Мин-сюн часто, будто уснув, замирает, когда думает, что никто на него не смотрит, и может провести так целые часы. Порой во время таких его бдений Цинсюань ловит на себе особенный взгляд. Холодный и отстранённый, как и всегда, но ещё... Дикий. Голодный. Будто вот сейчас Мин И очнётся от наваждения, набросится и его, Ветерка, сожрёт. Это должно бы пугать, но Цинсюаню не страшно.

Ну, только если совсем чуть-чуть.

Омега вздрагивает, тихо скулит его имя и нетерпеливо подаётся бёдрами вперёд, навстречу прикосновению. Чонгук тут же замирает, настойчивым движением заставляя дрожащего омегу лечь обратно. Понижает голос, наклоняется ближе и властно шепчет в сантиметре от чужой кожи:

— Нельзя.

Великий Шерлок Холмс. Неповторимый детектив, гений, изменивший своим талантом множество жизней. Но в конце концов даже он был всего лишь простым слабым человеком с одним-единственным желанием: обнять Лиама вновь.

На его руках шрамы, цепи и кольца, в его руках сигарета и иногда Юнги. Ничего хорошего от этих рук ждать не стоит, в них больно и страшно, и отчаянно хочется кричать, от них бежит каждый, кто хоть раз к ним притронулся. И Юнги бежит тоже, но зачем-то всегда возвращается.

Поспешно выпрямившись, омега напряжённо застыл, уставившись в зеркало: альфа уже стоял позади, совсем рядом, чуть склонившись. Через секунду Юнги почувствовал на талии чужие ладони, а на шее — тихий горячий выдох.

— Ты чудесно пахнешь.

— Ты меня только что укусил?

— И собираюсь сделать это снова.