Этой ночью было довольно прохладно. Ветер звучно гудел, мирно покачивая ветки деревьев. Вокруг было достаточно тихо, чтобы чувствительные уши могли расслышать грозное ухуканье хищной птицы где-то далеко, шорох перебегающей между опавших листьев мыши, постукивание подсохших веток друг о друга… Среди этих шумов Тигнари чувствовал себя беспокойно, старался обращать внимание больше на треск костра и занимать себя записями в блокноте на коленке, пока не наступит время для дежурства следующего стража.

Сегодня был довольно долгий и насыщенный событиями день. Не то что бы он сильно отличался от многих, нет. Тот же лес, те же люди, которые будто специально игнорируют все запреты и давятся этими чёртовыми грибами с яркими шляпками, всё та же Коллеи, которая то пытается оправдать «раздражённого наставника», то копирует его поведение. Тигнари уже привык к тому, что каждый его день всё-таки следовал какому-то негласному плану, в котором пункты «отчитывать» и «ругаться» были выделены жирным. По-настоящему спокойным он мог ощутить себя к ночи, когда все активные действия позади, он может расслабиться и заново пересмотреть все свои дневные исследования, подкорректировать и переписать информацию для будущих публикаций, подумать о теме следующих занятий по основам грамотности Тейвата. Где бы он не находился, в уютном общежитии, или погруженный в лесной мрак на ночном дежурстве, он мог уделить время и себе.

Когда он слышит среди лесных звуков новый, появившийся почти из ниоткуда, он дёргает ухом и замирает, чтобы прислушаться. Размеренные шаги явно приближались, их хозяин не крался и не бежал, точно шёл на свет огня.

— Кто здесь? — шёпотом спрашивает Тигнари, когда поднимается на ноги и пригинается, держа руку на стрелах. Он не натягивает тетиву и не собирается стрелять, и задает вопрос самому себе, просто глядя в сторону куста, из-за которого и должен был выйти некто, о присутствии которого Тигнари не то что догадывался, просто знал. Почему-то его сердце забилось чаще, но не от тревоги, а от чего-то иного. Хвост в подтверждении «иного» задвигался из стороны в сторону, когда страж всё-таки разглядел силуэт приблизившегося.

— Привет. — кратко выдает низкий мужской голос, а его обладатель с шумом раздвинул перед собой ветки посохом. Тигнари поморщился от вида этого человека, будто знал заранее, что придёт именно он, и все его опасения (или надежды) оправдались.

— …Здравствуйте, генерал махаматра. — саркастичным голосом выдает Тигнари. Он звучит довольно тихо, едва-едва поворачивает голову в сторону палатки, где, должно быть, уже уснули его товарищи. После он вернул взгляд обратно, взглянул на один неприкрытый рубиновый глаз, в котором читалась такая убийственная холодность, будто сейчас он собирается обвинить валука шуну во всех грехах Академии и взять под стражу. — Что ты здесь делаешь?

— Ты не ждал меня? — отвечает Сайно вопросом на вопрос. Он опирается на посох и его взгляд становится мягче, будто им он ранее сканировал Тигнари, а сейчас оправдал и не имел больше никаких претензий.

Тигнари недовольно дергает хвостом и цокает. Лук он прячет тут же, садится на своё прежнее место и скрещивает руки на груди. Сайно молчит, ждёт ответа на свой вопрос, а дозорный, молча протестуя, лишь смотрит на генерала с осуждением. Кто из них первый сдастся — довольно глупый вопрос.

— Было бы странно тебя не ждать. Я слышал и видел тебя днём.

Сайно поднимает бровь. Он искренне надеялся остаться незамеченным, но по серьёзному и осмысленному взгляду дозорного можно было легко понять, что он не шутит.

— …В следующий раз ты можешь просто подойти ко мне, если тебе что-то нужно, а не бродить по всему лесу. Я понимаю, что ты приходишь сюда не только из-за меня, но все же, это довольно подозрительно…

Генерал махаматра издает тяжелый выдох. Ему так хотелось что-то возразить против этого, но в голову не лезло ничего более уместного, чем каламбур о лесных развлечениях. Тигнари по какой-то причине и так был не очень рад видеть его и это заставляло задумываться скорее о причинах и следствиях, чем о весёлой шутке. Тем не менее, лесной страж хлопает рукой по месту возле себя на траве, призывая матру сесть рядом. Сайно слушается и подходит, опускается на предоставленное место и оказывается совсем близко.

Тигнари смотрел на огонь, Сайно смотрел на Тигнари. Оба они выглядели напряжёнными и серьёзными, погружались в собственные мысли и просто находились рядом. Они действительно могли бы сидеть так до утра (а Тигнари до конца его смены), но генерал первым решает разрушить тишину:

— Один ученый из Академии купил новый диван. — в ответ на эти слова ухо фенека дернулось с напряжением. Он вслушался в чужую речь, но как только начал осознавать, о чем Сайно говорит, постарался не вникать вообще, — …А старый он отнёс в лес на сидение тиграм.

Тигнари медленно опустил уши и прижал их к голове. Прилив испанского стыда его захватил и даже заставил отвлечься от сторонних мыслей. Сайно взглянул на него серьёзными глазами. Выждав достаточное количество времени, он заговорил:

— Здесь соль в том, что я сказал «сидение», а не «съедение». То есть, он отнёс старый диван для того, чтобы на нем сидели тиг…

— Я понял. — отрезает Тигнари и поднимает на Сайно измученный взгляд. Генерал в ответ кивает, но его собеседник не смеётся.

И вновь тишина. Сайно ничуть не обижается, когда Тигнари даже не улыбается в ответ на остроумные шутки. Он и сам понимает, что не всё, что он говорит, смешно, тем не менее, продолжает. Одна из десятка, может из сотни шуток всё-таки обязательно развеселит его. Пока что каждая «смешная» выпадает именно на коллектив матр, которые заливаются громким смехом каждый раз, когда Сайно только откроет рот. Он пару раз слышал даже, как его юмор цитируют. Это может служить показателем успеха, поэтому Сайно остаётся доволен.

— Ты надолго? — подает голос Тигнари после неопределённого времени молчания. Он поднимает сухую ветку и докидывает её в огонь, предварительно немного его поворошив. Сайно отвечает ему вопросительным взглядом, но быстро понимает, о чём и почему фенек спрашивает.

— К утру я должен быть в Академии.

— …Понял.

— А сейчас с тобой.

Сайно придвигается ближе, касаясь плечом чужого плеча, Тигнари вздрагивает и поворачивает голову сначала в сторону давно затихшей палатки, а потом и на генерала. Ему приходится столкнуться с этим суровым, но одновременно с таким нежным взглядом, на секунду претензии и упреки из головы исчезают, а им на смену приходит шумный вздох. Лесной дозорный подвигается в ответ и позволяет себя обнять, чем крепкие генеральские руки тут же пользуются. Тигнари не обнимает в ответ, но его хвост тут же обхватывает чужую талию в попытке прижаться ближе. Сайно щекотно, когда мягкая шерсть касается спины и бока, но он понимает, что этим жестом Тигнари хочет сказать.

— Не беспокойся. Если кто-нибудь выйдет, я тебя отпущу. Причины зайти на огонь к лесному дозору у каждого есть, не так ли? — Сайно говорит тише, но Тигнари прекрасно слышит его. Он покачал головой.

— Делай, что хочешь. Я давно не видел тебя. И соскучился.

— Так бы сразу…

Тигнари фыркает, а Сайно позволяет себе слабую улыбку в ответ. Сейчас они оба хотели, чтобы было проще. Сайно бы без церемоний хотел подходить и обнимать, а Тигнари — мчаться навстречу, чтобы прижиматься в ответ. Казалось бы, что им мешает? Предрассудки, упрямство, «нас кто-нибудь увидит»?

Возможно, именно эти прятки дают им чувство еще большего удовольствия от «ненамеренных» прикосновений, «случайных» взглядов и мокрых звуков их сомкнутых в редких, но таких желанных поцелуях. Они, кажется, оба ведут себя глупо, когда пытаются сдерживать себя или друг друга от любви, но напрочь забывают обо всём, когда их страсть освещает только костёр и луна, выглядывающая из-за широких листьев высоченных деревьев.