В следующий раз без непреодолимого желания прибить друг друга они с Поттером увиделись уже на суде. Дельфини выглядела ужасно – хуже чем во все предыдущие встречи. Помятая, уставшая, с посиневшим исхудавшим лицом, грязными свалявшимися волосами и несвежей одеждой. Она была жалка. Прямо у неё на глазах Люциусу Малфою дали пожизненное в Азкабане, как многим другим волшебникам её круга, а сейчас решалась и её судьба. И она стояла перед всеми этими людьми, упивавшимися своей победой и триумфом.

   Конечно, Дельфини знала, как выглядит в глазах всех этих стервятников, слетевшихся поглазеть на падение их великих семей. Знала, и потому не хотела терять остатки достоинства. Она хотела быть как её несчастный, измученный отец, который, согнувшись от усталости, в прострации прослушал весь суд над собой и лишь на приказе о своём пожизненном заключении в Азкабане расправил плечи, вздёрнул подбородок, откинул висящие сосульками серые волосы и горделиво улыбнулся, произнеся уверенно сиплым от обезвоживания голосом: "Да будет так". Ему было не впервой. А ещё его поддерживала уверенность в сохранности своих женщин: жены и дочери. О них позаботится Поттер, как в своё время позаботились о нём они. Он был уверен в герое и его синдроме спасателя.

   И потому юная Малфой стояла с презрительно сжатыми губами, насмешливо глядя на всю эту шваль, пьющую как лучшее вино их горе и страдания.

– Прежде чем мы начнём говорить о том, какая я мерзкая, не заслуживающая жизни и милосердия пожирательница, я хотела бы сказать пару слов, которые вообще-то должен был сказать адвокат, но, поскольку в обход всех законов, в том числе этических, магической Великобитании даже самого завалящего министерского адвоката никому из нас не выдали, я на свой страх и риск возьму эту роль на себя, – она говорила как её учил отец. Каждое сказанное им слово, когда-либо наставительно произнесённое для неё, всплывало из памяти, вело её и поддерживало. Отец будет пожизненно заключён, и они все знали это с самого начала, поэтому теперь ей, Дельфини Нарциссе Малфой, предстояло быть мужчиной в их семье. И она научится. Она не умеет, но будет учиться, как учится сейчас, выдерживая все эти насмешливые и презрительные взгляды, которые и сама в совершенстве умеет расточать, говоря острые ядовитые слова. Им не заткнуть её, она будет говорить, потому что слово – главное оружие любого Малфоя. Как жаль, что она поняла это только сейчас, навсегда лишившись поддержки отца, которого ещё не увели, но пытались. И он стоял, смотря на неё строго, но уверенно. Смотрел гордо. Спустя столько лет, лишь вися на волоске от смерти, она смогла заслужить гордость этого холодного человека, не умевшего быть отцом, но умевшим быть лордом.

– Уповая на пресловутую презумпцию невиновности и документально зафиксированное право всех заключённых, в том числе предварительно, на медицинскую помощь, я прошу суд перенести дело Нарциссы Друэллы Малфой на другое время, а сейчас оказать ей медицинскую помощь, в которой ей было отказано блюстителями порядка. У матушки проблемы с сердцем, и буквально двадцать минут назад у неё случился сердечный приступ. Она едва стоит и не может говорить. Я знаю, что на жизни пожирателей социум и суд закрывает глаза, считая их недостойными милосердия, давая им лишь одно право: право на муки, но в чём преступление этой женщины? В том, что она жена и мать? В том, что, как женщина, никогда не могла противостоять жестокому миру мужчин? В том, что никогда не носила метки пожирателя и не поддерживала их взглядов?

   В зале поднялся ропот удивления и возмущения. И Поттер, наивная, милая душа, как и рассчитывал Люциус Малфой, тут же бросился на подмогу. Мужчина ухмыльнулся и, наконец, последовал за конвоирами, видя, что его жену и дочь не бросят на произвол судьбы. Он был рад, что малышка Дельфи, наконец, повзрослела. Удивлён, что так резко и поздно – прямо в камере предварительного заключения – но, несомненно, рад. В ней всегда скрывалось что-то такое: опасное и злое, дикий зверь, готовый растерзать глотки всем вокруг. Это совершенно точно было от Блэков, но сейчас этот зверь внезапно встал на две лапы и заговорил, как и полагается примерному Малфою. Малфоям не положено рычать, как диким псинам.

   И с этого момента всё завертелось. Поттер давал показания, Малфой глотала сыворотку, сыпала острыми словами и насмешливо кривила губы, восседая как королева на стуле с цепями, чиновники скрипели перьями и ругались, спорили и кричали. Ругались на Поттера, ругались на Малфой, ругались друг на друга и прессу. И это был хаос чистейшей воды, а Дельфини сидела на своём импровизированном троне и снисходительно смотрела на них всех. Снисходительно и зло. Они взяли власть в свои руки, не способные к этому совершенно, и это был крах всей магической Британии. Мерлин, пощади идиотов.

   Дельфини оторвала глаза от эпицентра балагана и внезапно столкнулась взглядом с Поттером. И застыла. Она вдруг вспомнила, что она не мужчина, нет, она девушка, хрупкая девушка, которая хочет нравится, которая хочет вызывать восторг и восхищение, а не сидеть в центре колизея, наполненного львами, и строить из себя королеву. "Нет-нет-нет, только не сейчас", – пронеслась паническая мысль в голове слизеринки. Сейчас нужно было собраться, а не распускать нюни! Хрупкой девушкой нужно было быть раньше, когда предлагали метку, когда бросалась на золотого мальчика, обнажая ядовитые клыки! Девушка зло прищурила глаза и искривила губы. Поттер непонимающе нахмурился и принял вид, чем-то отдалённо напоминающий побитую собаку. Конечно, Дельфини в тот момент злилась больше на себя, чем на Поттера, но откуда тому было знать об этом?

   Оправдательный приговор. Подписка о невыезде и частичная конфискация счетов. Дельфи покрутила в руках вновь обретённую палочку. И год в Хогвартсе. Мордредов год в драккловом Хогвартсе, наполненном победителями. Это будет ад. В целом, не так уж и плохо, да и, честно сказать, она и не на такое согласна, лишь бы Нарцисса не оставалась одна, без чьей-либо защиты. "Бедная, бедная мама", – подумала девушка, размышляя о том, как подкосила женщину вторая магическая война. К тому же, слизеринке грело душу осознание, что она сорвала процесс судопроизводства над пожирателями и сочувствующими, происходивший со скоростью боевых проклятий, выпускаемых опытным аврором.

   Дельфини вынырнула из мыслей и двинулась к выходу из министерства магии, применив к себе чары гламура, очищающие и разглаживающие одежду. Эти небольшие, но такие значительные детали придали ей новых сил, которых после мучительного и выматывающего суда почти не осталось. Какое счастье – выходить из зала суда в одиночестве, без конвоя. Да ещё и с палочкой! Дельфи снова огладила её кончиками пальцев, не позволяя, тем не менее, счастью просочиться сквозь надменное выражение лица. Сначала к маме, а потом...

– Малфой! Да стой же ты, погоди! – раздался со стороны зала суда до боли знакомый голос. Вслед за голосом раздался быстрый топот ног.

   Горло Дельфини перехватило спазмом, а по телу прошла неконтролируемая дрожь. “Соберись, соберись, соберись“, – с остервенением повторяла себе Дельфини, пока к её замершей и вопросительно изогнувшей брови фигуре бежал спаситель всея магической Британии.

   Гриффиндорец замер перед слизеринкой, возвышаясь над хрупкой аристократкой, и начал в растерянности ерошить свои волосы привычным движением.

– Поттер, не тупи. Чего ты от меня хотел? – скривила губы девушка, по-снейповски иронично вскинув бровь.

– Я… Эм…Ну типа хотел поинтересоваться, всё ли хорошо, не нужна ли там ещё какая помощь… Ну и так, по мелочи…

   Дельфини сменила позу, полностью разворачиваясь к Золотому Мальчику, и склонила набок голову, цепко смотря собеседнику в лицо.

– Зачем, Поттер?

– Что?

– Зачем ты всё это делаешь?

– Ты ведь узнала меня тогда, в Малфой-мэноре? – поднял-таки глаза от земли Поттер.

– Узнала.

– Но не выдала. Почему?

– Я не буду отчитываться перед тобой о своих действиях, – отчеканила слизеринка и тут же добавила, противореча самой себе. – Потому что во всём магическом сообществе больше нет такого твердолобого создания, способного выживать после авад и одолевать Тёмных лордов, кроме тебя. Дурак, – оскорбление в конце прозвучало так неубедительно, что это заметил даже сам Гарри и неуверенно улыбнулся.

– Ну на моём счету пока только один Тёмный лорд, – неловко пошутил Поттер.

– Упаси Мерлин, – скрестила на груди руки слизеринка.

   Поттер опять замялся и принял вид побитой собаки, прежде чем озвучил с точки зрения Дельфини абсолютно абсурдную просьбу.

– Можно я зайду к миссис Малфой в Мунго? Я хотел поблагодарить её за своё спасение. И тебя тоже…поблагодарить хотел. Ты ведь тоже спасла мне жизнь. Вы обе спасли Магическую Британию в каком-то смысле, – хохотнул, неловко улыбаясь, Поттер, опять зарываясь рукой в свою шевелюру. 

– Ты признаешь Долг Жизни передо мной и моей матерью? – уточнила слизеринка, перенося вес на левую ногу и пристально смотря на гриффиндорца.

– Да, – уверенно подтвердил Гарри, заглядывая в холодные серые глаза напротив.

   Дельфини медленно кивнула, показывая, что она это запомнила. Поттер опять замялся, но так и не решился ни на что, так что Малфой кивнула ему на прощание и двинулась на выход.

– Дельфини! – девушка оглянулась через плечо. – Ты была очень… М-м-м… Убедительной на суде. Ты была невероятна, если честно! – пылко произнёс Герой.

   Девушка, конечно, скривилась, но в душе была польщена такой оценке своего первого шага к становлению главой семьи. Эти слова грели ей душу, то ли потому что, да, Дельфини тщеславна, то ли потому что их ей сказал сам святой Поттер. Поттер, в которого, да, Дельфини была так глупо влюблена.