17 сентября 2010 год

Пока я медленно иду по круглому холлу к посту охраны, в голове на пару с гулким эхом все отчетливее звучит «неправильно». Раздражение от принятого Кингсли и Эбботом решения до сих пор волнами омывает суставы вместо свойственной для них синовиальной жидкости.

Разве все ранее принятые меры в отношении пожирателей смерти создавались для того, чтобы при необходимости смягчиться? Годами выстраивались и совершенствовались для того, чтобы в одночасье обернуться решением выпустить одного из самых страшных на свободу? 

Принятия не случилось. Я физически ощущаю, как от этих мыслей подрагивают кончики пальцев, покалывая негодованием.

Мерный стук моих невысоких каблуков о мраморный пол продолжает методично разрушать окружающую тишину. Я медленно прохожусь языком по верхнему ряду зубов, ощущая почти исчезнувший сладкий вишневый привкус, и после прикусываю кончик. Дурная привычка помогает заглушить внутренний режущий диссонанс до нуля. 

— Гермиона Джин Грейнджер. Номер значка 1905, — со сдержанным приветственным кивком говорю я парню на посту, ожидая подтверждения личности. — Начальник тюрьмы на месте?

Молодой человек широко улыбается, с интересом оглядывая меня, и скулы непроизвольно сводит судорогой от неприкрытой радости, что отражается на его по-мальчишески симпатичном лице.

Новичок. 

Его накрахмаленный до скрипа белый воротник застегнут под самое горло, а форменный галстук с вышитой серебряными нитками эмблемой затянут так туго, что даже удивительно, как кислород способен проникать в его легкие. Готова поставить все немногочисленные галеоны на своем счету, что он здесь совсем недавно: от двух недель до пары месяцев. После, как правило, жизнь в глазах сотрудников Кроус-Хилл постепенно угасает, в конечном итоге превращая их в угрюмые, безликие манекены. 

Невозможно работать в непосредственной близости к монстрам и беззаботно спать полноценные восемь часов в сутки без кошмаров. Проверено на собственном чертовом опыте.

— Доброе утро, мисс, — поспешно произносит парень, вскакивая из-за стола, и тянет мне раскрытую ладонь для совершенно бесполезного рукопожатия. 

Я скептически оглядываю его и с трудом замечаю перевернутый вверх тормашками бейдж с фамилией Коллинз. 

В надежде, что новичок сочтет свой жест неуместным и наконец спрячет белоснежные тридцать два, я выжидаю полминуты, но с досадой обнаруживаю все на прежних местах. Приходится пожать теплую мужскую ладонь. Такую мягкую, что впору обеспокоиться состоянием собственной кожи.

— Мы ждали вас только к десяти, но начальник Финниган уже на месте.

Настенные часы показывают — 9:50. 

Раньше начнем — раньше закончим.

Охранник быстро подается вперед, неаккуратно задевая локтем журнал посещений в красном потрепанном переплете. После заносит палочку над моим значком, выпуская полупрозрачный луч света, что спустя мгновение загорается зеленым и подсвечивает идентификационный код жетона.

— Доступ разрешен, — задорно произносит он, и я, зная дальнейшую процедуру наперед, отступаю на несколько шагов назад. 

Коллинз звонко щелкает пальцами, и круглая панель под ногами приходит в движение. Платформа, служащая своеобразным лифтом, начинает медленно опускаться вниз с механическим хрустом шестеренок. 

— Удачи, мисс Грейнджер! — бросает парень, выглядывая из-за громоздкой стойки. 

Напоследок, пока платформа еще окончательно не ушла под землю, я мимолетно цепляюсь взглядом за ярко-зеленые глаза новичка, в очередной раз удивляясь энергии, что буквально бьет из него, как чертов поющий фонтан. 

Поправив значок, прикрепленный к кожаным ремешкам кобуры, что плотно оплетают тело, я откашливаюсь и, проигнорировав доброжелательные, но совершенно бесполезные напутствия, отворачиваю голову в сторону в ожидании. Тяжелый подиум с эмблемой черного ворона и заглавными буквами «КХ» как на униформах надзирателей медленно движется вниз, открывая вид на окружающее пространство. Складывается ощущение, что я оказываюсь внутри гигантского горного массива: вокруг одни лишь отливающие обсидианом скалистые стены с множеством витиеватых коридоров.

После того как из Азкабана сбежали заключенные, не один раз и даже не два, в Министерстве уже начали разрабатывать проект новой тюрьмы. Чего-то более надежного и полностью исключающего из себя возможность побега. Больше никаких дементоров — только специально обученные люди, максимально преданные службе. Так в течении года после завершения второй магической войны был сконструирован и построен Кроус-Хилл. Идеальное сочетании магловских технологий и магии. Помещение по своей сути представляло из себя высокотехнологичный бункер: снаружи неприметное двухэтажное здание-обманка — очередной научно-исследовательский центр в черте Лондона для взгляда маглов, а внутри — уходящие на много миль под землю защищенные блоки, соответствующие разному уровню опасности. Сверху вниз: от проступков, облагаемых небольшими сроками, до особо тяжких преступлений, предполагаемых содержание в колонии самого строгого режима. 

Нужный мне человек отбывает наказание на самом дне — в блоке D.

Из груди вырывается натянутый смешок. Как же, мать вашу, символично. Будто этот мир все еще создан для него одного.

Спустя несколько скрипящих секунд платформа останавливается на административном уровне, поравнявшись с основным напольным покрытием. Белые стены, увешанные по периметру овальными лампами, имеют несколько указателей. Черно-белые таблички стоят ровным рядом друг под другом, и я поочередно просматриваю каждую, досконально проверяя, изменилось ли хоть что-то. Не обнаружив ни единого обновления, сразу же иду в направлении офиса начальника тюрьмы.

Примерно двадцать шагов, а также от восьми до двенадцати дыхательных циклов по коридору, и я уже на пороге комнаты, в которой прежде бывала лишь раз. До этого в Кроус-Хилл мне не доводилось транспортировать заключенных и уж тем более сопровождать их наружу, но внутрь кабинета с выгравированной каллиграфическим почерком фамилией Финниган я однажды все же заходила.

Приходится ненадолго склонить голову вниз и покрутить из стороны в сторону. Ощущение, будто многотонный груз давит на шейные позвонки, становится невероятно реальным. Буйные кудри, собранные по обыкновению в высокий хвост, касаются веснушчатых скул и слегка щекочут.

Не верится, что я на самом деле приехала сюда с амнистией. Не верится, что чертов преступник — единственная надежда на раскрытие текущего дела, и Эббот не дал мне еще хотя бы месяца на последнюю попытку. 

— Проклятье… — выдыхаю, зажмурив глаза сильнее. 

Взять себя в руки несложно. Полторы секунды, один удар сердца. За время службы в Аврорате я научилась этому в совершенстве, ведь эмоции при расследовании и особенно на заданиях — непозволительная роскошь и зачастую смертельна ошибка. 

А ошибок я не совершаю.

Сжатые в кулак тонкие пальцы несколько раз касаются деревянной поверхности. С первого же удара за дверью слышится тяжелое войдите.

— Рад встрече, Гермиона.

— Давно не виделись, Симус.

После щелчка в дыхательные пути заползает удушливый запах хвойного парфюма бывшего одноклассника. С последней нашей встречи около года назад Финниган мало изменился. Он вообще мало изменился в сравнении с первоначальной версией себя времен Хогвартса. Просто стал выше и шире в плечах, оброс бумажными башнями, выстроившимися на его рабочем столе, а также приобрел несколько лишних килограммов. Он, как и мечтал в школе, отрастил усы, за которыми, очевидно, не сильно стремился ухаживать, но так и не обзавелся семьей.

— Чаю?

— Нет, — звучит слишком быстро и сухо, отчего вслед для смягчение летит: — Спасибо за предложение.

— Присаживайся. Его готовят к отправке, а это займет еще какое-то время.

Его, честно говоря, хотелось бы никогда не дождаться. 

Не снимая длинного габардинового плаща, что тихо шелестит своими полами, я усаживаюсь на кожаный диван, закинув ногу на ногу. 

В кабинете виснет пауза. 

Я не считаю молчание неловким. В отличии от Симуса, который, сидя за огромным дубовым столом у самой стены, не знает куда деть беспокойные руки. Тишина, гудящая в ушах, ожидаема. С людьми из прошлого, к которым остался минимум чувств, всегда так: в лучшем случае один пытается заполнить пространство почти стертыми временем воспоминаниями, другой же, поддавшись импульсу, создает видимость отдачи во имя поддержания никому не нужной беседы.

— Есть что-то… — начинаю я, и голос немного хрипнет. Не стоило вчера курить с мокрой головой перед открытым окном. Осенние ветра не щадят никого. Приходится прокашляться и продолжить: — Может быть, есть какие-нибудь моменты, о которых я должна знать?

Финниган испускает глухой смешок. 

— Прости, —  он коротко толкает язык за щеку, откидываясь на высокую спинку кресла. — Все еще не могу поверить, что тебя приставили к нему нянькой.

— Это единственное, что тебя удивляет? — моя бровь непроизвольно приподнимается. — А то, что он сейчас выходит, ожидаемо?

Мужчина жмет плечами, несколько раз проходится большими пальцами под плотно сидящими на груди пружинистыми подтяжками и отводит взгляд в сторону. 

— Мне нечего тебе рассказать, Грейнджер, — в интонации сквозит равнодушием. — Он нормально ведет себя. Не высовывается, не пытается покончить с собой, как делают некоторые его друзья. Иногда хамит, — губы Симуса на мгновение поджимаются. — Но это, к сожалению, все еще не считается преступлением. В целом, в этих стенах он почти что образец для подражания.

— Мне сложно в это поверить.

— И все же добавить действительно нечего. Ест по часам, чересчур много тренируется. Никогда не пропускает прогулок. Ты это и так знаешь — все есть в моем отчете, — выдыхает Финниган, зачесывая темные волосы к затылку. 

Да, я видела этот отчет не раз. Десять страниц, описывающих последние несколько лет, фото в профиль и в анфас на фоне разметки, а также пара отпечатков пальцев, не дающих ни малейшей подсказки, на что можно было бы надавить при необходимости. Эта информация не может подготовить меня к будущей встрече. Подобное раздражает. 

Телефон с закрученным проводом внезапно издает заливистую трель. Мужчина, распрямляя спину, почти моментально снимает дребезжащую пластиковую трубку.

— Да, — отвечает он. — Будем через минуту.

Пора.

Симус молча накидывает на плечи пиджак, прохлопывает ткань вдоль борта сверху вниз и, остановившись посередине, кивает сам себе, вероятно, найдя то, что искал. Я же без промедления поднимаюсь на ноги, уже желая скорее покинуть стены Кроус-Хилла. Под коленками от неподвижного сидения слегка ноет.

— Идем, — бросает мужчина и быстрым шагом начинает движение по коридору в обратную от платформы сторону.

Таблички-указатели говорят, что в крыле, куда мы свернули, расположено хранилище и главная переговорная. Куда именно мы идем, я пока не знаю, но со стопроцентной вероятностью склоняюсь к последнему варианту.

Резко прервав уверенный шаг у двери с небольшой стеклянной вставкой, Финниган тихо шипит себе под нос: 

 — Черт, — узловатые пальцы сжимаются в кулаки на вдохе и разжимаются на выдохе. — Совсем забыл, что тебе нужно расписаться в документах о передаче опеки Министерству. 

— Все в порядке. 

— Надзиратель сейчас приведет его. Заходи, а я схожу за бумагами и вернусь, — Симус недовольно оглядывается по сторонам, и секундная пауза нарушается тихим: — Он сейчас не опасен, но…

— Я знаю. 

Знаю, что заключенные, содержащиеся в Кроус-Хилл, полностью лишены магии на весь срок содержания. Это одно из ключевых решений для поддержания безопасности.

— Я быстро.

Взглянув на меня исподлобья, мужчина несколько раз кивает в согласии и наконец-то уходит. Быстро скрывается за поворотом, оставляя после себя лишь тяжелый шлейф парфюма.

Надеюсь, это единственная заминка на сегодня.

Выжав металлическую ручку до упора, я захожу в переговорную. Это точно не допросная и не комната для согласованных администрацией свиданий с адвокатами и близкими. Скорее, зал собраний. В центре стол овальной формы, обрамленный неудобными офисными стульями, и невысокие окна с искусственно созданным прибрежным видом. Прямо как в некоторых отделах Министерства. 

Иллюзия солнечного света за тонкими стеклами отвлекает. Мелкая пыль, которой тут практически некуда оседать, мерцает в лучах, которые на самом деле вовсе не греют.

Короткий хруст дверного замка, раздавшийся за спиной спустя пару минут, словно раскат грома — заставляет напрячься и обернуться. Предупреждающие мурашки ползут вдоль позвоночника от копчика к затылку. 

— Заключенный 3106 готов к отбытию, — четко произносит грузный надзиратель, подталкивая сопровождаемого вперед себя.

Удержать на лице безразличие становится сложнее.

— Ну здравствуй, Грейнджер, — звучит вполне обыденно. 

Малфой. 

Драко Люциус Малфой в оранжевом тюремном костюме, чьи запястья сейчас скованны наручниками, совсем не похож на человека из моего прошлого. С судов над пожирателями прошло десять лет. С нашей последней встречи прошло почти десять лет. Все выжившие сторонники Темного Лорда были приговорены к пожизненному заключению без права обжалования приговора. Он — не исключение, но вот мы тут. 

Стоим друг перед другом. Пристально смотрим друг другу в глаза.

Он — выжидающе, я — с плохо скрываемым отвращением.

Пытаясь накануне решить, ненавижу ли я так бесконечно сильно всех ПСов в целом, как разрушительное явление, созданное дьяволом, или же конкретно его, как личность, совершившую множество отвратительных и непростительных поступков, не удается.

Наверное, это все неотделимо. Одно без другого не существует. Я презираю их вместе и по отдельности, не видя оснований менять точку зрения.

— К стене, — говорю, доставая палочку из кобуры. 

— Как грубо, — рот Малфоя кривится в язвительной усмешке. Маленький, но все же заметный шрам, будто разделяющий его нижнюю губу пополам, растягивается и становится при улыбке чуть шире. — Разве ты не должна для начала зачитать мои права?

— У тебя нет никаких прав.

— Конечно, — слова звучат обыденно, но в то же время как откровенная издевка. Чертов Драко Малфой, к сожалению, в полной мере осознает свою необходимость, и оттого чувство превосходства сочится из каждой его поры. — Но думается, — растягивая буквы, он все же выполняет приказ и медленно подходит к стене, задирая голову к потолку, — совсем скоро они будут.

— Думать — не твоя прерогатива.

Я ударяю кожаным ботинком по его щиколотке, не без труда заставляя расставить ноги шире. Финниган не соврал, когда сказал, что Малфой часто тренируется. Мышечная масса, набранная им за последние десять лет, очевидна. Несмотря на то, что на судах в свои двадцать парень уже не был щуплым, как во времена Хогвартса, сейчас его физической форме в сочетании с выдающимся ростом позавидует самый элитный аврор.

 На периферии замечается движение. Надзиратель, вероятно, хочет что-то сказать, скорее всего, напомнить, что досмотр уже был проведен перед тем, как заключенного 3106 доставили в эту комнату, но увидев мой жесткий взгляд, так и не решается на это. 

В работе я привыкла доверять только себе и проверять все самостоятельно.

— Министр, вероятно, считает иначе, — ненавязчиво продолжает диалог Драко, пока я веду палочкой по контуру крепкого тела. — Ведь если мне не изменяет память, — голени, бедра, спина. Кончик горит белым на всем пути, подтверждая, что мужчина чист, — маленькие самоуверенные авроры не могут разобраться со своими делами, и им очень нужна моя помощь.

Мудак.

Я дергаю скованные за спиной руки Малфоя на себя, зная, что это действие отдаст профилактической болью в лопатках. Он же в ответ даже не морщится. Делает шаг назад, почти касается своей униформой моего плаща и лениво поворачивает голову в сторону, скользнув холодными серыми глазами по моему лицу. 

В Малфое светится интерес и пара капель надменности. Он все еще не сломлен. За столько лет осуждения. Такой силе воли и характера можно было бы поаплодировать стоя. Вот только ему подобные этого совсем не достойны. 

Драко внезапно опускает голову ниже. Совсем неудобно заламывает шею, чтобы с высоты своих почти что двух метров склониться на уровень моих губ и, прикрыв на мгновение веки, быстро втянуть воздух через носовые пазухи.

— Отойди, — быстро поборов растерянность, произношу я и утыкаюсь волшебной палочкой мужчине в ребра.

— Ты любишь командовать, cerise, — отвечает с улыбкой Малфой и без препираний вновь отворачивается к идеально белой стене. Тесный зрительный контакт был утрачен так же быстро, как и приобретен.

Услышанное сочетание мягко рычащих иностранных звуков оседает в мозгу. Осознание вызывает яростное возмущение. 

— Я тебе не милая.

— А я этого и не говорил.

Финниган входит в переговорную ровно в тот момент, когда я, проглотив раздражение, хочу попросить охранника снять с Драко наручники. К неудовольствию многих мое присутствие в этих стенах так или иначе означает его свободу.

— Пришли попрощаться, сэр?

— Скорее, сказать до свидания, — Симус торопился, возможно, перешел на быстрый шаг, граничащий с бегом, из-за чего его голос звучит слегка неровно. — Под крылом Министерства быть тебе только до тех пор, пока не совершишь глупостей, — мужчина кладет пару ранее забытых бланков на стол, пододвигая их ближе ко мне. — А все мы знаем, Малфой, что как бы ты ни старался быть пай-мальчиком, рано или поздно ты точно сорвешься. Распишись тут, Гермиона.

Смена внимания начальника тюрьмы происходит молниеносно. 

Взяв ручку, любезно предоставленную вместе с документами, я аккуратно вывожу чернилами свою фамилию рядом с местом, отмеченным полупрозрачной галочкой. 

Тихий росчерк и дыхание присутствующих — единственные звуки, обитающие в комнате в этот момент. Теперь человек под номером 3106 полностью под моей ответственностью и защитой.

Великолепно.

Не помню, чтобы я когда-то загадывала это желание, задувая свечи на праздничном торте.

Попросив все еще стоящего в углу надзирателя наконец-то снять металлические браслеты с рук уже не заключенного, я достаю из кармана маленький квадратик черной, слегка отливающей синевой ткани, быстро трансформируя образец в длинное пальто, купленное наспех за счет государственных денег днями ранее. 

Костюм Малфоя, что находился на хранении в Кроус-Хилл со дня вступления приговора в силу, теперь, очевидно, был ему мал. Пришлось приобрести хоть что-то. Давать Драко выходные из-за сезонной простуды, вызванной переохлаждением, желания не было. 

— Одевайся.

— Министерство настолько обнищало, что может позволить себе предоставить только верхнюю одежду? — разминая только что освобожденные запястья, интересуется мужчина.

— Кингсли считает тюремный комбинезон тебе к лицу.

— А ты тоже так считаешь? 

Кривая усмешка, будто прилипшая намертво, все так же идеально сидит на его губах. Глаза поблескивают чем-то темным, когда он накидывает тяжелый плащ поверх униформы. На этот раз я предпочитаю не озвучивать, что оранжевый, будь моя воля, еще не один раз был бы хитом его сезона.

— Симус, — произношу вместо прощания, и Финниган, не зная, как правильно закончить эту встречу, решает шагнуть вперед и слегка дотронуться до моего плеча. Не в дружественно-панибратском хлопке, а в не до конца уверенном касании.

— До встречи.

Надзиратель, оторвав руки от талии, где около ремня, застегнутого на последнее деление, крепится рация для внутренней связи и палочка, распахивает дверь переговорной. 

Путь наверх свободен.

И теперь не только для меня.

Напряжение в теле стремительно нарастает, заставляя мышцы напрячься в готовности и при необходимости отразить нападение. 

Указав жестом Малфою на выход, я уверенно следую за ним, контролируя каждый вдох и шаг, мысленно благодаря Мерлина за отсутствие утомляющего сопротивления.

Начало какого-то нового этапа с совершенно непредсказуемым финалом подсвечивается холодным люминесцентным светом длинного коридора.

Мы быстро преодолеваем расстояние до платформы. Никто не нарушает тишины. Но когда механический гул постепенно сходит на нет, а над головами раскрывается люк главного холла, я бросаю короткое предупреждение:

— Только без фокусов.

Не хочется давать ему возможность расслабиться и позволить почувствовать мое все же скребущее о внутренности волнение. Он не должен ощущать и капли неуверенности. Поэтому, поудобнее перехватив палочку в руке, я взглядом приказываю Драко следовать за мной.

Когда мы оказываемся за высокими стенами Кроус-Хилла, ветер, что бесконечно дует на этом холме круглый год, обдает сильным порывом с ног до головы. Пробирается в неплотно запечатанные одеждой участки и щиплет кожу. Я поднимаю ворот своего пальто до уровня покроющихся в скором времени румянцем щек, пока Малфой лишь блаженно прикрывает глаза, подставляясь холоду.

Первый вдох, насыщенный сентябрьским Лондоном, заставляет его замереть, в то время как я украдкой вглядываюсь в грубый профиль: острые линии челюсти, губ и носа, белоснежная, не знающая загара, кожа. 

Кажется, его единственной прогулкой на поверхности был перевод из Азкабана в новую тюрьму. Каково это: быть под землей почти десять лет?

Зрение улавливает движение вдалеке за металлическими воротами. У маленькой парковки, где ранее стояла лишь моя машина с поцарапанным об мусорный бак бампером, теперь клубится толпа репортеров. 

— Чертова пресса… — шиплю сквозь зубы. — Не отставай. Не отвечай ни на чьи вопросы.

Мы движемся вплотную. Социальная дистанция, которой прежде у него было в избытке, теперь не соблюдается, но Драко, очевидно, не испытывает дискомфорт от нарушения его личных границ. Без лишних вопросов двигается в такт, сложив руки в карманы.

Все подозрительно просто. Синхронно.

Наверное, я ждала яростного неподчинения. Моментальной попытки давно продуманного побега или спланированного нападения. Не знаю. Чего-то более неприемлемого, чем колкости и сарказм. Хотя, возможно, это просто неизвестность завысила ожидания. Или все еще только впереди.

Покинув территорию, мы сразу же оказываемся в эпицентре бури. Люди с камерами и диктофонами обступают со всех сторон, выкрикивая свои вопросы без разбора и предупреждения. Все сливается в неразборчивое, мажущее нечто. 

— …Мистер Малфой, обвинения уже сняты? А как же жертвы войны? Мистер Малфой, а правда…

— Без комментариев, — рычу я, щурясь от ярких вспышек. Зрачки расширяются, искажая зрение. 

— …а как вы относитесь к мисс Грейнджер? После войны она свидетельствовала против вас на суде, а теперь приставлена в качестве сопровождающего от Министерства Магии, вы не боитесь? Как вы планируете жить с репутацией пожирателя смерти?

Вопросы сыплются один за другим. Нас зажимают плотнее друг к другу. Так тесно, что едва ли есть маневр для палочки. 

Когда до моего Форда остаются считанные метры, сквозь гул толпы пробивается звучное хмыканье, которое даже в такой ситуации сложно спутать с чьим-либо другим.

— Мисс Грейнджер, я готова взять быстрое интервью у вашего подопечного во избежание распространения в обществе гнусных слухов.

— Мы же знаем, что именно ты пишешь эти слухи.

Стерва. 

Оборачиваться не приходится, я точно знаю, что веду диалог с самым неприятным журналистом «Нового Пророка». Шейлой, гребаной, Баркли.

— Так дайте мне фактов, мисс Грейнджер.

— Обойдешься.

Щелкнув ключом, я снимаю блокировку с дверей авто и сразу же проскальзываю внутрь салона.

— Кто это? — звучит низкий голос Малфоя с пассажирского.

Ключ в зажигании проворачивается, но не заводит мотор. Лишь шкварчит под каждый оборот.

— Замена Скитер и огромная заноза в моей заднице, — отвечаю на внезапный вопрос, который по-хорошему бы стоило проигнорировать. 

— Знакомое имя.

Продолжая попытки тронуться с места, я все же поднимаю глаза на девушку: миниатюрная блондинка с выкрашенными в ярко-красный губами. Волосы, как и всегда, высоко забраны вверх за исключением пары идеально завитых прядей. 

Неугомонная Баркли уже около года обивает пороги Министерства в попытках получить доступ в Кроус-Хилл. Шейла, вбившая себе в голову, что обязана явить миру лучшее журналистское расследование про пожирателей смерти для будущих поколений, сутками напролет перебирает военные материалы и до омерзения яростно стремится лишь к одному — к интервью с непосредственными сторонниками Лорда. В частности с Драко Малфоем, потому что его фигура за последние два года войны слишком кардинально изменила свою роль и значение. Вполне возможно, что Финниган как-то разговаривал с заключенными о возможности встреч с журналистами, отчего имя и осело в сознании Драко.

Еще один хрип зажигания — и машина с громким гулом начинает работу.

Наконец-то.

Вывернув руль, сдаю назад, поочередно заглядывая в зеркала. Приходится посильнее зажать сигнальный гудок, потому что ополоумевшие репортеры буквально желают оказаться под колесами Форда, мельтеша, как назойливые мошки из стороны в сторону. 

— Ну же, прочь с дороги…

Едва не зацепив парня с камерой у плеча, мне все же удается вырваться из оцепления. Добравшись до съезда на полупустынную трассу, я наконец выдыхаю, по инерции сжимая и разжимая пальцы вокруг кожаной оплетки руля. 

Низкое небо затягивает за считанные минуты, и дождевые тучи наползают на горизонт поразительно быстро. Капля. Одна, другая. Ливень, которого не было в утреннем прогнозе, щедро поливает землю, не планируя останавливаться.

Щелкнув сначала дворники, а затем и кнопку радио, чтобы не думать о пассажире и том, что в пути нам придется провести около часа, я внимательно вслушиваюсь в новости на случайно пойманной волне. Диктор, прерываемый хрустящими помехами, рассказывает о том, что из-за ранних заморозков фермеры Шотландии обеспокоены безопасностью своего урожая и скота.

Бесполезная информация на удивление расслабляет. Слова просто затекают в уши, выталкивая тревожное и ненужное. Но спокойствие длится недолго — ровно до того, пока я не замечаю, что Драко от скуки или же из-за внезапно проснувшегося интереса к магловским автомобилям по-хозяйски открывает бардачок, где в полном хаосе лежат старые выпуски «Пророка», дежурная пачка сигарет и несколько запечатанных леденцов в форме сердечек, подаренных Лили.

— Теперь понятно.

Что именно ему понятно, мне, к сожалению, неизвестно. Я вообще не уверена, что этот комментарий сказан вслух, — так тихо он произнесен мужчиной сквозь очередную кривоватую улыбку. В любом случае спрашивать о подобном — бесполезная трата энергии.

Хочется лишь сказать ему, чтобы поскорее убрал свои грязные руки от моей машины. От моих вещей и, наверное, в целом жизни. Но слова застревают в больном горле, вызывая кашель. Переведя взгляд на уже прилично залитую водой дорогу, я вдыхаю поглубже и опять возвращаюсь к Малфою. Замечаю, что пластиковая дверца не торопится закрываться. Она все еще откинута на его широко расставленные колени, а серые глаза цепляются за пачку красных Мальборо, как за что-то невероятное. 

— Забирай, — говорю, облизнув пересохшие губы.

Наверное, я видела подобный умоляющее-обреченный взгляд у себя самой, когда вчера выкуривала последнюю. Шестую за вечер по счету. Бросить, даже по собственному желанию, нелегко. Вынужденно — невозможно.

— Какая щедрость. Зажигалка?

— В этой машине больше не курят.

⸻

В кабинете пахнет каким-то новым ароматом. Возможно, клевером. Не могу разобрать. Секретарь министра часто обновляет баночки диффузоров в зависимости от сезона и настроения. 

Окружающая темнота заставляет глаза напрячься. Когда не высыпаешься больше месяца, подобное становится задачей со звездочкой, но Кингсли не любит верхний свет — включает его лишь при острой необходимости, отчего различать окружающую обстановку сейчас позволяет лишь пара напольных ламп в разных концах комнаты.

— Мистер Малфой, давайте обговорим все еще раз, — размеренно произносит мужчина, складывая широкие ладони на стол по бокам от своего бумажного экземпляра. — Условия, согласно которым вы были освобождены, перечислены, как вам известно, в этом контракте. На страницах уточнено все в малейших деталях, но я для уверенности напомню вам основные из пунктов.

Драко в ответ лишь игриво приподнимает уголки губ. Длинные пальцы вращают пачку подаренных мной сигарет, методично прокручивая помятую по краям упаковку по часовой стрелке. Он не разделяет витающего в комнате напряжения. Расслабленная поза в кресле говорит о крайней степени безразличия.

Ожидаемо.

Набивает себе цену.

— По данному соглашению вы обязуетесь работать на Министерство Магии на протяжении четырех недель в качестве внештатного консультанта в отделе правопорядка, а именно в подразделении Аврората, отвечающего за расследования убийств, — продолжает Бруствер, сочтя тридцатисекундную паузу достаточной для акцента внимания. — За мной остается право по истечении срока продлить контракт, если, конечно, возникнет такая необходимость. В течение этого времени вам будет предоставлено государственное жилье, а также доступ к одному из ранее заблокированных фамильных счетов Малфоев в Гринготтсе. Министерство обязуется предоставить вам полную защиту от нежелательных вторжений на весь срок контракта и также, начиная с момента его подписания, закрепить за вами квалифицированного сотрудника. В вашем случае за мисс Грейнджер. Есть ли у вас по этому поводу возражения?

— Совершенно ни-ка-ких.

В отличие от меня.

Получив служебную записку о новом статусе участия и новом консультанте в деле, я чуть не подавилась кофе от возмущения за обедом.

— Отлично. Тогда продолжим, — мужчина разглаживает несуществующие складки на краях мантии и расправляет широкие плечи. — Министерство также обязуется в случае успешного завершения расследования предоставить вам полную амнистию. Конечно же, за исключением тех случаев, что перечислены в пункте четвертом данного контракта под названием «Основания для расторжения контракта».

— Это тот пункт, — внезапно присоединяется к разговору Эббот, — где сказано, что если ты начнешь своевольничать, Малфой, то контракт будет немедленно аннулирован, и ты окажешься в лучшем случае за решеткой, — голос мужчины под пятьдесят спокойный, но источает явную угрозу. — Поверь, подобное произойдет быстрее, чем ты успеешь сказать: «Простите, я был не прав».

— Простите, напомните свое имя?

Мужчина едва заметно дергается от вопроса, пропитанного стопроцентной наглостью. Он резко отступает от стены, откуда все это время молчаливо созерцал происходящее. Густые с легкой проседью брови сдвигаются к переносице. 

— Не стоит дерзить главному аврору, мистер Малфой, — прерывает их неудавшийся диалог Кингсли, приподнимая раскрытую ладонь над столом. Он пытается сгладить нарастающий конфликт, потому что как и я знает, что дипломатичность Томаса Эббота имеет вполне реальные пределы. Мой босс несомненно обладает необходимым запасом терпения, но отнюдь не безграничным. — Итак, — министр на всякий случай бросает предупреждающие взгляды в сторону обоих мужчин, — в завершении хочется отметить, что в случае неудачи по текущему делу, но с соблюдением основных критериев с вашей стороны, — он на секунду задумывается, подбирая слова, — решение по предоставлении амнистии остается за мной и является неоспариваемым. Так что советую работать эффективно.

С моего угла обзора недалеко от входа в кабинет четко видно, как тени гуляют по ничего не выражающему лицу Драко. Абсолютная отрешенность от происходящего, несмотря на то, что на протяжении последнего часа обсуждается его дальнейшая жизнь. Свобода, которой он был лишен так долго, но по мнению многих все еще недостаточно. 

— Дадите чем подписать? 

— Не желаете еще раз внимательно ознакомиться с содержанием, мистер Малфой?

— Спасибо, я быстро читаю и не страдаю провалами в памяти. К тому же, начальник Аврората только что в красках описал мое будущее в случае провала. 

Драко провоцирует без опаски.

Ступает на тонкий лед, что уже потрескивает под его ногами.

— Тогда, — в легком удивлении тянет Кингсли и после короткой заминки передает собеседнику перо, — прошу.

— Один вопрос, — чернильный кончик замирает над бумагами. В миллиметре от столкновения с гладкой поверхностью. — На кого будем охотиться? Мне сказали, что это человек, которого я могу знать, но не сказали, кто именно.

Эббот, располагающий пока недоступной для Малфоя информацией, довольно хмыкает, поглаживая подбородок, покрытый недельной щетиной. Он любит контроль и ощущение власти.

— Это я смогу рассказать вам, как только вы подпишите контракт и, — Бруствер протягивает еще один скрепленный в левом углу документ, — конечно же, соглашение о неразглашении.

Драко быстро оглядывает глазами присутствующих, останавливается на мне чуть дольше положенного, будто выискивая ответ на лишь ему известный вопрос, и, не отрывая взгляда, дарит очередную натянутую улыбку. Не удостоив новую стопку бумаг вниманием, он оставляет пару витиеватых инициалов на документе с золотой эмблемой Министерства.

— Итак, — откладывая листы с машинописными буквами, в наигранном нетерпении произносит он.

— Мы предполагаем, — вновь вступает в диалог Эббот, — что Беллатриса Лестрейндж, местонахождение которой не было установлено после окончания второй магической войны, все же не умерла, как это числится в официальных реестрах. Аврорат считает, что именно она наш серийный убийца из Черного квартала.