В это время Нар-Тай сидел в кабине вертолёта в компании с Таем Минамотой и полковником Скелетином Вурдалаковым.

Шум, стоявший в вертолёте, не давал всем троим вести между собою конструктивную беседу, но всё же они понимали друг друга по одним только взглядам.

Нар-Тай, как и всегда в таких случаях — а он был очень внимателен к мелочам жизни! — думал о том, что зря он забыл ещё на аэродроме про то, что перед посадкой в вертолёт стоит воткнуть в уши беруши, которые помогли бы ему не оглохнуть от грохота моторов.

Но он не стал жалеть об этом попусту — и так было ясно, что полковник Вурдалаков не станет ради его рассеянности жертвовать временем и возвращаться обратно только ради того, чтобы он мог заткнуть свои уши.

Тай Минамото тоже был совершенно спокоен: видимо ему уже приходилось летать на вертолёте в качестве пассажира или помощника пилота, а может быть просто он подумал о берушах раньше, чем о них спохватился Нар-Тай.

Но Нар-Тай всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он был уверен, что полковник Вурдалаков специально торопил его тогда перед посадкой в вертолёт, чтобы он не успел ничего понять и полез в кабину, не позаботившись о берушах.

Но что он мог сделать? Вертолёт был уже в воздухе, и Нар-Тай не знал, как поступить.

Он не мог даже попросить у полковника Вурдалакова объяснений, потому что в вертолёте было слишком шумно и он ничего бы всё равно не услышал, а если бы даже и услышал, то оставил бы его слова без внимания, потому что он уже знал, что полковник Вурдалаков не любит разговаривать по пустякам.

В этом он был ничуть не лучше своего покойного предшественника, Трупентия Могилкина, который в своё время славился своей нетерпимостью к солдатским слабостям.

И хотя Нар-Тай по очевидным причинам не был солдатом-клоном, в глазах полковника он всё равно был человеком, стоящим ниже по рангу.

Поэтому Нар-Тай решил не беспокоить Скелетина Вурдалакова попусту и не стал даже спрашивать, когда наконец наступит время, когда его подпустят к орудиям и он сможет взять в свои руки управление смертоносными разрывными снарядами, которые были в состоянии даже при непрямом попадании разорвать двух-трёх человек на куски — а больше и не надо было, поскольку команде вертолёта было приказано уничтожить цель из двух человек, которых, как пообещали Нар-Таю, сгруппируют так, чтобы они по возможности составляли собой одну удобную мишень.

И, как ни странно это было слышать, но Нар-Тай не испытывал ни малейшего отвращения к тому, что ему предстояло сделать. Наоборот, он испытывал к своим будущим живым мишеням самую настоящую, не запятнанную никаким сочувствием ненависть.

Он знал, что это не просто люди, а мерзавцы, которые не имеют права на существование. Он знал, что они не имеют права на жизнь после того, как по их вине была погублена душа рядового Антона Сковородникова, и потому он был готов убить их обоих, не задумываясь о том, насколько это бесчеловечно с его стороны.

И он не сомневался, что его ненависть будет такой же сильной и беспощадной — ведь это была месть за разрушенную судьбу солдата-клона, а не просто акт возмездия.

И, как ни странно это могло звучать из уст супергероя — а Нар-Тай был уверен что он именно такой, — вся эта катавасия вокруг шлюхи и блядуна из ёбаной Анальды была для него всего лишь поводом приступить к своим обязанностям, и только потом уже можно думать обо всём остальном — о карьере, о любви и прочих бытовых проблемах.

От этих мыслей Нар-Тая оторвал жест, который сделал ему Скелетин Вурдалаков. Полковник, стоявший позади пилота, поднял руку в его направлении и поманил Нар-Тая к себе. Тот подошёл к нему, и полковник указал пальцем вниз.

Нар-Тай посмотрел туда и увидел, как по густо усыпанной снегом поверхности горы несётся на довольно большой скорости чёрная клякса. Как бы прочтя его мысли, Скелетин Вурдалаков протянул Нар-Таю бинокль, чтобы тот мог лучше рассмотреть этот объект.

То, что он сначала принял за кляксу, при большом приближении оказалось двумя людьми, которые мчались вперёд на лыжах, причём второй сидел на закорках первого.

Покрутив немного рычажок настройки бинокля, Нар-Тай смог получше рассмотреть их лица — это были женщина сорока двух лет с длинными волосами цвета воронова крыла, которая несла на своих плечах немолодого мужчину с морщинистым лицом алкоголика и короткой чёрной стрижкой.

На эту парочку был накинут странный балахон чёрного цвета, из-за чего было неудивительно, что на довольно большом расстоянии они сливались в одну большую чёрную кляксу.

Женщина, на лице которой была написана решимость во весь опор нестись навстречу смерти — Нар-Тай даже видел, как она стиснула зубы, изо всех сил стараясь не закричать, — летела вперёд на лыжах, что давалось ей не так уж и легко, если учитывать, что на её плечах была тяжёлая ноша.

Мужчина же сидел на её плечах с совершенно спокойным видом человека, который привык ко всему и уже смирился со своей участью. А то, что участь этой сладкой парочки не обещала быть лёгким делом для этих двоих, стало ясно сразу после того, когда Скелетин Вурдалаков, переглянувшись с Таем Минамотой, молча отошёл от орудий, чтобы позволить юноше взять на себя их управление.

Нар-Тай даже удивился такому повороту событий — ведь на аэродроме они договаривались, что вести огонь будет он, а не сын Андо Минамоты! Видимо, за то время, пока они провели время в кабине вертолёта, планы изменились буквально на лету, и теперь Нар-Таю ничего не оставалось, как занять место за спиной Тая и просто безучастно наблюдать за происходящим.

А смотреть ему было на что — когда сладкая парочка попала под перекрестие прицела ракетомётов, коими был оборудован вертолёт, произошло то, чего ожидали все, кто в это время находился в вертолёте (да и внизу тоже).

Жопонец, ни секунды не колеблясь, с каким-то кровожадным остервенением вдавил гашетки обоих пушек, и по ушам ударил оглушительный грохот, который, смешавшись с шумом моторов, превратился во всепоглощающий рёв; казалось невероятным выдержать его долго без берушей, но всё обошлось как для Нар-Тая, так и для всех остальных в кабине вертолёта.

В это время внизу, прямо под ними, полыхнуло пламя взрыва такой силы, что казалось, будто там рванули не две маленькие ракеты, а огромная бомба.

Вертолёт аж затрясло от этого взрыва, и Нар-Тай почувствовал, что его вот-вот вырвет. Но он сдержал порывы своего организма, потому что не хотел опозориться на глазах сына своего старого друга, коим был Тай Минамото.

Но юноша, похоже, не обращал внимание на людей за своей спиной — он продолжал глядеть вниз, и на его лице было написано такое блаженство, что Нар-Тай почувствовал себя соучастником убийства — что, в принципе, так и было на самом-то деле.

Но он не стал ничего говорить — всё равно в шуме моторов его слова бы никто не услышал, — и только подумал, что в этом мире есть вещи похуже смерти, такие, как человеческая подлость.

И то, что Тай Минамото только что разнёс на куски двух подлецов, было не убийством, а совершенно справедливым наказанием за их подлость. И это было хорошо, потому что кто знает, сколько ещё душ бы сгубили те двое мерзавцев, если бы не этот выстрел юноши.

И Нар-Тай почувствовал, что ему становится легче от этой мысли — ведь именно он был тем, кому пришла в голову прекрасная идея устроить весь этот спектакль с вертолётом и двумя придурками на лыжах, ведь, в конце концов, он был главным в этой операции и ему не хотелось, чтобы этих врагов рода человеческого по-тихому казнили на электрическом стуле, как это делают в Пиндостане, — нет, таких ублюдков нужно было ликвидировать с шиком, с размахом, чтобы урок был для всех тех, кто ещё не понял, что такое подлость и как за неё нужно наказывать.

Когда наши герои вернулись обратно на аэродром, то увидели, что внизу среди собравшихся на посадочной площадке солдат-клонов виднелась фигура мощного старика, который, в отличии от остальных, был одет в белый халат, накинутый поверх строгого костюма — несмотря на то, что на дворе стояла зима.

Он был похож на профессора военной кафедры, но Нар-Тай знал — это был не простой преподаватель, а отец того славного юноши, который был сейчас рядом с ним. А точнее, это был сам Андо Минамото, который с нетерпением ждал посадки вертолёта, чтобы тут же атаковать своего сына вопросами о том, как прошёл этот полёт и насколько хорошо прошла операция под кодовым именем «All for Asia», то-есть «Всё для Азии».

И правда, как только вертолёт уже был совсем рядом над поверхностью аэродрома, старик тут же кинулся было к нему навстречу, если бы его вовремя не остановил один из солдатов-клонов, который не хотел, чтобы потерявший от восторга голову Андо угодил случайно под алюминиевую тушу винтокрылой машины.

Пришлось профессору терпеливо ждать, пока пилот наконец посадит вертолёт и откроет дверь кабины. Когда это произошло, солдат-клон убрал свою тяжёлую руку с плеч Андо и тот шагнул вперёд, навстречу своему сыну, который покинул борт вертолёта в компании Нар-Тая и полковника Скелетина Вурдалакова.

Старик тут же обнял юношу своими могучими руками, и они долго стояли молча посреди летной площадки перед толпой молчавших солдат-клонов и всех остальных.

Потом профессор отпустил молодого человека, который хотел было уже пойти к зданию аэродрома, не останови его властный окрик полковника:

— Господин член совета корпорации! Прошу вас задержаться на несколько минут для того, чтобы произнести несколько слов нашим бравым защитникам отечества, — и на этих словах Скелетин Вурдалаков указал рукой в сторону замерших по стойке смирно солдатов-клонов с оружием наперевес.

Тай Минамото, резко замерев на месте, повернулся лицом к полковнику и вытянулся во фрунт. Из толпы донесся одобрительный гул голосов — видимо солдатам было приятно любоваться близким знакомым их непосредственного начальника.

Юноша поклонился толпе и, стараясь не обращать внимания на то, что на него смотрят десятки глаз, заговорил:

— Товарищи! — начал он торжественным тоном. — Я счастлив, что мне выпала честь стать первым человеком из числа тех немногих людей нашей страны, которые решились вступить на путь борьбы за свободу человечества от гнета капитала! Сегодня я хочу обратиться ко всем вам со словами искренней благодарности за то, что вы своим примером показали мне пример беззаветного служения нашим идеалам! И еще раз приношу свои извинения тем из вас, кого я заставил пережить неприятные минуты, когда делал выговоры или отчитывал за какие бы там ни были провинности. Но это были вынужденные меры, да простят мне мои соратники. Сейчас у меня нет времени подробно рассказывать о том, какой подвиг я совершил сегодня, но я хочу сказать вам одно: вы все — настоящие герои! Вы не только подавали мне пример, но и вдохновляли на новые свершения. А теперь разрешите мне откланяться, — на этих словах Тай смиренно опустил голову, словно извиняясь перед толпой солдат-клонов.

Нар-Тай, который, стоя у вертолёта, внимал речи своего юного друга, вдруг почувствовал себя очень старым.

Глядя на то, как юноша произносил перед толпой солдат-клонов свою полную пафоса речь, ему стало казаться даже странным само словосочетание «героизм» применительно той ситуации, в которой он сейчас находился.

Но потом Нар-Тай вспомнил, что по вине «Дэмьена Тернистого» и Азии Скэллоп погиб один из тех, кто ранее составлял ряды солдат, которые сейчас внимали словам Тая Минамоты, и ему стало стыдно за то, что он посмел даже в мыслях усомниться в том, что он, Тай и Скелетин Вурдалаков, не говоря уж о пилоте, действительно являются Героями Борьбы с Подлостью и Капиталом.

Когда Тай окончил свою речь и солдаты-клоны в гробовом молчании стали расходиться, Нар-Тай подошёл к нему и, слегка помявшись в некоторой нерешимости — словно бы боясь сделать какую-нибудь опрометчивую вещь или сказать нечто неуместное для торжественной минуты — вытащил из кармана джинсов свой телефон марки Oppo и, открыв на нём браузер и набрав в поисковике название некоего пиратского сайта онлайн-просмотра кинофильмов, перешёл по нужной ссылке и, оказавшись на главной странице, отыскал на нём фильм под названием «Омен 4: Пробуждение» и, нажав на кнопку воспроизведения, перемотал его до нужного места, сунул телефон под нос Таю Минамоте.

— Видел Азию Виейру? — шепнул Нар-Тай прямо на ухо юноше.

Молодой жопонец непонимающе взглянул на него:

— Кто? Я?

— Сейчас. Погляди.

Юноша опустил взгляд. На экране, глядя прямо на зрителей, виднелось лицо маленькой девочки с длинными чёрными волосами.

— Прекрасная малютка, — сказал Тай Минамото. — Потому я и посмотрел четвёртый «Омен», что она такая прекрасная. Я хотел только посмотреть на неё.

— Да. Хотел только посмотреть, — с иронией протянул Нар-Тай.

— Исключительные таланты. Другие актрисы не такие искренние на экране. Азия Виейра такая простая и естественная...

Они все ещё смотрели на экран.

— Умерла, — тихо сказал Нар-Тай.

— Да, мой папа сам так захотел, — сказал Тай.

— Ты думаешь?

— Уверен. Он предпочел, чтобы она, а не ты и твоя сестра с мамой. Это было все, что он мог для вас сделать.

Некоторое время они молчали. Экран мерцал.

— Какая невинная, — сказал Нар-Тай. — Но... Знаешь... По теории вероятности следует, что бывают ещё непорочнее, — и на этих словах он подмигнул стоявшему поодаль Андо Минамоте, который чуть приподнял бровь, и его лицо окрасилось в лёгкий оттенок недоумения.

— Ты что, не веришь в возможность абсолютной невинности? — спросил его старший Минамото с лёгкой усмешкой.

Нар-Тай, почувствовав напряжение, добавил:

— Ты же сам видел, что тринадцать лет спустя этот ангелочек, прости за выражение, светил своими прелестями в «Доме на краю света». Ничто не вечно, никто не вечен. Судьба правильно распорядилась, что в конце концов раздавила эту гадину, как змеёныша сапогом. И я тебе советую просто взять и выкинуть эту сучку из головы. В конце концов, она всё равно мертва, а у тебя, мой любезный, жена и двое детей. Поэтому...

Нар-Тай, прервавшись на полуслове, замер в ожидании, словно пытаясь уловить что-то важное в воздухе вокруг них.

В его глазах читалась нерешительность, и он, наконец, произнес:

Я просто не могу не думать о том, что из таких ангелочков вырастают... — он помедлил, подбирая слова, — настоящие шлюхи.

ВСЁ! АЗИИ ВИЕЙРЫ БОЛЬШЕ НЕТ, А ЭТО ЗНАЧИТ — ХЭППИ ЭНД!

Дэрри Мэдхауз

Иваново

Год, число и месяц того дня, когда Азия Виейра отойдёт в мир иной

(но написано и опубликовано заранее в ноябре 2024)