-а тебе никогда не хотелось найти свою могилу?

-пока ты не спросил, я об этом не думал, - вопрос ставит обаная в ступор, он в задумчивости смотрит на санеми, лежащего на полу, сверху вниз, - но теперь мне интересно, как она выглядит.

-пойдём искать? ты же знаешь, где у вашей секты кладбище? оно хотя бы в этом городе?

-да, - голос звучит мрачнее, он отворачивается.

-прости, я не хотел у тебя неприятные воспоминания вызывать. если не хочешь, давай просто забудем об этом.

-нет, хочу. у меня к тебе одна просьба будет, если мы всё-таки найдем эту могилу. а теперь оглянись.

санеми приподнимается на локтях и оборачивается. на входе с недоумевающим лицом стоит гию. бедолага, видать, забыл, куда шёл. он ничего не спрашивает и быстро уходит.

-ну пусть думает, что я сам с собой базарю, с кем не бывает. так где это кладбище находится?

они едут до конечной, под шум вагона метро санеми без опаски интересуется:

-а ты цветы какие-нибудь любишь? или любил?

-белые лилии. они на тебя похожи.

-чё, воняют так же?

-я не чувствую запахов. и не знаю, как ты пахнешь.

-во-первых, по мне не видно, как я пахну, по-твоему? - санеми оттопыривает карманы мастерки, в каждом из которых лежит по крайней мере по дюжине окурков, - во-вторых, ты не мог придумать что-то не такое до соплей слащавое и глупое?

-тогда красный мак.

-чтобы у тебя на могилке торчи тусовались? или ты про конфеты?

-ты сам спросил, какие цветы мне нравятся, что пререкаешься теперь? - обанай смотрит сурово, но уголки его рта насмешливо ползут вверх.

-ну лилии так лилии. двух штук хватит?

-тебе и на две штуки не хватит.

-ты слишком хорошего обо мне мнения.

на выходе из метро их встречает цветочный магазин. очень логично для района, куда львиная доля пассажиров едет ради того, чтобы попасть на кладбище. удача улыбается санеми вставными золотыми зубами: народу в очереди хватает. он краем глаза замечает вазон с лилиями, выдёргивает две, прячет их под мастерку и выходит из магазинчика, невзирая на явно адресованное ему "молодой человек".

-вернись и оплати. или оставь цветы в покое.

санеми насмешливо приподнимает место, на котором должна быть левая бровь, и мотает головой.

-и где эти сектантские захоронения?

-с западного края, как правило.

-обанай, я похож на географа или чемпиона по спортивному ориентированию на местности? скажи, куда идти, и не умничай.

обанай не умничает и указывает рукой на главный вход кладбища.

-так это самое начало, что ли?

-ну да. в этом районе наших много.

-и ты до сих пор называешь их "наши"? после того, что они сделали с твоей жизнью?

-привычка. и сравнивать не с чем.

кладбище на редкость ухоженное, не поросшее бурьяном, с относительно чистыми памятниками, почти одинаковыми на каждой могиле. это же касается и оградок. если могила - дом мертвеца, то это кладбище - пригородный район, застроенный типовым жильём. санеми вглядывается в даты на памятниках и спрашивает:

-а в каком году ты умер?

-в том же, в котором ты родился.

-ты почти вдвое старше меня, что ли? - санеми пытается осмыслить. не то чтобы он ожидал, что ангел старше на век, или же, напротив, его ровесник, он попросту об этом не задумывался, - нихуя себе. ну следовало ожидать, в принципе. тут всего ожидать следует.

он продолжает перешагивать через цветочницы, удаляясь в глубь кладбища, пока не цепляется взглядом за памятник с близкой к искомой датой. он замедляется и вглядывается в лица на фотографиях. видимо, год был богат на смерть, санеми проходит три ряда могил, прежде чем останавливается с самодовольным "нашёл".

ангел смотрит на фотографию и удивляется. он совершенно забыл, как выглядел при жизни, а ложные воспоминания сложились в ложную картинку.

-у меня правда такое лицо?

-нет, сейчас хуже, более усталое и злое.

ангел отмахивается и обходит вокруг могилы, рассматривая каждый её уголок. санеми втыкает в мокрую землю благополучно украденные лилии и смотрит на сосредоточенное лицо обаная. через несколько минут размышлений тот выдаёт:

-можешь убрать крест и табличку с фотографией и именем?

-могу, но зачем? в чём тогда суть памятника?

-я не хочу, чтобы они ко мне приходили. а так наверняка забудут.

-резонно. а можно фотографию себе оставить? вместо иконы будет.

-не создай себе кумира. нельзя молиться на кого-то, кроме бога, - мысленно он добавляет: "тем более на меня".

-а как же святые? они ведь тоже людьми были. ты по сути такой же. ты при жизни курил? - санеми достаёт две сигареты.

-нет.

-ну тогда обойдёшься, - одну из сигарет санеми прячет обратно в пачку, а вторую поджигает, - как думаешь, если я выброшу этот крест на общую кладбищенскую помойку, вопросов ни у кого не возникнет?

-не возникнет, временные деревянные кресты часто туда выбрасывают. просто у нас...

-в секте.

-в секте нельзя что-то связанное с богом выбрасывать, поэтому кресты оставляют за памятниками. забирай, это в порядке вещей.

-я сомневаюсь, что отбивать фотографии с памятников тоже в порядке вещей, - санеми ковыряет ножом стык керамической рамки с мраморной плитой, пока табличка не отваливается, - но мне такое нравится.

он прячет фотографию в рюкзак и принимается за крест, оказавшийся порядком тяжелее и габаритнее, чем санеми ожидал.

-хочешь сломать? - и в интонации, и в глазах обаная вспыхивает ни разу не ангельский задор.

-а хуле нет? - санеми переворачивает крест вверх тормашками и бьёт ногой по горизонтальной перекладине, пока надломленная деревяшка не скрипит, резко и плаксиво, - видит бог, я это сделал исключительно ради удобства транспортировки.

санеми довольно быстро справляется с избавлением от креста в стальной утробе мусорного бака.

-смой с себя кладбищенскую грязь. плохо это.

-а я в приметы не верю. странно, что ты веришь, - санеми косится на ангела с каким-то подозрением.

-есть приметы, которые работают. их мало, но они есть.

-вот увидишь, ничего не случится, - лицо санеми вдруг принимает заговорщицкое выражение, - а пойдём в церковь? тут где-то

неподалёку храм есть, здоровый такой.

-хочешь свечки позадувать? - усмехается ангел.

-не только. так идём?

-идём.