Смотреть в потолок было не очень интересно, но на иные альтернативы сил не хватало. Лежа поперек кровати, Нана лениво качала ногой и с определённой периодичностью глядела на дисплей телефона, проверяя время. 

Давно перевалило за полночь. Микото, кажется, даже не думал возвращаться. 

Нана устало вздохнула. Глаза слипались и ей необходимо было прилагать неимоверные усилия, чтобы держать их открытыми. Можно было бы и встать, ведь так меньше шансов, что ее вырубит, но за прошедший день она слишком сильно утомилась. Девушка держалась исключительно на желании отругать Микото за очередную переработку. 

Нана хотела провести этот вечер вместе, впервые за долгое время. Собиралась сделать сюрприз, не сказав ему, что приедет, благо запасные ключи от его квартиры она наглейшим образом отжала под возмущенные вопли еще несколько месяцев назад. Приготовила вкусный – вкусный! то, что от него пахнет гарью ничего не значит! – ужин. Надела очень симпатичный комплект белья, засунув свое дурацкое смущение куда подальше. 

Но, похоже, все было бессмысленно. И Нана неохотно признавала, что сама виновата. Это изначально была глупая затея. Ей прекрасно известно о том, что Микото буквально живет на своей тупой работе и возвращается домой поздней ночью. Сюрпризы тут устраивать бесполезно, все старания окажутся в мусорке. 

Послышался звук поворачивающегося ключа в замочной скважине, заставивший девушку вынырнуть из унылых дум. Мрак квартиры на несколько секунд осветил слабый свет, а потом дверь вновь оказалась закрыта. В коридоре завозились, не включая светильника. Нана встала и направилась туда, отлично ориентируясь в темноте, так как провела в ней несколько часов. Микото неспешно развязывал длинный шарф, стоя боком к девушке. 

Нана сложила руки под грудью и прислонилась к стене, хмуро наблюдая. Парень ее приближения очевидно не заметил, продолжая раздеваться. Снял куртку, сел, чтобы разуться. На несколько долгих секунд замер, уставившись на входную дверь. По стеночке направился в ванную, снова не зажигая свет, включил воду. Некоторое время было слышно только как Микото умывается, а потом напряженная Нана услышала первый всхлип. 

Она преодолела разделяющее их расстояние определенно точно меньше, чем за секунду. Щелкнула выключателем. Зажмурила глаза, по которым резанул яркий свет. Услышала испуганный вскрик. 

— Нана? 

Микото смотрел на нее растерянными повлажневшими глазами под которыми залегли глубокие синие тени, а с его мокрой челки падали капли воды. 

— А я тебя совсем не заметил, представляешь, — слабо засмеялся парень, неловко почесав затылок. Он пытался незаметно проморгаться, но потерпел неудачу. Выглядело жалко. — Всегда подозревал, что на самом деле ты шиноби, а студентка – это лишь прикрытие. 

Аккуратные брови Наны поползли вверх, выражая тем самым ее сомнение в адекватности стоящего перед ней. 

— Ты опять пришла, не предупредив, Химэ, — Микото, наигранно нахмурившись, попытался шутливо укорить девушку, но встретив потяжелевший взгляд в ответ, отступил. — Я не против! Я очень рад тебя видеть! Ты сегодня такая нарядная, и эта прическа так тебе идет! Ты всегда красивая, но сегодня в особенности. 

Нана помассировала висок, прикрыв глаза. Микото бессовестно врал: ее укладка, на которую она потратила три часа, уже давно растрепалась, а нежнейшее вечернее платье неприлично помялось, ведь ни то, ни другое не было предназначено для валяния на кровати. Единственное, что осталось в идеальном состоянии – макияж, вид которого девушка успела оценить, посмотрев в зеркало за спиной Микото. 

— Сегодня какой-то особенный день, да? Я опять что-то забыл? — Парень принял нервно-задумчивый вид. — Четырнадцатое февраля уже прошло, твой день рождения в следующем месяце, а годовщина… годовщина в мае! 

— Прекрати. 

Внемля требовательному голосу, Микото послушно замолчал. Нана выглядела разъяренной. 

— Почему ты плачешь? 

— Я не!…

— Дуру из меня не делай, — перебила Нана, — я не слепая и вижу в каком ты состоянии. Ты выглядишь так, будто вот-вот тут все в слезах затопишь. 

— Просто тяжелый день, Химэ. Все в порядке, — не желая спорить, значительно тише, чем раньше, сказал Микото. 

Он осторожно взял девушку за руку и повел в комнату. Нана не сопротивлялась, только сжала крепче ладонь, впиваясь длинными ногтями в чужую кожу, и уставилась мрачным взглядом в спину впереди. Как же ее бесило, что Микото постоянно пытается отшутиться или и вовсе откровенно обманывает. А когда ему на это указываешь, он говорит, что это потому, что ему не хочется беспокоить по пустякам, а ложь во благо – и не ложь вовсе. Только вот благо получается какое-то хлипенькое, слегка подуешь – развалится. 

Пара остановилась посреди комнаты. Нана встала перед Микото, медленно расстегивая его пиджак. К лицемерию ей было не привыкать, девушка выросла в среде, где лицемерить учились раньше, чем говорить. Она и сама им не брезговала. Но Нане казалось, что среди близких друг другу людей ему места быть не может. 

Однако Микото, похоже, придерживался иного мнения. 

Бросив снятый пиджак на спинку дивана, Нана подняла голову и снова посмотрела на лицо парня. Тот блуждал отсутствующим взглядом где-то выше ее макушки, что заставило девушку недовольно поджать губы. Она терпеть не могла, когда ее игнорируют, и нынешнее состояние Микото не могло стать оправданием. Скорее даже наоборот, оно подстегивало Нану только сильнее. 

Девушка решительно переплела их руки, а вторую положила на впалую щеку, проведя большим пальцем по кости под глазом. Когда они только познакомились, парень выглядел гораздо лучше, чем сейчас. У него был приятный здоровый цвет лица, ясный взгляд серых глаз и чудеснейшие щечки, за которые Нане очень нравилось его щипать (к неудовольствию Наны – он отвечал ей тем же). Сейчас же Микото больше походил на зомби из тех дурацких фильмов.  

— Это все опять из-за твоего ебанутого начальника? 

Парень, пару раз моргнув, будто приходя в себя, наконец посмотрел на Нану. 

— Химэ, пожалуйста, не выражайся. 

— Не затыкай меня, — Нана, сердито сощурившись, отстранила руку от чужой щеки, но ее перехватили и прижали обратно. Хотелось взять Микото за грудки и хорошенечко потрясти. 

Еще и потерся о ее ладонь как котеночек, придурок. 

— Не злись, Нана-чан, давай лучше поедим, а? Я заметил, что ты приготовила что-то вкусненькое, а я такой голодный. На пустой желудок совсем ссориться не хочется. 

— Нет, сначала ты мне все расскажешь. Я уже прекрасно выучила все твои способы избежать серьезного разговора. Не получится. Рассказывай. Иначе в этот раз я действительно пойду и набью ему ебальник. 

На самом деле, при всем своем вспыльчивом и бескомпромиссном характере, к физическим расправам Нана была не склонна. Ей были ближе более изящные пути решения проблем. Желательно те, где никто не догадывается, что к ним причастна она. Но этот старый мудак уже в печенках у нее сидел, поэтому девушка до этого пару раз грозилась устроить ему темную. 

— Нана, пожалуйста, — тихо и очень жалобно сказал парень, сжав ее руки. 

Его голос дрогнул, в ответ дрогнуло и сердце Наны. Микото выглядел бесконечно несчастным со своими сведенными к переносице бровями и умоляющим взглядом. Маска начала трескаться, но почему-то девушку это совершенно не радовало. 

— Пожалуйста, давай не будем. Я… не хочу. Это правда тяжело. Прошу тебя, Химэ. Побудь милосердной хотя бы сегодня. 

Нана не хотела тоже, но останавливаться не собиралась. Если она прекратит сейчас давить на него, то Микото снова спрячется в своей раковине и будет страдать в одиночестве. Нана слишком эгоистична, чтобы позволить ему это, и потому готова пойти даже на крайние меры. В конце концов, она всегда была хороша в доведении людей до слез. 

— Расскажи, Микото. Ты можешь мне доверять, — девушка взяла лицо Микото уже в обе свои ладошки, требовательно заглядывая в серые глаза. Он попытался отстраниться, но Нана держала крепко. — Мне не нравится видеть тебя таким… сломанным. Это… это больно, Микото. 

Парень опустил голову, пряча глаза за челкой, и весь как будто бы сжался в желании спрятаться. Нана обвила свои руки вокруг него, прижимая к себе и опуская его голову на свое плечо. 

— Все хорошо, Микото. Сегодня можно, — прошептала, едва касаясь губами его уха. 

Микото обнял ее в ответ, сжимая ткань платья пальцами. Девушка почувствовала как спина под ее ладонями задрожала, а ушей достиг судорожный всхлип. Один. Второй. Третий. Плечу стало немного мокро, но Нана лишь чуть поморщилась от неприятных ощущений, продолжая неловкие поглаживания. Это было в разы быстрее, чем она ожидала. Видимо, Микото был совсем-совсем на грани. 

Спустя непродолжительное время тело начало затекать в таком положении. Девушка, не разжимая объятий, сделала несколько шагов назад и уперлась ногами в кровать. Она хотела сесть на нее и посадить рядом Микото, чтобы им было поудобнее предаваться страданиям, но у парня были совершенно другие планы. Когда Нана уселась, он опустился на пол и уткнулся лицом в девичьи бедра, вынудив девушку разочарованно вздохнуть. Не так она представляла сегодняшний вечер. 

Запустив пальцы в жесткие крашенные волосы Микото, Нана стала осторожно перебирать их. Всхлипы превратились в полноценные приглушенные рыдания, вызывая в девушке чувство неловкости. Она прекрасно осознавала всю степень тяжести происходящего с Микото, она не раз на их свиданиях видела его опухшие и покрасневшие после бессонных из-за нервных срывов ночей глаза, она вынуждена была наблюдать за тем, как он буквально истончается от недоедания и отсутствия привычных ему ранее физических упражнений. Но она впервые видела Микото, захлебывающимся в слезах, сжимающего ее ноги так, будто они видятся ему спасательным кругом. Впервые Нана видела Микото настолько хрупким, настолько уязвимым. 

Таким… слабым. 

Он никогда не был образцом так называемой мужественности. Часто ныл и обижался на всякие не заслуживающие по мнению Наны мелочи. Но Микото был безгранично надежным. Девушка знала, что может попросить его о чем угодно, и он в лепешку расшибется, но сделает. Он решит любую ее проблему, даже если совершенно в ней не разбирается. В начале их отношений парень вытащил ее из беспросветнейшей задницы. Нана бы ни за что не сказала этого вслух, предпочтя вместо этого откусить себе язык, но Микото был ее светом и ее героем. И сейчас, видя его в таком состоянии, внутри нее что-то трескалось. Она чувствовала, как ломается. 

Это неимоверно ее злило. В попытке унять раздражение и хотя бы немного отвлечь Микото, девушка неосознанно начала тихонько напевать чуть дрожащим голосом позабытую под тяжестью времени и обид мелодию. Когда-то давно, возможно, в другой жизни, когда все казалось светлым и радостным, ее тогда еще добрая и нежная мама пела расстроенной чем-то поистине трагичным маленькой Нане эту песню. Нана ее ненавидела. И песню, и маму. 

Нана вообще очень много чего ненавидела прямо сейчас. Ненавидела пользующихся безотказностью Микото его начальника и коллег. Ненавидела его друзей, бросивших Микото, когда он больше не смог постоянно поддерживать себя в энергичном и дружелюбном состоянии, и появляясь вновь только тогда, когда им что-то нужно. Ненавидела и самого Микото за его отвратительную бесхребетность и жалкость. 

Но больше всего Нана ненавидела саму себя. Потому что она была абсолютно такой же как и все, кто окружал Микото. Она тоже им бессовестно пользовалась, мало заботясь о том, как это на нем отразится. Ей следовало избавить его хотя бы от самой себя, чтобы на одного паразита в жизни парня стало меньше. Но она не хотела. Нана без Микото не справится. И выбирая между своим благополучием и его, она без сомнений выберет себя. 

Плач наконец стал утихать, голова под рукой девушки замерла. Нана оглядела комнату, остановила ненадолго взгляд на тарелках с едой, затем перевела его на кровать, на которой еще был виден ее промятый силуэт. В очередной раз вздохнула и тоже опустилась на пол. 

Микото все еще плакал, но теперь беззвучно. По мокрым дорожкам на его щеках скатывались новые слезы, и одну из таких Нана поймала пальцем, стирая. Парень слабо, но очень нежно улыбнулся, прикрывая уставшие глаза. Нана скривилась, пытаясь затолкать обратно вглубь подкативший к горлу ком. Притянула чужое лицо к себе, медленно целуя сначала в одну щеку, затем в другую. 

Нана не обманывалась. То, что Микото в этот раз позволил себе открыться ничего в общем-то и не значило. Она чувствовала, что уже слишком поздно. 

Нана знала: это все обязательно закончится трагедией.