становятся болотно-синими и слишком глубокими для человеческих, а после темнеют до океанической черноты, и Чонхо вдруг становится слишком жарко. Его лихорадит, голова кружится, кровь будто вскипает в венах за секунду, он хватается слабеющими пальцами за дверь и бессильно всхлипывает:

— Я никого не присваивал! Он мой друг!

Губительная глубина глаз инспектора Мин снова вымывается до прозрачности мелководья, и он недоверчиво поджимает губы, замирая. Лихорадочный жар пропадает, пусть и не сразу, и Чонхо, с трудом дыша, тяжело оседает на пол.

— Вы назвали его своим. Как объект.

— А ты переборщил, вскипятив ему кровь, — вздыхает инспектор Чон, опускаясь на корточки перед сползшим по двери Чонхо. — От его лица прошу прощения, потому что сам он не признает свою ошибку, господин Чхве, — он, хмурясь, прикладывает пальцы к шее Чонхо и удовлетворённо кивает через пару секунд. — Значит, ваш друг, да? А вы знаете, что он умирает, помимо всего прочего?

Это бьёт под дых сильнее, чем всё, что было до этого: Чонхо ошарашенно мотает головой, чувствуя, как сердце снова заходится бешеным дробным перестуком. Да, в последние недели свет Юнхо стал тусклее, не всегда можно было различить его, но разве это означает смерть звезды, а не её очеловечивание? Инспектор Чон вглядывается в его лицо и кивает каким-то своим мыслям.

— Если вы согласны сменить сферу вашей деятельности, то мы могли бы предложить… — инспектор Мин над плечом старшего инспектора фыркает чересчур громко, но у Чонхо нет сил реагировать, а у его собеседника, видимо, нет на это желания, — …сотрудничество и работу в нашем отделе. Вы действительно достаточно хорошо осведомлены, технически ваших знаний хватило для того, чтобы поддерживать жизнь звезды в течение всего времени, что она находится у вас. Теперь за это возьмёмся уже мы, но ваша помощь будет не лишней.

— Вы предлагаете мне… сменить работу, что ли?

Старший инспектор кивает и поднимается на ноги, протягивая руку, чтобы помочь подняться. 

— Как минимум, начать совмещать. Сразу окончательно вытаскивать вас из лаборатории тоже невежливо.

— Чонхо-я, у нас гости?

Инспекторы оборачиваются с видом вышедших на след псов, настороженно и резко. Чонхо почти видит, как тот, что чуть не убил его, снова темнеет взглядом, и с неизвестно откуда взявшейся силой и скоростью — адреналин, видимо, — кидается наперерез, загораживая собой Юнхо, уже спустившегося на первый этаж. Идея провальная: пусть он и шире в плечах, но Юнхо выше, и если контакт идёт через глаза, и этот пугающий инспектор Мин попытается вскипятить Юнхо кровь так же, как сделал это ему… «Чёрт, а если не через глаза», — проскакивает паническая мысль, и Чонхо скрипит зубами, сводя брови.

— Не вздумай делать с ним то же самое.

— Делать что?

Теплые большие ладони, ложащиеся на его плечи, не успокаивают, а наоборот, вселяют ещё больше паники: если он допустит, что такому невероятному существу причинят вред — сам себя не простит, не говоря уже о том, что прощать, наверное, будет некого. Чонхо тихо сдавленно выдыхает и заводит руку назад, сжимая пальцы на толстовке Юнхо — той самой, которую его звезда отказалась возвращать, даже когда они купили ему одежду по размеру.

— Вот, к чему приводит твоя бескомпромиссность, Юнги, — мягко усмехается старший инспектор Чон, оттесняя коллегу в сторону и улыбчивым щитом вставая между ними. — Чон Юнхо, верно?

— Ага, — Чонхо слышит улыбку в голосе и обречённо стонет внутри себя. Эти две улыбающихся башни точно найдут общий язык… А потом Юнхо уйдёт, потому что обаяние старшего инспектора действует даже на Чонхо, который изначально был не слишком хорошего мнения о нём, что уж говорить о доверчивой звезде, не знающей самого понятия слова «опасность».

***

Юнхо, конечно, забирают — и Чонхо едет с ним, убеждая себя, что всю дорогу держит свою звезду за руку не потому, что ему самому страшно и жутко, а для того, чтобы Юнхо не волновался. Правда, судя по тому, как ненавязчиво Юнхо обнимает за плечи и ерошит волосы, все его старания работают только для него самого.

— Нам же можно будет продолжать видеться? — тихо интересуется Чонхо, глядя, как Юнхо с вежливым интересом на лицах обступают незнакомые люди, которые, кажется, и не люди вовсе. Какое-то странное умиротворение накатывает на него, когда он видит неподдельный интерес как со стороны Юнхо, так и от некоторых его новых знакомых, которым он представляется и без стеснения рассказывает о себе.

Старший инспектор Чон улыбается, щурясь, и кивает, осторожно похлопывая по плечу:

— Было похоже, что мы пришли только затем, чтобы вас разлучить, да? Честно сказать, у Юнги это целью и стояло, пока я не раскопал данные о тебе. У него, знаешь, есть некоторая предвзятость, с учётом прошлого. Он не слишком любит людей.

— Вообще всех? — Чонхо недоверчиво вздёргивает брови.

— Большинство. Потому он и работает здесь, а не где-то ещё.

Юнги, инспектор Мин, странное импульсивное существо, почти заставившее Чонхо умереть, сразу после прибытия в отдел уходит в дальний угол и прячется за бесчисленной аппаратурой на своем столе. Его появления будто не замечают — или стараются, по крайней мере, делать вид, что он их не особенно интересует. Только один человек (человек ли?) подходит к столу, чтобы оставить на краю что-то, завёрнутое в тонкую шуршащую бумагу — и удостаивается быстрой улыбки и короткого мягкого взгляда снизу вверх.

Свёрток оказывается двумя мандаринками. Чонхо перестаёт что-либо понимать.