— Полчаса, — звучит неизменно вежливый голос, походящий на патоку. Если Авантюрин учился сладко говорить годами, то Сандэй был рождён таковым: сладким, мягким и опасным до дрожи в коленях, до первобытного страха… — У тебя полчаса, чтобы меня удовлетворить.

Тело Ланосте ладное, сильное, покрытое бесчисленными шрамами, было облачено в кружево. Чёрт возьми, Киэльнода нельзя винить в том, что он возбудился.

Омега вздрагивает, тихо скулит его имя и нетерпеливо подаётся бёдрами вперёд, навстречу прикосновению. Чонгук тут же замирает, настойчивым движением заставляя дрожащего омегу лечь обратно. Понижает голос, наклоняется ближе и властно шепчет в сантиметре от чужой кожи:

— Нельзя.

— Эй, цыпа!

Феликс раздраженно закатил глаза. В какой раз уже к нему пытались подкатить таким образом? В тысячный? Как минимум.

— Ты — тысяча сто тридцать первый человек, решивший, что подобное высказывание будет остроумно.

Вэй Ин проспал, а ещё в очередной раз напросился на наказание, и теперь вынужден коротать праздник в опустевших Облачных Глубинах под надзором более странного и взвинченного, чем обычно, Лань Чжаня...

— Арс, помоги мне, — шепчет Антон и вплотную приближается к нему. Между их носами остаются жалкие сантиметры, а на губах чувствуется чужое горячее дыхание. — Ты поможешь?

Шастово «помоги мне» Арсений уже прекрасно выучил. Эта особая интонация, искрящаяся хитринка во взгляде — он прекрасно знает, что именно тот хочет.

[3.65: ау, где бэдбой Антон любит отдаваться в руки тихони Арсения]

Цзысюань пах ванилью и сигаретами с вишней, где от вишни — лишь её химозное никотиновое подобие. Похожее, кажется, содержалось и в том блеске, который он наносил на губы, но Цзян Чэн не брался судить. До вкуса чужих губ ему было столько же дела, сколько до жертв извержения Везувия и до цвета салфеток на свадьбе — абсолютно никакого. Когда целуешь самого желанного человека в твоей жизни, последнее, о чём ты думаешь — это о вкусе его губ.   

У Фэйсяо в жизни есть только одна серьёзная проблема, с которой она не может справиться – она сама.

Бекки ничего не замечает вот уже час, утопая в своих делах, пока Фрин занимает себя всем на свете, лишь бы не утопать в ней.

- Сонхва, ты согласишься выйти за меня?