Город Святой Анны. Слой Полдень. Поместье Волковых. Первое декабря 2347 года от заселения планеты. 14:37 по местному времени.
Сообщение от Вероники приходит немного неожиданно. Маша только и может порадоваться тому, что сейчас не находится на каком-нибудь приёме, не наносит визит одной из дам, с которыми успела свести знакомство на всё тех же приёмах, или что-то ещё в этом же духе. И не общается с той же Ладой. Потому что было бы сложно объяснить, чем так важно сообщение.
Маша проверяет, заперта ли дверь в комнаты — той, что находится в мире реальном, а потом и той, что в иллюзории — и, несколько раз глубоко вдохнув, открывает сообщение.
Чтобы спустя полчаса чтения, изучив его вдоль и поперёк, понять, что если хотя бы часть того, что она сейчас прочитала, правда, то всё просто кошмарно.
Маша выныривает из иллюзория и откидывается на подушки диванчика, который не так давно поставила в кабинете, и бездумно скользит взглядом по кремового оттенка стенам, мимоходом думая, что стоит приказать изменить оформление на что-то более яркое. Эта блёклость тоску нагоняет.
Мара… кажется, она была сумасшедшей. Или… да нет. Без «или». Просто сумасшедшей.
Разумеется, ни в каком из слов сообщения нет ни единого прямого доказательства, но читать между строк Маша успела научиться за те пару месяцев, что прошли с момента её появления тут.
И от смысла того, что она между строками видит, мороз продирает. Если хоть что-то из этого…
Да, Мара связывалась с сестричками, чтобы выйти на наёмников. Странно, конечно, что она пошла таким кружным путём, но мало ли что знала и не знала о городе и его структуре средняя из дочек погибшего князя. Учитывая, что памяти как не было, так и нет, гадать об этом можно хоть до скончания времён… Маша бы… впрочем, Маша как раз и сделала именно то, что и следовало… хотя не факт. Та же Хильда может сдать. Даже в обход клятвы — Маша ни капли не сомневается в том, что способы обхода имеются. Было бы желание. Конечно, сейчас, пока их общение не выходит за рамки консультаций, и положение Маши пусть и не настолько устойчивое, как ей самой бы того хотелось, но видимых окружающим примет краха не видно, никакой опасности нет… То есть, конечно, есть, но в несколько отдалённом будущем. Но если информация, которую предоставила Вероника, верна, то… Впрочем, пока нет прямых доказательств…
Так их и здесь нет. Намёки, предположения, но… Нет. Хильда не сдаст до того момента, пока не будет прямых доказательств того, что Маша замазалась в чём-то криминальном. И пока не будет выгоды в этом. До этого момента она не станет разрывать клятву, если такие способы, разумеется, вообще есть. Так что… Маша отбрасывает эту мысль. Точнее — откладывает на потом. Потому что, разумеется, с Хильдой надо будет что-то делать…
Ох, да не о том сейчас надо думать! Совсем не о том!
Маша вскакивает с диванчика.
Так. Стоит пройтись по фактам. Мара почему-то пожелала избавиться от семьи — увы узнать, с чего это пришло в её глупую голову, нет никакой возможности. Так что стоит принять как данность. Дальше. Мара связалась с сестричками. И получила от них наводку. Прекрасно. Только вот это вообще никак не способно сестричек утопить. Ну, выступили они в качестве посредников! И что с того? Никого не убивали же… Маша фыркает и делает круг по комнате, не в силах оставаться на месте. Дико хочется что-нибудь разбить, но только вот это вообще никак не поможет. Если не наоборот.
Никого не убивали. Зато вот Мара…
Ладно. Дальше.
Исполнителей, разумеется, Маре было мало. Всё же пусть даже и сумасшедшая, но мозги у княжны были… зачем-то. Лучше бы она была дурой — всё меньше проблем! То, что поместье отгорожено от прочего Полудня такой вязью защиты, что пробиться сюда постороннему невозможно, Маша знает прекрасно — сейчас её ещё усилили, между прочим. Разумеется, Мара тоже это знала. И сумела взломать защиту, создав разовые проходки с допуском для исполнителей напрямую в сад, где семья всегда завтракала. Именно поэтому охрана их и не смогла вовремя устранить! И именно поэтому — благодаря семейному дару — наёмники не умерли в чуждом для себя слое, про что за шоком от случившегося забыли едва ли не все. Хотя интересно, как именно она их создала, учитывая, что давать допуски в обход старших членов семьи невозможно — сейчас только то, что Веслав ещё не стал действительным главой семьи, позволяет Маше в этом плане делать то, что она считает нужным… Маша ёжится, вспоминая, как в первый раз занималась этим действом. Магия! Пусть и такая однобокая. Но всё лучше, чем ничего. Она вздыхает, давя зависть к настоящим магам… Так как же Мара..? Впрочем, тут всё вновь упирается в полное отсутствие воспоминаний.
Маша в которой раз пробегается взглядом по информации, тоскливо думая, что это всё слишком… Даже упоминание о том, что сестрички и правда тестируют препараты на бездомных и прочих — они при этом выплачивают им достаточный гонорар, чтобы никто не имел претензий. Так что с этой стороны не подкопаться. А о том, были ли случаи отличные от указанного, Вероника то ли не нашла упоминаний, то ли… То ли предложенных денег было недостаточно для... Но это совершенно точно не означает, что она готова платить больше. Не думает же Вероника, что…
Стоп. Вот оно.
Маша запинается о ковёр и едва не летит на пол, сообразив, что информация-то гораздо интереснее, чем можно было думать. Только вот против сестричек это если и поможет, то лишь в случае, если Маша пожелает утащить их вслед за собой. Да и то не факт, что они не отбрехаются.
Яд.
Ну, или что-то схожее с ним. Лаборатория Нового Дня приняла заказ на разработку некоего препарата под конкретную комбинацию генов… даже если предположить, что сестрички не знали, с чем имеют дело, сам факт разработки отравы, которая не позволила семье князя за исключением — как знает Маша из рассказа Льоссы, которая находилась достаточно близко от семьи князя в то утро — раскапризничавшейся Лады, которую по итогу Лариса всё же уговорила съесть кусочек, что и стало причиной её столь долгого восстановления, Веслава, слишком далеко ушедшего по его словам в размышления о Тео и его проблемах, и самой Мары, сбежать с поляны, ставшей последним, что они видели…
Даже если они не знали, что, они согласились не просто чисто теоретически смоделировать возможность существования подобного вещества, но и создать его.
Даже в этом случае подобное — приговор. Сестричкам и, к сожалению, Маре. То есть, Маше, раз уж она находится в тебе княжны.
Но всё же Маша довольно улыбается. Конечно, это вообще не спасёт её от казни, но… но как средство для шантажа вполне годится. И если сестрички всё же обнаглеют и попробуют её прижать, Маша выложит этот козырь. Да и не только его. Про опыты на людях, информацию о которых Вероника сумела отыскать, и упоминания о контактах с сектантами… хотя это Маша нашла только в одном-единственном месте в том ворохе информации, что теперь в её распоряжении… Да, разумеется, ничего, кроме парочки громких скандалов этим не добиться, но… в связке с Марой и её неудачно завершившимся покушением это… Сектантов никто не любит. Да и само существование этих сыновей на территории её города является оскорблением. Так что… Если скомпоновать всё так, как будто бы сестрички под руководством сыновей свели с ума Мару… Что касается всего прочего… Маша погружается в иллюзорий и рассматривает файл… хотя с файлом в том понимании, которое это слово подразумевало на Земле, это не имеет вообще ничего общего, и постукивает пальцами с идеальным маникюром по столешнице.
Сумасшествие, конечно, выход. Только вот Маша предпочтёт, чтобы это был самый последний вариант. До тех пор, пока никто ничего не знает, лучше припрятать информацию так, чтобы ни одна живая душа не узнала о…
Вероника.
Маша прекрасно понимала, когда с ней связывалась, что в какой-то мере отдаёт власть над собой в чужие руки. Да. Только вот она как-то не подумала о том, что… Что та вместо компромата на сестричек нароет оружие против самой Маши. И остаётся только гадать, понимает ли сама Вероника. что именно сделала? Наверное, понимает. И Маша ставит что угодно на то, что Вероника планирует вытягивать у неё деньги в обмен на молчание. Вот мало Маше было сестричек? И Хильды…
Маша рассматривает стены личной комнаты, которая изображает из себя берег океана где-то на юге.
И что теперь делать с Вероникой?
В смысле… Маша хмыкает, подходя к самой кромке воды и погружая в неё руки… ощущение практически полное. Маша шмыгает носом, не к месту думая, что ей очень хочется на море. Что делать, само собой, понятно. Вероника должна исчезнуть. И чем быстрее, тем лучше. Только вот кого… Хильда, с которой тоже не всё ясно? Слишком… очевидно. Слишком опасно. Только вот кроме неё у Маши и вовсе нет контактов!
Она выходит из личной комнаты и растеряно вертит головой, пытаясь сообразить, куда именно ей сейчас идти. Если и правда просить Хильду, то… она, конечно, дала адрес комнаты, но… даже при условии анонимного размещения заказа будет очень просто сопоставить то, что Хильда указала на Веронику Маше и… это слишком… Просто слишком.
— Доброй ночи, ваше высочество, — вливается в уши мягкий вкрадчивый голос, который уж точно не хотелось бы слышать снова.
— Паук? Здравствуйте. Не ожидала вас тут встретить, — Маша улыбается настолько ясно, насколько хватает актёрских способностей. И думает, что, вероятно, сама и притянула его к себе тем, что постоянно к месту и не к месту вспоминала… Надо научиться контролировать мысли! Срочно!
— Я почти верю в то, что вы рады меня видеть, ваше высочество, — кот принимается вылизывать лапу. Рада? Вот уж нет! — Но вам стоит больше внимания уделать актёрскому мастерству… И что привело вас в эту часть иллюзория?
— Любопытство? — предлагает вариант Маша. Уделить больше времени актёрскому мастерству?! Маша заставляет себя дышать ровно. И помнить, что это иллюзорий, где любая эмоция… но как смеет этот сумеречник указывать ей на то, что она недостаточно органично играет?! Хам. Трамвайный, как говорила бабушка.
— Любопытство — черта, способная привести к гибели, — с умным видом кивает Паук, от чего у Маши создаётся впечатление, что он попросту издевается над ней сейчас. Но Паук лапой указывает на буквально у неё на глазах появившуюся в стене дверь. Маша окидывает Паука долгим взглядом, потом пожимает плечами и входит. Кот следует за ней, в проёме проходя чуть вперёд. Задевая при этом её голые ноги — Маша только сейчас понимает, что одета в какую-то сорочку, едва достающую до середины бедра… прелесть какая! — пушистым хвостом. Ощущение совершенно настоящее при том, что это всё исключительно воображение. — Так вот, — продолжает Паук, когда дверь закрывается. — Любопытство приводит к гибели. Либо тех, кто его проявляет, либо тех, в адрес кого оно проявлено. Печально разве что, если при этом страдают непричастные, но это ни я, ни вы изменить не в силах… каков результат вашего любопытства?
Переход от пространных размышлений к конкретному вопросу едва не выбивает из колеи. Маша думает, что случись подобный разговор в первые дни, она бы… Впрочем, до сих пор Паук не распространялся о том, чем она занимается. Может ли это означать, что…
— Результат… — Маша задумчиво окидывает комнату, которая в кои-то веки выглядит именно как комната. Комната какой-нибудь хрущёвки. Вроде той, где они говорили с Вероникой. — А вы не в курсе?
— Разумеется. Но вы и сами это понимаете. — Паук запрыгивает на комод и устривается там, глядя теперь на Машу сверху вниз. Впрочем, для подобного взгляда Пауку точно не нужен какой-то там комод. — Вам женщину не жаль?
— Ей стоило сделать то, за что заплатили, а не рыться в прошлом… княжны. — Маша запинается под понимающим взглядом кота. — Но она позарилась на деньги.
— Считаете, что это должно карать лишением жизни? — с неподдельным интересом спрашивает кот. Маша вяло прикидывает, не продиктовано ли любопытство тем, что сам Паук как раз-таки занимается тем, что роется в чужих тайнах. Она пожимает плечами. — Как интересно… и как похоже на… — Паук обрывает сам себя. — Госпожу Браун не стоит беспокоить, если, конечно, вы не желаете подставиться ещё сильнее. Если пройдёте сейчас вглубь комнаты, то найдёте там человека, который способен исполнить ваше поручение. И в отличие от госпожи Браун он не знает, кто вы. И точно не станет это выяснять. Да соответствующую плату.
— Зачем вам это? И не стоит ли мне заплатить этому человеку, чтобы он…
— Убрал меня? — фыркает Паук, пересекаясь с Машей взглядом. И Маша чувствует, как по спине прокатывается холодок, оседая в суставах. — Ему это не под силу… Так что я бы не стал тратить время на подобные глупости… Кроме того — в случае моей преждевременной кончины про Свиток могут узнать совсем не те люди. Вы же этого не хотите, не правда ли?
Паук спрыгивает с комода и исчезает из комнаты прежде, чем Маша успевает хоть что-то сказать в ответ.
Тварь!
Слишком много знающая тварь.
Ну, ничего. Рано или поздно и на него найдётся управа. И Маша сумеет сделать так, что Паук либо станет работать на неё, либо умрёт. Третьего варианта нет и не будет.
Она зажмуривается, приказывая себе успокоиться. Досчитывает от нуля до пятидесяти и обратно. И только после этого идёт искать того человека, про которого говорил Паук.
***
Город Святой Анны. Иллюзорий. Первое декабря 2347 года от заселения планеты. 19:55 по местному времени.
В последнее время я как-то позабыл о собственном же принципе, не принимать ничьей стороны. Видимо, те несчастные дети в магической школе, подействовали. Или что-то ещё, о чём я не знаю. Что ж. Надо исправляться. В конце концов, любовь к какой-то конкретной стороне отрицательно сказывается на объективности. Пусть даже этого не поймёт… никто.
Но…
Я перебираю в памяти последние события, пытаясь понять, какую линию поведения мне теперь выбрать.
Разумеется, ни о каких подделках… тем более, если это касается таких вещей, как «сон» и «пыльца» — и плевать, что я ни разу не маг, и не во всех тонкостях разбираюсь! — на улицах города… да и тем более за его пределами речи не идёт. Это слишком нарушает баланс. Хотя, конечно, монополия Кошмара тоже… но это меньшее из зол. Пусть даже это и загоняет магов в кабалу… Думаю, сестрички с этим рано или поздно разберутся. Хотя не факт, что это для магов будет лучше. Но тут уж пусть они сами за себя решают…
До тех пор, пока это не вредит целостности города.
Что до всего остального…
Вспомнить забавно, как я пытался объяснить Одноглазому, почему не хочу уничтожения сыновей. Остаётся надеяться, что он в это поверил. Но — да. Стоит на будущее лучше продумать легенду. Хотя не стану отрицать — существование отдельных Старших мне поперёк горла. Только подобраться к ним никак не выходит. Что уж там говорить — я даже толком не знаю их личности. Но сами сыновья… слишком вкусный актив, чтобы позволить Кланам лишить меня подобного.
А вот давать Свиток в лапки сыновей или милейшей Алисы…
Чудная девушка. Как и княжна Мара. Тут даже не разобрать, от кого я в больше восторге. Как я и предсказывал — я в полнейшем восторге от того, что мои предсказания сбываются. Каждый раз — Алиса точно так же отказывается принимать город, каков он есть. Только… Нет. Не уверен. Слишком мало я про неё знаю. Но того, что я успел увидеть, мало, чтобы утверждать, что она именно восприняла философию сыновей. Слишком она для этого… чужая. И вероятнее всего у неё какие-то собственные цели. Впрочем, княжна тоже вряд ли заботится о чём-то, кроме собственной персоны. Так что сходство есть.
Стоит ли говорить, что это — отличительная особенность осколков пророчества? Обе не принимают город — пусть и в разных степенях — обе ставят личные желания выше… впрочем, этим грешат слишком многие, так что обвинять их несколько неверно. И обе уже получили в свои руки определённую долю власти. Сходство налицо.
Ну… разве что госпожа Аглая пока подкачала. Хотя… может, у неё всё ещё впереди? Кто знает…
Тем более, что я понятия не имею, как именно разложится пророчество, учитывая, что исполнителей трое. Они объединятся? Уничтожат друг друга? Как будут действовать, когда узнают о существовании друг друга? Как же это волнительно — наблюдать за зарождающимся возмущением, которое может в корне изменить город!..
Главное, чтобы они его в процессе не уничтожили…
Из размышлений меня вырывает начавшая пульсировать татуировка. Кому-то жизненно необходимо со мной поговорит? Не имею ничего против.
Соскальзываю на верхний уровень иллюзория, но там практически не задерживаюсь — кем бы ни были мои желающие сохранить анонимность, они явно ожидают меня глубже. Что ж…
Коридоры иллюзория, кстати, конечны. Как и количество комнат. Пусть даже — при том, что иллюзорий распространён по всему миру — ещё и близко не открыли даже половину из них. Но оно и понятно — людям как-то привычнее находиться в пределах собственных мирков, которые и при учёте многообразия иллюзория слишком малы. Обычно у самого безумного любителя всего нового и необычного достаточно быстро формируется круг из пары-тройки десятков… да даже если и сотен… комнат, в которые он заходит регулярно. Может, конечно, время от времени выбираться куда-то ещё, но — с каждым прожитым годом такие попытки становятся всё реже. Кроме того все стараются держаться рядом с теми, кто разделяет их интересы, что опять же отрезает пути к исследованию иллюзория.
Я? Я предпочитаю иллюзорий целиком. Разве что по работе навещаю посетителей тех или иных комнат и выкупаю часы в некоторых удобных для переговоров комнатах, которые то ли не приглянулись ни одному сообществу, то ли изначально задумывались именно в такой роли. Но коридоры и — в особенности — зазеркалье гораздо больше притягивают своим существованием.
Это я к чему?
К тому, что уважаемые мною сестрички явно решили, что непривычная обстановка комнаты собьёт меня с толку. При том, что ничем особенным эта комната не отличается. Ну — скалы, шторм… верёвочный мостик, который неплохо так мотает из стороны в сторону… Хмыкаю, вспрыгиваю на канат, изображающий из себя перила и иду по нему к середине мостика, где меня ждут две… птички…
Как же предсказуемо!
— Добрый день, сударыни. Чем могу быть полезен? — сажусь на колышек. Позволяю ветру взъерошить шерсть, но и только.
— Здравствуй, Паук. Нам нужно то, что ты умеешь лучше всего. — Начинает первая птичка… чайка, кажется. Вторая на грани слышимости шепчет, что лучше всего я умею устраивать смуты. Игнорирую сказанное, но… приятно! Посылаю её улыбку. Сестричка… Эйстана, кстати… кривится. И я чётко вижу это сквозь созданный облик. Вот то ли лень им создавать качественные образы, то ли недостаточно мастерства… А, ладно. Не их это поле.
— Я — весь внимание, — позволяю себе зажмуриться от ощущения ветра и высоты — подножие скал, которые соединяет этот мостик, теряется далеко внизу. И это… это примерно так же захватывающе, как стоять на краю крыши высотки в Ночи, пытаясь разобрать что-то сквозь неон реклам. Или — как подниматься по отвесной скале в Сумерках… есть там в горах пара мест, где… неважно… ощущая спиной бездну. Учитывая мои проблемы со здоровьем, второе слишком… притягательно. И опасно, да.
И об этом явно не стоит распространяться. А то реакции и последствия могут быть… разными.
— Кристиан Эллингтон, — излишне прямо сообщает… всё же Эйстана. Из них двоих именно она в большей степени не любит маркиза Найтмара. Хотя… может и не в большей, но эмоции удержать всегда сложнее именно ей. — Мне… нам надо знать то, что он сам про себя не знает.
Ну… он не знает про себя то, что отказ ставить татуировки, заменяя их на рисунки, связан с давней психотравмой, например. Которую я ему организовал. Совершенно случайно, между прочим! В смысле — я этого не планировал. Но вряд ли сестрички желают об этом послушать. Хотя история крайне забавная. Вздыхаю.
— Насколько срочно вам это надо?
Вернее — что успело произойти с уважаемым наследником герцога Найтмар, если сестрички в таком возбуждении. Перебираю последние события в голове. Вроде… Ничего в голову не идёт. Значит, надо как-то выторговать немного времени, чтобы точно определить, насколько можно подставить маркиза. Нет. Мне его ни капли не жалко. И дело даже не в истории десятилетней давности — за неё я давно с ним рассчитался. Как минимум, частью расплаты передо мной стало его отлучение от двора. Пусть даже он и не в курсе, кто дёргал за ниточки в тот раз. Но тем не менее это всё не означает, что я отдам его на расправу сестричкам. К ним у меня тоже не так уж и много тёплых чувств.
Примерно столько же, сколько и ко всем прочим значимым фигурам в городе.
И из этого следует, что… Мне не хватает информации!
— Сейчас. — Ожидаемо. Значит, произошло что-то настолько важное, что сестрички немного… потеряли голову. При том, что после недавнего визита маркиза к ним в лабораторию, и Эйстана, и Линьара вели себя более чем сдержанно. Не считая истерики, которую устроила Эйстана после того, как он покинул её кабинет. О, да они даже выделили ему сопровождение… по забавному совпадению это оказалась младшая сестра Ярти… Так что же такого натворил наследник Найтмар, если они сейчас совершают настолько глупые ходы. Глупые — из-за неумения удержать эмоции в первую очередь.
— Я давно не интересовался владельцами Кошмара… — тяну я, добавляя в голос кошачьего мурлыкания. Птичек перекашивает. В этот раз — обеих. Что достаточно забавно выглядит, надо сказать. И… соблазнительно. Ну, вот и как мне удержаться от того, чтобы не провоцировать их? — Так что мне в любом случае надо сначала поднять архивы… Но неужели маркиз Найтмар, — делаю упор на его титуле, что вызывает новый всплеск эмоций со стороны сестричек, — совершил что-то настолько…
— Он решил, что может позволить себе спуститься в ночь и вырезать там целый квартал, — отвечает вторая птичка похожая на… альбатроса, что ли. Нет. Я не силён в орнитологии. Тем более я не разбираюсь в морских птицах. Птичка фразу не заканчивает, но мне и этого достаточно.
Вырезал квартал? Уж не Сов ли? Если вспомнить, что он не так давно связывался со мной насчёт знака Клана… Как же это… разочаровывает на самом-то деле. И вот этому человеку в будущем предстоит возглавить Кошмар? На месте сестричек я бы даже не стал тратить время на планы по уничтожению этой организации. Достаточно предоставить дело Кристиану. И он с гарантией похоронит дело жизни своих предков.
Тут вся надежда на будущую его жену. Только вот его увлечение Тээни… Нет, я не спорю, что она вполне смогла бы управлять даже Кошмаром — даром, что магии в ней капля — но общество точно не примет бывшую проститутку в роли жены герцога. Даже в наше время. Значит… поспособствовать, что ли, устройству личной жизни отдельно взятого аристократа во имя прекрасного будущего моего обожаемого города?
— Ночь — вотчина Кланов. — Напоминаю. А то сестрички слишком уж поддались эмоциям. — Если кому и спрашивать с наследника Найтмара, то именно пострадавшей стороне.
— И тем не менее.
Что за интерес у сестричек к Совам? Причём, такой, что они даже не в состоянии вспомнить о том, что аристократы признают право Ночи… и Сумерек на то, чтобы самостоятельно определять, как им жить. В рамках законов города, разумеется. Да… то, что Полдень и следующее за ним Утро презирают остальных, для меня никогда не было новостью. Но они всё же всегда старались удерживаться в рамках приличий. Даже сестрички, отбирающие среди бродяг Ночи (и — гораздо реже — Сумерек) подопытных. Так что же теперь…
Хм…
А сестрички понимают, что привлекли сейчас моё внимание к себе? Или считают, что я останусь в стороне?
Ну… возможно. Всё возможно.
— Я приложу все усилия… — отвечаю я, чтобы не бесить пташек молчанием. А то как-то они слишком нервничают. — Скажем… через пару часиков — здесь же? — я поднимаюсь с колышка и прохаживаюсь по канату, который раскачивается так, что рано или поздно перехлестнётся с вторым. Птички вообще то и дело взлетают, неспособные удержать равновесие. Глупости какие! Позволь они себе чуть глубже слиться с выбранным образом, доверившись пусть и поверхностным, но знаниям о его поведении, то таких проблем бы у них не было. Ох. Я не собираюсь учить этих двух… прекрасных девушек… тонкостям обращения с иллюзорием!
— Хорошо. Через два часа. Здесь же.
Птички исчезают, не потрудившись даже воспользоваться выходом. Как… невежливо!
Морщусь. И спускаюсь в более глубокий слой иллюзория. Прямо из комнаты.
Это… далеко не в каждом месте иллюзория возможно. Вернее, считается, что это возможно только в определённых точках коридоров. Да и не пользуется подобным практически никто… в городе. Потому что замечал я пару раз присутствие в тех слоях, о которых большинству даже неизвестно, кого-то, кто… впрочем, мы так и не встретились. Так что оставлю загадку этой личности на потом. Сейчас же…
Это не зазеркалье. Это… зал памяти. И работать с ним одновременно проще и сложнее.
Проще тем, что не требует напряжения физического и ментального тела — после зала я ни разу не свалился с приступом. Да и вообще… Но…
Здесь я сбрасываю облик кота. Не потому, что тот хоть как-то влияет на работу с информацией. Но — находиться здесь в облике просто неприлично. По отношению к залу. И мне плевать, как это звучит!
Спустя полчаса просеивания информации я… в первую очередь чувствую, как голова идёт кругом. Со слишком большими потоками событий приходится иметь дело в короткий промежуток времени. Настолько, что если бы у меня не было к подобному привычки, я вполне мог бы… развеяться. О подобном я слышал от деда, который научил меня большей части того, что я знаю про иллюзорий — пусть даже в его времена он только только перешёл в полноценный виртуал… отец, разумеется, был против. Он вообще был против моего общения с дедом, но возразить никак не мог.
Развеяться.
Жуткое слово, если знать, что оно означает. Утратить себя. Стать бездумной частью потока информации, что составляет основу иллюзория.
По словам деда, от тела таких бедолаг не оставалось даже воспоминания — человек полностью стирается из мира.
Впрочем, я в достаточной степени умею себя контролировать — даже в нынешнее время, когда с моими взглядами на жизнь и город творится что-то странное… надо всё же разобраться с этим. Только вот точно не сейчас.
Итак. Совы, сыновья и сестрички. И Кристиан Эллингтон, маркиз Найтмар. Наследник герцога Найтмар. Который уничтожил Сов, большая часть коих была в секте. И с которыми сотрудничали сестрички. И ладно бы уничтожил. Но он нашёл оборудование — большую часть которого, впрочем, разнесли его маги в процессе уничтожения Сов — маркированное знаком сестричек. Понятно, от чего те бесятся. А ещё он воздействовал на Сеть, что…
Как всё интересно-то!
По идее мне стоило бы проигнорировать требования сестричек или сбросить им что-то максимально невинное. Но… наследник Найтмар всё же немного идиот. Местами. Вернее — аристократ, привыкший относиться к простым людям с пренебрежением. Да, связь с Тээни это только подтверждает, кстати. Значит…
Значит, он не заслужил спокойной жизни.
Возвращаюсь в комнату и, обернувшись обликом кота, позволяю себе прогуляться по окрестностям, дожидаясь сестричек. У меня есть, что им рассказать.
***
Город Святой Анны. Слой Ночь. Территория Клана Сов. Первое декабря 2347 года от заселения планеты. 16:12 по местному времени.
Район, который держат Совы, и правда поражает заброшенностью. Глядя на пустые полуразрушенные здания, щерящиеся на окружающий мир дырами в стенах, провалы на месте дороги и поросшие непонятно чем — учитывая, что это Ночь, и нормальной растительности тут отродясь не было — дворики, Кристиан не может поверить в то, что это всё ещё привычная ему Ночь. Та самая Ночь, что никогда не спит и смотрит на тебя сотнями глаз спешащих по своим делам людей в любое время суток. Та самая Ночь, расцвеченная всеми красками неона реклам и заполненная шумом людского говора и шорохом шин.
Но да. Это именно Ночь. И Паук сказал правду. Что, впрочем, понятно, учитывая, что, кажется, ему самому это было выгодно.
И теперь Кристиан понимает, почему ни один из Кланов не рассматривает вариант с уничтожением Сов — слишком большие затраты выходят. И на штурм, и на последующее восстановление района, чтобы от того получилась хоть какая-то отдача… И даже при самом оптимистическом раскладе прибыль с этих улиц пойдёт не раньше, чем лет через пять… И явно никому такая головная боль и даром не нужна. Уж лучше терпеть не самых удобных соседей — которые всё же, если верить Пауку, стараются не гадить другим Кланам слишком уж явно, чтобы не спровоцировать в самом-то деле — закрывая глаза на некоторые происшествия, чем развязывать полноценную войну.
Что ж. В таком случае пусть поблагодарят Кристиана и Кошмар за решение проблемы. Пусть даже и с некоторыми… разрушениями окружающего пейзажа.
Впрочем, самому Кристиану уж точно наплевать на то, что там будет с этим районом… Надо полагать, всем остальным — за исключением тех, кто тут живёт, конечно, хотя Кристиан вообще не в состоянии представить себе тех, кто добровольно может тут жить — тоже глубоко и полностью безразлично существование этих заброшек.
Он оборачивается и даёт сигнал к началу операции.
Сам он немного приотстаёт, пока отряд тенями проносится мимо, занимая позиции, и сосредотачивается на рисунках. Кто бы что ни говорил, но Кристиан всегда предпочитал оставлять эту часть операций себе — чтобы быть уверенным в том, что в самый неподходящий момент никто не свалится на голову. Да и извещать остальную часть Ночи не очень хочется. Пусть даже Кристиан почти не сомневается в том, что тот же Людвиг бы с радостью поддержал его идею и даже сам бы вызвался поучаствовать. Но… будет лучше, если Людвиг останется в неведении о произошедшем. И чем дольше, тем лучше. Нет… дело не в трофеях. Вовсе нет. Тем более, что Кристиан вообще не представляет себе, что тут может быть ценного. Помимо образцов той дряни, из-за которой всё это вообще началось, конечно. Если, конечно, именно Совы причастны к её созданию. Но Людвигу же будет лучше, если его и Лис никак не свяжут с этим всем… Слабое оправдание, да. Но другого сейчас Кристиан не в состоянии придумать.
Так что этим он займётся потом. Когда-нибудь. Если будет необходимость, конечно.
Кристиан сосредотачивается на рисунках — тех, что никто и никогда не позволит изучать в школах — вливая в них столько магии, сколько можно, чтобы не остаться пустым. А то будет слишком печально, если на него выбежит какой-нибудь клановец, продавшийся сыновьям — пусть даже Паук и говорил об этом исключительно как о слухах — а у Кристиана не будет возможности защитить себя… За исключением парочки стволов, разумеется, но магия как-то сильнее внушает уверенность, чем огнестрел. Одновременно он прислушивается к… Да. Первые выстрелы звучат ровно в тот момент, который он для себя отметил. Кристиан успевает порадоваться тому, что на расчёты вышли верными, и срывается с места, отпуская рисунки. Те уже впитали в себя достаточно силы, чтобы можно было не беспокоиться о том, что они внезапно развеются.
Он перепрыгивает через обломок стены, пригибается, когда один из рисунков на ключице вспыхивает, предупреждая об опасности, и едва не пропарывает себе бок торчащей арматурой — остаётся радоваться, что этого не произошло, а то бы пришлось потом терпеть подначки всё того же Уилла, который сегодня тоже участвует в операции — спеша оказаться ближе к своим людям. Ему бы очень хотелось сейчас поучаствовать в зачистке наравне с всем отрядом, но, учитывая… многое, придётся вспомнить не самые любимые свои навыки. Те самые, которые он бы предпочёл забыть навсегда. Кристиан морщится, вспомнив, как отец после того скандала с наследником князя… тогда ещё живым… запихнул его в контроль Сети, куда в принципе идут только самые жалкие маги. Например — те, что ушли в Храм… И не просто в контроль, а конкретно в Ночь… и сам же потом бесился, когда Кристиан за время, что длилось наказание, успел познакомиться с Энни. Правда, в этот раз отец ничего не смог сделать. И Энни осталась в жизни Кристиана. Пусть даже отец едва ли не демонстративно отрицает её существование. Впрочем, тот факт, что жениться Кристиану… да и заводить детей тоже… всё равно придётся от женщины одного с ним круга, как-то примиряет отца с текущим положением дел… Не то, чтобы Кристиан как-то на этот счёт возражал. Он слабо усмехается, сосредотачиваясь на Сети. Кто там сейчас её контролирует… Не имеет значения. В любом случае этому магу не стоит знать о том, что тут сейчас происходит. Кристиан отсекает участок несколькими ментальными посылами, надеясь, что маг, держащий этот участок, сейчас не занят своими непосредственными задачами, а, как и большинство из тех, что живут в Ночи, за исключением совсем уж идейных… которые, как ни странно, тоже порой встречаются даже во всё той же Ночи… либо подрабатывает на стороне в меру своей фантазии, либо и вовсе… Всё же маги Сети никогда не отличались повышенной дисциплиной. Да и жизнь в Ночи явно их расхолаживает. Впрочем, неважно. Важно то, чтобы наблюдатель в этом участке был таким же, как и все, и не пытался выполнять свою работу. Потому что вряд ли будет что-то очень приятное, если беднягу вышвырнет в мир реальный, от уши хлестнув по мозгам.
Мигрень на пару суток точно обеспечена. В лучшем случае.
Впереди раздаётся взрыв, заставляя остановиться, после которого с грохотом складывается внутрь один из домов, поднимая вокруг себя плотное облако пыли, которое полностью закрывает обзор на два соседних. Заброшка. Так что из жертв там помимо Сов могут быть разве что пара-тройка бомжей. Которые сами виноваты в том, что оказались в ненужном месте в ненужное время. Нет, Кристиан не настолько бесчувственный, но переживать по поводу жизней неизвестных ему бродяг уж точно не собирается. Он проверяет, работают ли знаки, и, не переставая удерживать Сеть, опять срывается с места. Конечно, все ребята в отряде прекрасно знают свои задачи. Тем более бессмысленно торопится именно к обрушенному дому — до тех про, пока здесь не останется никого, кроме отряда Кошмара, вытаскивать тех, кто мог оказаться под завалами, не будут. Просто не до того.
Да и лезть во всё ещё рушащееся здание — явный признак идиотизма, которым ни Кристиан, ни его подчинённые никогда не страдали.
Значит — надо ускорить наступление нужного момента. Потому что узнать, что там внутри здания всё же хочется.
Да, любопытство в таком деле может вполне обернуться чем-нибудь… нехорошим, если говорить мягко, но… Но без любопытства было бы очень скучно жить. Так что Кристиан и не думает искоренять в себе это качество. Тем более, что не так уж оно и проявлено…
На самом деле, в отличие от отца или того же Людвига, на которого Кристиан в некоторых моментах смотрит с завистью, сам он никогда не считал правильным нестись на врага во главе отряда. Да и специализация у него всё же не та. Только вот отец настоял… настоял на том, что Кристиан, как подлинный наследник Кошмара, должен быть едва ли не полководцем! При том, что как раз-таки полководцу стоит оставаться немного… вне. Хотя какие полководцы в декорациях города, который пусть и достаточно большой, но всё равно ограничен горами Каньона, и полков тут не было даже во времена основания самого города? Да и не было тут никогда полноценных войн. Даже в те времена, когда герцоги ещё не признали власть князя и по-тихому грызлись между собой за сферы влияния. Хотя они и герцогами тогда по большому счёту не были… И — ключевое слово! — по-тихому!
Только вот отца этим не переубедить, увы. Вот и приходится заниматься… всяким уже который год подряд. Хотя плюсы, конечно, в этом есть. Но они не перевешивают минусы.
Кристиан уворачивается от выскочившего прямо перед ним ночника, перехватывает руку с ножом, разворачивает и ударом, усиленным рисунком, ломает позвоночник. Отбрасывает тело, послав ему в голову сырую магию, от которой та разламывается на части. Без взрыва и прочих спецэффектов. Но не менее отвратительно.
Про пистолет вспоминает… потом. Впрочем, Кристиан и без него вполне справляется.
Кивнув себе, он взбегает по обломкам на небольшое возвышение, сосредотачиваясь на том, что…
Вовремя, на самом-то деле, попался этот идиот. И очень хорошо, что он не вышиб ему мозги пулей. Пусть даже это было бы и значительно аккуратнее, чем ошмётки мозгов, заляпавшие всё вокруг. Потому что теперь Кристиан знает, как звучат Совы. Он прикрывает глаза и тянется по Сети к каждому, кто звучит также. Перед глазами встаёт давно вызубренный наизусть циферблат с вишенками вместо цифр — старый циферблат детских часов, которые вообще пропали без вести неизвестно когда — стрелки, сделанные в виде ноток, проходят полный круг, замирая на без четверти пять, и часы растворяются. Кристиан отпускает ощущение, придав ему форму рисунка. И открывает глаза.
Старая магия. Грязная и… зато действенная. Теперь на данном участке Ночи нет ни одного из тех, кто мог бы причислять себя к Совам. Это, конечно, не означает, сто такого Клана больше нет вовсе — участок Сети, на который способен воздействовать Кристиан, увы, не настолько велик, чтобы с гарантией зачистить эту мразь, но тех явно стало значительно меньше. Кристиан чувствует, как мир перед глазами начинает плыть, и с трудом заставляет себя стоять ровно, прислушиваясь к звукам вокруг.
Спустя несколько ударов сердца бой стихает.
Кристиан удовлетворённо выдыхает. Всё получилось правильно.
Один за другим из зданий выходят маги Кошмара, знаками показывая, что Кристиан справился.
— И стоило оно того? — интересуется подошедший Уилл, не переставая при этом окидывает окрестности взглядом. Зря, на самом деле — сейчас тут нет никого, кто мог бы представлять угрозу, но Уилл никогда полностью не доверял магии — даром, что сам маг, каких поискать! — предпочитая разбираться с врагами либо пулями, либо сталью.
— Так же быстрее? И тише, — пожимает плечами Кристиан, стараясь игнорировать слабость. Самое важное, что тише, конечно. И — меньше расход магии и патронов среди отряда. — Надо пробежаться, собрать все трупы…
Уилл кивает, неодобрительно окидывая Кристиана долгим взглядом, от чего тот опять чувствует себя маленьким мальчиком. Уходит. Кристиан же вновь сосредотачивается на Сети. Которую пока что ни в коем случае нельзя отпускать. Ну, если, конечно, он не хочет сообщить всем и каждому о том, что тут сейчас происходит.
К зданию, в которое, конечно, любому нормальному человеку не стоило бы соваться в ближайшее время… да и вообще — в любое, потому что неизвестно, когда и что там решит обвалиться, отряд подходит спустя полчаса. Разумеется, Кристиана и близко не подпускают к обследованию внутренностей оного. Что обижает. Но… Кристиан и не думает спорить, прекрасно понимая, что случись с ним что — головы полетят именно с его подчинённых. Так что он только и может, что скучающе обшаривать окрестности и поддерживать сеть в молчащем режиме. Это… не столько затратно в плане энергии, сколько выматывает психологически. И Кристиан бы с большим удовольствием сейчас пробирался через завалы, ожидая того, что его с головой засыплет разломанной стеной или, что на него нападёт чудом уцелевший клановец… что вообще-то невозможно — Кристиан готов жизнью ручаться за эффективность применённой магии! — чем поддерживать работу вот этих вот чар. Только вот никто, кроме него, в отряде на это не способен.
Никто из отряда ни разу даже пару часов не работал с Сетью — это среди магов считается слишком… позорным занятием. При том, что способности к работе с этим типом магии, между прочим, считаются уникальными! Впрочем, о логичности взглядом на жизнь среди хоть магов, хоть прочих смертных Кристиан вообще не желает думать. Слишком уж эта тема… интересная.
Так что следить за тем, чтобы никто посторонний не увидел то, что ему знать не полагается, именно ему.
Когда спустя примерно полчаса всё тот же Уилл ставит перед ним набор мензурок и какой-то аппарат явно производства Шторма — что не очень-то и удивляет, учитывая, что именно Шторм и производит едва ли не всё оборудование и големов в городе — маркированные знаком Нового Дня и личным знаком лаборатории, возглавляемой сестричками, Кристиан едва не упускает Сеть.
Значит, им ничего не известно? Ну, вот прямо вообще ничего!
И наверняка оборудование у них спёрли неустановленные лица, и вообще…
Кристиан усмехается и приказывает переправить вещи вместе с образцами наркотика в Кошмар. И никому не говорить о находке.
По крайней мере — пока.
***
Город Святой Анны. Слои Утро и Ночь. Второе декабря 2347 года от заселения планеты. 23:23 по местному времени.
Сначала Рик даже не понимает, где он оказался. Какая-то комната с кроватью… Он торопливо отходит к самой двери и разувается. И оглядывается. Комната… непривычная совершенно. Хотя, конечно, Рик не так уж и много видел этих самых комнат. Квартира Паука в Ночи с темнотой за окнами, его же квартира в Сумерках… обе пустые и безликие. Комнаты в «Вишне» — те, что он успел увидеть — слишком… мягкие, обволакивающие… Ещё комнаты в тех квартирах, где вчера они с Ярти побывали. Но там… это же тоже Ночь. С её отсутствием окон и прочим. А здесь…
Огромное окно, как в квартирах Паука, но… какое-то уютное, что ли. Да и кровать, и ковёр…
— Рик? — Рик вздрагивает — из двери справа выходит Аглая в каком-то пушистом халате и полотенце на голове. И в коротком, почти ничего не прикрывающем махровом, кажется — Рик не уверен, что помнит название верно — халате. — Как ты здесь оказался? И зачем? И почему ты опять блондин? Нет, тебе абсолютно идёт твой естественный цвет волос, но я не успеваю следить за сменой твоего имиджа!
— Я… а где я?
— В комнате в Школе, — сообщает Аглая, проходя мимо. Рик, отводя взгляд, поскольку это, кажется, неприлично, замечает, как с кончиков волос, выглядывающих из-под полотенца, капает вода, впитываясь в воротник халата.
— Я случайно. Просто хотел увидеть тебя, и… — Рик вздыхает. После того, как Маргарита — ругаясь в голос из-за того, что, как он понял из пояснений наблюдавшего за этим её мужа, что ей приходится убирать воздействие лично ею разработанного комплекса рисунков — вернула его внешность к изначальному виду, он поспешил как можно быстрее сбежать куда угодно… И Ярти с её заданием от храма была буквально подарком от высших сил… если, конечно, они существуют. Ну, а после того, как он понял, кого именно инспектирует Ярти, и что можно с этим сделать… Аглая забирается с ногами на кровать, набрасывает на колени плед и кивает, предлагая говорить дальше. — Мы с Ярти вчера проверяли магов Сети по заказу Храма…
На этих словах Аглая резко подаётся вперёд. Так, что полотенце у неё с головы падает. Она шипит сквозь зубы и начинает вытирать голову резкими движениями. Потом отбрасывает полотенце в сторону.
— Ну… я не очень-то и понял, что в них не так, но… если ты, конечно, хочешь… — Рик смотрит на нежно-зелёное полотенце, свесившееся почти до пола с кровати, и думает, что квартире Паука в Ночи как раз не хватает такого оттенка… Только вот вряд ли Паук одобрит такие изменения.
— Хочу!
Аглая соскакивает с кровати, приказным тоном требует, чтобы Рик отвернулся, что он поспешно делает. Он слышит шорох одежды и ругань по поводу невысушенных волос.
— Мы на улицу выходить будем?
— А что? — Наверное, нет? Ну, разве что, в подъезд перед дверью квартиры — всё же, кажется, не очень вежливо будет появиться прямо в доме мага. Но почему это важно?
— Ничего. Я готова. Можешь повернуться. — Рик разворачивается. Аглая уже одетая в джинсы и футболку, торопливо натягивает на себя куртку, одновременно подхватывая сумку и, сделав три больших шага к Рику, который так и не сошёл с места возле двери, всовывает ноги в кроссовки. — Переноси.
Рик кивает. Сосредотачивается на образе квартиры, куда они собираются перенестись. Он выбирает квартиру на Лиловой звезде — маг Сети, живущий там, ему понравился больше всех остальных, наверное, своим спокойным и даже благожелательным тоном, каким он говорил с Ярти, которая не скрывала отвращения к заданию… но в последний момент в памяти всплывает квартира Яссы, про которую Ярти так толком ничего и не объяснила, хотя они явно очень хорошо знакомы. Раз та зовёт её настоящим именем, а следом за ней — дверь в квартиру Вероники, к которой они по итогу попали лишь под конец. И Рику там не понравилось настолько, что…
Мир плывёт, и в следующий момент они оказываются как раз напротив этой самой двери в квартиру Вероники. Рик стонет.
— Что-то не так?
— Я не сюда хотел… — Может, стоит переправить их по-быстрому туда, куда он планировал изначально?
— Ну… а какая разница? — Аглая на это пожимает плечами и оглядывается по сторонам. Проходится по площадке, кончиком пальца царапает слезающую местами краску на стенах. Фыркает, увидев надписи. — Тут ведь тоже маг Сети живёт? Ну, значит, заглянем. Потом можем и туда, куда ты хотел, отправиться. Какая разница?.. Интересный дом, кстати. На те, что в моём родном городе на Земле были, похож. Только окон в подъезде нет. Это ведь Ночь?
— Да. — Рик соглашается. Можно, наверное, и к Веронике. Хотя он сомневается в том, что та будет очень рада их видеть. Во всяком случае с Ярти она вчера разговаривала так, что Рику всё казалось, что она сделает с ними обоими что-то нехорошее… Если этого раньше не сделает Ярти. Он стучит в дверь, которая ожидаемо грохочет на весь подъезд. Звук бьёт по ушам так, что Рику кажется, что сейчас у него разорвутся барабанные перепонки.
Аглая демонстративно закрывает уши ладонями и вжимает голову в плечи. И косится на соседние двери. Которые, как и в прошлые разы, не открываются. Видимо, там живут либо совсем безразличные ко всему люди, либо они привыкли в такому… ну, либо у них — Рик хмурится, вспоминая то, что читал недавно… непонятно зачем — хорошая шумоизоляция. Зато дверь в квартиру Вероники с дребезжанием начинает отходить от стены.
Рик вопросительно смотрит на Аглаю, хотя и понимает, что она вряд ли сможет хоть что-то по этому поводу сказать. Та вздыхает и долго рассматривает всё шире распахивающуюся дверь.
— Моя мама обожала дамские детективы, — медленно начинает Аглая, покачиваясь с пятки на носок и обхватив себя руками за плечи. Рик понятия не имеет, что такое дамские детективы. Что-то для женщин, но… — В которых, — Аглая на цыпочках подходит к приоткрывшейся двери, — был сюжетный ход, где вот заходишь в квартиру, а там…
— Что? — Рик остаётся стоять на месте. Только шею вытягивает, пытаясь рассмотреть, что там может быть внутри. Почему-то после слова Аглаи, пусть те толком ничего и не объяснили, кажется, что ничего хорошего внутри их не ожидает.
— Труп. Избитый сюжетный ход. Потом главную героиню, разумеется, обвиняют в том, что это она убила жильца квартиры… с этого всё и начинается… — Аглая указательным пальцем толкает дверь, заставляя ту открыться ещё шире, и крадучись входит внутрь.
Рик с сомнением смотрит ей в спину. Труп? Стоит ли в таком случае туда сейчас заходить? Он оглядывается по сторонам, пытаясь найти ответы на собственные сомнения, но ни на расписанных поверх старой краски матерными словами стенах, ни на ступеньках лестницы ответов не видно. Рик тяжело вздыхает, приглаживает волосы, которые после издевательств Маргариты стали какими-то… не такими, и следует за Аглаей. Он мешкает в коридоре, не зная, стоит ли ему разуваться, но, глядя на то, как Аглая проходит дальше, вздыхает и, вспомнив про Паука и его отношение к подобному, следует за ней, надеясь, что хозяйка…
В общей комнате, из которой ведут двери в другие помещения, пусто. Только на небольшом столике рядом с электрокамином стоит бутылка с чем-то тёмно-красным… кажется, это зовётся вином и является алкоголем — Рик понятия не имеет, для чего надо добровольно вливать в себя яд — и два бокала. И тарелка с какой-то едой… Рик принюхивается и морщится, передёргивая плечами — испорчено. Аглая оглядывается на него и подходит к столику. Некоторое время тоже рассматривает бутылку и всё прочее и отходит обратно.
— Думаешь, стоит заходить в другие комнаты? — уточняет она, рассматривая фотографии на полке. Одну из них она берёт в руки и изучает более тщательно. Потом качает головой и ставит обратно. Вытаскивает из кармана платок, которым, как помнит Рик, протирает кисти, и тщательно вытирает рамочку. Рик пожимает плечами, не зная, стоит ли и в самом деле и дальше ходить по чужому дому. Всё же это не дом тётки Аглаи, на который та имеет некоторые права… Аглая смеривает его взглядом, хмыкает и толкает первую попавшуюся дверь. И замирает на пороге. — А не зря я увлечение моей мамочки вспомнила…
Аглая делает несколько шагов назад, пошире при этом распахивая дверь, и смотрит на что-то, что находится внутри комнаты.
Рик подходит к Аглае и понимает, что ему тоже хочется отодвинуться как можно дальше. Но он заставляет себя зайти внутрь. Потому что кто-то же из них должен это сделать? И уж точно не на Аглаю такое скидывать. Вряд ли она привыкла к виду мёртвых тел.
В комнате темно. Только пара огарков, торчащих из то ли стаканов красного стекла, то ли чего-то ещё, догорают, давая минимум света. Которого Рику вполне хватает, впрочем. Тем более, что беспокоиться о том, что можно обо что-то споткнуться, не стоит — всё пространство комнаты, не считая полосы возле входа и небольшого участка в дальней части, занимает огромная кровать в виде сердца с красными простынями и полупрозрачным… балдахином — Рик вспоминает это слово сейчас вообще не к месту.
— И что мы будем делать?.. — напрочь лишённым страха перед увиденным и даже каким то заинтригованным голосом интересуется Аглая, переступая всё же порог комнаты и вплотную подходя к кровати, на которой, безвольно раскинув руки и ноги лежит обнажённая Вероника. Мёртвая. — Можем, конечно, просто свалить отсюда прямо сейчас. И никто не… хотя не факт. Может, конечно, соседи и привыкли к грохоту двери, но мало ли они решили именно сегодня посмотреть… Если это так — искать нас будут хотя бы для того, чтобы задать вопросы. Не то, чтобы меня это пугало… — Аглая говорит почти меланхолично, протискиваясь между стеной и кроватью и с разных сторон, рассматривая труп. Рик чувствует, что его подташнивает. При том, что это уж точно далеко не первый труп, что он видел. Но то, насколько Аглая сейчас спокойна… — Но привлекать внимание к Школе ещё раз будет уже перебором. Хотя... может, нас никто и не видел. И в этом случае про тело узнают только после того, как оно начнёт вонять, — заканчивает Аглая, демонстративно морща нос.
Рик пожимает плечами.. Он понятия не имеет, что вообще надо делать с телом Вероники… да и надо ли что-то делать. Аглая доходит до противоположной к двери стены и останавливается там, заглядывая в приоткрытый ящик в стене. Что-то из увиденного там заставляет её фыркнуть, но Аглая никак поясняет, а Рику не кажется, что стоит это знать.
— Может… спросить совета? — предлагает он и тут же морщится, вспомнив, как с предыдущим найденным им трупом он именно так и поступил. И… Рик до сих пор не может забыть то, во что его превратила Маргарита.
— У кого? — Аглая протискивается обратно, в один момент едва не потеряв равновесие. Она упирается рукой в кровать, от чего простыня натягивается, и тело Вероники, кажется, немного сдвигается. Аглая замирает, всматриваясь в лицо трупа, потом резко выпрямляется. — Блядь! — Она кое-как выпрямляется и ударяет себя по губам кончиками пальцев. — Ты этого не слышал! — приказывает Аглая. Рик пожимает плечами, не очень понимая, почему Аглая на этом настаивает, но спорить он не собирается. — Хорошо. Спросим. У Паука!
Аглая, наконец, добирается до двери и выходит из комнаты. Рик плетётся следом. Паук… он даже не пытается представить, что именно может сказать Паук, если попросить у него сейчас совета. Но спорить с Аглаей Рик не будет даже пытаться. Всё равно ни к чему это не приведёт. Так что…
Так что он просто стоит рядом всё то время, пока Аглая разговаривает с Пауком и Ярти, чьё присутствие одновременно успокаивает и заставляет нервничать ещё больше. Но Рик не вмешивается. Ни в тот момент, когда Паук приказывает явиться к нему, ни после, когда Ярти и увязавшаяся с ней… Альттэ, кажется… осматривают комнату. Только старается привлекать как можно меньше внимания. Но… эта Альттэ, зелёный цвет волос которой никак не укладывается в сознании Рика, кажется, замечает всё и всех. Так что Рик в какой-то момент вообще сбегает в кухню и сидит там, надеясь, что…
Вообще он сейчас надеется, что этот вечер закончится. И всё, что случилось сегодня, останется в прошлом. Да, наивно, но…
Только вот ничего и не думает заканчиваться!
Сначала — Рик не прикладывает к этому усилий — он слышит, как Альттэ спорит с Аглаей и Ярти, потом появляется господин Людвиг… Потом Ярти, перебросившись с ним несколькими фразами, просит отправить её обратно к Пауку. Вместе с ней отправляется и Альттэ к радости Рика. И, кажется, остаётся только переправить Аглаю в Школу и… но там…
В квартиру в Ночи Рик возвращается только под утро. Валится на диван, не включая свет, и пытается понять, что же он сейчас чувствует. Потому что Паук… когда Рик переправлял обратно Алису, Паук смотрел как будто бы даже довольно. И это не очень-то и нравится Рику. Только вот от совершенно не понимает — почему.
Он косится на окно, где лишь немногим светлее, чем в комнате, и вздыхает.
***
Город Святой Анны. Слой Сумерки. Квартира Хельги Альттора Сентьолло-Лиэн. Второе декабря 2347 года от заселения планеты. 23:44 по местному времени.
Альттэ и сама не знает, зачем именно решила сегодня навестить Хельги. Потому что никаких причин к этому нет. Ну… за исключением того, что Крис отказался с ней говорить, и интереса увидеть эту Ярти ещё раз. Кто она вообще такая? И что у Хельги… Нет. Даже если это по каким-то там причинам его пассия, то… Она ему вообще не подходит! Слишком она… жёсткая. Брат таких никогда не любил. Ну, либо у него испортился вкус, конечно. Но — вряд ли. Скорее, тут какие-то интриги или что-то в этом роде…
В любом случае Альттэ с трудом дожидается момента, когда ей откроют дверь — на этот раз, как ни странно, любимый брат. Он окидывает её насмешливым взглядом — Альттэ глубоко вдыхает, чтобы не психануть, как того братец и ждёт — как будто бы прекрасно понимает, для чего она вообще тут появилась, но позволяет войти.
Ярти она не видит. Ни в зале, ни в кухне. В душе, судя по всему, тоже нет. И что? Альттэ заставляет себя не чувствовать разочарования. Стоило ли в таком случае сюда нестись?.. Ох, конечно же, она сюда пришла не для того, чтобы уличить Хельги в связи с этой Ярти! Вовсе нет!
Альттэ, впрочем, собирается уже просто поинтересоваться у Хельги, что к чему, когда дверь одной из комнат — обычно прикрытая дополнительно панелью, которая не позволяет посторонним вообще узнать, что там есть комната — куда Альттэ, пусть это ни разу не было высказано вслух, но явно запрещено заходить, открывается, выпуская Ярти в растянутой футболке с полувытершимся принтом и домашних штанах. Босиком. Она на ходу переплетает волосы в простую косу. Замечает Альттэ. Спотыкается на половине шага. Тяжело вздыхает и явно собирается что-то сказать, но в этот момент оживает съёмник на столе Хельги. Который вообще непонятно для чего брату может быть нужен. Потому что уж Хельги-то с его татуировками на все случаи жизни точно в съёмниках не нуждается. И тем не менее…
Хельги косится на съёмник, потом на Ярти, окидывающую его едва ли не презрительным взглядом, смысла которого Альттэ не понимает вообще, морщится, но включает его, едва ли не демонстративно. Он, всё так же не отводя взгляда от Ярти, скрестившей руки на груди, выводит на поднявшийся из столешницы экран лица неизвестной Альттэ парочки. Девочка-подросток с отчего-то мокрыми тёмными волосами и парень немного старше. На фоне какой-то комнаты. На редкость безвкусной, кстати сказать.
— Вечер добрый, Паук, — раздаётся бодрый… слишком даже бодрый на взгляд Альттэ, учитывая столь позднее время, голос девочки в то время, как парень старается слиться с окружающей реальностью. — Я вам не помешала?
— Пока нет… — тянет Хельги своим любимым тоном, который не предвещает ничего хорошего всем, кто имеет несчастие его заинтересовать. Альттэ прислоняется к стенке и вздыхает. Нет. Девочку ей ни капли не жаль. Просто наблюдать за Хельги в таком состоянии не очень-то и приятно.
— Если что — приношу извинения, но Рик сказал, что лучше обращаться к вам… — девочка бросает на… Рика?.. суровый взгляд. Рик передёргивает плечами. — Мы тут труп нашли. И не знаем. какой вариант действий выбрать дальше.
Альттэ не удерживается от фырканья. Эта девочка ей уже начинает нравиться такой прямолинейностью! И, кажется, Хельги тоже. А Альттэ и не предполагала, что братца можно зацепить вот таким вот подходом к решению проблем… Надо бы потом как-нибудь попробовать провернуть такое и самой…
— Рику, как я посмотрю, вообще на трупы везёт, — напевно произносит Хельги. Рик краснеет. До кончиков ушей. Что там у него с трупами, и что это за трупы могут быть, Альттэ, к сожалению, не имеет ни малейшего понятия. Но, кажется, что-то в этом есть такого… особенного. Альттэ краем глаза замечает движение и переводит взгляд на Ярти, которая при первых же фразах остановилась — отпустив так и недоплетённую косу, которая теперь медленно расползается — и сосредоточила внимание на парочке. — Что за труп? И почему мне может быть это интересно, госпожа Аглая?
Аглая? Альттэ прищуривается, а потом кивает. Именно это имя упоминала всё та же Ярти, когда говорила про князя. Не может ли это быть..? Хотя — почему нет? По возрасту — как раз. И это значит, что через неё… хм… Надо подумать, как бы теперь подобраться к Аглае поближе. Альттэ кивает сама себе.
— Ну… это вроде как маг Сети… Вероника, кажется, — немного неуверенно в самом конце произносит Аглая. И морщится, убирая с лица прилипшую прядь волос. Кто такая эта самая Вероника, Альттэ понятия не имеет. Но то, что, кажется, все остальные участники беседы в курсе, немного… бесит.
— Повтори, — вмешивается в разговор Ярти, подаваясь вперёд, к экрану и едва ли не падая при этом Хельги на колени… и тут высказывает ему за это всё, что она думает про такой устаревший съёмник. Теперь и Аглая краснеет. Причём — от вполне себе цензурных… ну… в пределах допустимого, в смысле, выражениях! Это просто даже какой-то талант! Или она это из-за того, что Хельги и Ярти оказались слишком по её мнению близко друг к другу? Альттэ качает головой, отказываясь даже задумываться о том, что там этой девчонке в голову взбрело… хотя, наверное, то же самое, что и самой Альттэ. Только вот она уж точно краснеть не собирается. Скорее — попытается вытянуть подробности. Чтобы потом воспользоваться себе во благо, разумеется. — Ну!
— Рик сказал, что вы с ним вчера инспектировали магов Сети, — пожимает плечами Аглая, косясь на что-то за пределами камеры. — Естественно, что я захотела поговорить хоть с одним! Ну… в процессе мы оказались немного не у того мага, но, поскольку я не знакома ни с одним, то разницы, с кем конкретно говорить, не вижу. Так что мы, — Аглая опять косится на всё так же молчащего Рика, — решили не тащиться ещё куда-то по Ночи и поговорить с этой самой Вероникой. Дверь в квартиру была открыта. И мы нашли труп. В специфической позе, — добавляет Аглая. Рик на это только пожимает плечами. — Я теперь сомневаюсь — стоит ли нам свалить отсюда и уйти в несознанку, или поступить, как законопослушные жители города… хотя… а, нет. Я не помню, чем подобное в дамских детективах оборачивалось! — заканчивает она.
Своеобразно. Вот уж что-что, а сравнение ситуации, в которой эти двое оказались, с дамским детективом, которые, к слову, обожает мама, явно не то, чего Альттэ ожидала от этой девочки. Ну, не реагируют подростки настолько пофигистично на мёртвых! Как-то это всё…
— Вот с этим точно не подскажу — я дамские детективы не читаю, — сообщает Ярти. Тоже не особенно впечатлившись описанным. Ну… не то, чтобы сама Альттэ — при том, что она и с сектой успела повидать немало, и ради блога… — сильно переживала по этому поводу, но Ярти… Кто она? И кто она Хельги?
Как бы это вызнать-то?
— Так они и здесь есть? — неподдельно удивляется девчонка, озадачив этим «здесь». Что она имеет в виду? И… её точно сейчас интересует именно наличие в городе дамских детективов, а не то, как справляться со сложившейся ситуацией? Или она думает, что раз уж сообщила обо всём Хельги, то можно с чистой совестью сложить с себя ответственность за всё, что будет дальше? Смело. Хельги никогда не станет помогать кому-то просто по доброте душевной — неужели она про это не знает? Хотя... принимая во внимание её возраст… — Только не говори, что ещё и любовные романы имеются в наличии!
— А также те, кто их читает… — вступает в разговор Хельги, бросая взгляд на Альттэ. Она грозит ему кулаком. Вот дались ему эти романы! Можно подумать, это прям преступление какое-то — читать истории про любовь! Альттэ морщит нос. — Что за специфическая поза?
— Как будто бы её убили в процессе занятия сексом, — пожимает плечами Аглая, даже не подумав смутиться. И это при том, что чуть ранее она покраснела, увидев Ярти едва ли не на коленях у Хельги! Странная она какая-то.
— Так… интересненько… — Если бы это сказал Хельги, который, впрочем, так никогда не выражался, Альттэ бы ещё поняла. Но это тянет Ярти. — Сидеть там. Дверь заприте. Я скоро буду.
Она резко отталкивается рукой от стола, выпрямляясь, и скрывается за дверью комнаты, из которой ранее вышла. Альттэ удивлённо смотрит ей вслед. Потом переводит взгляд на Хельги.
— Хм… подкорректирую инструкции, а то ждать вам придётся… — Хельги на мгновение сталкивается взглядом с Альттэ, но и только. Как будто бы её присутствие вообще ничего не значит. — Рик. Сюда. Переправите Ярти на место. Только проследите, чтобы в этот раз вы не попали случайно куда-то не туда. А то с вашим везением вы ещё один труп найдёте… Ясно? — Он не дожидается ответа, отключая съёмник. Альттэ успевает заметить, как Рик в ответ на последние слова стремительно краснеет.
Впрочем, спустя несколько минут этот самый Рик — красный и смущающийся… что странно — того, как там, если верить словам Аглаи, лежит труп женщины, он даже не думал стесняться, а вот слова Хельги явно… — появляется в коридоре, откуда и выглядывает, явно не зная, стоит ли ему разуться или… Ярти выходит из комнаты чуть позже. Одетая, с сумкой через плечо. Мрачная.
—- Я бы и своим ходом добралась, — прохладным тоном произносит она в пустоту. На Хельги подчёркнуто не смотрит при этом.
— И заставили бы бедняг трястись от каждого шороха в квартире с трупом? Злая вы женщина, Яртаи…
Ярти слова игнорирует, сосредотачиваясь на всё ещё неловко топчущемся в коридоре Рике. И тут Альттэ соображает, что у неё есть все шансы…
В тот момент, когда Рик прикасается к руке Ярти, явно собираясь вернуться в квартиру этой самой убитой Вероники, хотя Альттэ вообще не понимает, как такое возможно, учитывая, что Рик явно не их с Хельги родственник и не представитель княжеской семьи — и плевать на цвет волос! — она срывается с места под насмешливым взглядом Хельги и успевает оказаться достаточно близко, чтобы…
Спустя несколько вдохов оказаться уже в совершенно ином месте. Без обуви, кстати говоря. Ярти окидывает её неприязненным взглядом, но говорить явно не собирается. За что, впрочем, Альттэ ей даже благодарна. Потому что объясняться перед этой непонятной женщиной, которая свободно расхаживает по квартире Хельги, она точно не собирается. Ещё чего не хватало, в самом-то деле.
Так что Альттэ просто заставляет себя сосредоточиться на том месте, где они оказались.
Квартира… поражает безвкусицей. Слишком вычурно, слишком ярко и… хотя уф-лампы в виде камина и кресло-качалка смотрятся вполне себе миленько. Пусть и не совсем уместно в общем нагромождении «роскошных» вещей.
Уф-лампы… Альттэ окидывает комнату взглядом и понимает, что окон тут нет.
Ночь?
Ну, прекрасно! Только вот Ночи ей сегодня для полного счастья и не хватало… Хотя… Ладно. По крайней мере присутствие тут этой самой Аглаи немного сглаживает неудобства, не так ли?
Альттэ рассматривает девочку внимательнее, хотя ничего нового не видит. Впрочем… одета она легко. Из чего можно сделать вывод, что и сюда они с Риком добрались точно также, как и Альттэ с Ярти сейчас. Значит, хвалёные непреодолимые охранные системы Школы Ангелов на Рика не действуют… ведь Аглая же именно оттуда сейчас, не так ли? Альттэ хмыкает — герб Школы на спортивных штанах говорит сам за себя.
А получится, интересно, убедить Рика перебросить саму Альттэ внутрь стен Школы?
Она наталкивается на мрачный взгляд Ярти и принимает самый независимый вид, на какой способна. Впрочем, кажется, Ярти это ни капли не убеждает ни в чём. Жаль.
Альттэ проходится по комнате, заглядывает в приоткрытую дверь, стараясь не касаться ничего руками. Конечно, это бред, учитывая, что маги снимают присутствие уж точно не по отпечаткам — и в этом смысле Альттэ уже оставила достаточно следов — но всё же не стоит ещё больше усложнять работу тем, кто будет разбираться с убийством…
Тело… тело женщины и правда выглядит ровно так, как будто бы её убили едва ли не в процессе — широко раздвинутые ноги, разбросанные безвольно руки, которые легко представить обнимающими спину партнёра… засосы и укусы на коже… в самых неожиданных местах. Альттэ качает головой.
Ей, конечно, и не такое видеть приходилось, когда она стажировалась в отделе криминальной хроники — как раз с тех самых пор обожаемый детектив Грей терпеть её не может… Альттэ не сдерживает смешка при одном только воспоминании о нём — но такое нарочитое убийство… Нет, в этом нет ничего особенно жуткого. Просто противно. От того, кто обставил устранение несчастной таким вот образом.
Ведь понятно же, что это не случайный… или постоянный, что без разницы по большому счёту… любовник её так. В смысле — любовник, но целью у него было именно убийство а не…
Альттэ понимает, что мысли пошли по кругу, и заставляет себя переключиться на Аглаю, раз уж Рик успел смыться от неё куда подальше.
Девочка ловит её взгляд и, кажется, вовсе не рада тому, что Альттэ тут вообще присутствует. Впрочем, к Ярти, с которой она, вроде как, знакома, Аглая вообще не спешит подходить.
Занятно, что тут можно сказать? Более чем занятно.
И стоит выяснить, что к чему. Пусть даже Альттэ и не настолько повёрнутая на инфе, как Хельги, но….
В конце концов, надо же писать о чём-то, кроме этой идиотской свадьбы Чейза, которой ей все мозги вынесли подписчики… подписчицы. Альттэ мысленно призывает на голову Хельги проклятие за то, что он посмел ей указать на то, кто именно вообще на неё подписан.