***

До того, как попасть в очередные неприятности, Виксарии пришлось снова терпеть боль. Тогда, в магических архивах, она теряла былую мощь. Это было схоже с тем чувством непобедимой слабости, какое одолевало на вершине горы, покрытой снегом. Смертоносная воронка, казалось, мстила за каждую пролитую демоницей кровь и с охотой демонстрировала, каково с каждым отчаянным вдохом осознавать, что жизнь медленно гаснет.

Пробуждаясь, она ощущала себя расплющенным овощем. Голова казалась сделанной из свинца.

Уже дважды Виксария была в шаге от своей кончины из-за магии Винсента. И один раз, когда получила ранение от кинжала Ксантеи, после чего она видела королевские покои в предсмертных грёзах.

К чему или к кому взывал Винсент всякий раз, когда его магия сплеталась с силами суккуба, она не знала. Да и у неё не было возможности поразмыслить. Когда они проводили связующий ритуал, Виксария боролась с желанием всё прекратить, убив мага. Когда она умирала на горе – или, возможно, это было уже когда она отсыпалась у Винсента, а её рацион состоял из нескольких литров его крови в день – свет озарил затуманенный взор. Казалось, всё: настал её конец. Но свет исчез. Потух, как будто не было никакого конца в туннеле, вместо неё включилась бракованная лампочка, которая, моргнув один раз, перегорела.

Сегодня, во мраке ночи, наедине с отвращением к самой себе, шагая по пустым переулкам, Виксария неровно дышала, вдыхая ночной морозный воздух.

Она мечтала принять душ; позволить горячей воде стекать по её фальшивой человеческой плоти в надежде, что она смоется вместе со своей грязью мотеля и вонючего переулка. Виксария всерьёз задумывалась принять истинный облик где-то посреди голдящей толпы. Вдруг испуганные вопли этих слизняков помогут ей вспомнить, как должен вести себя суккуб? Или, будь у неё ванная, она бы с удовольствием опустилась в кипяток с головой и пролежала так долго-долго, пока кто-нибудь не заставил бы её вынырнуть наружу.

Лишь бы тревожные мысли хотя бы ненадолго оставили её в покое... Лишь бы хриплый голос перестал врываться в голову...

— «Думала, с тобой будут обращаться, как с молодой королевой?»

На всплывший в памяти голос тело отозвалось судорогой. За ней раздался звон в ушах, такой, будто её снова кто-то рискнул ударить наотмашь. Отвратительное чувство зловещей аурой повисло во мраке.

Она хотела вернуть прежнюю себя. Циничную демоницу, питавшуюся порочными душами и злорадно усмехавшейся над теми, кто умирал от её руки.

Ксантея отвергла её. Оно и ясно: изначальной не нужна демоница, уподобившаяся смертным, которая разрушала всё по вине собственных эмоций, коих у неё никогда не должно было появиться.

Только кем была Виксария без них? Она не знала. Как и не знала, что ей теперь сделать, чтобы перестать разрушать себя. Суккубов, не способных получить удовольствие от пойманной добычи, не существует. Так кем же она была в таком случае, лишившись прежних сил и не имея душу? Пустой оболочкой, больше не имеющей причин дожидаться восхода солнца...

***

Погасла искорка огнива, стоило большому пальцу соскочить с колёсика.

Крепко сжимая зажигалку в руках, Виксария огляделась по сторонам: скромненький двор был огорожен малоэтажными домами. Устремляясь ввысь, к ночному небу, они состояли всего лишь из пяти этажей.

Виксария медленно приблизилась к одному из этих домов, запрокинула голову наверх. Свет нигде не горел. На втором этаже у приоткрытого широкого окна в тусклой комнате виднелась человеческая фигура. Виксария не была удивлена, что как минимум один из жильцов всё ещё не лёг спать.

Винсент безмолвно стоял у окна с раздвинутыми шторами. Привычно угрюмый взгляд был устремлён куда-то вдаль, туда, где через большую застеклённую раму отражались разноцветные огни далёких улиц Сильверпорта. Позади мага дрожаще мерцал свет от зажжённой свечи.

Виксария удивлённо приподняла бровь, пытаясь угадать, чем он там занимался до того, как подойти к окну. Она чуть поддалась вперёд, как раз к белой лампе над дверью, ведущей в подъезд, и махнула рукой. Крупная тень, мелькнув на стене дома, вторила за ней.

Винсент явно обдумывал что-то, поэтому не удостоил своим взглядом двор. Виксария закатила глаза. Недовольно щёлкая языком, демоница попятилась назад и запнулась после характерного хлюпанья под ногами.

— О, фантастика! — Выпавший с утра снег превратился в грязь, и Виксария умудрилась наступить на одну из грязевых луж недавно заказанной из Лламасона обувью. Одно мелкое разочарование наложилось на всё остальное, что успело произойти, выводя на ненавистные эмоции. Громогласный голос пронёсся по всей улице. Неосознанно вложив в него всю ярость, навалившуюся на истощённую демоническую оболочку, Виксария заставила сидевших на голых деревьях ворон с испуганным гарканьем разлететься по разные стороны.

— Виксария... — донеслось собственное имя. Сразу поняв, кому принадлежал голос, сопровождавшийся усталым вздохом, она вновь подняла взгляд. Со второго этажа, распахнув окно, на неё с растущим недоумением смотрел Винсент. Виксария думала, что маг непременно спросит, что демоница забыла здесь посреди ночи и что вообще надоумило её прийти. Но Винсент не выглядел удивлённым её появлением и ничего не говорил. Он просто продолжал смотреть на неё, прищурившись, будто пытался разгадать её без подсказок от неё самой. Виксария чувствовала, как внутри всё сжалось.

Она пришла сюда, потому что облажалась. На этот раз действительно серьёзно. Но признаться в этом было труднее всего. Она бы лучше подошла к первой попавшейся машине и самостоятельно размозжила бы себе голову её дверью, лишь бы не пришлось говорить правду. Выкладывать всё то, что произошло. Она не хотела этого.

От терзаний отвлёк Винсент, когда всё же решил подать голос. Перед тем, как закрыть окно, он ограничился двумя короткими фразами:

— Оставайся на месте. Я сейчас впущу тебя.

***

Свет внутри дома яркий, после едва освещаемых уличных дорог выжигает глаза. Протирая их в раздражении, Виксария уже открыла рот, чтобы проклясть того придурка, который решил, что установить ослепительно яркий светильник будет отличной идеей, но на нужном этаже их неожиданно настигла зрелая женщина в каком-то мягком розовом халате, который полностью впитал в себя резкий запах жжённого табачного пепла. Чуть не врезавшись в Виксарию при поворте, она с вытаращенными глазами посмотрела сначала на Винсента, а затем перевела какой-то странный оценивающий взгляд на Виксарию.

— Что?!

Женщина вздрогнула. Чего только стоило её вытянувшееся лицо. Когда она скрылась за углом, Виксария, фыркнув, покосилась на Винсента, который уже отпирал дверь ключом.

Он в самом деле запер дверь, просто потому что отлучился из своей скучной квартирки на минуту.

Раньше Виксария, не задумываясь, высмеяла бы его за эту мнительность. Будто кто-то из живущих по соседству дураков, вроде той впечатлительной особы, испортивший с виду неплохой наряд табаком, в самом деле сможет обокрасть тёмного мага. Он ведь и проклясть может. Однако, учитывая тот уровень опасности, которой подвергает себя Винсент каждый день, она не удивилась бы, создай он вокруг двери мощное силовое поле.

До пришествия Ксантеи Виксария не запирала дверь. Сейчас она могла несколько раз на дню пойти и проверить, сделала ли это. Разумеется понимая, что хлипкий замок не остановит могущественную демоницу. Она надеялась, что это даст ей фору хотя бы в милисекунду, если Ксантея решит навестить её...

— Паршивая ночка, да? — Винсент шагнул через дверь и, пока Виксария застряла на пороге, стряхивая с себя испачканную обувь, уже прошёл по коридору к тусклой комнате. На нём была домашняя чёрная майка и какие-то старые штаны. Демоница обратила внимание на догоравшие свечи позади него. Из-за них небольшая квартира пропахла воском. Она недовольно сморщила нос.

Свечи были без примеси приторных запахов. Отлично. Ночь стала на самую малость приятней. Жаль, этого не было достаточно, чтобы утихомирить тайное желание превратить этот город в щепки.

— Я начинаю понимать, почему у соседки глаза из орбит вылезли при виде тебя. Если не знать, что ты владеешь магией, можно подумать, что ты просто безумен, — Виксария попыталась выдавить из себя насмешку. Она осеклась, как только при тусклом свете заметила промелькнувшее озорство в завораживающих глазах Винсента.

— О, я не привык держать в страхе людей, вынужденно находящихся по соседству со мной. Это твоя прерогатива.

Виксария возвела взгляд к потолку.

— Не начинай. Может, она была шокирована, увидев тебя с женщиной. Да и не моя вина в том, что слабаки не могут вынести мой взгляд.

Винсент — что удивительно — ничего не отвечает. Не язвит, не закатывает глаза, даже не усмехается в ответ на очередную глупую шутку.

Виксария обходит комнату полукругом, погружённая в собственные мысли. Тёмный маг следит за каждым её движением, будто считает, что она снова выкинет что-нибудь эдакое.

Взгляд скользит по ней сверху-вниз, уставший, изучающий; брови сведены к переносице, выдают растущее напряжение, под выразительными глазами пролегают синяки от продолжительныого недосыпания.

Одна из свечей дрогнула, и мимолётная тень угрожающе промелькнула на его лице.

— Что у тебя случилось?

Теперь нахмурилась Виксария.

— Ты бы не пришла сюда, даже если бы очень сильно желала моего общества.

Ей хотелось отгородиться от его пристального взгляда, так что она инстинктивно натянула длинные рукава кофты, скрестила руки, крепко прижимая их к себе.

Винсент был прав, и она не хотела этого признавать. Виксария совершила непоправимую ошибку, когда позволила себе думать, что демоны могут дорожить чем-то, что не является способом получить незабываемое наслаждение за счёт слабых, жалких существ. Когда-то будучи циничной и злой демоницей, она должна была самостоятельно всадить кинжал в собственное сердце, вырезать из него всё, что было заражено чувствами. Но она не искоренила их, заметив первые симптомы. Теперь всякий раз, когда она была наедине с собой, один и тот же гул голосов раздавался в голове: издевательский смех Трексио, полные презренного разочарования слова Ксантеи, Авы... Кто бы мог подумать, что демоница однажды будет мучиться от того, что в попытке найти собственную выгоду, она разбила хрустальное сердце смертной.

— Виксария?

Она ненавидела одиночество. Оно преследовало её, напоминая о том разружающем эффекте, с которым сталкивается каждая душа, пытаясь найти в Виксарии что-то кроме напускной дерзости, за которой она пыталась спрятать безуспешные попытки повернуть время вспять, вернуть то искреннее безразличие и жажду властвовать над чужой душой.

Когда-то Винсент видел в ней то самое зло, разрушающее всё, к чему она успеет прикоснуться. Но уже в тот момент, когда он сделал шаг навстречу и приблизился так близко, что Виксария смогла почувствовать его тёплое дыхание на коже лица, она поняла, что больше не видела в его завораживающе-колючем взгляде пренебрегающего безразличия. Не было ощущения той неприязни, возникавшей из личных предрассудков каждого. Та демоническая часть Виксарии победно заявила бы, что тёмный маг, будь он трижды из могущественого рода колдунов, поддался искусительным чарам суккуба. Но то, что зарождалось между ними, не было похоже на одно лишь голодное вожделение. Оно было другим, тем, о чём пели барды в Велантисе, нечтом совершенным, безгрешным. То, из-за чего какие-то незначительные вещи — та же зажигалка — начинали напоминать о колдуне. То чувство, от которого сердце трепетало. То, чего не должны были допустить ни Винсент, ни Виксария.

— Я из последних сил держу себя в руках, чтобы не наброситься на случайного прохожего. — Виксарии приходится приложить усилия, чтобы придать голосу побольше отчуждённости, напомнить себе и ему о том, что один из них — маг, испепеляющий нечисть, другая — суккуб, и оба не так давно могли прикончить друг друга в тёмной подворотне. — Ты лишил меня почти всех сил. Забрал ту миллионную долю могущества, которую я когда-то имела. Оставил меня посреди пустыни с мучительной жаждой.

— Тогда забери мою душу. — Голос Винсента прогремел над ушами грохочущим громом. Погасла последняя свеча, погружая комнату в абсолютный мрак.

— Ты что, надышался плавленым воском?

Маг вынудил её разнять скрещенные руки, обхватил на вид хрупкое запястье. Ладонь безучастно коснулась мужчины, и Виксария почувствовала, как грудь Винсента вздымалась при каждом вдохе, а где-то внутри колыхалось человеческое сердце. Она чувствовала, как аура Винсента взывала к её низменным желаниям, заставляя впадать в жар, словно под разгоравшимся огнём.

— Сделай это, демоница. — Медленно произнёс он, казалось, смакуя каждое слово.

— Прекрати издеваться. — Тут же промелькнуло желание сбросить с себя человеческую иллюзию, чтобы вонзить длинные ногти ему под кожу. Он не пытался притворяться, что его будоражит интерес. Винсент намеренно провоцировал её.

— Ты потеряла силу. Я забрал её у тебя, связав нашу кровь. Ты ненавидишь меня за это.

В глазах Виксарии засверкали искры ярости.

— Убей меня. Сделай своей пищей.

— Я не могу, — просипела Виксария. Понимание этого приносило боль. Это из-за неё тело пронзала судорога.

— Знаю, — улыбнулся Винсент. — Не можешь.

Мерзавец, дразнящий её озлобленную демоническую сторону, он ведь знает, что, попытавшись, Виксария превратит себя в пепел за нарушение кровного договора. Зачем провоцирует её?

— Не будь ты собой, никакое правило не стало бы преградой для тебя.

Виксария ошеломлена внезапной перемене в Винсенте. Она выгнула бровь, уставившись на него в негодовании.

— Если демоном двигают инстинкты, то ничто не способно их остановить. Всякий намёк на здравый смысл пресекает желание насытится или же отомстить. Тогда он забывает о том, что дал клятву на крови. И умирает...

— ...Мучительно, у тебя дома. — Виксария грубо прерывает мага, кивает на нестираемый отпечаток чужой крови на полу. — Я не идиотка, Винсент. Но Вуаль мне свидетель: я хочу врезать тебе прямо сейчас.

— Но ты не теряешь голову. — Винсент улыбается, и сначала Виксария хочет исполнить своё желание. Успевает замахнуться, но сжатый кулак сначала замирает в воздухе, а потом обе руки отпускают Винсента.

— Да, Ксантея мне помогла понять, что я провалилась как демоница, — с этими словами демоница болезненно сглатывает. А Винсент, тем временем, произносит то, отчего её сердце, кажется, замирает:

— Ты не могла не провалиться, Виксария. Потому что ты не бездушная.

Слух на мгновение пропадает. Виксария может слышать лишь эхом разносящиеся в голове слова.

— Повтори. — Едва удаётся произнести.

— Мне удалось расшифровать несколько записей Ойи Старлинг, — поясняет Винсент, и Виксария наконец обращает внимание на стол с древними рукописями. — Есть несколько способов создать демона. Один из них — обратить человека. Помнишь воплощение зависти?

Виксария удивлённо вытаращила глаза. Она хмыкнула:

— Ты считаешь, мой облик подходит под описание ещё одного скрюченного урода?

— Я не это имел в виду... — Винсент сокрушённо вздыхает. — Дай мне руку.

Виксария хотела бы начать препираться, вот только Винсент уже сжал её руку в своей. Его неясный шёпот заставил свечи заново воспламениться. Комнату снова озарила искра света.

В такой обстановке глаза мага сияют зловещим красным. Тревожное чувство осадило демоницу, когда таким же цветом загорелись пятиконечные звёзды на его руках.

Вокруг них начал сгущаться алый дым. Он напоминал костлявые конечности. Они тянулись к человеческому образу Виксарии, а её сущность, навеки связанная с Винсентом, отзывалась на колдовство с необъяснимыми ощущениями.

Сидевший внутри бес хотел разорвать возникшую при прикосновении связь, но подкравшийся страх велел этому оставаться лишь в мыслях. Не зная, чего ждать, Виксария сплела их пальцы вместе, прикрыв глаза.

— Первоначальные демоны создают других, слабее, уязвимей, — говорил Винсент. — Смертного, чья душа была осквернена одним из семи грехов, легко подтолкнуть к разрушению, вытеснив разум, сомкнув пасть на нематериальной оболочке, оставив лишь тело, отравленное чёрной пустотой. Оно будет лишено разума, ведь над ним превалирует тьма, обращая в воплощение того греха, которому при жизни был подвержен человек. Но известны случаи, когда душу пытались заключить в оковы тёмной энергии, чтобы сотворить разумное демоническое создание, низменное в самом совершенном смысле.

Веки Виксарии задрожали. Она ощутила, как магия Винсента добралась до чего-то, затаившегося так глубоко, что существование этого «чего-то» представить было невозможно. И всё же оно давало о себе знать, как одна и та же старая, надоевшая мелодия, всякий раз, когда к Виксарии приходила во сне жатва с велантийским королём.

Древняя магия забралась под кожу. В этом не было ничего нового. Пока ещё одна волна не сбила собой надуманные оковы, зажигая призрачную искру.

— Ты чувствуешь её? — Винсент отпустил Виксарию, чтобы осторожно взять за подбородок, побудить раскрыть глаза. — Свою потерянную душу? Человеческую душу.

— Я не... — Виксария начала дрожать. — Это неправда...

Фантомное дуновение ветра, явившийся мираж, проложил твёрдую почву, словно в теле заработал жизненно важный орган, без которого жизнь была неполноценной. А потом эту почву выбили из-под ног, заменяя надежду на отчаяние.

В уме тем временем собирались осколки утерянных воспоминаний.

— Никто не идёт против воли Его Велантийского Величества. Тебе уготовлена вся немыслимая роскошь. Глупо терять всё, чего не может заполучить ни одна из наложниц из-за какой-то мнимой справедливости, одурманившей твой простой женский разум.

Альвар всегда звучал жалко, когда пытался угрожать. Виксария не думала о страхе перед гильотиной, когда Ксантея, протянувшая ей руку помощи, пока в ней видели островок спасения от цепких лап, на самом деле была бездной.

— Я не верю, это не может быть правдой! Я никогда не была человеком! — Виксария отпрянула от мага, хватаясь за голову и зарываясь пальцами в волосы. Она сжимала их в стальной хватке, натягивала до мучительной боли, словно это могло помочь ей забыть всё, что только что удалось вспомнить.

— Виксария... — Винсент хочет привести её в себя, однако хватило одного лишь взгляда от неё, маленькой заминки, прежде чем она набросилась на него.

Демоническая ярость взяла верх. Её руки начали чернеть. Она молниеносно рванула вперёд, мёртвой хваткой вцепившись в горло мага.

— Не смей. — Красные лапища магической энергии примкнули к конечностям, словно пытаясь раздробить кожу. — Не смей этого делать, Виксария. Ты связана со мной.

Учтивое напоминание не возымело эффект. Длинные острые ногти впились в шею до выступившей крови.

— Ударь меня, маг. — процедила Виксария. — Давай, я прямо сейчас собираюсь убить тебя. Ударь меня, я не боюсь!..

Жгучая и разрушительная энергия сгущалась вокруг неё.

— Виксария, ты не такая... — говорить магу было тяжело, как и дышать, пока руки Виксарии перекрывали кислород. Магия сплеталась вокруг неё, сдерживая сорвавшуюся демоницу. — Ты не беспринципная, не кровожадная. Зачем убивать ту часть себя, в которой ты на самом деле нуждаешься, чтобы быть собой?

— Тебе не понять... Не понять, каково это, когда в тебе борются две совершенно противоположные силы, одна пытается вытеснить другую, лишь бы всё вернулось на круги своя... Лишь бы избавиться от чумы, загнавшей в пропасть.

...Вот бы навсегда запечатать останки человечности, выжечь их пламенем или вырезать её куски из плоти, чтобы призрак прошлого больше не возвращался, навсегда похоронить колющую боль в груди.

— «Ну же, заставь эту жалкую комнату наполниться криком этого колдуна!» — Голову сострясал властный голос. Он не был реальным. Это было частью безумной игры её истощённого разума. Всего лишь тьма, благодаря которой человека обратили в демона. Эта тьма желала взять всё под свой контроль, исполнить свой предсмертный триумф: — «Заставь мага заплатить за то, что он практически уничтожил тебя, когда появился в твоей жизни. Докажи, что ты демоница. Умри от адского пламени достойно!»

Под давлением пробудившегося зверя Виксария крепче вцепилась в шею Винсента, бесповоротно перекрыв воздух ему в лёгкие. Она почувствовала, как его тело вздрогнуло, как инстинктивно он вцепился в руки Виксарии. Он хотел жить. Несмотря на то, что всё время рисковал собой, он не хотел лишаться жизни. Она знала это, видела в его глазах... Но он даже не начал сопротивляться. Не предпринял попытки оттолкнуть демоницу, швырнуть в стену напротив магическим шаром или просто поджечь.

Виксария рискнула посмотреть в его горящие красные глаза. Они были похожи на багровый хрусталь. В них отражались две жёлтые точки — взгляд демоницы напротив.

— Это конец, Винсент...

Она заплакала. По её лицу бесшумно текли слёзы, их пелена застилала взор.

— Я не могу... — Виксария резко разжала руки, слыша, как Винсент начинает прерывисто дышать.

Язык больше не повернётся назвать себя демоницей. Это и было концом. Её полным провалом.

Виксария прильнула к нему, закрыла глаза. Винсент тут же сжал её плечи. Её зубы с яростным нетерпением впились в пухлые губы, тёмный маг сдавленно зашипел. Когда на языке появился вкус потёкшей крови, в голове стало тихо. Терзавший её нутро голод значительно ослаб. Кожа на руках вновь стала такой, как у людей.

Маг опустил руки на изгиб её талии, побудив Виксарию шумно выдохнуть, отстранившись всего на мгновение. Укус, оставшийся на губах мужчины, ещё кровоточил.

Притяжение его сил затуманивало разум. Она снова коснулась обжигающих губ Винсента. Из её горла вырывается вздох, когда она же превращает это прикосновение в поцелуй.

Винсент издаёт глухой стон, сжимает Виксарию в тёплых объятиях. У той подкашиваются ноги, к счастью руки, опустившиеся на её предплечья, помогают устоять на ногах. В это время дрожащей рукой она тянется к его шеи, пальцы, будто сожалеюще, трогают незажившие раны. Винсент не останавливает её.

Оба знают, что этого не должно происходить. Но никто не хочет прервать это мгновение. Столь чувственное, нежное...

Голова идёт кругом. После всего того, что видели эти стены до непрерывных поцелуев... И всё же даже самому долгому мгновению суждено закончиться.

Винсент, чуть отстранившись, глядит на тускло освещённое лунным светом девичье лицо: свечи давным-давно изжили себя. Виксария вымученно смотрит в ответ, пока он едва касается её лица, стирает высохшие следы слёз.

— Я отвергла своего демона, — надломленным шёпотом звучит её голос. — И он презирает меня за это. Он собирается вырваться из-под моего контроля. И однажды я буду не в силах побороть его. Может, уже завтра...

— Сегодня ты смогла сохранить контроль над своим демоном. Уже завтра я не дам ему причинить тебе боль.

Напрасное обещание. Так подумала Виксария.

— Я ранила человека, Винсент. Сегодня, до того, как оказаться у тебя. Демону нужно питаться, но я... — Она задыхается. — Я не смогла удовлетворить его. Смертный почувствовал мою слабость... Он решил, что сможет завладеть мной. Я швырнула его в стену.

Рука Винсента ложиться на голову Виксарии, нежно гладит по спутавшимся волосам, другая крепче прижимает к себе. Вопреки ожидавшимся нападкам, Виксарию ждало утешение.

— Ты убила его? — Его тихий голос не даёт повода для паники. Но в глазах мага мелькает что-то тёмное, настораживающее.

— Я не знаю... Это неважно. В любом случае полиция вычислит меня.

— Этого не будет. — Серьёзно произносит Винсент. — Даже если для этого потребуется найти ещё живого мерзавца... В таком случае, его дни сочтены.

Виксария не могла понять, что именно помогло сбросить камень с плеч; то, что в этот раз после нападения на человека, Винсент выслушал её или то, что он пообещал помочь наказать того, кому этой участи, возможно, удалось избежать.

— Винсент, я... — Виксарии требуется время, чтобы подобрать слова. Мысли разбегаются, будто боятся, не хотят быть озвученными. — Насчёт того, что я сделала...

— Давай не будем об этом. — Просит Винсент. — Тебе не нужно объясняться за случившееся.

Маг притягивает её для объятий. Никогда раньше демоница не подумала бы, что простые прикосновение могут вселить надежду. Едва дыша, она прислоняется ко лбу Винсента своим, опаляет горячим дыханием его лицо. Слышит, как быстро-быстро стучит в груди его сердце, пока её, казалось, замерло, боясь пошевелиться.

— Я знаю, что люди часто привязываются друг к другу.

— Да, такова наша суть, — прикрыв глаза, отвечает Винсент.

— Поэтому ты предпочёл одиночество? Чтобы ничто не могло навредить тому, кто тебе дорог?

Веки Винсента дрогнули. Он снова взглянул на Виксарию, кивая, подтверждая её доводы.

Виксария не хочет произносить вслух то, что на уме было уже очень давно. Она знает, что никакой любви между ней и тёмным магом нет места. И всё же что-то побуждает разбить себе сердце ещё раз:

— То, что я испытываю к тебе, Винсент, — она замечает, что маг перестаёт дышать. — Ты ведь понимаешь? Ты тоже отравлен этим ядом?

Ядом были их чувства. Те, что делают всех существ слабыми. Они заразны, подобны эпидемии. Каждый из них знал: как только внутри бездушной оболочки демона появится их мимолётный всплеск, а бескомпромиссный маг из древнего рода, глядя в глаза нечисти, увидит в них проблеск души — обречённым останется каждый.

Почему же всё тело ломит от страха потерять то, что причиняет боль и убивает?...

— Это пройдёт, Виксария.

Почему внутри образуется столько нестерпимой боли от слов, которые ты сам и произнёс?

— У нас нет шансов.

Почему, слыша то, что ты итак знала, где-то внутри ломается что-то важнее костей?