Удача снова нам улыбнулась. Все наши спутники уже вернулись в лагерь к тому моменту, как мы с Астарионом прошли через весь город насквозь. Некоторые улицы утопали в грязи, другие же сотни садовников засыпали живыми цветами. Неравенство отражалось в каждой мелочи, и теперь я четче поняла, почему беженцам не открывали ворота. В лагере уже горел огонь, и Минск поглаживал хомяка, послушно сидевшего на его могучем плече. У меня однажды тоже был хомяк! Маленький джунгарик с глазами-бусинками. Мне было всего семь лет, когда мама подарила мне «друга», и не то чтобы из семилетки получился хороший хозяин для животного... Я накормила грызуна конфетой, он съел ее и умер примерно через три часа. Наверное, умер счастливым. «Не давать Бу конфет», – мысленно записала я в блокнотик. Не то, чтобы я собиралась с ним взаимодействовать, но лучше быть осторожной. 

– Спасибо за день, – произнес Астарион в тот вечер, он говорил со мной, но если вампира были где-то далеко. – Будь осторожна. 

Я не успела ничего сказать в ответ, эльф наклонился ко мне и оставил влажный след от поцелуя на моем лбу. Жест совсем не интимный, больше покровительственный. И это... Почему-то это меня обижало. Всего полторы недели назад он прижимал меня к двери и предлагал заняться сексом в грязной старой таверне, а сейчас Астарион осторожно целует мой лоб. Не то, чтобы мне не нравилась его забота, нет. Просто она почему-то заставила меня усомниться в собственной сексуальности. Может я просто не могу вызывать чувства такого толка, и секс мне можно предложить лишь как одолжение? Мысль эта заставила меня обиженно поджать губы. А, может, Астарион пресытился сексом за двести долгих лет, и теперь поцелуй в щёчку ему дороже всего остального?

Как и следовало ожидать, атака на лагерь произошла той же ночью. Теперь у меня была моя собственная палатка, но на один вечер я вновь вернулась к Карлах. «Так будет безопаснее, солдат», – сказала мне дьяволица, сама и предложив подобный маневр. Я согласилась, бегло перетащив свой спальный мешок. Битва оказалась не самой лёгкой, и длилась она больше, чем противостояние с гитьянки. Вампирские отродья неуязвимы к большому количеству атак, и все проклятья Гейла пролетели мимо них. Обычно Шедоухарт наносит не так много урона, но в тот раз она использовала Солнечный Свет, и одним заклинанием ликвидировала троих. Я следила из своего укрытия. Увидев, что один из вампиров осматривает палатки, Астарион напрягся, тело его натянулись, точно стрела, и лук дрогнул. Промазал.

– Они искали Катю? – спросила бывшая жрица, когда бледный эльф вытирал с лица кровь. 

Астарион не ответил, а я не рискнула выйти, чтобы перекинуться с ним парой слов. В воздухе чувствовалась общая тревога. Группа так стремилась во Врата Балдура, так надеялась поскорее добраться до города, что совсем забыла, как опасны эти бесчисленные узкие улицы. Никто толком не обсуждал диалог с Императором, не делился со мной планом действий, предполагая, что мне и без того все известно. Учитывая что про молот в доме Рафаила никто не спросил, ребята выбрали путь мозгоеда. Лаэзель это вряд ли понравится, в своей богине она уже успела разочароваться, и мятежный принц должен был прийтись той по душе.

Когда вампиры исчезли, и все вернулись в свои палатки зализывать раны, я убежала прочь. Карлах слишком устала, чтобы искать меня в потёмках, и родная палатка осталась нетронутой. Ну... Ну, почти. Я видела след когтей на темно-фиолетовом брезенте. Неужели они и правда хотели поймать меня? Думают, что стоит притащить меня в замок Касадора, как Астарион явится на спасение? Не знаю. Пусть голову мою и туманила начинающаяся влюбленность, я и сейчас не до конца верила его словам. Астарион – голодный хищник, а я – овечка, выведенная на луг.

Остаток ночи прошел беспокойно. Я ворочалась в своем спальника, все смотрела в потолок и думала о произошедшем, о сказанном, о том, чем не смогла поделиться. Это – любовь? Я встречалась с парнем и раньше, но, если честно, никакого трепета не было в моих отношениях. Я начала их потому, что «подошло время», и у всех моих одноклассниц в четырнадцать лет уже были парни. Хорошо, что не случилось непоправимого, и мне не пришлось идти к алтарю с круглым животом. Я пыталась уснуть, поглубже зарывшись в огромный пласт ткани, но не могла. Перед глазами все стоял образ бледного эльфа... Подняться с кровати, зажечь свечу и начать рисовать получилось почти инстинктивно. Не знаю, в какой именно момент я склонила голову к альбому и уснула, не дождавшись утра.

А утром рисунка не было. Ладно бы рисунка... Не было всего моего альбома! Под головой я обнаружила подушку, заботливо подсунутую во время сна. Я не чувствовала злости, только смущение, смущение от того, что кто-то проявил ко мне заботу. Впрочем, я обману, если скажу, что не знала, кто был моим незваным гостем. Шэдоухарт и Карлах не зашли бы без приглашения, а с остальными членами нашей компании я не была так близка. Теперь, когда за плечами лежала такая долгая дорога, все они хорошо ко мне относились, но не все были готовы зайти в мой шатер поутру.

Приведя в порядок волосы, сменив мантию, убедившись в том, что выгляжу хорошо, я тут же двинулась в сторону палатки Астариона. Я знала, что это – он. Я не собиралась обвинять его в неуважении к частной собственности, несоблюдении личных границ, извращенности и прочих грехах. Я хотела свой альбом обратно, вот и все. Я хотела порисовать в свободное время, тогда, когда все уйдут. Я тихо позвала его, стоя на приветственном коврике у палатки, но ответа не последовало. Вампир молчал.

– Он ушел, Лаэзель и Уилл позвали его на какое-то дело, – поделилась со мной Джахейра. – Что-то про каргу. Ты вот бледненькая сегодня, возьми яблочко, милая.

Арфистка указала в сторону общего стола, на котором и лежал огромный мешок с фруктами. Ночные приключения вымотали меня, и яблоки пришлись очень кстати, красная кожица лопалась под напором зубов, и мякоть оказалась необычайно сладкой. Лагерь опустел быстро, все ушли по своим делам, и я снова почувствовала себя одинокой. Чтобы не терять время зря, я села разбирать купленные Шэдоухарт травы. Бывшая жрица учила меня, как их правильно сушить. Ее квест следующий на очереди?

Кажется, так мы договорились. Или... Или следующим был Гейл со своей книгой? Помню, что во время прохождения его задания я очень устала от этих бесконечных дверей. В этом прохождении друг наш твердо решил, что достоин большего, что покажет зловредной бывшей, как же он хорош. Видимо, на прощальной вечеринке, когда все мои спутники встретятся в последний раз, чародей уже превратится в бога. Его кошка не будет довольна. Слышала, что при таком исходе Гейл может вылечить Астариона от вампиризма. Мысли мои волей-неволей постоянно возвращались к нему. 

Я прислонила ладонь ко лбу, к месту его недавнего поцелуя. Казалось, что все это – сон, видение, посланное бокалом крепкого тифлингового пива. Астарион не умеет быть нежным, он не умеет останавливаться на невинном поцелуе... Не умеет, ведь так? Приятно было чувствовать себя особенной, думать, что пробудила в кому-то добро, но понимание это вселяло в меня тревогу. Он нравится мне. Нра-вит-ся. Возможно, что слишком сильно. Если удастся уйти, вернуться в свой мир, стоит посетить психолога. Вампир покачал меня на качелях, толкал дальше, притягивал ближе, и вот я готова отказаться от прошлой жизни ради него. Бред, ведь верно?

Ну ладно, хотя бы не влюбилась в зека. В моем родной городишке такое случалось не редко, и не всегда парень сидел в тюрьме в начале отношений. Вампир, убийца и обольститель – не худший исход. В ожидании группы я убрала лагерь, собрав ото всюду мелкий мусор. Я вновь приготовила горячий ужин, обошла лагерь по периметру и села у костра, как хорошая хозяйка очага. А ведь нас могут ограбить, пока я здесь одна. Что я смогу сделать в ответ недоброжелателю? Заплакать? Уходить всем вместе – идея не из лучших. В игре кто-то всегда оставался в своем шатре...

Хальсин, Карлах, Уилл и Гейл, спутники мои потихонечку возвращались обратно. Уставшие и голодные. Друид предложил мне посмотреть на дельфинов, случайно заплывших в грязную Серую гавань, но я отказалась, взглядом следя за воротами. А где Астарион? Вампир все не возвращался. Карлах снова пригласила меня к себе: ночь будет холодной, и источаемое ею тепло придется очень кстати. Я отказалась, не в силах справиться с охватившим меня волнением. Все равно не усну.

– Он ведь не мог пойти в замок Касадора один? – спросила я у Шэдоухарт, но та не нашла утешительного ответа.

– Он вернется, – без пояснений ответила подруга.

Да? Астарион непредсказуем. Он может обмануть меня сейчас, снова сыграть на моей наивности и получить что-то, чего ждёт, а может... Может и искренне верить в свои новые чувства. В конце концов, в игре он ведь идёт к искуплению. Тав превращает его в лучшую версию себя, закладывает любовь в его израненную душу. Чем я хуже?Я прикусила губу, понимая, что дольше ждать не могу, не могу по-собачьи преданно сидеть на улице и следить за ступенями. На улице становилось холодно, и вряд ли окоченение как-то поможет делу. 

Вернувшись в свой шатер, я тут же зажгла свечу. Мрак расступился, прильнул к углам и замер, гонимый слабым рыжим светом. Свечи дорого стоили в этом мире, было выгодно уметь колдовать, создавать мерцающие огоньки и сидеть в их компании. Жаль, я ничего не умела. Только тратить деньги и есть яблоки. «Яблоки восстанавливают кровь», – помнила я слова Астариона. За плотной тканью шатра жили звуки: Лаэзель точила свой меч, Гейл щёлкал рычажками на телескопе, Минск тихо ворковал с хомяком на плече. Голоса замолкали, свечи гасли, и в костер кто-то плеснул воды. Грязной воды из причала… Луна осталась единственным источником света в царстве мрака, и туман мягко стелился по вершинам дальних гор. Ночной город не радовал меня.

Когда что-то зашуршало за пологом, я не спала, дернулась, привстав с тоненького матраса. Пульс тут же застучал в висках, и это гадкое бом-бом-бом становилось все громче. Показалось? Или кто-то тут был? Звук походил на скрип новенького ботинка, скольжение подошвы по каменной кладке плит. Я не предсказывала будущее на самом деле, я лишь играла в игру, шла по сюжету и запомнила важные повороты... И теперь я не знала, кто притаился в этой тени. Вампирское отродье, посланное Касадором? Если древний выродок считал меня важной частью Астарионовой жизни, он вполне мог спланировать похищение. Я прикусила губу, чувствуя, что вот-вот закричу. В моем прохождении в лагере всегда жила Лунная Дева, и будь она сейчас здесь, могла бы мне помочь…

Закричать? Но я не могу будить ребят понапрасну, завтра их ждёт сложный день, а потом ещё один, ещё и ещё. Все они должны спать, позволять и телу, и разуму отдохнуть от дневных терзаний. В порыве смелости я поднялась с места и шагнула вперёд, чуть оттянула плотную ткань шатра, чтобы одним глазком выглянуть на улицу. Молочно-белый лунный свет ударил по глазам, я сощурилась, создав козырек ладонью. Мне не почудилось чье-то присутствие, нет. Мужская фигура застыла у входа в палатку. Я узнала его по плечам, скрытым за белой ночной рубашкой на смешных тесемках, даже если эльф стоял ко мне спиной. 

– Астарион? – шепнула я, и в голосе послышалась неожиданная радость.

– Здравствуй, птичка, – ответил он, небрежно обернувшись ко мне. – Тебе разве не нужно спать? 

– Всем нужно, – ответила я, намекая, что его здесь быть не должно. – Что ты здесь делаешь в такой час?

– Слежу, чтобы никто не ворвался в твою палатку, – ответил эльф таким тоном, словно мотивы его должны быть мне очевидны.

– А может... А может я бы хотела, чтобы ты ворвался, – зачем-то сказала я. 

Эльф стоял спиной ко мне все это время, и для ответа лишь слегка поворачивал голову. Я могла видеть самый край его красивого лица и острое ухо, за которое Астарион убрал прядь своих жёстких волос. Я хорошо помнила, какие они на ощупь. Румянец залил мои щеки, когда вампир повернулся ко мне лицом. Довольная улыбка тянула его губы, и тихий смешок повис в холодном ночном воздухе. В воде что-то заплескалось, и я почувствовала новый укол страха, думая о том, что огромное щупальце может дотянуться до моей палатки с помоста.

– Флиртуешь ты не очень умело, – улыбка стала снисходительной. – Но, знаешь, в этом... Во всем этом есть какой-то особый шарм. В смущенных улыбках, беглых поцелуях, неловких взглядах. Будто я снова юный школьник, и впервые в жизни влюбился в одноклассника. Я не хочу это терять, – взгляд его снова устремился в ночь, будто разговор шел не со мной, а с самим собой. – Отродья могут прийти в любой момент. 

– Ну пожалуйста, – попросила я, зная, что эльф падок на мольбы. – Ты же все равно будешь рядом.

Даже если он шел по арке искупления, начинал питать ко мне какие-то светлые чувства, Астарион все равно хотел это слышать. В замке Касадора никто и никогда не обращался к нему с просьбами. В прошлой жизни Астарион получал приказы, он не обсуждал их, выполнял, надеясь на очередную тихую ночь. Вампир повернулся ко мне лицом, и в холодном лунном свете я заметила тень сомнения. Эльф вскинул бровь, взглянул в мои глаза и слабо улыбнулся, сделав вид, что не слишком-то доволен происходящим. «Хорошо, ладн», – говорил его взгляд. Эльф осторожно двинулся вперёд, когда я открыла ему проход, подвинулась, дав зайти внутрь. Астарион остановился на пороге и окинул пространство оценивающим взглядом. 

– Откуда ты взяла столько подушек и сундуков, птичка? – спросил он, смотря на дом, что я организовала.

– Из особняка Алфура, – рассказала я, забыв о том, что они вообще тут были. – Их принесла Карлах, если честно. Она так запугала хозяина дома, что ему было все равно, даже если бы она вынесла оттуда все его пожитки.

– Она хороша, – присвистнул Астарион.

Эльф одобрительно кивнул. Он не был в моей палатке... Конечно же, не был. Я поставила ее не так давно. Поняв, что больше мы никуда не двинемся, и эта точка – конец маршрута, я решила, что время пришло. Все равно мне не придется тащить это барахло дальше через подземелья и проклятые земли. Так что можно разгуляться, использовать весь потенциал, предложенный мне этим местом. Я накидала на пол подушек, из старого поддона смастерила стол, на котором и рисовала последние дни, расставила свечи на стеклянные подставки. В уголке стоял манекен, на который я навесила свои волшебные мантии, Шэдоухарт подарила мне сундук, в котором ничего не лежало. Выглядело уютно.

– Что ты хочешь мне предложить? – улыбнулся Астарион, заходя глубже. – Вина? – он чуть пригнулся, потому что не мог стоять в полный рост. – У тебя не лучшие отношения с алкоголем.

– Крови? – тихо пискнула я. – Мне показалось, что ты голодный, – боже, в такой ответственный момент я решила произнести самую мамскую фразу из всех возможных.

Астарион слабо улыбнулся в ответ. Он все стоял на месте, смотрел в мое лицо и молчал. Язык прошёлся по его нижней губе, и я почувствовала, как что-то внизу моего живота дернулось в напряжении. Краска не сходила с лица, и Астарион чувствовал мое смущение. Улыбка, возникшая на его лице, была скорее снисходительной, чем хитрой, и сердце мое пропустило удар.

– Спасибо, золотце, но сегодня я откажусь, – ответил вампир. – Сам не верю, что говорю это, – он повернул голову сначала в одну сторону, а затем в другую, точно ища другую тему для нашего разговора.

– Ты не хочешь? – зачем-то переспросила я, точно слабослышащая, и в голосе сквозило разочарование. – Я... Я ела яблоки и все такое. Я хорошо себя чувствую.

– Так и знал, что тебе нравится это, – он не смог удержаться от укола. – Нравится чувствовать, как мои руки скользят по телу, не давая движения, нравится, что мое дыхание касается твоей шеи, что мои зубы…

– Мне нравится, что тебе после этого хорошо, – ответила я тихо. – Только и всего. 

– Не будь такой, – эльф повысил голос на секунду, но тут же замялся, он шагнул вперёд и упал в подушки, в полете развернувшись так, чтобы смотреть мне в глаза. – Не будь такой милой. И доброй. И нежной. Из-за этого я больше не могу быть с тобой злым. 

– А может ты добрый по натуре своей? – я осторожно присела рядом, и Астарион поднял руку, чтобы пальцем щёлкнуть мне по носу.

– Какая глупость, – шепнул он, улыбаясь. 

Рука его скользнула к моей щеке, нежно обхватив ее, погладив. Красные глаза Астариона наполнились странной эмоцией распознать которую я не могла. Вампир осторожно поднял руку, приглашая меня лечь рядом, положить голову на его грудь и вместе смотреть в потолок. Пальцы ног сами собой поджались, и я осторожно прильнула к его телу. Холодная ладонь прошлась по моим волосам, зарылась в каштановые локоны, пропуская их сквозь бледные пальцы. У Астариона красивые руки... Если честно, он весь казался мне очень красивым. Говорить об этом не стоит, не нужно его перехваливать. 

– Это ведь ты забрал мой альбом, правда? – спросила я, носом уткнувшись в грудь эльфу, чувствуя его запах, пряный и дразнящий. 

– Да, – он не стал отпираться. – Прости, птичка, я... Я зашёл проверить тебя и понял, что ты уснула за рисованием. Я хотел устроить тебя поудобнее, вынул его из-под твоей прелестной щеки, а потом решил полистать. В своей палатке, чтобы не, – эльф сглотнул слюну, подбирая слова. – Чтобы не искушать себя лишними соблазнами, стоя рядом с тобой. 

– У меня уже прошла кровь, – ответила я смущённо, не вполне понимая, о каких соблазнах ещё может идти речь. – Ещё пару дней назад! 

– О, поверь мне, милая, я узнаю о таких вещах самым первым, – ответил Астарион. – Ты не можешь себе представить, какая это мука. Чувствовать запах твоей крови, и... И держать себя в руках, – пальцы его напряглись, на мгновение сжались, потянув мои волосы за собой, но ладонь тут же распрямилась. – Ну разве я не самый лучший вампир в мире?

– Самый благородный, – ответила я с тихим смешком. 

– Хоть кто-то заметил, – ответил эльф, закатив глаза.

Астарион не продолжил перебирать мои волосы, он осторожно приподнялся на локтях, потянул меня к себе ближе. В нем на секунду проснулся тот жадный до внимания плут, то вампирское отродье, что находило удовольствие в издевательствах над моими страхами. Астарион мягко погладил мою щеку, притянул меня к себе и поцеловал. Холодные влажные губы коснулись моих собственных, осторожно лаская нежную кожу. Его язык скользнул вдоль складок, и я тихо пискнула, когда вампир сделал вид, что собирается меня укусить. Сквозь поцелуй с губ его слетел довольный смешок. Астарион сдерживался, он действовал нежно, отчаянно нежно, и я понимала, что вампир использует все свое самообладание. Второй рукой он убрал за ухо прядь моих волос, чтобы они нам не мешали.

– А теперь это ты мучаешь меня, – заговорил он, шепнул, губами задевая мои. – Мне нужно идти, милая. Я не собирался тревожить твой сон, я собирался охранять его.

– Нет, нет, не уходи, – ответила я тихо. – Мне так хорошо, когда ты здесь. Мне совсем не страшно, не одиноко, – я смотрела в его глаза, и что-то изменилось в этом взгляде, что-то теплое и живое поселилось в мертвом теле вампира. – Ты мне нравишься. Я думаю, что готова... К помощи, – уточнила я.

– К помощи? – улыбка снова заняла его изящные тонкие губы. – Нести твой рюкзак? – он ухмылялся, чувствуя мое смущение. 

«Злопамятный», – подумалось мне. Мне не хотелось разворачивать свою мысль. Произнести слово «секс» казалось почти невыполнимым заданием, я зальюсь краской ещё сильнее, и эльф не сможет сдержаться от смеха. Я прикусила губу, чувствуя, как быстро колотится сердце. Желание завязалось узлом внизу живота, тянуло, играло на нервах. Если бы Астарион сделал шаг навстречу, было бы в миллион раз легче… Кажется, что только так мне и комфортно: когда меня ведут, а не я. Я чуть отстранилась от него, отодвинулась, чтобы видеть вампира. Он теперь лежал на боку, подперев голову рукой, и завязочки его рубашки разбежались, ослабив хватку. Тонкая ткань ночной мантии закрывала мою кожу, и я чувствовала, как соски напряглись от холода. Я должна была спать под одеялом. 

– Ты не хочешь меня на самом-то деле, да? – спросила я грустно. – Я подозревала, что ты предложил все только из... Только потому что подумал, что так выразишь мне благодарность за кровь, – я отвернулась, не желая смотреть в его лицо во время стыдливого признания. – Но мне не хотелось заниматься этим с просто красивым и благородным эльфом. Мне хотелось испытать это в компании того, кто мне нравится.

Вместо ответа он осторожно взял мою ладонь и положил на собственные штаны. На бедра, туда, где ткань напряглись особенно сильно. Полагаю, что такое сымитировать нельзя... Пальцами я почувствовала очертания его члена, поняла, что Астариону тесно в этих штанах. От прямого контакта стыд снова залил мои щеки румянцем, и странный вздох соскользнул с моих губ. Нервы напряглись, призрачное удовольствие растеклись по мышцам, и томление усилилось. Я с трудом подняла взгляд к его лицу. Астарион мягко улыбался, осторожно развязывая тесемки одной рукой. Мою ладонь он не отпускал, не позволял мне отступить. 

– Вижу, что теперь ты уверена в своих желаниях, и я... – он бегло облизнул нижнюю губу. – Я не хочу играть в благородного принца и отговаривать тебя от того, чего мы оба хотим. Ты тоже нравишься мне, птичка, – шепнул он. – И, как видишь, нравишься сильно. Не как милый зверёк, а как женщина, которую я хочу видеть рядом с собой. Или на себе, – с губ его сорвался тихий смешок. – Но обещай мне, что нас никто не услышит, и ты будешь делать так, как я скажу. 

– Обещаю, – закивала я, точно заколдованная. 

– Хорошая девочка, – дразняще произнес вампир.

Он был быстрее, ловчее и явно опытнее меня. Потому я сама не заметила, как оказалась подмята под холодное тело вампира. Астарион, словно дикая кошка, навис сверху, он вжал меня в подушки и коленом заставил слегка раздвинуть ноги. Холодная рука скользнула вниз, к поясу моей мантии, и узел развязался весьма быстро. Астарион не был чародеем, но пальцы его точно проводили ток. Когда он касался моей оголенной кожи, странное удовольствие разливалось по телу волной. Он гладил нежно, нежно, но требовательно, ладони эльфа карабкались вверх, вверх, верх, пока не достигли моей груди.

Когда я чуть заерзала под ним от нетерпения, вампир сложил губы трубочкой и произнес тихое: «Тч-ч-ч-ш», напоминая о том, что в лагере полно народу. Даже если палатки стояли далеко друг от друга, нас все равно могли бы услышать. Мантия оказалась стянута с меня, и ловкие руки плута скользили по телу. Он изучал, любовался, и даже в темноте я видела этот заинтересованный взгляд карминово-красных глаз. Касания Астариона длились долго, он гладил меня по груди, по животу, иногда чуть сжимая нежную кожу. Когда я была готова молить о продолжении, остановить эту муку, эльф наклонился вперёд. Язык его коснулся моего соска, и тихий всхлип предательски сорвался с губ. Я слышала, что эльф разочарованно цокнул, словно ругая меня за несдержанность, но бедром я чувствовала, что член его чуть дернулся под тканью штанов. Ему нравилось, что я не могу себя контролировать.

Контролировать должен он. Язык прошёлся вокруг соска, и эльф тут же потянулся к другой моей груди. Я знала, что в палатке холодно, но чувствовала, как внутри меня разгорается пламя. Когда Астарион отстранился, я готова была притянуть его обратно за волосы и заставить продолжить. Рубаха полетела прочь, эльф стянул ее с себя в спешке. Я лежала перед ним почти голой, лишь тоненькие трусы отделяли меня от этих ловких рук. Астарион не спешил, он театрально-медленно опускал руки вниз, боролся с тесьмой на штанах. Взгляд его следил за моим лицом, и нетерпение, очевидно, отражалось не то в глазах, не то в губах, плотно прижатых друг к другу. 

– Ты такая хорошенькая в своем смущении. В нетерпеливой мольбе, – шептал он, раздеваясь. – В том, как ты дышишь, как пахнешь, как смотришь на меня сейчас. Будто тебе стыдно от того, что ты так меня хочешь. 

– Не... – я пыталась прошептать ему какие-то оправдания, но вампир приложил палец к моим губам. 

– Я буду самым нежным эльфом на свете.

Я не успела рассмотреть его оголенное тело достаточно, взгляд мой был прикован к торсу, к широкой груди, стальным мышцам рельефного живота. Здесь, в темноте собственной палатки, я не так стеснялась чувств, точно позабыв о том, что вампиры обладают ночным зрением. Я не успела увидеть, что Астарион скрывал от меня за кожаными штанами, но знала, что совсем скоро почувствую. Эльф снова опустился на меня, и поцелуй зажал губы. Язык мягко сплетался с моим собственным, приглашал его на странный танец, касаясь лишь самым кончиком. Желание крепло, росло, оно начало приносить лёгкую боль ожидания. И Астарион знал, что терпение мое уже на исходе. Может быть он хотел дождаться, пока отчаяние победит, и я начну молить его вставить в меня?

Его пальцы мягко погладила мое бедро, ладонь чуть надавила, чтобы я раздвинула ноги, открыла ему доступ. Рука заскользила вверх, вверх по взмокшей от напряжения коже. Вампир тихо ахнул, коснувшись моих нижних губ. Влажный звук украл тишину, разбил ее на сотню осколков. Я чувствовала, что промокла в ожидании, и эльф довольно улыбнулся, понимая, что я действительно его хочу. Палец его медленно прошёлся меж чувствительных складок, и пальцы моих ног невольно поджались. Касание самого чувствительного бугорка моего тела, средоточия нервов, заставило меня вздрогнуть, искры разбежались к уголкам век. Губы Астариона остановились около моего виска, он поцеловал меня, придвинувшись ближе.

– Ч-ч-ч-ч-ш-ш, скоро, скоро, – обещал он, а я инстинктивно подавалась вперед, насаживалась в немой мольбе. – Мне бы следовало проучить тебя, маленькая птичка. Ты мучила меня много, – палец двинулся во мне особенно резко и я дернулась от легкой боли. – Мно-о-го дней. Ты отказывала мне снова и снова… Может мне тоже уйти прямо сейчас? И оставить тебя здесь одну. Мокрую, хнычущую, – говорил он, смотря мне в глаза.

– Нет-нет-нет, – залепетала я, болтая головой, словно пустоголовая кукла. – Пожалуйста, Астарион, пожалуйста…

– Раз ты так просишь, – улыбнулся он.

Пальцы у него действительно были ловкими. Они скользили вдоль складок, собирая влагу, задерживались на клиторе, осторожно проскальзывая внутрь и покидая мое тело почти сразу. Я ерзала в руках эльфа, а он все продолжал ворковать мне на ухо, шептать милые пошлости. В бедро мое упиралось свидетельство его возбуждения, и когда я тихо застонала, Астарион не мог больше ждать. Очевидно, мучая меня, он испытывал и свое терпение. Пальцы покинули мое тело, и сперва я разочарованно сложила губы, моляще взглянула в его лицо. Вампир выпрямился, потянул меня ближе, заставляя чуть прогнуться в пояснице, руками раздвинув мои ноги. Его бледная кожа контрастировала с моей, чуть загорелой на этом фоне.

– Расслабься, – шепнул он, когда головка скользнула меж складок. – Я знаю, это – много, но уверяю, птичка, все пройдет хорошо. Ты привыкнешь.

И «много» действительно было. Я хотела попросить о нежности, но Астарион не спешил. Он – не возбуждённый подросток, он – двухсотлетний вампир, познавший все способы причинения удовольствий. Я чувствовала каждый миллиметр его члена, но не ощущала и капли боли. Удовольствие рассеяло напряжение, низ живота расслабился, и я почувствовала, как его бедра коснулись моих. С губ наших почти одновременно сорвалось приглушённое мычание. Я зажала рот рукой, чувствуя, как член его заполнил меня до конца. Странное ощущение, странно-приятное, чуть стыдное чувство наполненности. Астарион двигался медленно, мучительно медленно, и хитрая ухмылка заняла его губы. Вдох-выдох, вдох-выдох, лишь бы не закричать, отдавшись наслаждению. 

Тело мое словно заняло верх над разумом, физическое удовольствие обрело особую ценность. В мире не осталось ничего, кроме влажного звука касания двух возбужденных тел. Медленные тихие толчки сменились глубокими, чувственными. Призрак боли посетил меня, когда эльф вошел до конца, но лишь на мгновение. Астарион перехватил мое бедро, заставил чуть поднять ногу, чтобы он мог войти глубже. Теперь ступня моя была напротив его лица. В какой-то момент мне показалось, что сейчас он меня укусит, и страх заставил лоно сжаться сильнее. 

Эльф простонал, но он не чувствовал вины за свидетельство удовольствия. Астарион погрузился в меня до самого конца, и тихий вскрик все же сорвался с языка. Я виновато посмотрела в лицо своего вампира, но тот лишь чуть наклонил вперёд. Он задал темп, двигался быстрее, и амплитуда его толчков увеличилась. Лёгкая боль подкрашивали удовольствие, оттеняла его, словно синяя краска – голубую. Голова шла кругом от удовольствия, и все, что осталось в моей голове – бледный эльф и его нежный голос. Все звуки смолкли, остались лишь чувства. Удовольствие морской волной пришлось вверх, поднялось от ног к голове и накрыло меня одеялом. Пришлось прикусить собственную ладонь, чтобы не закричать. Астарион не продержался дольше, он наклонился, двинулся ещё несколько раз внутри моего тела, и холодные губы припали к моим. Этот поцелуй казался мне самым нежным на свете.

– А теперь тебе бы поспать, птичка, – сказал он, едва восстановив дыхание. – Я не сильно тебя вымотал? 

– В самый раз, – выдохнула я, обнимая его за талию. – Побудь со мной до рассвета, – попросила я, и эльф кивнул, носом уткнувшись мне в макушку. – Мне кажется, что я люблю тебя, – призналась я зачем-то, и тело эльфа дрогнуло не то удивления, не то ужаса.

Вампир не ответил.