В Водовороте Тьюринга - только на хенд-драйве. В четыре руки. Справа сидит грузноватый, но всё ещё крепкий, Пауль Егербок - его руки лежат на сенсорах носовых орудий. Кажется, что корабль плывёт через фейерверки - росчерки метеоритных хвостов, пронзающих чёрное небо, вспышки разбивающих самые крупные куски снарядов. Это не взрывы, конечно. Какой огонь или искры в абсолютном вакууме? Это просто летящие во все стороны осколки мерцают зеленовато-жёлтым отражённым от Лайма светом номерной звезды из созвездия Лиры. 

Крутить штуралом приходится постоянно, хорошо ещё "Luchs"¹ строилась именно как военный корабль - маневренность у неё отличная. О, конечно дестранспорт не скаут и не корвет, но и не грузовоз класса "шлюп" или "галион". Эти классы пришли к нам из глубокой древности. Дань традиций, память о тех, кто на крошечных деревянных судёнышках отдавал себя в руки грозной водной стихии - террианского Океана. Жажда познания и жажда наживы, спасение от фанатиков разного толка и дух авантюризма - то, что двигало тогдашними первопроходцами в поисках новых земель, то же двигало ими в Эру Экспансии, то же движет ими и в наши дни. Был, разумеется, и господин военный приказ, но и он базировался на государственной выгоде, наживе королей. 

Через четыре с половиной часа мы выныриваем почти под бок Лайма, нависающего визуально слева-сверху от нас. Это ненадолго, синхронизировать корабль я буду брюхом к планетоиду. Так удобнее для работы системы искусственной гравитации. 

- Ты поразительно классный пилот. - стаскивает ладони с пульта Пауль и оборачивается ко мне. - Я бы не смог. - Он устало улыбается, дует на подушечки пальцев. 

- Зато как ты разносишь альстарских торгашей и чинуш! - Я закатываю глаза и щёлкаю языком. - Мне никогда так не удавалось.

Пауль смеётся. По судовой роли он у нас второй помощник, карго, ведущий дела с докерами, торговцами, ремонтниками, таможней. У него это получается лучше, чем у меня, особенно в обоих альстарских, славянских, великорусских, арабиатских, германских и турецких колониях. Может быть, из-за внешнего вида - они там уважают силу и крепкий грубоватый Пауль со следами военного прошлого вызывает больше почтения, чем я, "патлатая бледная моль".

Сбоку под потолком тихо бормочет монитор, настроенный ловить новости любых телекомпаний. Ньюсы - неплохое подспорье для убережения своей тушки от катаклизмов. Не самым приятным будет угодить в зону военных действий или сесть в ад извержения вулкана. Биржевые котировки, курсы валют, изменения в юриспруденции, списки запрещённых ко ввозу товаров, новые альянсы. Многое приходится учитывать вольному торговцу и фрахтовику. 

Главная оглушительная новость последних дней - окончательно развалился Аль-Тарс, союз вольных графов с Геллы и Лады. В Графства теперь лучше не совать носа - где они не передерутся сами, там их наверняка попробует сожрать тот же Марракеш или Ариния. С кем они там ещё граничат по земле? Не помню. Это всё потом. К чёрту! У нас День Рождения. 

Одиннадцатое июня! День, когда мама вытолкнула из себя красного мокрого меня и день, когда два парня в багровых скафах вытащили меня же из лап мучительной смерти. День, когда заново родился Альберт. 

Гул реактора стихает, задаю параметры ИИ. Шуршат еле слышно различные системы. Душновато, воздух уже не раз прогонялся через очистку и подпитывался. Ну, ничего. Завтра уже будем на орбите Аль-Айна, сбросим груз и обязательно сядем. На поверхности воздух бесплатный. Там и закачаем в баки. Да и прогулки на планете необходимы. Спасают от многих болезней и не дают атрофироваться мышцам. 

Отстёгиваю ремни и вытягиваю ноги. Спина ноет от копчика до загривка. Пауль подходит, подхватывает меня под мышки и тянет вверх. 

- Вставай, ещё в душ надо сходить.

- Как тогда? - откидываю голову и смотрю на него снизу вверх.

- Лучше. - улыбаются рассечённые рубцом губы.

Бредём по палубам, расходимся по каютам. Высотный костюм - полускаф стягивается тяжело. Он плотно облегает тело. Когда ты его сдираешь, то надо сразу забросить в стиралку, внутри будет вся грязь и пот. Те, кто экономит на высотках, зарабатывают экзему, рак кожи и потёртости, доходящие до мерзких язв. У меня пять стандартных синих высоток, у Пауля девять - он брезгливый. Мартин держит тоже пять обычных и две особые, белые, парадки. Любит покрасоваться иной раз в радиосвязи с диспетчерами астропортов. 

Обтирка губкой - стандартная процедура. Большинство спейсманов ей и ограничиваются. Моются только в порту. Но меня ждёт настоящий душ. Не зря же я тащил добавочную воду!

Стесняться некого, все свои. Поэтому набрасываю махровый халат, сую ноги в тапки без задников и шлёпаю к санблоку. Корабль вздрагивает, чуть поворачивается вокруг поперечной вертикальной оси - отрабатывает стабилизация. Под боком Лайма опасаться камней не приходится, но все системы защиты всё равно в готовности. Никакой случайности исключить на сто процентов нельзя.  

У мембраны меня хватают сзади и прижимают к дрожащему мускулистому животу. Две тонкие руки проходятся по соскам и ключицам, заставляя дыхание на миг прерваться. 

- Марти. - шепчу я - Неужели тебе жабы нравятся?

Я не обтирал моющий гель, а потому сейчас склизкий и пованиваю болотом. На флаконе написано "Лесные Травы, натуральный ароматизатор", но, как говорят руссы, "На заборе "Хуй" написано, а за ним танки стоят". Похоже, в гель напихали болотной тины или травы с промзоны. В жизни больше не куплю такой, он ещё мазутной смазкой отдаёт.

- Ты мне любой нравишься. - в лопатку упирается упрямый лоб. - Вперёд.

В санблоке он сдирает с меня халат, мгновенно выставляет сенсоры на "тепло, но не горячо" и мы встаём под душевую панель. Это подволок² с мелкими отверстиями, из которых обрушивается целый дождь. Решётчатый пол-слив немного дерёт пятки, но и упасть не даст. Мартин запускает целых две губки и хищно смотрит мне в глаза. Кончик тёмно-красного языка - результат трёх часов в хемиполисском бьюте - проводит по нежно-синим губам. На фоне нашей характерно альстарской бледноватой кожи смотрится вызывающе. 

Хватаю его под рёбра, чуть наклоняюсь и целую прямо в эти синие тонкие губы. Марти отзывается немедленно, он очень нежный и чувственный, хотя иной раз и не скажешь. Раньше Мартин командовал крейсером Кайзерспейсмарине и уж точно не нежностью экипаж держал. 

Губки проходят по моей спине, по бокам. Гель отваливается слоями, утаскивая за собой всю мерзость с тела и чешуйки кожи. У этой пакости есть одно преимущество - депилляционный эффект. Вода в корыте душа бурлит и пенится, покрывая две пары ног. Покрупнее и без левого мизинца - мои, поменьше и в прорисованых зеленоватым в том же бьюте ниточками вен - Марти.

Язык на прощание проходит по верхней губе. Я тоже беру виброгубку с полочки над головой, макаю в мыло. Мы начинаем мыть друг друга всерьёз. Это нечто среднее между действительно мытьём и ласками, хотя до самых интимных мест пока не доходим. 

- Хей! Вот мерзавчики! 

Пауль вламывается в душевую абсолютно голым. Этому носорогу стыд вообще неведом. Он без церемоний сносит нас к стене, хватает меня за плечи и разворачивает к себе лицом. 

- Так, а теперь занимаемся самой большой тушкой. - рычит штурмовик.

- Да, мой господин. - я начинаю с шеи, зная, что это вызывает не самые приятные ощущения. Маленькая месть за покушение на мои шкиперские права. Мы на борту, а на борту командую я. Марти ловко перемещаются Паулю за спину и мы вдвоём трём нашего гиганта от души. Вода брызжет во все стороны, Пауль притворно матерится:

- Доннерветтер, вы решили прокрутить во мне лишнюю дырку?!

- Ага. - подтверждает Марти. - Хочу попробовать тебя под лопатку. 

- Ну твари. Извращенцы глубокого спейса. - руки ложатся на мои плечи. Лёгкое по меркам Пауля нажатие заставляет меня присесть, а затем вовсе опуститься на колени, в мыльно-гелевую пену. Струи приятно щекочут голову. Перед глазами возникает крепкий стоячий член с крупной головкой. 

Бросаю губку в сторону, охватываю бёдра парня и делаю первый мазок языком по бледной плоти. Цепкие пальцы вцепляются мне в шевелюру. Я вылизываю этот крупный ствол сверху донизу, от подтянутой плотной мошонки до самого конца. Мыльный привкус уходит быстро. Пауль чуть приседает и помогает мне погрузить себя в рот. Он никогда не пытается пробиться в горло, при всей внешней грубости и резкости Пауль достаточно разумен и аккуратен. Я обрабатываю его губами и языком, щекой, нёбом. Голова упирается в тугие мышцы живота, что даёт незабываемые ощущения и возбуждение. Ствол играет во мне, пульсирует и вот уже первый выброс наполняет меня. 

Пауль откидывается назад, он знает, насколько полны его резервуары. Иногда я подозреваю в нём шаатскую кровь, хотя это невозможно. Разные расы спейса могут спариться, но детей там точно не будет. Знал я одного придурка, который дал шаату³ и чуть не лопнул. Зрелище, говорят, было - шандец. Из всех отверстий лезла пенистая розовая жижа. У этих змей, как оказалось, один выброс литров двадцать - двадцать пять. Врачи в больничке охренели, небось, когда им привезли этот костлявый огнетушитель.

Прополаскиваю пасть от солёно-сладковатой массы. Пауль тяжело дышит, прижимает мою голову к бедру. Пальцы ласкают и расчёсывают мои пряди. Его запах всегда крепкий, мужской, с привкусом дёгтя, как мне кажется. 

Мартин воспользовался нашим спонтанным сексом и очистил Пауля потомком той адской машинки, которой мне когда-то крутили кишки на Вольфшанце. Нынешний наш очиститель современнее и мягче работает. У него уже не алюминиевая фреза, а мягкий шершавый пористый валик. Те очистители действительно были травмоопасны и их выпуск быстро прекратили. Процедура, конечно, малоприятная, но необходимая. Мы все проходим через это. В руках Мартина я переношу очищение легче. К тому же когда он целует мои соски - просто таю. 

Потом мы выключаем воду - сколько мы вылили, иного кэпа удар хватит. Она, конечно, пойдёт на очистку, в рециркуляцию, на технические нужды. Но всё равно это просто расточительно. Спейс есть спейс.

Супер-гранд-кинг-сайз - вот размер нашего траходрома. Вы такой койки - клянусь - не видели. Мартин утащил её к себе. Дело в том, что у карго в каюте бывают докеры и ремонтёры, а у кэпа - коммерсы и представители властей. С визитами вежливости. Ну, есть определённый этикет и лучше его соблюдать. Для коммерции полезно.

Так вот, первый помощник и второй пилот, которым и записан Мартин, от этих визитов освобождён. Жилое пространство не такое уж большое - мы не лайнер и не линкор. Поэтому и поставили этого монстра туда, где его никто не увидит.  

Дело тут не столько в морали, да ссал я на все ваши морали, сколько в кондовых законах того же Марракеша или Фарии, где мы иной раз берём пряности и шерсть - это хороший фрахт. За нашу любовь там смерть без вариантов, как и в некоторых Графствах. Нечего этим толстомордым делать выводы о размерах койки по размерам спального отсека за ширмой.

Шесть на четыре метра, меняющие высоту и наклон сектора, функция массажа, регулировка жёсткости и теплообдув. В подволоке - искусственное солнце и зеркало одновременно. На такой постельке можно спать без одеяла. 

Сначала мы вдвоём (твари ненасытные) раскладываем навзничь Марти и принимаемся за нашего хрупкого мальчика. Он всё ещё выглядит моложе нас из-за болезненной худобы и маленького роста. Когда я целую его тощее тело, когда играю с его сосками и впалым животом, то иной раз боюсь сломать кости. Рукой немного настраиваю его инструмент. Но Мартин не такой уж беззащитный. Улучив момент он шепчет:

- Альби, лапка. Я хочу сверху. 

О, это старая игра. Мы так и начинали. Провожу языком по его тонкому стволу и покорно ложусь лицом вниз, раздвигаю ноги. Внутрь соскальзывает скользкий член и всё, всё, всё - я расплываюсь под ритмичными ударами, млею от его цепких пальцев на моих лопатках. 

Пауль сжал мои плечи коленями. Я не вижу этого, но знаю, что сейчас он возьмёт Марти в рот и мы сольёмся в одну сложную фигуру. Композиция "страсть в безвоздушном пространстве", как иной раз шутит Мартин.

Удары становятся мягче, растянутей. Выворачиваю голову и упираюсь носом в жилистую голень. Мартин трахает меня и одновременно сосёт у Пауля. Когда он кончает, то меня пробирает дрожь и трепет. На спину течёт тёплое, липкое. Негодяи, всего обкончали.

Мы уже не те пацаны из юнкерского, сразу не встаёт, но я то ещё не разряжен. Между ребятами происходит короткий нежный спор, сопровождаемый поцелуями и поглаживанием моего ствола то тонкими - Мартин, то грубоватыми - Пауль - ладонями.

Лежу на спине абсолютно счастливый и задыхаюсь от нежности. Господи, как же я вас люблю. Сил нет, в глазах марево. Мартин наклоняется ко мне, языком снимает с уголка глаза слезинку. А потом сильные руки подхватывают меня и сажают в постели. Пауль смотрит мне прямо в глаза. 

- Трахни меня. 

Этот парнишка любит погрубее, а потому ставлю его раком, поднимаю один из секторов, чтобы Паулю было легче опереться грудью. Отверстие тёмное и плохо разработанное, потому что обычно он сверху, такой нрав. Начинаю со смазки - Марти выдавливает мне на пальцы синеватую массу. Пауль тяжело дышит, когда я ещё растягиваю и смазываю его поглубже. Я не тороплюсь, наслаждаясь поглаживаниями упругих ягодиц, Мартин осторожно подносит к моим губам свой отросток. Целую его, потом начинаю дразнить кончиком языка. Он ещё мягенький, слабый, чуть пульсирует. Прихватываю губами, чуть тяну. Отрываюсь, смазываю себя и медленно, осторожно вхожу в тугую узковатую задницу Пауля. Несколько секунд на то, чтобы дать ему привыкнуть.

- Давай же, скотина. Нет, зря мы тебя не повесили!

Ах вот как, ну держись, десантура! Хотел жёстчё, будет тебе и жесть, и корунд! Отхожу назад и резко двигаю вперёд, сразу набирая высокий темп. Его тело колышется, когда я врезаюсь бёдрами в задницу и проталкиваюсь в эту жаркую тугую дырку.

- Подонок! Собака! Гнида воровская! Бандит! Уй, бля-а-а! А, Мартик... отомсти за меня!

Мартин хватает меня за затылок, разворачиват голову и буквально впихивает член в рот. Вот с ним надо держать ухо в остро, он как раз любит горловой, а меня тошнит от корня на основании языка. Поэтому кручу головой как могу, лишь бы успеть возбудить его щеками и языком. Оттолкнуть не получится, ведь приходится крепко держать бока Пауля. Мартин сжимает мои волосы, головка бьётся во мне, он тоже понимает меня, это больше игра, просто иногда он может забыться и всё-таки попытаться прорваться глубоко. Ловлю его под язык и чувствую пульсацию на губах. Есть, кончил. Неважно, что по нижней губе течёт сперма и слюна, а я никак не могу харкнуть - дыхания нет. Я тоже начинаю дрожать, вжимаюсь в Пауля крепче и кончаю, теряя сознание. 

Когда я открываю глаза, сил уж нет. На моей груди валяется Мартин. Он обнял меня и тихонечко постанывает пока Пауль берёт его сзади. 

Тяжесть на груди и бессилие. Тепло возбуждённых тел и их вкус на губах. Нежность и ощущение пустоты, ощущение растворённости в этом облаке любви. Самое сладкое ощущение. 

Я тоже обхватываю Марти руками и приникаю к нему всем телом. Всё-таки его я люблю чуточку больше. 

Тишина. Темнота. Тепло. Чуть слышно шипит вентиляция. Что-то поскрипывает, чувствуется глухая вибрация корпуса, лёгкие толчки при отработке маневровых движков. Мартин свернулся калачиком и спит. Такой беззащитный и слабенький. Пауль храпит, раскинувшись, как звезда. 

Осторожно вылезаю из постели и бреду в душ, наскоро ополаскиваюсь прохладной водой. Пусть спят. Я люблю бродить по пустым гулким палубам в корабельную ночь, вспоминать времена одиночества и тоски. Видимо, это реакция на бурю нежности и любви. 

Натягиваю чистый высотник, флайшузы. Сначала спускаюсь к сердцу "Luchs", в машинное отделение. Привычно прогоняю тесты, визуально осматриваю камеры плазмообразования, концентраторные блоки, каналы, кожух реактора. Эти действия засели в подкорке. Автоматика это одно, а свои глаза и руки - иное. 

Проверяю контейнеры в трюме, потом поднимаюсь в рубку. В кресле пилота развалился Мартин. Поворачивается всем телом ко мне, щурится:

- Ну что, Альберт, не спится?

- Тебе тоже, смотрю. - ухмыляюсь я.

- Ночные вахты ведь мои, верно? 

Я сажусь за пульт управления огнём. 

- Знаешь что. Поехали отсюда. На поверхности вкус у мяса другой.

- Точно, к утру уже доберёмся до орбиты, а послезавтра сядем и там уже сделаем нормальный ужин. - легко соглашается Мартин. Его тонкие руки на миг замирают над пультом, а затем начинают прямо танцевать по сенсорам. Одно удовольствие смотреть на его манеру пилотажа. Оттопыреный большой палец легонько жмёт на сайдстик.

Штурвал убран в пол, Мартину привычнее сайдстиковое управление. А мне вот наоборот - рога нравятся. Научился на старых машинах.

Корабль вздрагивает, снизу нарастает гул плазмы и мы начинаем разгон. Прежде, чем мы ныряем в расчерченый метеоритами водоворот я успеваю сказать избитую, но жуть какую приятную сердцу фразу:

- Одни звёзды ведают: как же я люблю тебя, Марти!