В маленьком городке, затерянном среди лесов, даже ветер доносил слухи о заброшенном старом доме, когда-то принадлежавшем известному местному художнику. Этот дом, обросший мхом и покрытый паутиной, из-за его мрачной репутаци стал символом страха и таинственности. Говорили, что художник, погруженный в свои творения, света не видел и сошел с ума, исчезнув при загадочных обстоятельствах. Упоминали о том, что его дух, не имея покоя, остался в четырех стенах, ожидая, когда кто-то придет поиграть с ним, и в этом ожидании затаился его гнев и печаль.

Чанбин и Джисон, два лучших друга и истинные искатели приключений, были полны решимости проверить эти страшные рассказы. Они выросли на легендах и мифах о местных призраках, но этот дом пленил их больше всего. Однажды вечером, когда ночное небо озарила яркая луна, создавая мистическую атмосферу, они подошли к грозным воротам с высокими каменными колоннами. Двери дома выглядели неприветливо, а старая табличка, прогнившая временем, тихо покачивалась на ветру, с надписью: "Если хочешь поиграть, постучи три раза".

Смех и азарт переполняли их. Подбадривая друг друга, они решительно постучали три раза. Скрип двери разнесся по вечернему воздух, как предвестие чего-то необычного. Затем дверь медленно открылась, будто сама не знала, хочет ли впустить их внутрь. Вздохнув, друзья шагнули в темноту. Внутри царила удушающая тишина, но в воздухе их встретил знакомый запах — запах краски и холстов, напоминание о когда-то бурлящей творческой атмосфере.

Они начали исследовать дом, освещая путь фонариками, которые настраивались на мерцающий свет. Каждый шаг раздавался эхом сквозь пустые комнаты, и волнение постепенно нарастало. Вскоре, углубившись в внутренние помещения, они наткнулись на старую мастерскую художника. Это было помещение, которое когда-то переливалось яркими цветами и идеями, но теперь напоминало заброшенный храм искусства.

На стенах висели старые картины, каждая из которых была заключена в пыльные рамы. Они были странными, интригующими и жуткими одновременно. Люди на холстах выглядели, как будто заперты в своих собственных страхах; их глаза полны ужаса и беспокойства, а выражения лиц искажены муками. Чанбин и Джисон почувствовали, как по спине пробежал холодок. Каждое изображение отдавалось в их сердцах эхом где-то глубоко внутри.

Один из холстов привлек их внимание больше остальных. На нем была изображена девушка, окутанная темными тенями, как будто она была частью самого холста. Чанбин, подходя ближе, решил потрогать рамку, и в этот момент громкий треск раздался в тишине. Это был звук, который разбудил дом, словно он наконец почувствовал, что к нему вернулись. 

Свеча, стоявшая на столе в центре мастерской, неожиданно загорелась, осветив мрачные силуэты, и стенам стало видно, как они начали шептать. Чанбин и Джисон резко обернулись, и в этот момент их сердца забились в унисон. Они поняли, что их игра теперь приняла совершенно другой оборот.

Как только в воздухе повисло это зловещее шептание: "Если ты хочешь поиграть...", Чанбин и Джисон, замерев на месте, переглянулись в молчаливом недоумении. Трепет и адреналин заполнили их внутренности. В этот момент страх почти завладел ими, но любопытство и жажда приключений превзошли все остальное. Они зашептали в унисон: "Да, мы готовы!"

Внезапно комната наполнилась ярким мерцающим светом, который словно хлынул из ниоткуда, обволакивая их и вытягивая темы. Они ощутили, как их тела поднимаются с пола, и пространство вокруг них начало расплываться, превращаясь в нечто необыкновенное. В один миг они оказались в коридоре, который извивался, как змея, с дверями, ведущими в разные комнаты, каждая из которых предлагала новое испытание.

Первоначальное волнение быстро сменилось чувством тревоги, когда они осознали, что этот странный мир был не просто игрой. Каждая комната, которую они открывали, представляла собой отдельный уровень, каждый из которых был наполнен иллюзиями и призраками из их прошлого. Визги и столкновения громких воспоминаний раздавались в их головах, заставляя переживать моменты, которые они старались забыть.

В одной из первых комнат Чанбин столкнулся со своим самым глубоким страхом — страхом остаться в одиночестве. Стены ожили, и откуда-то появились сотни копий его самого, каждая из которых высмеивала его, шепча в унисон: "Ты всегда один!" , Джисон почувствовал его смятение и, несмотря на собственные страхи, подошла ближе. Он схватил его за руку, и, вспомнив все время, когда они поддерживали друг друга в трудные моменты, темные образы начали тускнеть и растворяться.

Тем временем в другой комнате Джисон столкнулся со своими демонами — образом той самой девушки, которую она когда-то потеряла в автокатастрофе. Тень девушки ухмыльнулась, и ее глаза светились предостерегающим светом, словно пытаясь понять, почему Джисон выжил, когда она нет. В этот момент каждая слеза, каждое воспоминание о потерянной любви сжимали её сердце. Но, вспомнив поддержку Чанбина, он вдруг закричал: "Я не виноват! Я живу ради тебя!" И свет вокруг нее вспыхнул, разгоняя тени.

Каждое последующее испытание становилось всё более сложным. Дом всеми силами пытался их разделить, разрушить стену доверия. 

Когда Чанбин и Джисон вошли в последнюю комнату, они почувствовали, как по коже пробежал холодок. Это было пространство, наполненное яркими, насыщенными цветами, но эти цвета были обманчивыми — они источали тревогу и страх. На стенах были изображены их худшие кошмары, и в центре комнаты стоял призрак художника, его фигура была окутана полупрозрачным существом, а взгляд — пронизывающим, как будто пытался заглянуть в самую душу друзей.

“Я знал, что вы дойдете до этого момента,” произнес призрак, его голос звучал как шепот ветра среди мрачного воеводы. “Я создал этот мир, чтобы показать вам настоящую природу страха. Но теперь вам предстоит сделать выбор, от которого будет зависеть ваша судьба.”

Художник протянул руки, демонстрируя две двери, которые возникли из ниоткуда. Одна из них светилась мягким светом, обещая возвращение в привычный мир — к реальности, полной жизни, но с одним жестоким условием: один из них должен остаться здесь, в мире страха, в качестве части художника, навсегда запертого в этом зловещем пространстве. Вторая дверь была окружена мрачным, острым холодом, ведя в бесконечность хаоса, где не было ни времени, ни места, ни дружбы.

“Выберите,” сказал художник, его голос стал все более настойчивым. “Оставшись, вы станете частью моего искусства. Вернувшись, вы потеряете близкого друга. Что из этого величественного выбора вы сделаете?”

Чанбин и Джисон замерли, похолодев от слова, которое несли его слова. Страх охватил их, а мысли о том, какой ужас грозит им, оставили их в замешательстве. Каждый из них представил, как жизнь будет без другого. Для Джисона одинокие улицы, безрадостные воспоминания и постоянное отсутствие улыбки Чанбина стали бы невыносимыми. Чанбин тоже чувствовал, как мир без Джисона станет пустым — он была его опорой, с которой он начал понимать, как справляться со страхами. Они оба стойко знали, что вместе они были сильнее.

"Если вы не сможете выбрать сами, я решу все за вас. Ваше время на исходе." - вновь заговорил призрак. - "Посмотрите на себя, ваша жизненная сила перетекает ко мне, тогда вы оба останетесь здесь без возможности вернуться обратно."

Джисон испуганно посмотрел на свои руки и ахнул от неожиданности. Его руки исправлялись, стали почти полностью прозрачными, как и все другие части тела, которые тоже потихоньку исчезали. 

В панике Джисон воскликнул: “Нет! Я не могу это допустить!” Его голос дрожал, в нем звучала настоящая тревога. Он схватил Чанбина за плечи, как будто это могло удержать его от исчезновения. “Мы не можем оставить друг друга! Мы не можем сдаваться!”

Чанбин, чувствуя, как реальность вокруг них начинает меняться, собрал всю свою решимость. “Джисон, послушай меня! Мы не можем согласиться на это! Этот художник играет с нами, он пытается разорвать наши связи! Мы должны вести борьбу!” Повернув голову к призраку, Чанбин закричал: “Мы выбираем дружбу! Мы не будем разделяться!”

Художник, тем не менее, лишь усмехнулся в ответ. “Вы хотите сохранить связь? Тогда вы должны заплатить свою цену. Отказ от выбора — это тоже выбор. И вы оба понесете последствия.”

Джисон продолжал смотреть на свои руки, которые становились все более прозрачными. Он почувствовал, как теряется в этом мире, который был полон страхов, страшных образов и пустоты. С каждой секундой он становился все более неуловимым. Вдруг его сердце резко сжалось, и он осознал, что у него больше нет времени.

“Чанбин,” произнес он, его голос был тихим, почти неслышным. “Каждый выбор имеет свою цену. Я не могу позволить тебе остаться здесь… Я не могу это сделать с тобой.” В его глазах сверкнули слезы. “Если ты вернешься, я буду счастлив, даже если это значит, что я навсегда останусь здесь.”

Чанбин замер, глаза наполнились ужасом от осознания. “Нет, Джисон! Мы не можем!” Его сердце билось так сильно, словно стремилось вырваться наружу. Он не мог представить себе жизнь без своего друга, ведь с ним вся эта страх и ужас казались менее значительными.

“Чанбин,” прошептал Джисон с последней надеждой. “Я всегда буду с тобой, даже если меня не будет рядом. Ты должен вернуться к жизни, чтобы помнить меня.” Он улыбнулся, хотя эта улыбка была полна печали. “Этот мир не может забрать наши воспоминания, они останутся в твоем сердце.”

Слёзы потекли по его щекам, как ручейки, отражая контроль над жизнью, который они оба потеряли. Чанбин, не в силах сдержать горе, бросился к Джисону, обняв его крепко, словно желая не отпускать, даже если это означало борьбу с призраком.

“Я не отпущу тебя!” его голос срывался, и в этот момент он знал, что, возможно, это была последняя их встреча.

Но Джисон, изо всех сил сжимая его, произнес: “Ты должен. Пусть этот художник заберет меня — я готов. Я сделал выбор”.

С этими словами свет, исходивший от двери, стал ослепительным. Закрывая глаза, Чанбин отпустил Джисона, его сердце разрывалось от безнадежности. “Джисон!” закричал он, но, пока он открывал глаза, его друг уже начал исчезать в вихре света.

“Я люблю тебя!” — его последний крик был потоплен в ослепительном свете, и жизнерадостный образ Джисона исчез, оставив Чанбина одного в этом мире страха.

Когда темнота снова окутала его, художник усмехнулся. “Выбор сделан. Теперь ты один, и страдания станут частью тебя.”

Чанбин упал на колени, отчаяние и боль переполняли его. Он остался в этом мире пустоты, с сердцем, в котором навсегда останется дыра от потери. Никакие воспоминания не могли утешить его — он остался один, разделенный от той, кто был его светом. 

И, в то время как стены страха сжимались вокруг него, он осознал настоящую цену своего выбора — он был свободен, но навсегда потерял свою дружбу, а вместе с ней и часть себя.

The end.