До шестого отдела они, разумеется, всё же доходят. Там пусто — только один человек сидит в дальнем углу за столом, на котором поверх аккуратно разложенных бумаг лежит пара сложно устроенных пистолетов.

— Привет, Бинни, — Уён приветственно взмахивает хвостами и осторожно садится на диван, утягивая Сана за собой. — Мы тут переждём, в нашем отделе творится такое, что лучше туда не соваться.

Чанбин, до этого вполне безразлично окинувший их взглядом — ничего необычного — настороженно вскидывается и наклоняет голову.

— Джисон уже ушёл к ним. Потребуется и моя помощь тоже?

— Волки справятся, — машет рукой Уён и переводит взгляд на дракончика у себя на руках. — Ну, Ёсан-и, ты же не против, что я расскажу Сану о нас?

Это звучит так, что Сану становится неловко, и он ёрзает на диване, чтобы дать им больше пространства. Наверное. Уён, впрочем, тут же подбирается к нему и чуть ли не суёт свёрток с дракончиком в руки, приваливаясь плечом к плечу.

— В какой-то момент он может обернуться обратно, у него слишком сильный стресс сейчас. Хонджун чуть не убил, я наорал, потом он ещё и Минги увидел… Как выжил, непонятно, — вздыхает Уён, принимаясь снова ворковать над драконом на своём непонятном курлычащем языке.

В этот раз, впрочем, дракон отвечает — и тянет шею из свитера, касаясь носа Уёна своей острой мордочкой.

— Что, сейчас? — Уён улыбается и кидает взгляд на Чанбина. — Эй, Бинни, ты не против, если нас станет трое?

— Кто из вас беременный и почему тебе нужно моё разрешение, — равнодушно бормочет Чанбин, не отрываясь от бумаг, и Уён фыркает прямо в дракона.

— Давай, Ёсан-и.

Он едва успевает ссадить дракона со своих коленей, как тот тяжелеет, продавливая диван, и тихо вскрикивает уже абсолютно по-человечески, запутавшись в рукавах свитера, из которого его не вытащили. И тогда Уён, поджав губы и окинув растрёпанного и заплаканного Ёсана взглядом, резко подаётся вперёд и впивается зубами ему в плечо.

— Я думал, ты умер! Месяц тебя оплакивал! 

Сан не успевает даже испуганно ахнуть — мало ли, как дракон отреагирует на такое? Но Ёсан, к его удивлению, покорно вздыхает и замирает, сжимая губы и терпеливо пережидая акт насилия в свою сторону, пока Уён не оставляет его плечо в покое и не продолжает свою обличительную тираду.

— Господин Со твои вещи закопал, когда понял, что тебя больше нет, он тебе могилу сделал, понимаешь! Тебя… тебя все потеряли! А потом… потом пришли эти уроды и сказали, что убили дракона, и осталось только найти последнего кумихо в этой деревне, и я… я… Что с тобой было вообще?

— А, то есть, ты меня всё-таки выслушаешь? — подаёт голос Ёсан, звуча глубоко и низко, и Сана в очередной раз дёргает несоответствием между тем, что он видит, и тем, что слышит.

Уён сердито фыркает и откидывается спиной на Сана, почти укладывая его на диванчик и разваливаясь на нём. Его реакция на Ёсана в драконьем и в человеческом обличьях так разнится, что Сану кажется, он воспринимает их как двух разных существ.

— Ну. Слушаю.

***

Облава на их деревню была быстрой и жестокой, никто не успел ни спрятаться, ни убежать. Уёну тогда повезло — лис был на охоте вместе со своим человеком, а Ёсан остался дома. Кто-то один всегда должен был оставаться, это был их уговор ещё с тех пор, как господин Со притащил их обоих, полумёртвых, к себе домой и решил, что будет воспитывать странную парочку из кумихо и дракона — даром, что сам он был едва ли на десяток лет их обоих старше.

В этот раз дома оставался Ёсан. И люди, вломившиеся в дом, знали, кто он такой. Зачаровать их он попросту не успел.

— Не убейте его случайно, — раздался голос сверху, когда Ёсана швырнуло на пол и прижало чьим-то тяжёлым сапогом. — Живьём он дороже стоит.

«Поймают — притворяйся человеком так долго, как сможешь, понял, Ёсан-и?» — как-то сказал ему Уён. Ёсан помнил, но не мог последовать этому совету, как бы ни старался — паника захлестнула горло, и он мог почувствовать, как бесконтрольно заостряются и наверняка синеют его уши.

— Смотри-ка, точно дракон, — усмехнулись над ним. — Тащи его в клетку, лицо только закрой.

Чёрный мешок, туго завязанный на шее, не давал не только увидеть что-нибудь, но и свободно дышать. Ёсана трясло — от страха, от паники, от неровной дороги, от нехватки воздуха, и поэтому, когда он услышал тихий лязг открывающейся двери клетки, то даже не предпринял попытки вырваться и убежать. Куда? Наверняка там кругом куча людей, которые пристрелят его при первой же попытке побега или нападения.

— Этот последний? — кто-то потянул его за хвост, и Ёсан невольно вздрогнул. — Кто ещё остался?

— Кумихо. В этот раз не нашли.

— Этого усыпите, а то зачарует, — раздался третий голос, слишком мягкий для того, кто предлагал такое жестокое решение. Почти сразу Ёсана схватили за шею, так и не сняв с головы мешок, и под ухом резко кольнуло. А потом он перестал чувствовать и слышать.

Когда он очнулся, мышцы не слушались, а перед глазами снова было темно, пусть прижатая к лицу ткань почти не ощущалась. И его опять куда-то тащили, то ли на лошади, то ли он просто неудобно лежал, да так, что хвост, который он не успел убрать, загнулся под спину и теперь давил на лопатки. А ещё он был крепко связан и примотан к чему-то, на чём лежал. Попытка вырваться привела к тому, что что-то под ним — разве лошади так звучат? — издало пронзительный клекот, а сразу после Ёсана обдало волной ледяного воздуха и…

Чёрт. Это была не лошадь. Это была огромная птица.

Сердце ухнуло в пятки, а потом подкатило к горлу, но не только из-за подступившей паники: они снижались рывками, будто не было возможности сделать это плавно, как умел сам Ёсан. А может быть, у них просто не получалось иначе.

— Отвяжи, — раздалось гортанно-клекочущее снизу, когда через птицу в спину Ёсану толкнулась твёрдая почва. Тоже птица?

Ёсана опустили на землю слишком аккуратно, будто бы даже осторожно, придержали за руки, давая сесть, и только потом веревки на его запястьях ослабли, спадая и давая возможность снять повязку с глаз.

Яркое солнце тут же ослепило его. Дракон зажмурился, закрываясь ладонью, и еле удержался от стона: кто бы перед ним сейчас ни находился, он не должен был показывать ему свою слабость, даже такую обычную и прощаемую. О том, что он уже достаточно слабостей показал, позволив себя связать, Ёсан задуматься не успел: чья-то ладонь коснулась его плеча.

— С пробуждением. Мы почти долетели.

Он с трудом открыл глаза снова и огляделся. Пятеро птиц, двое совсем молодых и трое постарше, смотрели на него с полной палитрой эмоций на лицах: от недоверия до заботы.

— Кто вы такие?

— Мы его спасли, а он ещё спрашивает, — закатил глаза один из молодых, похожий на взъерошенного попугая своими цветными прядями и переливающимися сизой синевой перьями. — Тебе столетним сном последние мозги высушило или как?

Тот, что казался старшим в этой маленькой стае, кинул на ворчуна выразительный взгляд, но Ёсан его даже не отследил — его занимала совсем другая информация.

— Каким-каким сном? — потерянно прошептал он, чувствуя, как слабеют колени. Не сиди он уже не земле, наверное, упал бы сейчас.

— Миншик, хватит, — грубо осадил старший «попугая», уже снова открывшего было рот. — Не столетним, конечно, но, кажется, с десяток лет ты проспал, — а теперь он уже обращался к Ёсану, у которого сердце провалилось сквозь грудную клетку в очередной раз. — Ты можешь остаться с нами, если захочешь. Твою деревню сожгли, — его губы горько поджались, — никого не осталось в живых. Нас едва не зацепило, а мы ведь даже не в соседнем лесу гнездились.

Ёсану ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Значит, и Уён, и господин Со были мертвы. У него никого не осталось.

***

— И ты им поверил?! — возмущённо вскидывается Уён, вздёргивая верхнюю губу. Сан озадаченно хмурится: не показалось, он действительно двигается и говорит куда резче, чем раньше. Что там Чонхо говорил о его голоде..?

— У меня не оставалось выбора! Мне показали пепелище, я был у нас дома! — Ёсан быстро проходится ладонью по глазам. — И насчёт остального они не врали, я действительно десять лет провёл в… даже не знаю, как это назвать. Ёна, а ты давно ел?

Он вдруг смотрит прямо на Уёна, и в больших тёмных глазах кроме беспокойства ничего не видно. Но тот отмахивается, только укрепляя подозрения:

— Мы сейчас не обо мне. Что там дальше было? Ты зачем с ними остался?

Ёсан пожимает плечами и кутается в свитер, и Сан видит, как у него снова синеют уши.

— Чэу, их вожак, дал мне крышу над головой, когда у меня ничего больше не осталось. Они были добры ко мне. И я не знал, как они охотятся. Ко мне никто не лез, меня считали частью стаи, но, знаешь, такой. Обособленной. Может быть, меня не трогали из-за Чэу, может быть, просто не считали достаточно опасным. Сейчас уже не спросить.

В его голосе не слышно сожаления, но Уён всё равно тушуется и сводит брови.

— Я не буду извиняться. Они чуть не убили нашу звезду.

Это срабатывает, пожалуй, даже слишком хорошо: Ёсан морщится и синеет лицом, стремительно покрывающимся чешуёй. Не то чтобы слишком приятное зрелище. Уён только охает и кидается вперёд, обнимая дракона и с тихим коротким тявканьем кусая его за плечо сквозь свитер. И, кажется, это помогает — во всяком случае, Ёсан перестаёт превращаться.

— Я не знал, правда. Всё, что мне сказали, это что я смогу вспомнить о том, что было до тебя, и смогу найти своих — ты же помнишь, я искал. И что звезда должна помочь. А вы… ну. Вы держите её в плену, — Ёсан пожимает плечами, отводя взгляд. — Я думал, если усыплю вас, то удастся обойтись без жертв. Видимо, большую часть плана стая обсуждала без меня, потому что они согласились с моим предложением, а по факту наплевали на него, и пришлось… Действовать как получится. Прости, что напал, — вздыхает Ёсан, кидая взгляд на Сана, но особенно виноватым он не выглядит. — Лучше я, чем они, верно?

— В таком случае, спасибо, что выбрал меня, — растерянно хмыкает Сан, пытаясь осознать услышанное. Замечательно, теперь на них кроме потерявшей память звезды свалился ещё и потерявший стаю дракон. Кого они подберут в следующий раз?

Дверь отдела бесшумно распахивается — и закрывается уже за бледным до серости Сонхва, который вертит свою стеклянную спицу в дрожащих пальцах и оглядывается в поисках хоть кого-нибудь знакомого.

— О… вы здесь, — он слабо улыбается и кивает Чанбину, который всё ещё выглядит так, будто происходящее его интересует гораздо меньше, чем документы. — Если что, Джун и Чан… закончили. Лино с Чаном повезли… птиц… в общем, там уже всё чисто. И Минги хотел увидеть дракона, но… я не знаю, — он издаёт что-то похожее на всхлип и на миг прикрывает глаза. — Чонхо сказал, не нужно пока. Вы тут как?

Взгляд Ёсана, устремлённый на Сонхва, даже немного пугает: в тёмных внимательных глазах Сану чудится почти поклонение, но, проморгавшись, он убеждает себя в том, что это всего лишь восхищение.

— Я сперва думал, это близость звезды так меня путает. Но вы и правда ведьма, — низко гудит он, приподнимаясь с дивана. Сонхва делает полшага назад, сжимая спицу в руке.

— И что с того?

— Не бойтесь, — голос Ёсана становится мягче. — Я… я больше не причиню вреда.

Сонхва прикрывает глаза, золота в которых уже почти не видно, и медленно кивает.

— Хорошо. Познакомимся позже, ладно? — он бессильно опускается на диван рядом с Саном и приваливается головой к его плечу. — Мне нужен отпуск, — бросает он в пространство.

Сан, замерев, кидает встревоженный взгляд на Уёна, но тот только пожимает плечами, и выглядит он точно таким же растерянным, как и Ёсан, у которого снова синеют чешуёй виски.

— Хён, это Ёсан-и, Ёсан-и, это Пак Сонхва, наш хён и старший инспектор, — пробует Уён. И Сонхва, и дракон кивают как-то деревянно, на что Уён тоненько выдыхает. — И мы все устали. Это был какой-то пиздец. Предлагаю разобраться с этим всем окончательно и поехать домой пить, — заканчивает он как-то уж совсем безнадёжно, и Сан отмечает, что у него трясутся руки.

Уён прижимается ко второму плечу Сана, и слышно, как он скрипит зубами.

— Я буду в порядке, — на бедро ложится тяжёлый мех. — Не волнуйся так обо мне, ладно?

— Вам нужно домой, — подаёт голос Чанбин — кажется, впервые с того его ехидного комментария про беременность. — Всем четверым, но у дракона, как я понимаю, дома нет… уже. У нас есть свободные камеры.

То, как вздрагивает Ёсан, заставляет Сана настороженно подобраться — и, да, он снова синеет скулами и кончиками ушей.

— Я не останусь здесь, — клекочет дракон, явно с трудом сохраняя человеческий облик. — Спасибо за предложение.

Сан вздыхает и откидывается на спинку дивана, закрывая глаза и окончательно переставая что-либо понимать. Уён что-то воркует, одновременно обращаясь к нему, к Чанбину и к Сонхва — но Сан уже не слышит. В голове становится мутно-мутно, как после нескольких бутылок соджу, звук троит, смешиваясь в причудливые и бессмысленные волны, а потом стихают и они.

«Да знаю я, что он будет в порядке! Я, чёрт возьми, его чувствую! Ему нужен отдых, Бинни, ты же знаешь, ты же тоже мост, он просто перегрузился! Со стольким количеством ёбани пересечься за такой срок, я удивлён, что ты ещё на ногах…»

«Так я и не пересекался со сверхъестественным так много. Я с охоты вернулся, когда птиц уже перебили. Держи его, а то дёрнется ещё, а мне Сынмин целым нужен».

Чьи-то мягкие руки крепко обнимают за плечи, а в спину заполошно бьётся чужое сердце.

«Не смотри на меня так. Это не транквилизатор и не наркотик, а витамины всего лишь. Он действительно истощён».

Острая колющая боль исчезает так же быстро и внезапно, как и появилась.

«Я увезу его домой потом. Хён, а Юнхо точно согласился приютить у себя сразу обоих?»

«Он бы и всех троих забрал. Кажется, ему только в радость занимать свободные комнаты».

«Чонхо лучше туда и правда не переселять. Он так и будет в участке?»

«Да. Сказал, что отправится из камеры только в свой мир».

«Я̶̞͈̈́́́̏̋͛̕̕͝ ̶̨̎͛́͐̋̑͘у̶͚̒̀̅̒̈́͘͝с̴̰͇̳͒̓̀͘͠ͅт̸̤̲͖̣͚̹̠̭̂͂̔̂̀̋͐͐р̵̡͔̞̎́̊̓͗͋̾͜͝о̵̡̨̫͈̳͉͂̓͛́̋̇ю̷̡̱̩͍̳͚̄̄͗́̿̉̑̅͘ͅ ̸̡̊̎́̀е̶̡̛̱͖͕̜̖̬̟͔̘̽̃̓͝м̴̧̮͉̲̫̤̰͓̗̋̿̓̄͆́̐̕͠ӯ̶̧̧̜̥͙͍̘̤͚̝̎̒͘ ̸̨͕̠̃̄͊͌͝э̵̻̥̟̝͙̤͔͓͕̌̀͝т̸̫̝̘̞͕͉̯͙̼̹̿̃̊̊ӧ̵̨̗͈̽͐̀̾̽̐̈̒͜ ̵̤̪͊́̊в̶̲̱̻͙͋̈́́̒̈́̚͝ͅ ̴̣̈̎͛б̶̧̡̝̣̲̯̣́͗͌̍͛̿л̵̢̹̳̥̩͒̀͑̽̈́͠и̴̛̤̹͎̭̰͍̗͊͐͋̑̓̏̏̂͝ж̸̡̡̥̗̬̞̖̫̑͗́̿̀̃͌̍ͅа̶̨͎̹̘̝̙̬̳͔̞͂̃̃̅͒̊͌́й̶̡̛͚̥̠̩̝̞̯͓͇̅̈́͆̎̕͝ш̷̡̨̙̈̈̔̐̈̕̚ё̴͙̪̏̍̾̀͒̑е̵̡̞̟̪̏ ̸̛̟̥͕̘͕̊̉͊̂̆͛̓́в̸̛̟̒̈̋̑̀͂̇͘͠р̵̢̥̰̦͕̟͔͖̼̏е̸̨̧̡̧̡̰͔̥̥͇͂͆͒̂̌̈́̀м̴̢̛̥̭̖͍̻̪͇̱͋̇͂̽̑̍̅͜я̸̞̳̓.̵̣͍̼̠̞͍̿̂́̓͝ ̸̙̙͚̝͌͝Т̸̡̧̗͋̋̍͊е̵̢̗̭̎́̈́̈́͘͠п̷̛͇͖̝̤̦̳̈̍е̶̛̭̼̝̰̜̙́̓̽̑̐͘͜р̵̯͚͖̳͍̫̲̼͓̫̓ь̴̤̗̟̲́̎̋̽͘ ̴̢̢̻͕̓͋̇͂̓̄̕͝я̴̢͎͕͔̟̪̘͙͔̐̑̆̉̏̎̕͘͝͠ ̵̻̼͎̂̄͊̕ͅз̶̛̬̗̰̩̫̘́͒͛̐̈́̚͝͝ͅн̴̡̦̺͔̌̔́͋̄́а̸̞̖̒̍̔̓̈́͘ю̸̧͇̼͕̻̟͓̿̑̍ ̴̯̠͈͉̼̠̭̒̂͌̌̕ͅк̸̧̛̙̻̤̲̟̞̝̾̽͐̈́̀̐̚̕ͅа̸̧̼͈̣̼̯́͒́к̶̡͖̣̪̪̦͍̥̊̃̓̒̔̈͂͛.̸̡̛̞̣̙̦̙̰»

Нечеловеческий холод, обжигающий и пронизывающий, охватывает горло и… пропадает спустя долю секунды.

«Куда! А ну выйди! От тебя только хуже! Мы рады за Чонхо, а теперь вон отсюда!»

Шипит, не говорит даже. Шипит и тявкает. Тихий шелестящий вздох раздаётся с другой стороны, укоряющий, но смирившийся.

«Когда он в себя придёт, примерно хотя бы?»

«Не могу сказать. До такого истощения мало кто из мостов вообще доходил… живым. Это не значит, что он при смерти, не скалься. Это значит, что выборка заканчивается раньше, а остальные перешагнули через грань, которая неизвестно где».

Голоса снова сливаются, и Сан теряет нить разговора.