Таксист раздражённо цыкнул и молча закатил глаза, но спорить уже даже не пытался, только ещё чуть прибавил скорость. Чонгук на заднем сидении нервничал, хмыкал и стучал пальцами по спинке перед собой. Каждая проведённая вне дома секунда ощущалась новым и новым ноликом в и без того увесистой сумме долга перед Тэхёном весом в целых тринадцать дней.
За четыре года их отношений они ни разу не проводили столько времени вдали друг от друга. Зная его омегу, это могло грозить совершенно непредсказуемыми последствиями. Было приятно, что дома его ждали, независимо от того, с какой целью: с равной вероятностью Тэхён мог встретить его и горячими распростёртыми объятиями, и смертельной обидой за целые лишние сутки, которые альфе и так пришлось провести в максимально некомфортных условиях в тесном зале ожидания маленького провинциального аэропорта.
Но всё это, в конце концов, было не так уж важно: ведь совсем скоро он наконец будет дома.
Тэхён всё равно услышит, и всё же хочется как можно тише повернуть ключ в замке и открыть дверь в квартиру.
В нос ударил целый ворох таких привычных домашних запахов. Очень слабо, но ещё пахло им самим, утренним кофе и одним из комнатных растений, решившим вдруг зацвести в середине января. А ещё остро, так одиноко и дурманяще пахло Тэхёном.
Альфа бросил вещи прямо на пол и устало повёл плечами, собираясь подать голос, но не успел произнести ни слова; в конце коридора беззвучно возник Тэхён и моментально кинулся навстречу.
Чонгук не успел его рассмотреть и даже нормально поздороваться; меньше чем через секунду омега в полном молчании влетел в него и вскарабкался повыше, повиснув на шее и крепко обхватив ногами, как маленькая коала. Альфа пошатнулся, с трудом удерживая равновесие, и тут же сам с удовольствием зарылся носом в чужие волосы на макушке. До этого и сам не осознавал, насколько соскучился. Зато теперь всё наконец ощущалось на своих местах.
— Лжец, — глухо шепнул Тэхён, прижавшись покрепче и боднув альфу головой в плечо. Пытался выглядеть недовольным, а сам всё ёрзал и принюхивался к одежде, то ли хотел покрыться чужим запахом, то ли пытался передать свой. Чонгук виновато усмехнулся, но оправдаться было нечем: действительно обещал приехать ещё вчера и не сдержал обещание.
— Прости.
— Ещё и ничего со своим запахом не оставил. — Тэхён продолжил невнятно ворчать, старательно ёрзая в объятиях альфы, а добравшись до шеи, ткнулся в неё носом. Чонгук фыркнул. Щекотно.
— Это называется «личные вещи». А у тебя осталась полная квартира моей одежды.
— Из неё всё быстро выветрилось. — Омега чуть отстранился, только чтобы показательно закатить глаза, и снова, уже чуть более благосклонно прижался носом к шее прямо под подбородком, запуская холодные пальцы под ворот чужого свитера. — Вообще-то я из-за этого почти не спал.
Стягивать обувь пришлось на ощупь без помощи рук, прижимая к себе напрочь отказавшегося слезать омегу, но в целом Чонгук не был против. Чувствовал, как Тэхён изголодался по прикосновениям и вниманию, и как он, такой язвительный и гордый, нежится в его объятиях и податливо жмётся ближе.
Добравшись до спальни, альфа замер в дверях и прикусил язык, всеми силами сдерживая рвущийся на волю вопрос. Одежда из его половины аккуратно выпотрошенного шкафа была в беспорядке раскидана по кровати сплошным ковром, а несколько скомканных футболок с толстовками собраны в бесформенную кучу прямо посередине.
— Ты с этим спал?
— Да, пока не мог спать с тобой.
Омега дождался, пока они сядут на край кровати, и привстал на коленях, чтобы дотянуться до волос Чонгука, зарывшись носом ему в макушку и что-то тихо пыхтя. Ничего не говорил, но альфа и без того чувствовал себя как на допросе с пристрастием. Усмехнувшись, сжал руки на его талии, чтобы притянуть к себе, и сам прижался лицом к его груди, упиваясь родным запахом. Где-то под щекой за тонкой тканью футболки торопливо билось сердце. Захотелось его поцеловать.
Альфа порывисто покрепче прижал омегу к себе, мысленно отмечая, что тот стал ощутимо тоньше. Эта новость ему совершенно не понравилась.
— Ты похудел.
— Не ел, не спал, тебя дожидался, — шёпотом съехидничал омега и, тут же помрачнев, сдул с лица выбившуюся прядь волос. — На работе завал, было немного не до еды.
Озвученная причина понравилась Чонгуку ещё меньше, но с этим вполне можно было немного повременить. Сейчас жизненно необходимым было лишь аккуратно запустить ладони под чужую футболку, прикоснуться к тёплой гладкой коже, может даже нырнуть в это тепло с головой, ненадолго, пока омега не начнёт вырываться с громким заразительным хохотом. Но альфа ограничился лишь поцелуем в чуть дрогнувшее от прикосновения плечо.
— Я соскучился.
Тэхён вдруг отодвинулся и серьёзно уставился на него, над чем-то сосредоточенно размышляя. Чонгук не ожидал подвоха, поэтому легко откинулся назад на кровать от почти невесомого толчка; омега тут же уселся сверху, подобравшись поближе, и властно упёрся ладонями в его плечи, не позволяя двинуться. С их разницей в размерах не только выглядело, но и ощущалось забавно, но альфа покорно лежал, выжидательно приподняв брови. Приятно защекотало в животе и слегка свело напряжённые мышцы. Чонгук коротко выдохнул. Омега окинул его ещё одним оценивающим взглядом, затем одобрительно хмыкнул в ответ каким-то своим мыслям и с усмешкой наклонился за поцелуем, мимоходом шепнув:
— Хочу тебя.
— Я ведь лжец? — Альфа коварно улыбнулся и в свою очередь поймал его за талию, запустив руки под футболку, чтобы не дать отстраниться. Тэхён, тяжело сглотнув, серьёзно кивнул и прикрыл глаза в явной попытке сосредоточиться. На ответе или на прикосновениях, а может, на всём сразу.
— Лжец. Ты был плохим мальчиком и очень меня расстроил, но ещё одна ночь в одиночестве — и я свихнусь. Ты и так пропустил мою течку.
Омега дрожаще выдохнул в ответ на очередное прикосновение. Всё ещё пытался выглядеть недовольным, но Чонгук слишком хорошо слышал, как учащается его дыхание, и чувствовал, как он напрягается, рефлекторно чуть сводя колени. От этого низ живота сводило и туманился разум, поэтому альфа наверняка не звучал так уж виновато:
— Знаю. Прости.
— Я подумаю.
Судя по едва заметной довольной улыбке и прикрытым от удовольствия глазам, Тэхён вовсе не обижался, зато весьма целеустремлённо хотел наверстать упущенное. Омега торопливо сполз пониже, вывернувшись из объятий; под свитер альфы скользнули холодные ладони, изучающе прошлись сверху вниз, ненадолго замерли внизу живота. Предвидя следующее движение, Чонгук поспешно перехватил запястья омеги и виновато выдохнул:
— Подожди... малыш, можно я схожу в душ? — Тэхён скривился, но помедлил, задумчиво кусая губу. Приходилось не иронично сдерживаться, чтобы самому не передумать, когда омега наконец был таким близким, таким досягаемым, до спазмов в животе пах возбуждением и требовательно ёрзал, сидя верхом. — Я восемь часов был в дороге, от меня ещё несёт аэропортом. Я мигом.
Тэхён тяжело вздохнул, сделав вид, что никак не может принять решение, но наконец великодушно кивнул, с явной неохотой сползая на кровать.
— Но, учти, через пять минут я буду хотеть тебя сильно меньше, чем сейчас. — Он вытянулся рядом, почти утонув в куче одежды. Намеренно или нет, нижний край его футболки провокационно задрался, оголяя кожу чуть повыше пупка с почти исчезнувшим следом от засоса. Чонгук тяжело сглотнул и с усилием отвёл глаза. Такой белый, такой тонкий, такой гладкий, без единого изъяна, помеченный везде, где только возможно, и так восхитительно пахнет. Просто преступно. — А через десять можешь уже не возвращаться.
Альфа сделал вид, что не заметил, как тот сдерживает хитрую ухмылку и увлечённо кусает губы, как мальчишка, задумавший шалость. Опять что-то придумал. Интересно.
Пожалуй, это был самый быстрый душ в жизни Чонгука, и в основном даже не из-за жёстко обозначенных омегой временных рамок. Разумеется, вовсе не хотелось заставлять его ждать, но у альфы и без того хватало причин плюнуть на все возможные колкости по этому поводу и торопливо выскочить из ванной в одних брюках.
Во-первых, взять Тэхёна хотелось немедленно, как можно быстрее вновь сделать его своим: покрыть своим запахом, старательно обновить каждую поджившую метку. Подарить столько ласки, сколько сможет, и наградить за каждый день, терпеливо проведённый в одиночестве. А во-вторых, покоя не давало жгучее любопытство касательно неожиданного сюрприза. Сомнений в том, что омега решил провернуть что-то впечатляющее, не возникало. Тэхён не умел по-другому.
Поток весьма ярких предположений прервался неожиданно: из-за двери их спальни раздался предупреждающий окрик:
— Стой! Стой там!
Сразу следом послышался какой-то грохот, короткая возня и негромкий красноречивый мат. Чонгук подошёл вплотную к двери и взялся за ручку, помедлив.
— Ты в порядке?
— Я... Да. — Звучало очень неубедительно, но Чонгук не успел переспросить; за дверью раздался тяжёлый нервный вздох. — Сейчас ты закроешь рот и зайдёшь. Молча. И не дай Бог я услышу от тебя хоть смешок, понял? — В голосе омеги слышалось почти самое настоящее отчаяние. — Клянусь, если засмеёшься, я тебя убью.
От одного этого предостережения потянуло усмехнуться, но альфа волевым усилием сжал зубы, подавив улыбку. Тревога исчезла так же быстро, как возникла, остались лишь азарт и лёгкое любопытство относительно того, в чём заключалась задумка и что могло пойти не так. Судя по количеству ругательств, масштаб проблемы более чем впечатлял, по крайней мере, самого Тэхёна. Зачем-то задержав дыхание, Чонгук наконец открыл дверь и тут же ошалело замер на пороге. Смеяться всё же не рискнул, а вот улыбку сдержать не удалось.
Тэхён, полностью обнажённый, сидел у изголовья уже чистой кровати, изящно выгнувшись в свете косых золотистых лучей солнца, пробивающихся сквозь неплотно задёрнутые шторы, мягкие блики плясали на его коже, ощутимый аромат возбуждения будоражил воображение и напрочь сбивал с мысли. Всё это могло бы выглядеть весьма соблазнительно, если бы не тот факт, что омега, сосредоточенно нахмурившись, нервными рывками пытался освободить руки и одну из лодыжек из какого-то невероятно спутанного клубка. В момент, когда вошёл альфа, в ход пошли зубы: в несколько движений и без того запутанный шнур затянулся ещё большим количеством сложных узлов, окончательно блокируя возможность двигаться. Чонгук собрал в кулак всю свою силу воли и морально приготовился молча глотать любой намёк на усмешки. Да, ну и задачку ему подкинули.
Он медленно, сосредоточенно держа в уме картину их первой ссоры (как напоминание о том, что последует за любым его смешком), подошёл ближе и присел на край кровати. Обездвиженный омега снова попытался выпутаться и снова хмуро выругался.
— А можно... — Альфа сделал вид, что закашлялся в кулак. — Можно спросить?
Омега резко вскинулся и уставился Чонгуку в глаза.
— Рискни. — И, видимо, тут же пожалел о своём порыве, отведя взгляд и пристыженно ёжась. Альфа тоже посмотрел куда-то в сторону, чтобы дать себе небольшой перерыв и задавить очередной подступивший приступ смеха. Кажется, Тэхён это заметил и тихо нервно добавил, будто в попытке оправдаться: — Я ведь видел, как это делается... Должно было получиться!
Снова негромко откашлявшись, Чонгук неспешно придвинулся и протянул руку, исполненный уверенности, что вот сейчас его пошлют куда подальше.
— Ничего, если я помогу?
Омега с разочарованным стоном уткнулся лицом в колени и медленно вытянул перед собой сплошь увитые шнуром руки.
— Ничего.
Альфа подсел чуть ближе и принялся аккуратно, не спеша распутывать узлы. Парочка первых наверняка была сделана правильно, а вот дальше что-то определённо пошло не по плану. Так и тянуло спросить, как его угораздило так запутаться, но Чонгук благоразумно молчал, как бы невзначай каждым мягким касанием возвращая настрой в нужное русло. Его мальчик так хотел его удивить, что на радостях едва не устроил себе полноценный сеанс шибари, ну разве не прелесть?
Омега по-прежнему смотрел куда угодно кроме него и нервно кусал уже припухшие губы. Вообще-то, это было даже мило. Тэхёна так редко удавалось смутить, что сейчас, глядя на его порозовевшие от унижения уши и неловкий взгляд в потолок, Чонгук всеми силами пытался отделаться от жгучего желания вогнать его в краску ещё сильнее.
Узлы слабели один за другим, длинный освободившийся конец верёвки всё рос рядом на покрывале, а омега всё краснел, нетерпеливо ёрзая на месте, напряжённо сжавшийся, словно не зная, куда себя деть. Альфа наконец распустил последнюю стянутую петлю и поспешно перехватил бледные запястья; Тэхён что-то неразборчиво промычал себе в колени, но не отнял рук.
— Ты почти всё сделал правильно, малыш. Просто шнур слишком длинный. — Чонгук успокаивающе погладил чуть покрасневшую кожу на запястье. На месте особенно тугого узла остался нечёткий след, альфа не удержался от соблазна слегка прикоснуться к нему губами, прежде чем снова осторожно обернуть верёвку вокруг чужих рук. — Смотри, должно быть вот так. А эту петлю вот сюда...
— Хватит, — с досадой простонал Тэхён, отвернувшись куда-то в сторону и снова закусив многострадальную губу. — Ничего не говори. Просто забудь.
— Что забыть? — невозмутимо переспросил Чонгук, с самым серьёзным видом медленно и умело затягивая одну петлю за другой, как бы невзначай позволяя длинному свободному концу верёвки раз за разом скользить по обнажённой коже омеги. — Я ничего такого не видел.
Тэхён скривился и, недовольно сморщив нос, съязвил:
— Так уж и ничего.
Наконец затянув последний аккуратный узел, альфа с усмешкой наклонился к бледному запястью и оставил на нём поцелуй. Затем, не отрываясь губами от кожи, переместился чуть выше и снова мягко поцеловал чуть дрожащую руку. Дорожка из поцелуев почти дошла до плеча, когда Тэхён наконец не сдержался и тихо фыркнул. Чонгук поднял глаза, зная, что увидит всё ещё хмурого и взъерошенного, но наконец-то улыбнувшегося омегу.
— Поверь, мне и без этого есть на что смотреть.
Альфа ещё раз быстро поцеловал связанную ладонь, с удовлетворением наблюдая, как его до смешного милое недоверие сменяется на привычную лукавую ухмылку.
— Подлиза, — вполголоса проворчал омега и ни капли не демонстративно откинулся назад на подушку, подняв связанные руки. Маняще открытый, вновь такой доступный и так и напрашивающийся на приключения, что низ живота в который раз свело резкой судорогой. — Я уже говорил, что тебя хочу?
Чонгук навис над ним, наконец давая себе волю: прижал к кровати крепко стянутые верёвкой запястья, прикоснувшись губами к одному из почти исчезнувших следов от укусов чужой шее. Где-то совсем рядом под кожей едва ощутимо быстро пульсировала венка.
— Чего тебе хочется?
— Делай что хочешь, — торопливо прошептал Тэхён, в нетерпении ёрзая под ним, и чуть запрокинул голову, подставляя шею под поцелуи. — Что угодно. Только не останавливайся.
Приглашение прозвучало абсолютно серьёзно. Чонгук подобрался ближе, пристроившись между ног омеги, и нарочито неспешно оставил несколько багровых меток на его плече, прежде чем отстраниться. Частое дыхание Тэхёна сбилось, он разочарованно замычал и легко пихнул альфу ногой, требуя продолжения.
— Подожди секунду.
— Что ты делаешь?
Как назло, вокруг не видно ничего подходящего. Снова мельком оглядевшись, Чонгук наконец нашёл, что искал: через секунду пояс от его домашнего халата, впопыхах оставленный омегой в изножье кровати, оказался в его руках. Альфа довольно усмехнулся.
— Вношу приятное разнообразие.
— Опять будешь дразниться? — капризно протянул Тэхён, всем своим видом выражая недовольство, и тут же в предвкушении закусил губу. Чонгук фыркнул.
— Ты вечно не даёшь настроиться. — Тёмно-синяя ткань мягко обернулась вокруг глаз омеги, снова будто невзначай скользнув по телу свободным концом. Альфа чуть понизил голос. — Сразу прыгаешь на меня, никакой романтики.
— Можно статью на шесть тысяч знаков написать, пока ты настраиваешься, — наигранно проворчал Тэхён, чуть приподнявшись, чтобы альфе было удобнее. — Я будто замужем за пианино.
Чонгук потуже затянул узел повязки, наклонился и оставил неспешный поцелуй на шее под ухом омеги.
— Мне прекратить?
— Только попробуй.
Лукавая улыбка связанного и покорно раздвинувшего ноги омеги выглядит ну просто вызывающе соблазнительно. Он тут же устраивается поудобнее, лениво вытянувшись и вновь открывая шею. Маленький негодник, знает, что от него глаз не оторвать. Быстрый грубый засос на ключице тут же стирает эту улыбку: Тэхён тихо охает под довольный рокочущий смешок своего альфы:
— Нигде не жмёт?
Так тихо и жарко, и так пахнет возбуждённым омегой, что у Чонгука голова идёт кругом и в паху уже предательски тянет, но он лишь на секунду сосредоточенно жмурится и держит себя в руках. Не торопится, тягуче-медленно и легко проводит самыми кончиками пальцев по чужой шее вниз, к груди, едва задев сосок. Убирает руку и выжидает пару секунд, прежде чем, почти не дыша, наклониться ближе и осторожно спуститься губами по впалому животу. Забытая на шее цепочка изредка коротко чиркает по коже, каждый раз заставляя омегу мелко вздрагивать. Прежде чем отстраниться, Чонгук прикусывает нежную кожу, легко, ровно настолько, чтобы оставить нечёткий след; как точка в первой ласке, как личная подпись на своей собственности.
Тэхён дышит тихо и часто, с едва слышным присвистом, и словно боится пошевелиться, тёплый, почти горячий, безупречно тонкий и гибкий, разом растерявший всю свою заносчивость в слабом просящем мычании. На секунду альфа теряет контроль над собой, вернувшись чуть выше, к груди, кусается уже по-настоящему, оставляя несколько ярко-красных отметин, и тут же нежно целует каждую в безмолвном извинении, вновь отстраняясь.
Омега терпит молча, с трудом переводя сбившееся дыхание, напряжённо вытягивается и тут же ёжится в попытке угадать, где его ждёт новое касание. Чонгук беззвучно усмехается и нарочно шумно ворочается на месте, достаточно близко, чтобы обозначить своё присутствие, но всё ещё не дотрагиваясь, отчего по ногам Тэхёна до смешного очаровательно ползут мурашки.
Его хочется дразнить, хочется касаться. А ещё его хочется слышать. Заставить подать голос.
Снова притихнув, альфа не дыша наклоняется, так медленно и осторожно, как только может; опять хочется укусить, но он лишь влажно целует ложбинку в паху у внутренней стороны бедра. Омега вздрагивает, тихо скулит его имя и нетерпеливо подаётся бёдрами вперёд, навстречу прикосновению. Чонгук тут же замирает, настойчивым движением заставляя дрожащего омегу лечь обратно. Понижает голос, наклоняется ближе и властно шепчет в сантиметре от чужой кожи:
— Нельзя.
Тэхён шумно выдыхает, почти неосознанно выгнувшись, плавно, умоляюще, в ожидании нового касания, от которого снова мелко вздрогнет. Взвинченный, напряжённый. Чувствительный до неприличия.
Спешить нет нужды. Ладонь снова неторопливо проходится по чужой груди, нарочно задевая следы от укусов, спускается на живот, бедро, и мимоходом коротко скользит по члену омеги, истекающему смазкой.
— Я только дотронулся, а ты уже весь мокрый. — Альфа усмехается и медленно гладит пальцами кожу на внутренней стороне бедра, так невесомо, что у омеги ноги сводит от дрожи. — Как не стыдно?
Тэхён пытается ответить какой-то колкостью, давясь судорожным всхлипом, но тут же снова чувствует прикосновение в паху и, запрокинув голову, лишь требовательно тянет:
— Ещё. — Чонгук не выдерживает и смеётся, несколько раз коротко поощрительно проводит ладонью вдоль его члена, изо всех сил стараясь не увлекаться. — Ну же... — Тэхён сдавленно мычит и извивается, суетливо перебирая ногами, а стоит альфе убрать руку, обиженно хнычет, снова пытаясь податься вперёд следом за касанием. — Чон-а!
— Тише.
Шумное дыхание омеги ещё чуть ускоряется, он ёрзает по простыни и мелко дрожит уже безо всяких касаний. Чонгук едва держит себя в руках, когда наклоняется и, уже не так тягуче-размеренно, оставляет несколько поцелуев на горячей коже на животе, пока Тэхён быстро выдыхает в ответ на каждое прикосновение. Короткая цепочка из поспешных засосов ведёт вниз, вновь заставляя его судорожно напрячься. Острый запах возбуждения густеет, оседая в лёгких, так, что на языке собирается слюна; Чонгук резко вдыхает, ткнувшись носом в бедро омеги, снова торопливо прижимается губами к коже, прежде чем оторваться и размашисто провести языком по его члену. Сверху слышится высокий скулёж, альфа ненадолго замирает и прикрывает глаза, чтобы чуть отдышаться. Тэхён почти совсем твёрдый и солоноватый на вкус.
— Чон-а... — едва слышно жалобно тянет омега и бестолково перебирает ногами, слабо пихая альфу в бок.
— Неприятно?
— Нет, просто...
Пальцы сами собой сжимаются на чужих дрожащих бёдрах, кое-где покрытых ещё не зажившими метками. Чонгук тяжело сглатывает и снова наклоняется, прикусывая кожу. Запах омеги, его вкус, голос, каждая родинка и отметина знакомы ему безупречно, и всё равно стоит только представить, как он тихо сдавленно зовёт его по имени, и в животе всё напряжённо поджимается. И крышу сносит напрочь.
— Тогда не отвлекай.
Вновь язык скользит по горячей коже. Тэхён снова коротко ёрзает, и альфа тут же ощущает на своём затылке его ладони; подрагивающие пальцы вплетаются в волосы, неуклюже пытаясь помешать вновь отстраниться. Знает, что это не по правилам, и всё же, почти потеряв терпение, настойчиво требует продолжения.
— Нельзя. — Лёгкий хлопок по рукам не действует. Чонгук поднимает голову, перехватывает связанные запястья и мимоходом целует раскрытую ладонь, заодно убеждаясь, что верёвка не затянута слишком туго. — Я сказал — нельзя.
Под обиженный выдох альфа осторожно прикасается к его члену и проводит пальцами всё ниже и ниже, пачкаясь в смазке. Тэхён судорожно сжимается от прикосновения и, приглушённо скуля, снова поднимает ослабевшие дрожащие руки. Выгибается, нетерпеливо ёрзает в попытке снова наткнуться на пальцы.
— Ну же, — раздражённо стонет, ворочается, кусает распухшие губы. — Чёрт, ну же!
Мышцы конвульсивно сжимаются вокруг пальцев, когда Чонгук плавно толкается внутрь. Неглубоко. Совсем чуть-чуть.
— Ну всё, — вдруг сквозь зубы рычит омега и энергично ёрзает, ногами отпихивая от себя альфу, тут же изящно выгибается, переворачиваясь на живот и приподнимаясь на коленях. Дышит быстро и сорвано, и звучит до судорог в животе умоляюще. — Не возьмёшь меня прямо сейчас, тормоз, я тебе ещё две недели давать не буду!
Окончание угрозы тонет в высоком стоне; подавившись всхлипом, Тэхён прогибается и торопливо пытается укусить себя за руку, куда может дотянуться, но мешает чуть съехавшая с глаз повязка. Тишину нарушает хриплый рваный вдох, когда Чонгук с силой, до красных отметин сжимает пальцы на чужой талии. Нагибается, оставляя несколько поцелуев между острыми лопатками, двигается неторопливыми резкими толчками, как омеге нравится. Тычется носом в основание шеи и заискивающе шепчет:
— Так?
Тэхён пытается приподняться на локтях, чтобы кивнуть, вместо этого раз за разом утыкаясь лицом в скомканную подушку и бессвязно мыча. Вытянутые вперёд связанные руки скользят по кровати, ладони беспорядочно шарят вокруг, судорожно комкая простыню в длинных пальцах. Альфа, не замедляясь, тянется вперёд и быстро стягивает повязку с глаз омеги, на секунду обхватив ладонью его шею, чтобы ощутить тяжёлое дыхание; под большим пальцем сумасшедше быстро пульсирует венка. Кожа под пальцами горячая и гладкая. Чонгук быстро прижимается губами к влажному от пота виску и отстраняется, мимоходом скользнув ладонью вдоль тела.
Движения чуть ускоряются под несколько быстрых одобрительных кивков омеги, который что-то путано бормочет и мечется в попытке удержаться на дрожащих, разъезжающихся в стороны ногах. Чонгук успокаивающе гладит его по животу, но мышцы под ладонью от прикосновения только напрягаются сильнее.
— Чон-а, п... помоги мне, — сорвано хнычет Тэхён и вновь утыкается лицом в подушку. — Пожалуйста, чуть-чуть...
— Приподнимись немного. Вот так. — Альфа снова проводит рукой по животу, мягко поддерживая, и тянется ниже. Ладонь скользит вдоль члена омеги в такт толчкам под надрывное дыхание сквозь стиснутые зубы. — Малыш, ты скоро?
Омега торопливо кивает, путано пробормотав что-то невнятное, смутно похожее на «не тормози». На его плече появляется несколько новых следов от укусов, каждый обозначен сдавленным вскриком; через секунду Тэхён прогибается сильнее и несдержанно стонет, конвульсивно сжимаясь. Чонгук делает ещё несколько рывков, прежде чем кончить следом и выпустить ослабевшего омегу из рук.
Тэхён со вздохом облегчения расслабленно вытягивается на скомканной простыни и неуклюже поворачивается на бок, прикрыв глаза и приводя в порядок тяжёлое сбитое дыхание. Альфа со смешком замечает, как тот свёл колени, слабо перебирая ногами, и мягко гладит его по бедру. Всё ещё густо пахнет чем-то головокружительно-сладким, и он не держит себя: пристраивается рядом и тянется ближе, чтобы оставить на коже ещё пару собственнических меток. Словно угадав это намерение, омега вдруг приоткрывает один глаз, проворно закидывает связанные руки на чужую шею и с лукавым смешком тянет к себе, утягивая в неспешный ленивый поцелуй.
Чонгук тихо смеётся и позволяет опрокинуть себя на спину, терпеливо сносит больно утыкающиеся в грудь острые локти, когда омега, кряхтя, взбирается сверху, а вот от совсем не сдержанного укуса пытается вяло отбиться.
— Не мешайся, — глухо ворчит Тэхён, коварно кусаясь где попало. — Уймись, я тоже хочу.
Наставив ярко-красных меток на чужой шее, омега внимательно оценивает результат своей работы и, удовлетворённо вытянувшись, с удобством пристраивается сверху, такой тонкий, лёгкий, почти невесомый. А его бедро будто нарочно упирается альфе в пах.
Руки сами тянутся к его талии, Чонгук быстро выдыхает, большими пальцами гладит кожу, ненавязчиво спускаясь ниже.
— Нельзя. — Омега улыбается, довольно щурясь, и отрицательно мотает головой. — Чон-а, я устал.
Ещё чуть провокационно поворочавшись под недовольное ворчание альфы, он снова сверкает озорной усмешкой и вдруг опускает голову и прижимается лбом к чужим губам, пресекая возможные возражения.
И Чонгуку остаётся негромко смеяться и покорно целовать подставленный лоб, накрываясь одеялом и покрепче прижимая к себе сопящего омегу.