The Echoing World

Как много знакомого было при дворе короля Деку. Пышные сады под охраной чересчур ретивой стражи, несметные функционеры, снующие вокруг Его Величества в ритуальным раболепии, и слишком, слишком много усов. Камерный оркестр у Деку отличался – они полагались больше на барабаны и шалмей, в то время как лучшие музыканты Хайрула предпочитали струнные – но, тем не менее, он был. По справедливости, – подумала Зельда, – разумеется, у них должен быть оркестр, как и собственное общество – Деку нечасто появлялись в замке Хайрула, но их эмиссары отличались деловитостью и красноречием, хотя и были склонны подлизываться. Конечно, был дворец Деку, конечно, был король Деку. Были где-то и высшие учебные заведения Деку. Ничего удивительного не было в том, что их общество устроено так же, как её собственное, и она не должна – не должна, хотя они все такие маленькие, самодовольные и так забавно прыгают – находить это комичным.

Была у них и принцесса Деку, и в её жалобах на чрезмерную опеку отца, жёсткий распорядок дня и то, что ей, хоть она ещё формально несовершеннолетняя, дают недостаточно свобод для участия в государственной политике, Зельда старалась видеть только самые лестные параллели.

– Нет, я не думаю, что у вашего народа есть король, – сказала принцесса Деку, покачивая хвостиком на голове. Интересно, из чего он? Из листьев? Из цветов? – У них лишь Клоктаун. Не то чтобы я бывала в Клоутауне. Но у меня бы там не было проблем.

– Конечно, не было бы, – сказала Зельда, стараясь не монополизировать пельмени, начинённые орехами и пряностями. Они были мелкие и немногочисленные. Что Импа ей рассказывала о народе Деку? Что летом они питаются солнечным светом, а на твёрдую пищу переходят только в тяжёлые времена? Видимо, даже в такие времена они не особо ею запасаются. – Это, наверное, не очень крупный город. Я про Клоктаун.

– Он самый крупный.

– Но город при дворце…

– Мечтай больше. Хайлийцев сейчас совсем мало. Откуда у них целый дворец?

Тем утром Зельда проснулась в баркасе, увязшем в водяных лилиях около дворца Деку. Она не помнила, чтобы садилась в него. «Я, наверное проделала долгий путь вниз по реке», – размышляла она вслух.

 «Наверное, это туда они все ушли. Вверх по реке. Я не хотела показаться грубой, – думала принцесса. – Съешь ещё пельменей. Твоя листва слишком бледная».


_________________________________________________________________


Ведьмы утверждают, будто не слышали о высокогорной пустыне.

Их зелья сделаны из грибов, болотной травы и чудны́х незадачливых амфибий, хотя Зельда помнит только те, что из конской крови и креозота. По части запаха – ничем не лучше. По части эффективности… ну, ведьмы знают своё дело. В любом мире они будут знать своё дело.

В третий раз Зельда пытается направить разговор в нужное ей русло:

– Там, откуда я пришла, у вашего народа был принц…

Коуме и Котаке обмениваются какими-то безмолвными знаками. Одна из них говорит приторным голосом:

– Тебе приснился страннейший сон, не так ли? Вот зелья на этот случай.


_________________________________________________________________


Ветер носился по каньону, и трудно было отличить его свист от низких стенаний призраков. То, что призраки были, не стояло под вопросом: Импа научила её, что в этом лучше не сомневаться. И не бояться.

– Что ты такое? – грубо спросила Памела. – Что ты вообще такое?

Отец девочки, похоже, забыл про Зельду, если вообще её заметил; он расхаживал вдоль реки, записывая что-то в карманный блокнот. При нём были какая-то металлическая штука с торчащим из неё шлангом, привязанная к спине, и палочка; время от времени он шарил в кармане, чтобы засунуть туда блокнот, и водил палочкой над поверхностью голого камня, и штука на его спине либо говорила «пинь», либо нет, а он хмурился и шарил в кармане, чтобы снова достать блокнот, и…

– Не смотри на него, – вмешалась Памела. – Это я с тобой разговариваю.

– Я принцесса Зельда из Хайрула, – сказала Зельда. – Я пытаюсь найти дорогу домой. Мне сказали, где-то здесь королевский двор…

– Что ещё за Хайрул? – Памела прищурилась. – К какому такому двору ты хочешь попасть? Как ты забралась на этот утёс? – Зельда вдруг поняла, что Памела вот-вот расплачется. Тихо, гневно девочка произнесла: – Я ему говорила, что нельзя заходить так далеко от дома. Музыка досюда не достаёт. Но ты его не заберёшь. Никто его не заберёт. Он только что ко мне вернулся. Я ненавижу здесь жить!

Её голос повысился настолько, что достиг ушей её отца.

– Ну, ну, Памела, – пробормотал он, и та бросила на него виноватый взгляд через плечо. Через мгновение, похоже, его посетила какая-то мысль, он убрал палочку и сделал несколько мудрёных манёвров ручкой над блокнотом. – Кто твоя подружка?

– Принцесса Зельда из Хайрула, – сказала Зельда, обходя кипящую от злости Памелу, чтобы обратиться к нему напрямую. Отец здесь слабое звено. Нужно найти правильный подход. – Я… – она внимательнее посмотрела на странную машину, но ничего в ней не поняла. – Я наслышана о ваших изысканиях.

– Мне очень приятно встретить поклонника, – ответил он. – Какой из моих конспектов привёл вас сюда? Ах, и вот ещё что – замрите на месте, юная леди… – он провёл палочкой над её головой, и машина сказала «пинь, пинь, пинь, пинь».

Всё случилось очень быстро; Зельду поволокли обратно вдоль реки к дому учёного; в шум ветра, призраков и водопада вплетались весёлые звуки музыки. Они становились всё громче, и Памела пристально наблюдала за Зельдой.

– Ты ничего не чувствуешь? Точно? Ты можешь ходить?

Ходить она могла.

Но учёный всё вещал о каньоне Икана, о древнем замке Икана, о давно умершем короле; о стражниках, о свите, даже о музыкантах, тоже давно умерших; ни к кому здесь она не могла обратиться как к королевскому кузену и упросить о безопасном проходе, причём вот уже много столетий. И она никогда не слышала об Икане, хотя прекрасно знала древнюю историю, и Импа тщательно проверяла её знания обо всех мелких племенах, подчинённых Короне, и о многих за пределами её власти. Значит, она ещё дальше от дома, чем могла вообразить.

– На основании нашего с вами разговора, – сказал учёный, – а также ряда случайных проб – не возражаете, если я сниму ещё несколько? спасибо – я на девяносто пять процентов уверен, что вы не призрак.

– Ты не гибдо, – сказала Памела.

– Но ты, определённо, что-то.

«Я вам уже об этом говорила», – подумала Зельда, но прикусила язык.


_________________________________________________________________


«Я знаю тебя, – думает Зельда, – ты дочь фермера, в дни ярмарок я наблюдала, как ты нагружаешь его телегу, запряжённую пони, и представляла, как мы с тобой меняемся местами».

 «Я знаю тебя, – думает Шейк, – Ты…»

Почему ты здесь, дважды? Почему я, дважды?

Шейк смотрит искоса на саму себя. Нет, она Зельда, она маленькая, по возрасту примерно как младшая из двух Малон. И всё же она знает то, что знает Шейк. Откуда? Малон-Романи-Кремия, триединая фермерша – с ней так же? Что это за место?

Разве это важно?

– Я защищу тебя, – говорит она; звучит нахально из уст маленькой Зельды. – От пришельцев, бандитов – всё равно от кого.


_________________________________________________________________


Местные очень любили науку, если не сказать больше. Термина производила больше учёных на душу населения, чем…

…Чем любая земля, где я когда-либо побывала, – так хотела Зельда закончить свою мысль, но много ли земель она на самом деле посетила? Она вгляделась в своё мутное, зеленоватое отражение в стекле огромного пустого резервуара, и, похоже, оно было неправильного роста.

В меньшем резервуаре, что стоял возле двери, хаотично носились две крупные красные рыбы, облетая весь свой мир раз двенадцать в минуту. Костлявый старик в грязном халате возился с насосом, подающим воздух в аквариум.

 – Там очень шумно? – спросил он. – В этом твоём Хайруле.

– Что вы имеете в виду?

В лаборатории тоже было не очень-то тихо; всё, что отгораживало её от ветра и волн залива – купол из листового металла. По трубам, прикрученным ко внутренней стене, время от времени бежала вода, что, наверное, помогало регулировать температуру, но добавляло лишнего звона и плеска.

– Со стороны океана иногда доносятся песни. Иногда звуки, которые не могут распознать даже зора. Необычные резонансы… – Достав Фароре знает откуда камертон, он постучал им по столу. Чистый низкий тон прошёл сквозь стены лаборатории и проник в зубы Зельды. – Распространение волн. У твоего мира может быть много отголосков.

– Если вы не слышали о Хайруле, могли бы сказать прямо, – Зельда теряла терпение. Вибрация, казалось, проходила сквозь её челюсть и сквозь глазные яблоки; она пульсировала в висках, будто собиралась остаться там навсегда. – Здесь у кого-нибудь есть морские карты?

– Боюсь, что нет, – ответил старик. – Пираты. – Он приглушил камертон свободной рукой и убрал его. Каким-то образом Зельда всё ещё чувствовала, как он дрожит. В лицо ей будто бы снова ударил запах солёной воды. – Уже много лет ни один хайлиец не покидал этих берегов, – старик покачал головой. – Даже зора чувствуют угрозу. Последнюю кладку яиц чуть не…

– Я попрошу пиратов пропустить меня, – Зельда вдруг почувствовала, несмотря на растущую головную боль, что абсолютно точно знает, как это сделать. Кто сказал, что из неё не выйдет морской волчицы? Кто сказал, что она не сумеет держать в зубах меч и… что там они делают со снастями…

– Тех герудо? – сказал учёный. – Нет, дитя. Эти женщины никому не друзья.

Она почувствовала, что ей лгут. Не обязательно этот старик – весь мир.

– Я пытаюсь изменить резонансную частоту лаборатории, – сказал он с видом человека, идущего на дружескую уступку. – Ради инкубационного резервуара. Они чувствительны к таким вещам. Ты оставайся – может, услышишь свой мир. Или китов. Здесь иногда бывают киты.

Я могла бы отчалить отсюда, подумала она. Позволить звёздам вести меня. Если бы люди не были так трусливы.


_________________________________________________________________


– Хм, раньше я тебя, дитя, в городе не видел. Ты новая подруга Бомберов?

Разве? Узнала бы она Бомбера, если бы когда-нибудь встретила?

– Сэр, я хотела бы воспользоваться вашим телескопом. Пожалуйста.

– Замечательно, – говорит профессор. – В высшей мере похвально. Отрадно, что молодёжь обретает интерес к науке в такое удивительное время.

На небе звёзды. Она поворачивает телескоп в другую сторону. Там тоже звёзды.

Для неё они ничего не значат. Она просит у профессора одну из книг, но не может её прочитать.

– Юная мисс, – говорит он печально, – от чего ты скрываешься?


_________________________________________________________________


Она в Клоктауне, но не ради самого города. Она знает немногое, но это знает точно.

 (Разве не удивительно, что она это знает? Когда столь многое окутано тайной, разве не странно, что именно это она знает, что именно это имеет значение?)

Она в Клоктуане, поскольку побывала уже в трёх точках на карте, смотрела вдаль и ничего не увидела. Теперь она пойдёт на север и обратится за помощью к горонам. Может быть, за горами, или под горами, через некий тайный туннель, лежит путь туда, где ей следует быть.

 (Где ей следует быть?)

Но там, на севере, холодно, и это платье, эти туфли не годятся для таких условий. Ей нужно снаряжение скалолаза. Тёплая накидка. Рукавицы. Эти сапоги с шипами – они бывают детского размера? И вот, когда листья начинают желтеть, когда дни становятся короче к равноденствию, когда улицы Клоктауна заполняются гостями карнавала, а в переулках за ночь как грибы вырастают торговые лавки – именно здесь, она думает, ей следует быть. Сделать несколько покупок – и в путь.

Ей кажется, будто что-то здесь напоминает о бедствии, которого удалось избежать, или которое ещё только грядёт. Возможно, так оно и есть. Бедствия, рано или поздно, случаются везде. Хотелось бы ей знать, почему люди глядят на небо с опаской и делают руками какие-то знаки, чтобы отвратить беду.

Торговка, чьё лицо ей не совсем знакомо, называет цену за тяжёлый шерстяной плащ, и Зельда так растеряна, что, не удержавшись, говорит: «Это дорого?» Она не помнит, взяла ли с собой деньги. У неё не было такой привычки, пока она не попала в этот мир.

 (Как давно она здесь?)

– Забирай так, – на лице торговки смешались жалость и нетерпение. – Не говори моему мужу. Скоро начнётся фейерверк, мне пора закрываться.

– Фейерверк? – говорит Зельда.

Она у подножия башни, в тени другой башни. Она слышит звуки волынки, и слышит, как они замолкают. Люди танцуют, затем останавливаются. Люди толкаются за лучшие места. Одна женщина с гордостью заявляет: «Как-то раз я так близко стояла, что в мой напиток сыпался пепел», затем спотыкается, и напиток, который она держит в этот раз, проливается на подол её соседа.

Шестерни поворачиваются. Механизм часовой башни начинает с усердием скрежетать. Небо наполняется цветом и светом. Гул толпы почти заглушает звуки взрывов, но не ударные волны; с каждой новой вспышкой фейерверка в груди Зельды всё сжимается. Это восхищает. Это пугает. Теперь она на вершине башни, и смотрит через мост.

Циферблат поднимается выше. Световая камера над ним покачивается, затем резко наклоняется. Мэр Клоктауна поднимает руку, и последний залп фейерверков сотрясает деревянные распорки Карнавальной башни. Аплодисменты и хаос. У Зельды звенит в ушах, и она теряет равновесие. Мэр опускает руку. По ту сторону моста, в часовой башне, открывается дверца, и кирпичные ряды за ней опадают, образуя лестницу.

Зельда ошеломлённо смотрит по ту сторону моста. Толпа позади неё начинает наседать. Пора идти. Пора начать новый этап карнавала.

Мэр подаёт сигнал идти вперёд: «Чего же ты ждёшь?»

 (От чего ты скрываешься?

Почему ты здесь?

Тебе приснился страннейший сон, не так ли?)

Это не неизбежность, говорит она себе. Это выбор, который она делает сама. Этот шаг, и следующий за ним. Откуда-то доносится песня, задом наперёд и вверх дном. С высоко поднятой головой Зельда пересекает мост в свете факелов и уходит в темноту.

Примечание

Если вам понравился перевод, не забудьте поблагодарить автора оригинала, оставив Kudos на Ao3.