Выйдя из палаты, Алекс первым делом заметил удивленные взгляды медсестричек, стоявших у окна. Они быстро о чем-то перешептались меж собой, а потом притихли, испуганно смотря на парня. Подумав о том, что с ним что-то не так, подполковник быстро оглядел себя. Новая черная форма сидела, как влитая, но только потом понял, что так напугало девушек. Еще пару минут он не мог даже нормально говорить, а теперь сам ходит, несмотря на то, что несколько часов назад его привезли в госпиталь еле живого с оторванной рукой и многочисленными ранами. Это и ему так же показалось странным, но не пугало, а скорее, наоборот, понравилось. В теле чувствовались силы, сменившие чудом отступившую боль. И это было невероятно!

      - Герр оберштурмбаннфюрер, - позвал генерал, - Идемте. У нас нет времени.

      Штрассе стоял возле лестницы, намереваясь спуститься вниз, он даже положил ладонь в черной перчатке на перила, но обернулся, позвав Хартманна. Рядом с ним стояла и Кристель, так же смотря в сторону подполковника, но в отличие от строго выражения на лице Вильгельма, она улыбалась уголками губ. По лестнице спускались в полном молчании, но и тут Алекс ловил на себе удивленные взгляды, чуть испуганные у медсестер и пораженные у врачей, до него долетали обрывки фраз, которых он не мог разобрать, настолько тихо они были произнесены. Никто не шелохнулся, пока генерал с двумя спутниками выходили из госпиталя. На выходе парень заметил двух высоких солдат и, догадавшись, что это охрана, не был удивлен тому, как Вильгельм отдал им распоряжение ехать в замок.

      Наблюдая за тем, как солдаты ведут мужчин в сторону полигона, наставляя на них оружие, угрожая, Эрика нахмурилась, опираясь одной рукой о перила веранды компункта. Ей было жаль мирных жителей, которые ничего плохого не сделали немцам, но с другой стороны можно было понять и Курта - он беспокоился за базу и солдат, поэтому нужны были укрепления строений и защита техники. Вспомнив о том, как сюда прилетели бомбардировщики, и как погиб один из летчиков - Вернер, девушка стала рассматривать все вокруг, лишь бы отвлечься от грустных мыслей. Отсюда был виден почти весь город, даже часть полигона виднелась, и вместе с этим можно было разглядеть дорогу, видневшуюся чуть дальше гаражей танков, но это если только сильно присматриваться. Командирский пункт стоял чуть на отшибе на пригорке, но хорошо скрытый деревьями и кустарником, росшими вокруг дома.

      - Моргенштерн, - к командирскому пункту приближались пилоты; шедший впереди Гюнтер с довольной, как всегда чуть самоуверенной полуулыбкой махнул девушке, - А мы вчера спорили, что же с тобой приключилось, что вся база была на ушах...

      - Не поняла, - приподняв одну бровь, блондинка чуть поморщила нос.

      - Мы слышали, - ответил за товарища Отто, - Что Герцог тебя вчера искал.

      - Ну, как видишь, нашел, - усмехнулась Эрика, чуть разведя руки в стороны, показывая, что стоит на веранде компункта.

      - Это что у тебя? - Вольф кивком показал на перевязанную левую руку летчицы.

      Рукава рубашки девушки были закатаны, а так как эту руку покалечил полковник, и именно с этой стороны были татуировки, Вигман основательно до локтя скрыл бинтами рисунки по просьбе Эрики. Посмотрев на покалеченную руку, блондинка пожала плечами.

      - Это? - чуть удивленно переспросила, - А, это я вчера неудачно кокпит закрыла, - улыбнулась Моргенштерн, делая шаг с веранды, прищурив глаза от солнца.

      - Но тебя вчера не было в анг... - только было начал Рихтер, но тут же получил локтем в бок от Гюнтера, давшего знак, чтобы тот замолчал.

      - У меня к вам просьба, - чуть замявшись начала летчица, от глаз которой не ушло то, что Война понял, что это не просто вранье про кокпит, но не стала акцентировать на этом, зная, что пилоты не будут болтать лишнее, - Мне надо собаку покормить, а одна я не донесу миску... Можете помочь?

      - Без вопросов, - улыбнулся Отто, на самом деле не понимая ничего, в особенности, почему ему не дали договорить.

      Штуббе сидел в кабинете Герцога, внимательно смотря на полковника, только что сказавшего не самую приятную новость, а именно то, что поезд, на котором ехал Хартманн вместе с грузом был атакован бомбардировщиками. Говоря это, Курт уточнил, что он сделал запрос в госпиталь, куда, по его мнению, должны были привести раненых с железной дороги, но пока ответа не последовало.

      - То есть, - закинув ногу на ногу, одноглазый отвернулся, смотря уже вперед, пытаясь сообразить, - Как это не последовало? Они не знают, привезли к ним пострадавших или нет? - гневно посмотрел на сидящего напротив.

      - Не суетись, - прохрипел Герцог, - Подождем еще немного...

      - Чего ждать? - шумно выдохнул майор, - Когда нам на головы упадут бомбы?! Парень скорее всего уже на том свете...

      - Рихард! - стукнув по столу ладонью, Курт поставил на столешницу локти, прижав подушечки пальцев обеих рук друг к другу, - Я уверен, парнишка даже с того света выберется.

      Выйдя из машины, Алекс кожей ощутил мощь замка "Вольфенштейн". Дорога заняла около 5 часов от Берлина, но она была разбавлена не только красотами летней Германии с ее живописными долинами, озерами, окруженными лесом, горами, но еще и приятным разговором, в котором Вильгельм поделился своими размышлениями насчет некоторых своих разработок, в особенности того препарата, которое он ввел парню. Как узнал Хартманн это была секретная разработка для повышения умственных и физических способностей, вводимая непосредственно в кровь. А еще неожиданностью стало то, что "Первитин" изобрел как раз Штрассе, и с его руки этот стимулятор распространился по все немецкой армии; но как разметил генерал, то, что сейчас поддерживает силы Алекса превзошло "Первитин" намного и в ближайшее время должно сместить его. Но вот тут подполковник вспомнил, что на Эрику "Танковый шоколад" не действовал, сколько бы она его не съела.

Выйдя из машины, которая остановилась посередине двора замка, Хартманн огляделся. Он часто видел это строение, но помнил, что оно называлось иначе, но все никак не мог вспомнить название. Тут и там на стенах были развешаны немецкие флаги, виднелась охрана, и, приглядевшись, можно было заметить странных роботов, стоявших у главных ворот; и это в 1942 году! Смотря во все глаза на них, подполковник замер.

      - Герр оберштурмбаннфюрер, - услышал он мелодичный голос, а обернувшись, увидел Кристель, которая стояла всего в шаге от него, - Вас что-то беспокоит? - судя по тону, она была взволнованна.

      - Нет, - мотнув головой, Алекс снова уставился на роботов, - Нет, просто...

      - Вы об этом? - заметив, куда смотрит собеседник, девушка чуть улыбнулась, - Не волнуйтесь. Герр обергруппенфюрер несколько лет работал над созданием этих машин. По его словам, за ними стоит будущее нашей великой победы.

      - Это невероятно! - воскликнул Хартманн, даже не сдерживая своей улыбки, - Как герр Штрассе смог их сконструировать?! - пораженный тем, что одному человеку удалось на много столетий опередить исследования в медицине и науке, чуть не спросил, а собственно, почему Германия проиграла войну, имея такое оружие, но вовремя сдержался.

      - Простите меня, но я не имею права разглашать засекреченную информацию, - девушка покачала головой, - Но я уверена, что он Вам все сам расскажет и поделиться своими мыслями.

      - Понятно, - Алекс понимающе кивнул, снова рассматривая механизированных солдат, теперь понимая, что имел в виду Вильгельм, говоря, что сделает ему руку, пробубнив себе под нос, - Ну придем на место, сам расскажет...

      И вот тут к ним подошел Штрассе, до этого разговаривавший со старшим офицером, узнав от него не радостную новость, если судить по тому, с каким выражением на лице он шел. Сказав о том, что нужно идти, генерал первым пошел в сторону замка. Проводив его взглядом, Кристель сделала приглашающий жест рукой, а когда подполковник пошел вперед, поравнялась с ним. У входа так же стояли роботы, но уже среди них стояли так же и обычные солдаты. Это невольно натолкнуло на мысль о том, что генерал сильно обеспокоен чем-то, и возможно, что он не так просто усилил охрану замка. Но стоило Хартманну зайти в тень, как он тут же почувствовал, как начинает темнеть в глазах. Сделав шаг, парень остановился, наклонив голову, думая, что это все из-за долгого переезда, зажмурившись, но открыв глаза через пару секунд, увидел только непроглядную темноту, и ко всему прочему в ушах появился противный звон.

      - Герр оберштурмбаннфюрер, - послышался еле слышимый тоненький голосочек.

      - Что-то... мне не... хреново, - только и смог проговорить Алекс, хотя на самом деле он уже и своего голоса не слышал.

      Так же не слышал крик Кристель, которая помогала ему устоять на ногах, зовя на помощь, не слышал громкий приказ генерала, ни тяжелых шагов механического солдата, подошедшего к нему. Сознание с какой-то невероятной быстротой погрузилось во мрак, сцепив свои ледяные пальцы на шее парня, перекрыв ему кислород.

      - Действие препарата закончилось, - как-то рассеянно и обеспокоенно проговорила девушка, наблюдая за тем, как убер-солдат поднимает на руки оберштумбаннфюрера, - Вы говорили, что оно долгосрочное, - с этими словами повернула голову к Штрассе, нахмурив брови.

      - Но не вечное, - достаточно строго ответил ей Вильгельм, заметив некую обеспокоенность в глазах подчиненной, - Иди! Подготовь операционную - начнем немедленно. И живее!

      Что было дальше Алекс помнил смутно. Его воспоминания ограничивались яркими вспышками, граничившими с непередаваемо-сильной болью, голосами, будто слышимых из колодца, слов, конечно же, он не разбирал, ярким белым светом, и лишь изредка в этом свете появлялось лицо Штрассе, наполовину закрытое хирургической маской. Один раз, не выдержав боли, Хартманн попытался приподняться, закричать, чтобы прекратили, но кто-то с силой уложил его обратно, и тогда самым последним воспоминанием было то, как к его лицу прикладывают кислородную маску.

      Уже вечером Эрика качалась на качелях, держась только одной рукой, смотря, как несколько мужчин капают ангар. Отталкиваясь от земли ногами, она подлетала невысоко, а потом снова упиралась подошвами сапог в землю, вновь отталкиваясь. Вспомнив несколько историй о "зверствах" немецких солдат, поморщила нос, убеждаясь, что "историю пишут победители" - даже не смотря на жестокость, Герцог не истреблял пачками мирных жителей, которые ослушались его или же не захотели выполнять приказы; это война, а она делает людей более черствыми и бездушными, сводя с ума. Опустив взгляд на перебинтованную руку, нахмурилась. Неужели она защищает полковника? Он обвинял ее в том, что она шпион, грозился переехать танком руки и ноги... Вспомнив об этом, девушка поежилась, боясь представить себе, как это будет, да и что было бы, если бы Курт ей не поверил. Помотав головой, проглотила ком в горле, появившийся от жутких мыслей. Нет, он выполнял свой долг, он должен был убедиться, что она не шпион, тем более это война, тут везде враги. Прикусив губу, блондинка пошевелила пальцами левой руки - не чувствуя никаких странных ощущений, попыталась сжать кулак, и вот тут острая, но короткая боль пронзила запястье.

      - Черт! - сжав зубы, Моргенштерн аккуратно положила руку на колени.

      Совсем рядом из-за угла ангара на нее смотрел Герцог. Мужчина проверял, как проводится строительство, чтобы убедиться в том, что все идет по плану, и обходя один из ангаров, чтобы вернуться к тропинке в город, заметил краем глаза, что на качелях кто-то сидит, а повернув голову, увидел летчицу. Нет, его чутье не обманывало - она не выглядела шпионкой, и не могла ей быть, слишком глупа, слишком наивна, слишком упряма, но в ней было что-то такое, чего не доставало его покойной жене, от чего теперь его тянуло к этой взбалмошной девице.

      - Как твоя рука? - подойдя ближе, полковник остановился рядом с качелями.

      Смотря на него, блондинка улыбнулась уголками губ. Весь день она только и делала, что слонялась по базе да ухаживала за собаками, взяв в помощь Гюнтера и Отто, из-за травмы ее на время освободили от работ и учебно-проверочных вылетов. Девушка подняла перевязанную руку, пошевелив пальцами:

      - Все хорошо. Доктор Вигман сказал, что через неделю должно все пройти.

      Взяв кисть летчицы, Курт положил ее ладонь на свою, осматривая туго затянутые бинты:

      - Я бы хотел поговорить с тобой, - переведя взгляд с руки Моргенштерн на ее лицо, полковник на секунду замолчал, подвигав челюстью, размышляя, - Ты должна понять, что мы находимся в очень тяжелом положении в чужой стране...

      - Курт, - Эрика поднялась, вздохнув, - Я все понимаю, - она стояла напротив него, глядя в глаза теперь уже по-взрослому, серьезно, - Ты выполнял свой долг, от тебя зависит не только твоя жизнь, но и жизни солдат, - заметив, что мужчина собирался что-то сказать, девушка покачала головой, - Нет, я не жду никаких извинений или объяснений. Ты поступил правильно, и я... нет, я не обвиняю тебя ни в чем, - она снова улыбнулась, пожав плечом, - Вот как-то так...

      Не ожидав того, что летчица сама заговорит на эту тему, Герцог удивленно поднял брови.

      - Раз ты сама все понимаешь, я намерен закрыть этот разговор, - придав своему голосу привычной суровости, сказал он, - Пойдем на ужин.

      Девушка кивнула, но как только он хотел пойти, она взяла его за руку, останавливая, а потом, к еще большей неожиданности мужчины, обняла его, закрыв глаза. Что же она на самом деле чувствовала к этому человеку? Эрика сама не знала, но теперь перестала задумываться об этом, а стала просто жить, наслаждаясь каждым моментом. Курт начал привыкать к этому, обняв ее одной рукой, приподняв уголки губ.

      - Пойдем, - повторил он уже более мягким голосом.

      За ужином Штуббе рассказывал про свои приключения во Франции, опустив, конечно, некоторые пикантные подробности, уточняя, что не против вернуться в эту страну, но уже в мирное время, обещая, что как-нибудь выполнит свое желание, да и не один, а с Марией-Еленой. Слушая его, Эрика улыбалась, поддакивая, что радистку нужно обязательно увести в Париж и показать ей его. А вот на вопрос о том, куда бы сама летчица хотела, та лишь пожала плечами, ответив, что ей хочется в Германию, что было расценено, как тоска по дому. Позже, когда полковник и блондинка шли к компункту, Курт ощутил мимолетную легкость, будто подувший в самый разгар зноя ветерок, освеживший кожу, и тому была мысль, что теперь он не один.

      После соития уже поздно ночью, Герцог лежал на кровати, прижимая к себе сонную девушку, чувствуя все ту же легкость, теперь уже смешанную с усталостью, и это было настолько приятно, что хотелось отдаться этому такому позабытому ощущению, наслаждаясь им. Закрывая глаза, мужчина видел лишь темноту, а не горящие ненавистью глаза брата.

      Весь следующий день Герцог провел на полигоне, проверяя, как идет работа по строительству объектов. Предыдущая ночь так же прошла спокойно, он был, как всегда прав, девчонка каким-то непостижимым способом смогла излечить его от кошмаров. Он, конечно, слышал от своего давнего друга, который имел некоторые знания в области непознанного, что есть люди, обладающие какой-то неизведанной уму силой, но никогда не вникал в это, считая все это сказками. Но девушка и правда как-то смогла изменить полковника, это заметил в беседе и Штуббе, ляпнув Курту, что хорошо проведенная ночь никому еще не приносила вреда, и даже Герцог смог остудить свои яйца, став более спокойным.

      Веки Алекса дрогнули. Не смотря на слабость и желание оставаться как можно дольше в приятной темноте, он кое-как разлепил слипшиеся глаза, осторожно приоткрывая их, приготовившись к яркому свету. Но в комнате был приятный полумрак, создаваемый желтой лампой. Повернув голову, парень увидел сидевшую на стуле Кристель, судя по всему она тут была уже давно, так как немного задремала. Переведя взгляд на окно, заметил, что уже вечер и по стеклу барабанит дождь.

      - Вы уже проснулись?! - проснувшись, девушка похлопала глазами, отгоняя наваждение полудремы, - А я тут... Как Вы себя чувствуете?

      - Пить... Горло пересохло, - слабый, чуть охрипший голос Хартманна казался чужим.

      - Секунду, - Кристель с готовностью кивнула, и, поднявшись, быстро подошла к тумбочке, где стояли графин с прозрачной водой и стакан, - Только осторожно, - наполнив стакан, придержала голову парня одной рукой, помогая ему напиться, - Не торопитесь.

Вода была чистая и прохладная, попав в горло, приятно скользнула по обожженной глотке вниз. Нескольких глотков хватило, и подполковник с благодарностью улыбнулся, прикрыв глаза, когда его голова вновь коснулась подушки. Он даже не мог представить, что обычная вода может дать такое наслаждение.

      - Лучше, чем было, - наконец-то, ответил он на вопрос Кристель о самочувствии.

Надо сказать, Алекс и правда чувствовал себя намного лучше, не смотря на легкую слабость во всем теле. Открыв глаза, нашел взглядом лицо девушки, теперь ему удалось разглядеть ее получше. Миловидное лицо, голубые глаза, но не холодные, как у Курта или Вильгельма, а обладающие теплом и добротой, русые волосы чуть ниже плеч. Заметив такой пристальный заинтересованный взгляд, Кристель смутилась; быстро поставив стакан на тумбочку, вернулась на стул.

      - Это хорошо, что у Вас появилась жажда, - как бы невзначай заметила она, видимо, чтобы нарушить молчание, - Вы сильный человек. Так стойко перенесли операцию, которая была очень сложной. Герр обергруппенфюрер несколько часов оперировал Вас, - и вот тут Алекс понял, что он пробыл в забытье почти сутки, это немного озадачило и напугало его; заметив это, девушка поспешила успокоить и обрадовать его, - Но все прошло как нельзя лучше! Несмотря на сложность, Вы быстро приходите в норму и восстанавливаетесь, - она взглядом показала куда-то.

      Проследив то, куда именно показывала Кристель, Хартманн расширил глаза от удивления. На одеяле лежала механическая рука, подсоединенная к культе, что осталась от ампутации. Это была его рука! Какое-то странное чувство захлестнуло парня: радость, страх, переживания, ужас - все крутилось в голове, билось в висках. Сквозь шум в ушах, кое-как услышал, что его позвали.

      - Что? - кое-как оторвав взгляд от руки, Алекс посмотрел на девушку, - Я... я не расслышал.

      - Попробуйте пошевелить ей, - улыбнулась та, кажется, разделяя радость подполковника.

      С напряженным лицом Хартманн перевел взгляд на механическую руку. Несколько долгих мгновений он решался, даже не понимая, как можно пошевелить тем, что по сути не является его рукой. Пот выступил на лбу парня, а в горле появился горьковатый привкус. Но собравшись с силами, он напрягся. Ничего. Испугавшись чего-то, а может даже и того, что теперь на самом деле не будет конечности, и он навсегда останется калекой, Алекс с шумом втянув воздух через ноздри, напрягая мышцы, которые остались в культе. Острая нестерпимая боль, будто бы разрезала тело на две половины. Запрокинув голову, подполковник чуть не закричал, до боли сжимая зубы. Как же хотелось оторвать эту проклятую железяку и прекратить муку. Пульсирующая боль проходила сквозь все тело, начинаясь с плеча, куда была присоединена механическая рука, и заканчивалась в кончиках пальцев ног; медленно, не хотя, она пробиралась по нервным окончаниям, сводя судорогой тело, каждую мышцу, каждый сустав, выворачивая его. Минуты казались вечностью, пока боль не отступила. закрыв глаза, Хартманн проглотил слюну, чувствуя привкус крови. Облизав губы, он приподнял голову, заметив, что Кристель уже стоит рядом, с настороженностью смотря на него. Набрав полную грудь воздуха, парень снова предпринял попытку пошевелить рукой, приготовившись к новой волне боли. И она была. Сжав зубы, подполковник не отступал, еле сдерживаясь, чтобы не заорать, но упрямо напрягал мышцы. И механические пальцы дрогнули. Это была маленькая победа над самим собой. Раз за разом, парень заставлял руку шевелиться, уже переборов себя, не чувствуя боли; а может она и была, но Алекс был так увлечен тем, чтобы заставить механическую болванку ожить, что не ощущал ее.

      Через сколько времени механическая рука уже полностью подчинялась своему хозяину, было не понятно, но дождь за окном превратился в настоящий ливень. Крупные капли так и барабанили по стеклу, желая проникнуть в комнату, призывая с собой и сильный ветер, воющий где-то в вышине. Довольный собой, Хартманн лежал, разглядывая новую конечность, сжимая и разжимая пальцы, крутя запястьем, с интересом рассматривая то, как сделаны мелкие детали и как все устроено. Кристель ненадолго вышла после того, как парень уже освоился с рукой, сказав, что скоро вернется. И вскоре в дверь постучали. Когда Алекс дал разрешение войти, то на пороге увидел девушку, принесшую новую форму: в одной руке она держала начищенные ботинки, а во второй - аккуратно сложенные вещи.

      - Герр обергуппенфюрер ждет Вас, - сказала Кристель, положив все на стул, - Узнав о том, что Вы уже освоились с рукой, он пожелал, чтобы Вы присоединились к нему на ужине.

      - Хорошо, - кивнул подполковник, садясь.

      - Я подожду в коридоре, а потом провожу Вас, - улыбнувшись, девушка вышла.

      Свесив ноги с кровати, Хартманн потянулся правой рукой за вещами, решив поближе пододвинуть стул, но только механические пальцы сомкнулись на спинке стула, как дерево буквально разлетелось в щепки. Удивившись и чуть испугавшись, парень одернул руку от стула, теперь ставшего на половину табуретом, а потом развернул механическую руку к себе ладонью, усмехнувшись.