Звук раздаётся снова. Гониль изо всех сил давит в себе раздражение, когда тянется к наушникам, чтобы в очередной раз заглушить музыкой — той, которая ему на самом деле нравится — все остальные звуки. И в очередной раз немного жалеет, что переехал в этот дом.

Ладно, не то чтобы у него большой выбор с его скромным бюджетом и территориальными пожеланиями. Эта квартира — буквально единственный доступный ему вариант среди немногочисленных предложений — хотя, нет, есть ещё доступные, но они выглядят сильно хуже. Или слишком далеко. В ней есть плюсы: хорошая инфраструктура, она достаточно просторная для всех его пожитков, благополучный район. Ну, Гониль старается убедить себя в том, что плюсы существенные. Пока вроде получается.

Хотя минусы иной раз перевешивают плюсы. Соседи, которых он по-тихому ненавидит, самый жирный из минусов, а ведь он переехал всего полтора месяца назад. Например, справа от него очень тихая пожилая пара. Насколько они тихие, настолько же громко, в силу ухудшающегося с возрастом слуха, работает их телевизор. Гониль находится в курсе всех местных и не только новостей, по большей части, против своей воли. У самого даже телевизора нет, а новости он предпочитает читать — точнее, просто пролистывать. Снизу семья с маленьким ребёнком, чей плач он периодически слышит. И Гониль правда всё понимает, он вообще очень понимающий и отходчивый человек, он понимает, что стены, как и всё остальное в этом доме, судя по всему, чуть толще картона, а о звукоизоляции при строительстве вообще позабыли. Но не в одном конкретном случае.

Сосед сверху.

Сосед, которого не видит, но постоянно очень хорошо слышит. Гониль не знает, что за человек там живёт — на лестничной клетке или типа того они не пересекаются — но этот человек продолжает отравлять его жизнь своей музыкой, искажённой толщиной потолка-пола, разделяющего их. И ладно бы он просто включал громко музыку, устраивал вечеринки… Хотя, нет, не ладно, так было бы ещё хуже, но тогда Гониль, может быть, слышал бы что-то более знакомое и нравящееся ему, а не совершенно незнакомые строки рэпа.

Да, сосед сверху, судя по всему, возомнил себя звездой андерграунда и репетирует свои партии примерно ежедневно на протяжении последних трёх недель. Гониль всё это время его слушает. Ну, как слушает, старается сразу же найти наушники и включить что-нибудь другое, чтобы не слышать этот приглушённо-неразборчивый, но всё ещё достаточно хорошо слышимый бубнёж. Раздражение внутри него растёт, что Гониль почти готов подняться наверх на разборки. И он почти уверен, что виновником окажется какой-то неказистый школьник, пишущий глуповатый рэп о том, какой он крутой и что все девчонки на районе будут его. С таким Гонилю связываться не хочется, он вроде уже и взрослый, но отчитывать таких детей не умеет. Разве что с родителями его разговаривать, те наверняка не в курсе, чем промышляет сыночка, пока они на работе.

Но пока Гониль только копит в себе раздражение. Сам не знает, чего ждёт. У моря погоды и чуда, что это всё в один прекрасный день прекратится, видимо. Но однажды его терпение лопнет, однажды он поднимется на этаж выше и выскажет надоедливому соседу — или соседям — всё, что думает об их шуме и том, что они мешают ему жить и работать. Как назло, Гониль работает из дома. Раньше ему это нравилось. Теперь — нет. Всё чаще он уходит днём работать в кофейню — наверняка заколебав там всех бариста — или фудкорт ближайшего торгового центра.

***

Это продолжается ещё неделю. В сумме Гониль ненавидит своего соседа сверху уже месяц. И вечерами, когда шум прекращается, ему хочется немного плакать в подушку от безысходности. Конечно, он преувеличивает трагедию: сосед рэпует не целый день подряд. Но он всё равно надоел. Он может неожиданно начать в любое время дня. И так же неожиданно закончить. Повторять одну и ту же строку миллион раз.

Гониль даже жалуется друзьям на соседа, выливая на них всё, что думает об этом человеке.

— Э-э-э… Я чёт не понял, чем он тебе мешает-то? — после его тирады спрашивает Джисок. Гониль смотрит на него, вопросительно изогнув бровь, искренне не понимая, что он не так рассказал и что можно было не понять из его слов. — Чё за звуки мешают? Что там настолько раздражающего? Детский плач? Стоны?

Нет, детский плач у него этажом ниже. А стоны, наверное, лучше бы это были они. Гонилю почему-то кажется, что тогда они бы не звучали днём в абсолютно любое время, а ночью он спит в берушах… Нет, это было бы ещё хуже, о чём он вообще думает. Это был бы форменный пиздец.

— Мой чёртов сосед — рэпер, — сквозь зубы произносит Гониль. — Он репетирует или… что ещё он может делать, я не знаю, чуть ли не каждый день. Я не понимаю, почему он не ходит на учёбу или на работу, кажется, он вообще всегда дома. Я постоянно слышу его бубнёж, думаю, я скоро поеду крышей. — С вымученным стоном он прикладывается головой об стол. Он заебался, вот честно.

— Отомсти ему, — с совершенно спокойным видом предлагает Сынмин. — Знаешь, в пять утра прикладываешь колонку к потолку и включаешь на всю громкость песни Пак Джинёна…

— Жестокий ты человек, Сынмин, — отшатывается от него Хёнджун. — Ладно в пять утра, но Пак Джинёна… Страшные вещи предлагаешь.

— Но другие соседи за такое спасибо не скажут, — задумчиво произносит Джисок. — Можно днём. Ты же днём дома, как и он, судя по всему. Вот в следующий раз, когда он начнёт, просто подруби музыку.

— И этот кто бы там ни был придёт к тебе на разборки. Я бы пришёл, — вторит ему Хёнджун. Гониль ловит себя на мысли, что они обсуждают план для его мести, не посоветовавшись с ним, не спросив, согласен ли он этим заниматься.

— Тогда доставай установку. Въеби по нему парочкой барабанных партий, можешь, для надёжности, пару раз ударить по батарее, а если придёт разбираться, то просто скажешь, что тоже репетировал, какие проблемы, ты делаешь то же, что и он.

Гониль молча кивает, пропуская все их следующие размышления мимо ушей, потому что дальше идёт что-то совсем безумное. Почему, чёрт возьми, они обсуждают идею того, чтобы затопить квартиру сверху с помощью душа, направленного в потолок?

На следующий день он правда готовится претворить план в жизнь. От предвкушения немного потряхивает. Он правда не знает, какой итог его ждёт и будет ли вообще какая-то реакция. Но он должен попытаться, да. К тому же его сосед как раз начал. Вновь слышится приглушённый мужской голос. Приходится смахнуть пыль со своей барабанной установки, которая занимает добрую часть комнаты. Притащить её сюда из прошлой квартиры, а до этого из родительского дома, просто пришлось, хотя его давнее увлечение, которым он страстно горел, превратилось в тухлый огонёк хобби, к которому притрагиваешься раз в несколько месяцев. А продать установку рука не поднимается. Гониль правда неплохо играет. Он даже хорошо играет, просто… Никуда этот его навык не сгодился, пришлось делать выбор между ним и работой, которая будет приносить ему деньги на жизнь. И в момент, когда он выбирал между музыкой или чем-то более стабильным, родители заботливо подтолкнули его ко второму варианту, отправив учиться в университет совсем не на музыкальную специальность. Барабаны оказались заброшены, как и когда-то активный канал на YouTube.

Видимо, барабаны стояли и пылились всё это время ради этого момента. Гониль садится за установку и прокручивает в руках палочки, прикидывая, не растерял ли ещё навык, а заодно пытается вспомнить, что он вообще может на них сыграть. Как назло, в голове пусто, ничего из выученного не хочет всплывать из глубин сознания ему на помощь.

Приходится импровизировать. Пара ударов палочками на пробу, прочувствовать, как они лежат в руках, как слышится звук. Звучание складывается в голове. Лёгкая импровизация, ничего особенного или сложного. В какой-то степени, он даже попадает под ритм соседа-рэпера, но только в начале, пока слышит его.

Внутри разливается приятное чувство от возможности — хоть и такой вынужденно — заняться чем-то знакомым и любимым. Как жаль, что он редко садится за барабаны. На самом деле, звукоизоляция в доме — одна из причин. Ему не очень хочется иметь проблемы с соседями на этом фоне, но сейчас ситуация обязывает.

Гониль делает передышку и вслушивается. Вокруг — тишина. Сверху никаких звуков следующие пять минут. Он не спешит убирать своё рабочее место. Для внутреннего удовлетворения ему ещё немного не хватило. Раз уж… возможность выдалась, может же он позволить себе ещё немного?

Ещё раз, в этот раз он вспоминает барабанную партию, написанную им когда-то очень давно. Играть собственную музыку вдвойне приятнее, хоть и грустно, что больше нет возможности, чтобы заниматься ей.

Он останавливается, когда через общий шум слышит стуки, совсем не относящиеся к его игре. Замерев с палочками на весу и прислушавшись, Гониль понимает, что стучат в его дверь. Что ж, видимо, ему пришли вставлять пиздюлей за несанкционированный шум. Гониль только надеется, что по ту сторону двери не окажется какой-нибудь сурового вида аджосси, решивший сменить род деятельности из-за кризиса среднего возраста. Почему-то раньше он этот вариант даже не рассматривал.

Гониль откладывает палочки и идёт открывать, не зная, какую реакцию готовить: сразу же извиняться перед случайными соседями, павшими жертвой его маленькой мести, или состроить максимально злое лицо для соседа сверху, посмевшего прервать его «очень важную репетицию». В итоге дверь он открывает с самым невозмутимым видом, словно он тут не при делах, и старается сохранять этот вид, хотя получается… сложно.

По ту сторону двери мужчина. Молодой, плюс-минус его возраста, в явно домашней одежде — потому что майка и широкие шорты не подходят для холодного октября — волосы на голове в беспорядке, вьются лёгкими кудрями, выглядит он вполне дружелюбно настроенным, улыбается широко, демонстрируя ямочки на щеках и прищуривая глаза. Точно сосед. Но какой сосед? Он вроде всех соседей знает, кроме заносчивого школьника-рэпера… Вот блядство.

— Добрый день, — заговаривает безымянный сосед. Гониль сглатывает. — Прошу прощения, если отвлекаю, но я хотел поинтересоваться: не вы ли сейчас играли на барабанах? Понимаете, я ваш сосед сверху, а звукоизоляция здесь всё же не очень хорошая, вот и услышал… — Вот блядство. Этот мужчина — его сосед сверху? Может ли быть, что это не тот сосед, что живёт в квартире над ним, а, допустим, наискось? Гониль застывает каменной статуей, не зная, как реагировать. Ну не это он представлял! Не красивого молодого мужчину, нет.

— Добрый день, — всё же выдавливает он. — Ну, допустим, я. А это не вы ли каждый день устраиваете рэп-батллы у себя в квартире? — бросает он встречный вопрос, скашивая брови к переносице. Он должен выглядеть угрожающе. Он не должен так открыто пялиться на незнакомца, чьего имени даже не знает. На незнакома, которого, вообще-то, должен ненавидеть! Почему от одного его вида все негативные эмоции улетучиваются, Гониль вообще готов всё произошедшее замять и разойтись с миром, потому что если будет драка, ему против этих накачанных рук не выстоять…

— О, верно, это я, — неожиданно смутившись, отвечает сосед-рэпер, застенчиво потирая затылок и опуская взгляд. — А вам слышно?

— Да. Каждый день. На протяжении уже месяца, — цедит Гониль, вкладывая в голос всё своё недовольство.

— Ох… Прошу прощения, я правда не думал, что вам будет так хорошо слышно. Мне правда жаль, что я так долго доставлял неудобства, — ещё более неожиданно сосед-рэпер извиняется. Злость Гониля улетучивается в считанные секунды. — Я, правда, думал, что если буду мешать кому-то, то ко мне придут с жалобами, но никто ничего не делал… — бормочет он. — Ещё раз извините, это больше не повторится, правда, к счастью, моя проблема со студией, в которой я вообще и должен всем этим заниматься, решена, больше я не буду беспокоить вас этим.

— А… А… Да что уж там, всё не так уж плохо, я бы поднялся, если бы это доставляло больше неудобств, — стушевавшись, отвечает он и даёт себя мысленную затрещину. То есть он! Всё это время! Ругал соседа на чём свет стоит! Чтобы сейчас вот так вот просто откреститься? — Я, наверное, тоже вам помешал сейчас, — произносит он и даёт себе ещё одну затрещину. Всё так же мысленно.

— Кстати об этом, — сосед щёлкает пальцами. — О, я забыл представиться, Бан Чан, двадцать пять лет, — говорит он.

— Ку Гониль, двадцать четыре года, — отвечает Гониль. Ну вот! Сосед-рэпер ещё и старше его! Какой кошмар! — Приятно познакомиться, Бан Чан-щи.

— Мне тоже, Гониль-щи. Так вот, о вашей игре… — Гониль готовится к гневной тираде о том, что это было очень громко и вообще недопустимо, но… Но. — Это было невероятно. Вы сами играете, это же не запись? Не поймите неправильно мой профессионально-музыкальный интерес, но вы играете только для себя или в группе?

Бан Чан-щи засыпает его вопросами, а Гониль стоит, не двигаясь, пока его мозг совершенно точно не справляется с обработкой всей поступающей информации, потому что… Да какого чёрта вообще происходит?

— Да, я сам играю, — наконец отвечает он, но голос звучит предательски-высоко. — Но это просто хобби… Хотя, учитывая, как редко я этим занимаюсь, это даже хобби не назвать. Так что играю я сам и, в основном, для себя, никаких групп или чего-то вроде.

— А… А можно ещё послушать? — осторожно спрашивает Бан Чан.

Гониль застывает с крайне странным выражением лица, когда осознаёт услышанное. И он сам не понимает, в какой момент отвечает согласием и пропускает Чана в свою квартиру, чтобы тот мог послушать ещё его игру. Безумие какое-то. Он впускает к себе какого-то незнакомца! Красивого незнакомца, но это роли не играет. Да ещё и играть при нём — для него? — собирается. Гониль слишком давно в последний раз играл перед публикой. Даже если публика состоит из одного человека.

Он отбивает партии давно знакомой ему песни, после чего вопросительно смотрит на Чана, мол хватит ли ему. А тот в ответ протягивает немного измятый лист с нотами к чему-то другому с вопросом, сможет ли Гониль. Звучит как вызов, от которого он должен отказаться, но гордость не позволяет. В первый раз выходит достаточно сыро, Гониль ещё раз внимательно изучает ноты, пытаясь понять, что за странную песню Чан пытается впарить ему для… кавера? В любом случае, он такую даже не слышал никогда. Он бы подправил парочку моментов, чтобы звучали лучше, но не брётся влезать не в своё дело.

— Вау, это правда здорово, — тихо аплодирует ему Чан. — И… вы не пробовали податься в агентство или что-то вроде? — продолжает спрашивать он. Гониль вообще не понимает, что это за допрос и почему вопросы такие странные.

— Нет, конечно нет, кому я там нужен с одним-единственным навыком, — отмахивается Гониль. — Одного моего хотения им будет недостаточно.

Гониль прикусывает себе язык. Потому что это ложь. Он пытался, просто его не взяли. Да и лучшее, что ему светило, это быть сессионным музыкантом на чьих-то концертах и выступлениях, играть чужую музыку, а не свою, в общем, совсем не то, что он хочет. А то, что он хочет, агентства не предлагают.

— Эм… Ладно, это, наверное, сейчас прозвучит очень странно, — говорит Чан. Гониль мысленно делает пометку, сегодняшний день сам по себе странный, так что он уже ничему не удивится. — Если это ваше увлечение всё же больше, чем просто забытое хобби, и вам всё же хочется играть… Ну как минимум попробовать, то что насчёт того, чтобы попробовать записать совместный трек?

Что за нахуй? Гониль, видимо, совсем долго сидит, молча хлопая глазами, что по Бан Чану становится видно, насколько он не уверен в собственном предложении, конкретно в том, что озвучил его Гонилю.

— Ладно, окей, — произносит он, потирая затылок, и сжимает губы в тонкую линию. — Я понимаю, что моё предложение, наверное, очень неуместное, учитывая, что я вам, по сути, никто. Но я хотел попытаться. Ваша игра правда очень мне понравилась.

— Так, эм… Подожди, я… Кхм, подождите, Бан Чан-щи, я просто очень удивлён, — тушуется Гониль, откладывая палочки. Вот уж действительно неожиданное предложение. Треки он не записывал никогда. Играл каверы, выступал на парочке несерьёзных конкурсов, сочинял сам, но записывать… Как настоящий исполнитель?

— А, вот как… Я думаю, я был бы не против перейти на «ты».

— Чудно, но я должен признаться, что никогда ни в чём подобном не участвовал, поэтому я в замешательстве. Я даже не понимаю, что должен буду сделать.

— Если ты не против, то я бы хотел встретиться на студии, я покажу, что есть у меня и что я хочу услышать от тебя. У тебя будет возможность сыграть там, послушать, как звучит, а дальше… Обсудим после этого? Если не понравится, то разойдёмся.

— Ладно, — говорит Гониль, ещё раз прокручивая предложение в голове. Звучит всё ещё фантастично, но… Он же ничего не теряет, если просто попробует? — От меня нужно будет что-то ещё за участие в этом? — Если сейчас Чан вдруг скажет, что он должен заплатить за это, то Гониль его точно пошлёт, а то знает он подобные разводы…

— Для начала просто прийти, — кивает Чан. — И сыграть, то есть… нужен ты и твой навык.

— Ладно, давай попробуем.

***

— То есть, — пытается подытожить Джисок. — Никаких школьников и аджосси, сосед-рэпер оказался тем ещё красавчиком, извинился за шум, похвалил твою игру и предложил какую-то сомнительную запись в студии, сути которой ты пока не понимаешь, но согласился, не раздумывая, да?

— Угум, — тихо соглашается Гониль. Когда Джисок говорит об этом так, всё кажется ещё более странным и подозрительным. — Точнее, он предложил записать совместный трек, но я пока не уверен, на что именно подписался.

— Поздравьте Гониля, — обращается Джисок ко всем остальным. — Он наконец-то нашёл себе мужика.

Сынмин и Хёнджун молча хлопают, а Гониль снова, как и в прошлую их встречу, прикладывается головой к столу. Ну что за выводы такие? Джисок опять всё выворачивает куда-то не туда. Кто вообще тянул его за язык рассказывать о произошедшем? С другой стороны, он не мог не.

— И тебе надо быть в его студии сегодня?

— Да.

— Что за чувак вообще? Ты так и имя не назвал.

Точно. Гониль прикусывает себе язык. Увлёкшись рассказом, он упустил этот момент, ровно как и они при знакомстве не сразу представились.

— Бан Чан. Но я, честно, не думаю, что вам это о чём-то скажет.

— И адрес студии дай, должны же мы знать, в какой канаве тебя искать, если он окажется маньяком, — бормочет про себя Джисок. Гониль бледнеет.

А Сынмин и Хёнджун как-то странно переглядываются, заставляя Гониля только сильнее насторожиться. Ну пусть только попробуют сказать сейчас, что знают о нём какое-то дерьмо вроде того, что Бан Чан чей-то бывший или, как уже предположил Джисок, разыскиваемый маньяк.

— Как-как? — зачем-то уточняет Сынмин.

— Рэпер, музыкант, позвал тебя записываться к себе на судию, — перечисляет Хёнджун. — И зовут его Бан Чан. Это же тот самый Бан Чан? — спрашивает он у Сынмина, который кивает головой.

— Вы знаете что-то, чего не знаю я? — непонимающе спрашивает Гониль. Все их переглядки… настораживают. Что вообще происходит? Только не говорите, что он случайно вляпался в какую-то историю. К счастью, не он один ничего не понимает, Джисок тоже в замешательстве.

— В общем, мой Чонсу-хён, — заговаривает Сынмин. — Танцует в одной студии с Ли Минхо-щи, а тот в одной команде с Ли Феликсом-щи, и парень Феликса-щи, Хан Джисон-щи, работал с каким-то Бан Чаном, тоже что-то вместе записывали. Нахваливал только так. Мол классные песни пишет и всё такое.

— Короче, перспективного мужика отхватил, — делает вывод Джисок и показывает класс.

Гониль смотрит на них. Моргает. Тяжело вздыхает. Он-то думал, что там что-то криминальное, а оказывается, что он просто уже знаком с Бан Чаном через длинную вереницу друзей и знакомых. Только зря напугали. Ну и… Мало ли кто как там о его песнях, у всех вкусы разные, он пока старается не строить иллюзий. Его друзья вот тоже восторженно отзываются о его игре на барабанах, но они его друзьям, им положено, наверное, а сам Гониль видит, что над многим ещё можно поработать. Тут может быть точно такая же ситуация, он предпочтёт судить сам.

Иначе он сейчас построит в голове какой-то сверх образ, а после проебётся, потому что окажется, что Чан на самом деле особо ничего из себя не представляет и пишет кальянный рэп… Ладно, он совсем уж загнался на этот счёт, так он точно думать не будет, но и иллюзий не питает. Да и с чего они взяли, что Чан вообще ему понравился? Да, он, возможно, вставил несколько лестных описаний в его портрет, когда рассказывал о первой встрече. Но это же не показатель? Не показатель же?

***

Внезапно, оказавшись с Чаном наедине, Гониль не сразу чувствует себя комфортно. Слова Сынмина вьются в голове, всё равно выстраиваются какие-то ожидания против его воли, и Гониль почему-то думает: что, если Чан действительно такой классный? Может, пока ещё не успешный, но действительно талантливый? И в конце он всё же скажет, что Гониль ему не подходит для работы над музыкой?

Чан выходит на улицу встречать его, чтобы Гониль не заблудился в здании, спрашивает, как его дела и как он добрался. Вообще ведёт себя очень приятно, как и в первую встречу. Приводит в небольшую студию, словно бы после ремонта, говоря, что это его обычное место работы. Интересуется, почему он перестал играть и выслушивает длинную историю о том, что Гониль правда пытался, но успеха сразу не сыскал. И это сейчас он понимает, что, наверное, стоило продолжить, успех приходит не сразу, но тогда, под давлением родителей, пошёл учиться совсем другому, чтобы в итоге иметь приличную работу.

Чан рассказывает в ответ, что долго был трейни, но ничего не вышло, поэтому он сменил сферу деятельности, подавшись в продюсеры, поработал на компанию какое-то время, а потом решил двигаться сам. Может, не как айдол, но всё ещё в музыке. И то, что он планирует сегодня записать — ну или по крайней мере начать записывать — с Гонилем, его новый проект, что-то вроде эксперимента, для которого он уже искал барабанщика, но пока безуспешно, кандидаты ему не нравились по каким-то личным причинам и несовпадению вкусов. До их встречи.

Чан весь светится от энтузиазма, что Гониль невольно подхватывает его настроение, становясь всё увереннее, что у них обязательно получится. Он, правда, ещё не решил, почему его должен волновать и радовать чужой — по большей части — успех, но всё же.

Первым — вторым, если считать рассказ Чана — открытием дня становятся наработки Чана. Оказывается, что сыграть в тот день он просил именно написанную им партию, после признаётся, что она была ещё не закончена, но это единственное, что он сумел в кратчайший срок найти дома. И Чан спрашивает его, Гониля, мнение о том, что следует изменить и дописать. Гониль сам не понимает, как втягивается в процесс, принимаясь сначала ручкой делать пометки на листе, по памяти, а после садясь за установку, которая есть в студии, подмечая, что барабаны хоть и не плохие, но ему ужасно хочется для будущей работы привезти свои.

Во-вторых, Чан правда пишет классные тексты. Гониль не только видит их на листах, с кучей карандашных пометок и исправлений, но и слышит, потому что Чан включает одну из своих композиций, чтобы Гониль больше понимал, с кем работает. Оказывается, у него уже есть аккаунты на нескольких музыкальных платформах с парочкой сольных треков. Гониль обещает себе обязательно найти их ещё раз дома и послушать.

И третье. Чан поёт. Почему-то это становится самым неожиданным. Гониль-то думал, что он только по части рэпа. (И отгонял тревожные мысли о том, какого качества может быть этот рэп и какой посыл нести). А в итоге сидит и завороженно слушает его мелодичный голос.

В общем, неожиданно даже для самого себя, Гониль от Чана в полном восторге. Словно… Если бы они не были знакомы вот так, он бы мог стать фанатом Чана. Но он, по какой-то всё ещё не до конца ясной ему причине, сидит рядом с ним. Они задерживаются в студии до самого вечера, совсем теряя счёт времени. Гониль наконец-то вспоминает, сколько радости ему доставляет музыка, от которой он почти отказался. Записаться сразу, как хочется Чану, не получается. Они перерабатывают один трек и дорабатывают другой, оставляя для записи другой день. И выходят из помещения, когда уже затемно.

— Что насчёт поужинать вместе? Здесь недалеко есть отличное место, я угощаю, кажется, я задолжал тебе за месяц шума, — предлагает Чан, когда они стоят на продуваемой всеми ветрами улице. Кажется, шёл дождь, но в помещении без окон о таком не узнаешь. Ещё одно неожиданное предложение от Чана. И кто такой Гониль, чтобы ему отказать?

Чан ведёт его через несколько зданий в достаточно неприметное место. Без яркой вывески, оно словно не стремится привлечь к себе много новых посетителей и не гонится за статусом модного инстаграммного места. Оказывается небольшим, словно бы домашним ресторанчиком. Чан выбирает столик и, дождавшись, когда они оба сделают заказ, заговаривает вновь:

— Я, по правде, спрашивал у соседей, не мешаю ли я им, — со смешком говорит Чан. — Но они все на работе в это время, им дела нет до того, чем я занимаюсь, я правда не думал, что внизу тоже будет слышно.

Гониль усмехается, вот уж точно интересно получилось. А если бы он пришёл к Чану с жалобами раньше, сидели бы они сейчас тут?

— Кстати, а зачем все эти домашние репетиции? Может, я что-то упускаю, но у тебя же есть студия? — наконец спрашивает он. Чан недовольно закатывает глаза.

— Её затопили, — отвечает он. Гониль давится воздухом.

— Что? Как?

— Я тоже не понимаю, как те… — Чан делает паузу, Гониль уверен, что там должно быть что-то нецензурное. — …Кто арендуют этаж над нами умудрились это сделать, но там буквально образовалось маленькое море. Трубу прорвало что ли… В общем, вода была везде: на полу, на стенах, мне повезло, что некоторое оборудование у меня было дома, чудом буквально, кое-что удалось отремонтировать. Ну в общем, пока они с этим разбирались, пока шёл ремонт, пришлось сидеть дома. К моему счастью, так как студию я арендую, ремонт делал не я. Мне осталось лишь добиться компенсации за некоторые безвозвратно испорченные вещи.

— Вот это история… — бормочет Гониль. Совсем не это он ожидал услышать, а… Он, на самом деле, ничего не ожидал. — Ну, может это судьба? — смеётся он. — Я, по правде, достал барабаны только чтобы заглушить тебя… Это была маленькая месть, — признаётся он.

Чан удивлённо вскидывает брови, а затем смеётся. Звонко и светло.

— Я рад, что ты это сделал, — отвечает он. — Наверное, и правда судьба.

Чан широко улыбается. Гониль снова смотрит на него, на его милейшие ямочки, и ловит себя на мыли: о боги, он мне нравится. Что ж, возможно он сам загнал себя в эту ситуацию. А теперь приётся разбираться с последствиями. И он бы мог просто оградить себя от общения с Чаном, чтобы не ухудшать своего положения, но… Он не хочет. И Чан ему, судя по всему, просто так уйти не даст. Хотя, кто знает, что там будет, узнай они друг друга лучше.

— Что думаешь насчёт сегодня? — спрашивает Чан. Им как раз приносят еду. — Если бы это… Может, я тороплю события, но что, если это будет не на один раз? Не на один трек, а на альбом? И может, не один?

— Чан, о чём ты, это же твой проект, я тут просто как приглашённый музыкант на фоне поиграть, — отмахивается Гониль. Мечты о создании музыки и выступлении с ней на сцене похоронены им слишком давно. Чан предлагает что-то слишком смелое. И он проделал для это очень много, а Гониль приходит на всё готовое.

— Но это может быть не только мой проект. Мы можем попробовать, что думаешь? Я официально приглашаю тебя в…. над названием надо будет подумать.

— Чан, у меня работа и не так много времени на музыку, я так давно этим не занимался всерьёз…

— Ты боишься, что не выйдет, или всё же не хочешь в это впутываться? — в лоб спрашивает Чан. — Потому что я видел тебя сегодня за работой, я видел на что ты способен и как у тебя горят глаза, когда ты играешь. И… Ещё тем вечером я нашёл твой, видимо брошенный, канал. Я хотел найти какие-то другие аккаунты, узнать, с кем имею дело, а нашёл буквально лучшее из того, что мог. Оно того стоило, я не могу представить, что ты так просто от этого отказываешься.

Гониль молчит. Удивление внутри скручивается во что-то другое. Это было не просто. Это было… грустно. С каждым днём всё меньше и меньше времени уделять, не записывать видео неделями и месяцами. Тот Гониль согласился бы не раздумывая. Сейчас он должен согласиться не раздумывая, потому что ему не дают времени на подумать. Ему от этого предложения страшно. Снова испытать разочарование от неудачи, подводить кого-то, испортить взаимоотношения, которых ещё даже нет.

— Первое, — выдержав паузу, отвечает он. — У тебя выйдет, а у меня может и нет, не хочу тебя подводить.

— Но хочешь попробовать? — давит Чан.

— Да. Да, я хочу, но слишком долго убеждал себя, что музыка это не то, чем мне стоит заниматься в жизни, — тараторит Гониль. Чан словно лезет к нему в душу и давит на все нужные точки, чтобы выбить его согласие. Словно видит насквозь.

— Значит, давай я буду твоим вторым шансом.

— Хорошо, ладно, — сдаётся Гониль. — Я хочу поработать с тобой, давай попробуем реализовать этот проект.