санеми пришёл к вечерне - ровно ко времени, когда в церкви больше всего народу. поп что-то читал, все крестились, несчётное количество раз повторяли "господи, помилуй". санеми потоптался на пороге и в конце концов сел на скамейку возле уголка с церковной утварью.

-ты в церкви находишься пять минут, а уже три правила успел нарушить, - ангел, впрочем, говорил без какого-либо осуждения.

-ёпта, а что я не так сделал-то?

-четыре. на входе не перекрестился, шапку не снял, во время богослужения сидишь и не молишься, да ещё и сквернословишь.

-а почему я вообще должен подчиняться правилам, которые кто-то выдумал с совершенно не понятной лично мне целью? и если по поводу всего остального я ещё могу пораскинуть мозгами, то шапка-то им чем не угодила?

-так заведено. женщины ходят на службу с покрытой головой, мужчины - с непокрытой. а ещё это не только церковная прихоть, по правилам этикета в помещении головные уборы надо снимать.

-а мне плевать, я быдло, - санеми натягивает шапку поплотнее, но уши всё равно закрыть не получается. ему становится очень скучно сидеть и смотреть на молящихся, поэтому он донимает торговку православным мерчом, - здрасьте, а в какую цену свечки?

-слепой, что ли? - она смеряет его недовольным взглядом, пару раз пережёвывет иссушенные в изюм губы, - всё написано. маленькие по двадцать, дальше дороже.

-а бог хуже услышит, если свечка дешёвая?

-дешёвая быстрее сгорит.

-значит, молитва работает только пока свеча горит?

-ты либо покупай уже что-нибудь, либо перестань свои глупые вопросы задавать.

-а если я на канун свечку за себя поставлю и помолюсь о смерти, я быстрее умру?

-дурак какой-то, - бабулька отворачивается от него и начинает пересчитывать вырученную мелочь, - сходи-ка лучше на исповедь.

-правда, угомонись, пока тебя не выгнали, - обанай пытается спихнуть пидорку с макушки санеми, - и шапку сними уже, на тебя косо смотрят.

санеми зыркает на ангела с плохо скрываемым недовольством и пытается ударить его по рукам, на деле хлопая себя по черепушке. от бабки-торговки пришлось отстать, он продолжает наблюдение за прихожанами и церковными служителями. он пытается уловить разницу между молитвами, но все они звучат одинаково, как бесконечные завывания. пока все крестятся, старая сгорбленная монашенка тушит задубевшими пальцами оплывшие воском свечные огарки и собирает их в майонезное ведёрко. "майонез - харам", - думает санеми. "не харам, а скоромное", - поправляет его ангел. монашка бегает от кандила к кандилу. в какой-то момент траектория её движения пересекается с маршрутом батюшки, спокойного и непреклонного, как танк. старушка мельтешит у попа под ногами, виновато пригибаясь, а он всё так же медленно и степенно замахивается на неё жирным красным кулачищем. монашка пробегает мимо, богослужение продолжается.

у санеми, кажется, темнеет в глазах. он видит уже не сгорбленную старушку, а свою мамку, не пузатого попа с оплывшими свиными глазками, а отцовское перекошенное от бешенства кабанье рыло. он вскакивает со скамейки и сжимает кулаки до полумесяцами отпечатанных в ладонях ногтей. ангел гладит его по щекам и просит успокоиться хотя бы до окончания службы. санеми коротко кивает и садится обратно на скамейку, дёргая левой ляжкой всю оставшуюся вечерню.

когда прихожане муравьями выбегают из церкви, санеми подходит к батюшке.

-товарищ поп, разрешите исповедаться?

священник разворачивает свою тяжёлую тушу и оглаживает окладистую бороду.

-ну проходи, сын мой. только шапку сними.

-а я говорил, - самодовольно подмечает обанай.

-не сниму. как моя шапка помешает исповеди?

-ты гордый. бог гордым противится, - батюшка с шумным выдохом берёт с аналоя евангелие в роскошном переплёте и тяжёлый литой крест.

-а тем, кто наживается и нажирается на вере других людей, не противится? святой отец, откуда брюхо и ряса в золоте?

-не желай дома ближнего твоего, - невзначай напоминает ангел. "он мне не ближний", - думает санеми.

-язык у тебя чёрный. ты грязный весь.

-грязный? прости, святой отец, - санеми стягивает рваные перепачканные кладбищенской глиной кеды, - ничего, что ноги воняют? - он связывает шнурки между собой и вешает обувь себе на шею.

-зачем ты пришёл?

-говорю же, исповедаться. я грешник, дрянь, мразь. пидор, кстати.

-мужеложец, - деликатно поправляет батюшка.

-мужеложец - тот, кто меня ебал. а я пидор, грязь из под ногтей, вор и террорист. какие это грехи по вашему церковному справочнику?

-язык у тебя поганый.

-правда? так вырви, - санеми провокационно облизывает верхнюю губу, - или что, кишка тонка? окольными путями пойдешь, засудишь, как пусси райот? как вы ещё с неугодными богу боретесь?

-не произноси ересь, перед лицом бога все равны.

-но ты, видать, равнее. на таинствах наживаешься, а на ремонт храма милостыню просишь.

-твою больную душу уже ничем не спасти. ты сумасшедший, - священник пытается говорить строго и спокойно, но в глазах торфяным болотом стоит страх. страх перед истиной. ангел замечает его, наклоняется к уху санеми и шепчет: "не бойся его, правда на твоей стороне".

-верно. а с ебанутых спроса нет, - санеми почти смеётся, - отвечай, свиное рыло, скольких людей ваш бог спас?

-бог спасает только тех, кто искренен перед ним, - поп трясёт бородой, глаза его распахнуты уже от ужаса.

-а нет никакого бога. поэтому и вы, и ваша церковь - тираны, бесполезные, жадные до наживы деспоты. есть тот, кто выше бога. тот, кто умеет любить и прощать. тот, кого люблю я, - глаза санеми не выражают уже ничего, он подходит к лампадке и прикуривает от неё.

-пошёл вон, щенок, - священник вдруг вспомнил про своё положение и преимущество как социальное, так и весовое, - не смей появляться даже на пороге церкви.

-хорошо. я не приду. позволь только попрощаться с тобой, гнида, - санеми подходит к попу вплотную и плюёт ему в лицо, - чтоб ты сдох со своей религией.

священник замахивается и бьёт наотмашь. отец бил точно так же. ангел пытается заслонить санеми от удара крыльями и с недоумением не обнаруживает на них перьев. они превратились в тонкие копчёные кости.

санеми медленно шлёпает босыми ногами по холодному полу церкви, по ступеням её порога, по аккуратной дорожке монастырского садика, пока не оказывается за воротами. он оседает возле стены и трясётся, не попадая ступнями в кеды

-ты всё сделал правильно, - ангел целует его лицо, крепко сжимает плечи, - я горжусь тобой, ты очень смело поступил.

в ответ санеми смотрит на него огромными пустыми, прозрачными, почти сте

клянными глазами:

-а мне терять уже нечего.

и обанай точно понимает, о чём он говорит.