Ту ночь Северус отметил для себя как Начало.

Он не мог не чувствовать, что его внутренний зверь вырвался на свободу, подобрался ближе, спрятался среди тех же пыльных полок, среди которых прятался он сам в ту ночь, когда разбудил его, и в последующие недели он изо всех сил пытался убить его… вырвать из груди тупую боль, которая преследовала его.

Изгнать ее из себя.

Но что-то тревожило маленькую ведьму — с каждым днем всё больше и больше, — и никакие «да, сэр» и «мисс Грейнджер» не могли успокоить грызущее чувство, разъедающее его разум, зуд, с которым он наблюдал, как она приближается к чему-то…

***

Пробираясь по пустынным коридорам подземелий, Северус думает о своей недавней ошибке. Несмотря на уникальную настойку из экстракта бадьяна, которую он оставил на ее прикроватной тумбочке, ведьма по-прежнему отказывалась закатывать рукава во время их частных занятий. Наконец, не сдержавшись, он проскользнул ей за спину, задрал рукав и обвиняюще поднял ее покрытую шрамами руку.

— Они мертвы, так какое это теперь имеет значение? — ответила она холодным тоном, когда он осмелился спросить, кто это сделал.

— Почему ты не исцелила его? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

— Пока не… Я что-то упускаю.

Он так устал от ее лжи и загадочных ответов, что иногда ему хотелось хорошенько встряхнуть ее так, чтобы правда посыпалась к его ногам.

Но было что-то… что-то глубоко спрятанное в ее сияющих глазах, что заставляло его холодеть. Что-то, что подсказывало ему, что он не хочет знать то, что она скрывает, что, возможно, он не будет знать, что делать с правдой, когда узнает ее.

***

Внезапно до его слуха донесся слабый звук шагов, шаркающих по шершавому каменному полу, и Северус, прислушиваясь, приостановил бег своих мыслей. Вглядываясь в окружающую темноту, он приближался к звуку медленными, бесшумными шагами. То едва уловимые шорохи, то звенящие удары эхом отдавались в жуткой тишине, пока перед ним наконец не начала вырисовываться маленькая фигура — она.

Она.

Северус на мгновение недоумевающе замер. Она, спотыкаясь, шла вперед, по ее лицу и рукам стекала кровь, а джинсы и порванный, некогда облегающий ее свитер были в разводах глубокого красного цвета. Он наблюдает, как она опирается рукой о стену, чтобы перевести дух, и, когда Гермиона наконец поднимает взгляд и замечает его, злобный гнев мгновенно вскипает в его жилах. Её глаза расширяются от удивления, когда она встречается с ним взглядом.

— Северус… — неуверенно шепчет она.

Он бросается вперёд, хватает её за руку и тащит обратно тем же путём, которым она пришла.

— Северус, пожалуйста, — снова умоляет она, на этот раз громче, хватаясь за его руку.

— Молчи! — шипит он. Рывком распахнув толстую деревянную дверь, Северус разворачивает ее, толкает в узкую кладовку, и как только дверь за ним захлопывается, набрасывается на нее.

— Так вот зачем ты вернулась? — кричит он, размахивая руками и медленно приближаясь к ее отступающей фигуре. — Чтобы тебя убили?

— Северус, я…

— Так вот в чем дело? — спрашивает он, хватая ее левую руку и поднимая между ними.

— Нет! Я…

— Ты так отчаянно хочешь, чтобы тебя поймали? — кипятится Северус, притягивая её к себе за плечи и тряся, когда она, кажется, теряет дар речи.

— Отвечай мне, ведьма!

— Тебе-то что за дело? — кричит она в ответ, поднимая руки и тщетно толкая его в грудь.

Северус внезапно замирает, пристально глядя в её прищуренные глаза, и, крепко сжимая её руки, наблюдает, как сердитые слезы наполняют ее глаза, а нижняя губа начинает дрожать.

— Почему тебя это волнует? — повторяет она шёпотом, в котором слышится боль, от которой у него перехватывает дыхание, и он изо всех сил старается сохранить свою ярость.

— Мне все равно, — наконец выплёвывает он, слегка отталкивая её и поворачиваясь к ней спиной.

Северус уже почти дошел до двери, его рука уже потянулась и нависла над серебряной ручкой, когда мимо его головы промелькнул пузырек и разбился о дерево.

— Тебе здесь не место, Северус!

Гермиона в отчаянии отшатывается назад, когда он, резко развернувшись, устремляется к ней. Северус безжалостно хватает ее шею и с глухим ударом впечатывает в полку.

— Не тебе мне указывать. Не тебе, — рычит он.

Ни одна связная мысль не приходит ему в голову в этот момент, его глаза опускаются к ее приоткрытым губам, и он, мгновенно притягивая ее вперед, впивается своими губами в ее губы в кровопролитном поцелуе. Отчаянно пытаясь заглушить пронзительную боль в груди, он агрессивно проникает языком ей в рот и запускает свободную руку в её непослушные кудри на затылке. Их поцелуй превращается в жестокую стычку губ, зубов и языков, он снова прижимает ее спиной к полке, на этот раз чувствуя, как она грудью прижимается к нему, запускает руки в его волосы и посылает дрожь по всему его позвоночнику. Когда она закидывает ногу ему на бедро, притягивая его ближе к себе под тихий аккомпанемент их смешанных стонов, он с силой вжимается в нее. Северус резко прикусывает её нижнюю губу, крепче прижимает её бедро к себе и трётся о нее своей растущей эрекцией. Его рука поднимается по её ноге, затем скользит по бедру, выше по талии, выше и выше, пока…

Пока его пальцы не нащупывают что-то вязкое, пропитавшее ткань прямо над её рёбрами.

Вспомнив о её нынешнем состоянии, он неохотно разрывает поцелуй и, тяжело дыша, упирается лбом в её лоб. Северус осознаёт своё поражение, и густое облако похоти, кружившее вокруг них, быстро рассеивается.

— Чего ты хочешь от меня, Гермиона? — бормочет он, прерывисто дыша.

Между ними повисает тяжёлое молчание, и когда он уже думает, что она не ответит, она отвечает мягким, но настойчивым голосом:

— …Только того, чтобы ты взял то, что хочешь, Северус.

Он вздыхает, кладя руки ей на талию, и ее ранее поднятая нога, скользя по его бедру, возвращается на пол.

— Прямо сейчас, — наконец говорит он, поднимая голову, чтобы протянуть руку за банкой, — я хочу, чтобы ты не залила кровью все мои запасы.

Позже гораздо менее окровавленная Гермиона сидит на ступеньке ближайшей лестницы, а он осторожно касается каждого пореза, который она ему показывает. Северус чувствует, как от ее взгляда у него покалывает кожу, когда она наблюдает за его работой, но не сводит глаз со своих рук.

— Тебя поймают, если ты будешь продолжать в том же духе, — предупреждает он.

— Я знаю, — бездумно бормочет она.

Северус поднимает голову, чтобы осмысленным взглядом заглянуть ей в глаза.

— Я не знаю, смогу ли снова защитить тебя, Гермиона.

— Я никогда не просила тебя защищать меня, Северус.

Он смотрит на неё какое-то время, ощущая постоянную боль в груди, видя грусть, тронувшую её мягкую улыбку, то, как блестят её глаза в тусклом свете, и тяжело вздыхает.

— Я знаю.

Наконец её левое предплечье ложится на его согнутое колено, и он, касаясь её руки, осторожно отводит в сторону ткань свитера. Однако Гермиона быстро отстраняется.

— Не…

— Я не буду, — быстро успокаивает он её, нежно касаясь пальцами её щеки, а другой рукой придерживая её предплечье. Он чувствует, как Гермиона дрожит от волнения под его прикосновением, и быстро проводит большим пальцем по её нижней губе. Вскоре её напряжённые мышцы расслабляются, а из взгляда исчезает настороженность.

— Я не буду, — снова обещает он.