– Я не согласен так жить эту чертовски несправедливую жизнь! – возмущается Марк. – Ты у нас, значит, суровый тигр – а я мягонькая нерпа? С лапками и пузиком? Что это за борьба вообще получится?
Эти все возмущения, конечно, не всерьёз, а нерпа – ещё не худший вариант. Марк погуглил сивучей, и первая же картинка в поисковике отличилась такой укуренностью, что получилось только нервно ржать. Понятно было, что на логотип команде сивучей поставили что-то более приличное, тем более, красивых фоток в поисковике тоже полно. Но Марку уже не выкинуть из головы ту, первую: сморщенное тельце, мордочку с глазами навыкате и со слезами экзистенциального кризиса от лба до подбородка и обратно. Он косится на Колю Угожаева, непроизвольно прикладывает к нему образ печального мопса с ластами и очень старается не ржать. Дурацкий смех начинает клокотать за рёбрами в самые неподходящие моменты.
Если так подумать, то стопудово повезло с названием команд только "тиграм" да "леопардам". У остальных оно всё крайне дискуссионное.
– У тигров тоже есть лапки и пузико, – рационально возражает Женька. – А нерпы милые. Мне нравятся.
– Скажи ещё, что на вашем лого тигра так и нарисовали – пузиком вперёд и с лапками. Что – небось нет? Изобразили только царственную башку? – ворчит Марк. И рассматривает кругляшок жребия у себя в руке: – Наша нерпа, вон, сразу говорит взглядом: "дяденьки, не бейте". У меня глубокие претензии к дизайнерам. И к маркетологам. И ваще.
– Ну, последнее – это непробиваемый аргумент, – замечает Женя. В глазах у него пересыпаются чудесные смешливые искры. Когда он так смотрит, Марк, в принципе, готов потечь и после кратчайших уговоров согласиться быть даже нерпой. Даже вислопузой. Или даже сивучем. Какие бы упоротые фотки ни выдавал поисковик, всё-таки сивуч – это тоже своего рода тюлень. Тюленей Женька любит, это достоверная информация. Она помогает примириться с некоторым несовершенством планирующейся лиги.
Хотя примиряется Марк не до конца. Какое-то время он продолжает увиваться рядом с Женей, бухтеть и прожигать уже утверждённый концепт ядом креатива, накидывая издевательские варианты.
– Надо было сделать ещё отдельную команду юниоров. И назвать её "медоеды". Потому что маленькие, борзые и им плевать, кому на голову напрыгивать своими квадами, – предлагает он. Женька укоризненно цокает языком в ответ.
– Чего ты злишься-то? Ещё вообще же ничего не случилось. Даже не началось толком, – говорит он. – А ты уже так страдаешь, будто эти "медоеды" у тебя всё отобрали и поделили. Прекращай.
– Я не злюсь. Просто помогаю допиливать концепцию. Придумываю предложения для будущего развития лиги, – защищается Марк.
Но Женьку так просто не обмануть.
– Бензопилой допиливаешь? – проницательно спрашивает он. И вздыхает: – Ну да, какая ты "нерпа" после этого, действительно. Ты ж натурально бобёр. Выдохни, бобёр, пожалуйста. Пока правда не происходит ничего плохого. Вообще ничего ещё не происходит. Сезон идёт как идёт, пока работаем с ним. О лиге этой подумаем позже, когда она наезжать на нас начнёт всеми своими запчастями.
– Она уже наезжает, – обращает его внимание Марк. – Вот прямо этот самый этап уже пойдёт в зачёт! Разве нет?
Женя и бровью не ведёт.
– Ну идёт. Ну и пускай, – прохладно говорит он. – Всё равно же этот этап катать. И всё равно надо стараться, там ведь финал Гран-при впереди маячит, в него выходить надо. Ну ввели дополнительную табличку, в которую будут наши результаты записывать. И чего? В чём проблема-то?
– Ну там же ещё мутный кусок регламента про онлайн-вызовы, – напоминает Марк. Но Женя только отмахивается.
– Вот когда начнут на такие вызовы вызывать, тогда мне этот мутный кусок регламента объяснят, и я пойму, что происходит. А пока я не понимаю и считаю, что волноваться об этом преждевременно, – говорит он. – У меня соревнование уже даже не на носу – на макушке, оно вот прямо здесь и сейчас. Не хочу провалить его из-за того, что думаю о каких-то туманных далёких перспективах.
– Окстись. Когда это ты что проваливал. У тебя, по-моему, уже весьма внушительная репутация человека, который с любого днища откопается до приличных мест, – замечает Марк.
Женя легонько розовеет. И дальше разговор как-то очень быстро скатывается во взаимные комплименты, теряя всякий конструктив. Но становится очень приятным, тут не поспоришь. Марка под это обоюдное воркование как-то очень быстро размазывает, и тренировка у него идёт как-то враскоряку, и даже немного чудо, что он остаётся в ногах на самом соревновании после всего этого. Короткая выходит очень даже ничего, бодрой, бодрее, чем у большинства. Хотя расслабляться рано: за спиной остались отнюдь не слабые ребята, они запросто обгонят, если косячить. Да вон, тот же Женя тоже после коротких условно за спиной, он оттуда выскочит, стоит только клювом неосторожно щёлкнуть. Сперва Марк думает, что клювом щёлкать завтра не намерен; потом – что он в принципе не хочет тащить разборки со льда за пределы катка и особенно в личную жизнь. А Женьку Марк очень даже считает своей личной жизнью, так что отношения с ним надо особенно беречь от разнообразных ледовых дрязг. И вообще, лучше пойти поналаживать их вот прям щас.
Мысль эта Марку приходит уже довольно поздно, но он всё ещё не видит ни единого повода отказываться от неё или откладывать до утра. Отбив Женьке сообщение и выяснив, что тот ещё не спит и в ближайшие пять-десять минут ничего менять не планирует, Марк на цыпочках пробегает по коридору отеля, скребётся в нужную дверь и, стоит только двери приоткрыться, протискивается в комнату, едва не оставив лопатки на дверном косяке.
– Привет, боевая нерпа, – шутливо говорит ему Женя. И ярко улыбается всем лицом – Марка это постоянно завораживает как дурного. Вот завтра Женька выйдет на лёд, и всё это яркое тепло исчезнет без следа, как по щелчку. И лицо станет по-стальному холодным и сосредоточенным, и скулами можно будет резать кожу, и глаза заострятся, станут похожими на иглы. А потом, за бортиком, произойдёт ещё один щелчок, и уже в кике вся эта острая холодность начнёт плавиться, стекать с Женькиного лица, как тающий лёд, и от неё быстро не останется ни следа, и снова Женька будет солнечным и очень тёплым. Метаморфоза такая, будто он на льду временно в другого человека превращается. И эта предельно собранная холодность в прокатах только ярче подчёркивает очаровательную солнечность в повседневности, словно углубляет её на контрасте, и становится достаточно всего одной тёплой улыбки, чтобы Марк потёк, как мороженое по блюдцу.
– Ого, уже "боевая"? Вот так повышение. Такими темпами к нацчемпу реально разовьюсь из мягкого пузика во что-то угрожающее, – бормочет он и блаженно рассматривает улыбающегося Женьку.
– Это мне надо "развиваться в угрожающее". Меня же в тигры записали, статус теперь обязывает, – возражает Женя, берёт Марка за рукав и тянет вглубь комнаты. – У тебя-то всегда есть запасной план. Ты знал, что у байкальской нерпы самые большие глаза из всех нерп? Вот. Возьмёшь судей милотой.
– Это вместо прыжков? Предлагаешь упасть на путь беззащитности и шантажа? Не дождёшься. Буду меситься с тобой на прыжках всеми своими лапками, – шутливо возмущается Марк. Когда он шагает следом за Женькой, то очень легко взять микро-разбег, и сделать лишний шаг, и с этого микро-разбега влететь в Женьку с объятиями, крепко обхватить обеими руками и ткнуться губами в тёплый изгиб тела, там, где плечо плавно переходит в шею. Уютно. Приятно. Марк удовлетворённо урчит и угрожает: – Завтра на пьедестале так же тебя затискаю. При всех. И ничего мне за это не будет.
– Ни стыда, ни совести, ни снисхождения к отстающим, – хмыкает Женька, но всё же обнимает в ответ. – За плечо только так не лапай, провокатор. Растащат на коллажики.
– Пусть растаскивают, – легкомысленно отвечает Марк. И думает, что даже если что-то такое попадёт на фотки, это будет не особо доказуемое и в принципе не то чтобы очень провокационно. Мало ли куда он там ртом случайно попадёт при обнимашках на пьедестале, там в неприличное всё равно не угодить никуда. – Да там и видно-то ничего толком не будет. Ну подумаешь, кусю тебя немножко за плечо. Если вдруг что, скажем потом, что это по-дружески и вообще случайно.
– Нерпы не кусаются.
– Ага, а зубы им тогда зачем? Зубищи-то? Рот украшать?
Женька хихикает – точно так же, как и улыбается, умудряясь делать это всем лицом сразу и очень ярко. Марк откровенно любуется его яркой мимикой. И про себя думает: ну конечно, обнимать его всего, как же иначе-то. И ещё понимать и любить. В какие бы команды их ни разводило и как бы лбами на льду ни сшибало.