– Нет, спасибо. 

Слова мои повисли в воздухе, словно оглушительный звук шлепка. Я точно ударила Астариона по щеке взмокшей от волнения ладонью, и эльф не сразу понял, что именно произошло. Он моргнул, точно пытаясь смахнуть с ресниц соринку. «Я ослышался?», – читалось на его красивом лице. Нет. Нет, я только что тебе отказала. Уверена, за долгие двести лет охоты он должен был получать отказы от наиболее прозорливых жертв. Можно мне теперь одиноко и грустно лечь спать, провалиться в свой девственный сон? 

– Что? – только и спросил он, приподнимая бровь. 

– Я не хочу заниматься с тобой любовью, спасибо, – ответила я тихо, опасаясь, что от обиды вампир снова вонзит клыки в мою шею. 

– Я не предлагаю тебе любовь, Катя. Я предлагаю тебе секс, – тут же ответил он. – Когда мужчина и женщина, ну...

– Я знаю, что такое секс! – поправила его я, все ещё пытаясь убрать эти холодные руки с моей талии. – И я не хочу им с тобой заниматься.

Эльф снова взглянул на меня, словно собака, не понимающая команду. Он чуть наклонил голову, не разрывая зрительного контакта, и я чувствовала, что щеки краснеют все сильнее. Интересно, меняется ли вкус крови, когда человек испытывает разные эмоции. Я бы спросила у Астариона, но он наверняка предложит провести опыт, и я уже не отверчусь от этого взаимодействия. Я все ещё не чувствовала пола, вампир прижимал меня к стене, явно не собираясь отступать. Если я крикну, кто-то придет на помощь?

– Пожалуйста, – я прозвучала жалко, пытаясь убрать его руки.

– Ты, может, не совсем поняла, что я тебе предлагаю? – эльф милостиво поставил меня на пол, и теперь руки его покоились на стене, по обе стороны от моей головы. – Я предлагаю тебе окунуться в чудесный мир плотских утех, Катя, – пояснил он, точно я не знала. – Испытать маленькую смерть, раз уж ты так боишься большой. Уверяю тебе, лучшего проводника в мир удовольствий ты не найдешь. Все остальные мои девственные партнёры остались довольны.

И ведь говоря это, он думал, что все они уже были мертвы. Я отвернулась в сторону, потому что лицо вампира было слишком близко. От него пахло сухой травой и вином, которое Астарион опрокинул в себя несколько часов назад. И как ему в голову вообще пришла эта идиотская мысль? Щеки мои продолжали краснеть, и я ничего не могла сделать с этим смущением. 

– Не хочу, – повторила я снова, надеясь, что уж в этот раз до него дойдет моя мысль. – Уходи.

– Почему? – спросил он, и в голосе эльфа прозвучали стальные нотки. – Я так тебе не нравлюсь?

– Нравишься, конечно, – почти солгала я, серьезно опасаясь за свою жизнь. – Просто... Это – очень важный шаг, понимаешь? И я хочу, чтобы мой первый раз случился по большой любви. 

– Не думал, что ты так старомодна, – вампир закатил глаза. 

На самом-то деле мне просто не хотелось, чтобы Астарион надругался над моим телом ещё и этим способом. Сколько любовников у него было, через сколько постелей он прошел по пути к моей? Вряд ли я смогу совладать с этим темпераментом. Все равно что учиться водить на автобусе, а не на легковушке. Я не смотрела вампиру в глаза, опасаясь, что он заметит мое смущение, поймет, что я снова пытаюсь его обмануть. Эльф облизнул губы и сделал пару шагов назад, дав мне пространство. Он все продолжал буравить меня взглядом. 

– А тот счастливчик, что сорвёт твой драгоценный цветок, Катя, он сейчас с нами, в этой таверне? – спросил он, и голос его стал острее, вампир хотел уколоть меня. – Это Уилл? Кузнец? Карлах? Или ты ещё не определилась?

Вот же придурок. Я почувствовала, как от злости дрожат руки, от злости и от беспомощности перед лицом зла. Астарион все еще улыбался своей противной улыбкой, когда я со всей силы толкнула его в грудь. Холод его тела чувствовался и сквозь тонкую ткань рубахи, в которую эльф успел переодеться. Вампир отошёл скорее из вежливости, чем под воздействием моей недюжинной силы. Я продолжала толкать его к выходу, и эльф тихо смеялся, отходя все дальше и дальше. Когда игра перестала его веселить, вампир схватил обе мои руки и отодвинул от себя одним резким движением, я впечаталась в стену и бросила в сторону Астариона растерянный взгляд. Будет бить?

– Наслаждайся своей одинокой ночью, – произнес он с каким-то особенным злорадством и закрыл за собой дверь.

Если честно, одиноких ночей мне и не хватало. Меня не смущала компания Карлах, но эти бесконечные подземные жучки, вампиры, что пытаются выпить из меня все соки, подозрительные шорохи в темноте... Хотелось просто упасть на свою милую старую кровать в общежитии, натянуть одеяло до самого подбородка и уснуть под музыку с соседней койки. Оля любила слушать что-то перед сном и отрубаться с наушниками, а утром она всегда искала свои airpods в наволочке.

Пришлось взять себя в руки, чтобы не дать чувствам победить. Нет уж, в этот раз я не буду плакать. Спальный мешок утопал в едкой черной пыли, потому я решила бросить его на кровать, даже если та была сломана. Сон пришел быстро, слишком сложным был день, слишком много потрясений. Карлах вошла в комнату бесшумно, и увидела я ее лишь утром, когда открыла глаза после долгого сна. Комната заполнилась запахом перегара и серы, и я поморщилась, осторожно стряхивая пыль со своей ночной рубашки. 

Вышла я тихо, и пол снова не скрипел под мысками моих сапог. Ночное предложение Астариона не шло из головы... Почему он вообще решил, что мне нужна его помощь в этом вопросе? Лишиться девственности – дело не хитрое, я уверена, что почти любой встречный согласится помочь мне с этой «проблемой», если хорошо попросить. Или нет? Моя уверенность пошатнулась, и проходя мимо зеркала я остановилась, замерла напротив, чтобы получше рассмотреть лицо. Без увлажняющего крема кожа начала шелушиться, усталость залегла тенями под глаза. Но в целом... В целом все не так уж и плохо! Я надула губы, смотря, как кожа на них потрескалась от сухости. Им бы сюда увлажнитель воздуха поставить что ли.

– Я нашел Таниэля! 

– А-а-а! – я подпрыгнула, не сразу узнав голос Хальсина, тот застал меня врасплох. 

– Ох, прости, Катя, я не хотел напугать тебя, – друид мягко улыбнулся, проложив свою огромную ладонь на мое плечо. – Я нашел Таниэля, и теперь дело за малым. Мне нужно лишь вылечить его...

В его светло-каштановых волосах путались обломки веток. Игрока никогда не пускали в портал, что эльф открывал для спасения теневого мальчишки, и мне хотелось спросить, что за мир видел Хальсин. На зеленой мантии виднелись грязные пятна, и друид улыбался через усталость и боль. Он выполнил свое предназначение, исполнил обещание, данное самому себе.

– Здорово, – ответила я тихо. – Но... Как ты успел сходить за лютней, чтобы разбудить того чувака? – я покосилась в сторону больничного крыла. 

– Лютня? – он непонимающе выгнул бровь, и я начала напрягаться. – Ты про Арта Кулаха и его странную кому? – Хальсин выгнул бровь. – Он умер, и я очень сожалею. Погиб во время последней атаки.

Черт... Когда я предупредила арфистов о том, что целью нападения будет Изобель, они бросили на защиту жрицы все свои силы. В лазарете никого не осталось, и призванные демонята полакомились сладкой человеческой плотью без особых помех. Сердце пропустило удар, и вина свалилась на мои плечи, заставив ноги слегка подогнуться. Я снова убила человека, снова влезла туда, куда не следовало. Выходит, Хальсин говорил с его трупом, и знаний мертвеца хватило, чтобы совершить этот обряд. Я мелко кивнула, заставив себя улыбнуться, будто так и должно было случиться. 

– Роща будет спасена, – мечтательно говорил Хальсин. – Природа полностью очистится от скверны... В конечном итоге природа всегда побеждает.

Ему бы очень не понравилось жить в том мире, из которого я пришла. Наша природа совсем скоро не выдержит, и ничто не поможет ей восстановиться после всего этого микропластика в океане, углекислого газа с китайских фабрик, добычи каучука и газа из самых глубоких недр земли. Вряд ли случится чудо, вряд ли теневой мальчик спасет всех нас… Разве что какой-нибудь метеорит снимет с земли темное проклятье: проклятье разумной жизни. Проклятье человеческого присутствия. Не хотелось бы мне стать свидетельницей такого исхода.

Хальсин вернулся к своей палатке, он остановился снаружи, чтобы оставить себе больше места для ухода за больным. Я проснулась не самой первой, но и не последней, многих моих спутников уже не было рядом. Шэдоухарт точила кинжал за огромным круглым камнем, Лаэзель медитировала, обратив лицо к холодной сырой земле. Астариона не было видно, и я могла лишь радоваться тому, что не приходится смотреть в его наглую морду. 

Когда отряд наш делился, завершать задания становилось куда удобнее. Я бродила по территории, спасенной куполом света, и беспечно пинала попавшие под ноги камешки. Дьявол же не обманет меня, верно? Не помню, промышлял ли он подобным в игре. Если мы заключили сделку и четко оговорили обязательства обеих сторон... Он ведь не сможет обмануть меня? Я прикусила губу, смотря за тем, как тифлинги деловито перебирают припасы. Можно ли доверять их племени? Рафаил, конечно, совсем не тифлинг, он куда ближе к верховному дьяволу.

– Прости, что так получилось, – Шэдоухарт подкралась сзади, и я снова испугалась, снова была взята врасплох. – Нам нужно было сказать тебе заранее... Попросить заранее, – поправилась она. 

– Да, было бы мило с вашей стороны, – ответила я, повернувшись лицом к жрице. – Вы уже решили, кто пойдет к гробнице, а кто в Темные Башни?

– В Башни отправятся Гейл, Лаэзель и Уилл, – рассказала мне Шэдоухарт. – Заберут фонарь и двинутся к мосту. Они надеются спасти тифлингов, если те ещё живы. Хальсин тоже хотел пойти, но так он поставит под угрозу нашу миссию. Сектанты могут понять наши истинные мотивы быстрее, чем того бы хотелось.

Жрица остановилась рядом, и обе мы смотрели на небольшой каменный мост, отделявший таверну от искривленной дороги. Поражённая темным проклятьем ива чернела впереди, ее гнилые ветки шаркали по земле каждый раз, как дул ветер. Из глубины темных земель до нас доносилось тихое завывание. Волки? Я невольно покосилась в сторону спутницы и увидела, что та плотно сжимает свои тонкие губы. Все мы чего-то боимся. Шэдоухарт на секунду заглянула в мои глаза и тут же отвернулась, во взгляде ее мелькнуло смущение. Страх – не слабость. Страх – это только страх, базовое чувство всего живого…

И ведь ей предстоит решать нашу судьбу, судьбу всей таверны, всех этих жизней. Где-то позади раздался тихий детский смех: тифлинг подкидывал вверх ребенка лет пяти, а тот задорно смеялся, раскинув в стороны карминово-красные руки. Шэдоухарт нельзя оступиться. За сердце ее боролись две богини: луна и мрак, жизнь и смерть. Я вспомнила дурацкую притчу про двух волков внутри, но не стала рассказывать о ней своей спутнице. У Шэдоухарт сложные отношения с волками.

– Послушай... – я увидела то, что поможет мне подтолкнуть ее к верному решению, небольшое напоминание о прошлом. 

Шэдоухарт замерла, а я опустилась к земле, нырнула рукой в кучу грязи. Жрица уже успела начать морщиться, ее острый язык подхватил какую-то колкость, но ни слова не успело сорваться с этих красивых губ. Выпрямившись, я протянула своей новой подружке цветок. Ночную орхидею, одну из тех, что росли в ее скромном детском убежище. Жрица замерла, она протянула вперёд руку, но не сразу приняла мой дар. В ее взгляде мелькнула странная эмоция: не то сожаление, не то страх, смешанный с горькой обидой. Девушка поднесла цветок к носу, жадно вдохнула его аромат, но не обязательно было так сильно стараться. Я чувствовала ее сладковато-горький запах и отсюда, с нескольких шагов.

– Как ты узнала? – спросила жрица, вскинув брось, но тут же одумалась, тряхнула головой, и косичка ее ударила меня по лицу. – Да, точно. Иногда я забываю, что ты знаешь все на свете.

– Если бы все, – ответила я, цокнув языком. – Я знаю чуть больше тебя... И я знаю, Шэдоухарт, что ты сделаешь правильный выбор. 

– Выберу сообщить тебе о новом смертельном походе, когда мы его запланируем? – она пыталась отшутиться, но в голосе слышалось волнение, Шар уже призвала ее на службу и ждала решения. – Я... Спасибо за доверие, Катя.

– Ага, – ответила я тихо, и волчий вой оборвался жалобным скулением. – Получается, что все остальные отправляются с нами? 

– Да, – подтвердила девушка. – Я дам тебе зелье невидимости, и никто тебя не заметит. Только держись поближе во время пути и дальше во время боя.

– Жалко, что Уилла не будет, – зачем-то произнесла я вслух.

– Астарион за тобой присмотрит, – на лице Шэдоухарт расцвела противная ухмылка. – У него нездоровая тяга к твоему обществу.

Б-р-р-р. Жрица Ночи наверняка понимала, что именно нас связывает. Не сложно сложить два и два, ведь так? Несчастная и беззащитная дева и кровожадный голодный вампир… Что должно толкать его ко мне, кроме жажды? Разве что желание чувствовать себя сильным и большим, пусть и на контрасте. Я прикусила губу, думая над ее словами. «Держись поближе».

Звучит не особенно-то легко. Я осторожно кивнула, когда жрица заглянула мне в глаза, и Шэдоухарт мягко улыбнулась. Она снова поднесла к лицу орхидею и ушла, развернувшись ко мне спиной. Я не знала, когда именно нам пора выдвигаться, но, очевидно, что совсем скоро... Так значит: Шэдоухарт, Хальсин, Карлах и Астарион. Это им придется убивать этого проклятого демона и орду его приспешников. Лучше бы в нашей скромной компании был колдун или волшебник, но раз все решено... Джахейра не согласится покинуть свой пост и бросить беженцев, а других сильных бойцов я тут и не помню.

Может помолиться на дорожку? Но кому? Шэдоухарт ушла, оставила меня одну в густой полутьме, и мне начало казаться, что мрак подбирается ближе. Впереди лежали земли, впитавшие в себя столько горя, столько смертей, что хватило бы для утоления голода самой темной богини. Я глубоко вздохнула, надеясь, что так смогу расслабиться, но в нос ударил едкий запах гнили. Ненавижу это место. Сапоги тихо скрипнули, когда я развернулась, чтобы вернуться в таверну и закинуть в себя пару ложек каши перед отправлением, и взгляд мой встретился с его взглядом. 

Астарион привалился спиной к стене, сложил на груди руки, спрятанные под черной кожей перчаток. Он уже переоделся в свой лёгкий кожаный доспех и ждал лишь одного – команды. И почему Уилл решил идти другим путем? Я прикусила губу, смущенно вспомнив о том, как пыталась соблазнить его совсем недавно... Может это посеяло между нами неловкость, и колдун не хочет проводить со мной время? Его можно понять. Астарион не случайно дал ему нас увидеть, продемонстрировал свой интерес, даже если просто гастрономический. Уилл-то этого не знает. Лицо вампира казалось ещё более бледным на контрасте с окружившей нас темнотой. Он уже не обнимет меня, не спрячет под своим плащом, когда мы двигаемся в сторону древнего храма.

Вампир улыбнулся, заметив, что я застыла под его тяжелым взглядом. Страх льстил ему. Астарион провел двести лет с этим чувством, он смотрел на Касадора с замиранием сердца и теперь, когда сам стал мучителем, наслаждался процессом. Мурашки прошлись по плечам, и я не смогла улыбнуться, сыграть в прощение. Да, мне повезло больше, вампир не сдирал с меня кожу и не запирал в пустоте... Но липкое чувство беспомощности перед лицом зла заставляло меня зябко ежиться в ожидании удара. Эльф перевел взгляд в сторону кузницы, и я поняла, что смотрит он на Даммона, моего хорошенького голубоглазого тифлинга, что ковал очередной доспех.

Сапоги вновь заскрипели, когда я поспешила пройти мимо, опустив голову как можно ниже.