Желтая крона дуба покачивалась над головой, шелестя тихо, умиротворяюще, как будто шептала на ухо что-то невнятное, но знакомое. Мелькнул по ветке пушистый хвост, посыпалась из-под маленьких лап ветхая кора, и Темур сощурил глаза. Протянул задумчиво-лениво:

– А белки-то еще рыжие…

– И что с того?

– Значит, холода не скоро. А все были уверены, что со дня на день пойдет первый снег.

– Если бы все, в чем мы уверены, случалось на самом деле, мир был бы совсем иным, – Туткун провела ладонью по золотым волосам. – И наша история была бы совсем иной.

– Наша? – повозившись, Темур вытащил из-под себя обломанную ветку. Хотя лежать на коленях жены он был согласен при любых обстоятельствах, но, если можно устроиться поудобнее, почему нет? – И что такого в нашей истории случилось не так, как мы были уверены?

– Ну, было кое-что… – Туткун опустила взгляд и улыбнулась. – Хочешь, открою тебе один секрет, Темур? Расскажу то, о чем никто не знает?

– Так уж никто?

– Совсем. Я даже сестре об этом не говорила.

– Это касается нас?

– Да.

– Во-от как, – он нахмурился, не слишком успешно пытаясь сделать недовольный вид. – Сколько мы с тобой уже знакомы, а у тебя, оказывается, еще есть от меня секреты?

Фыркнув, она шлепнула его по плечу.

– Это, если честно, очень глупый секрет. Обещай надо мной не смеяться.

– Обещаю. Рассказывай.

Туткун несколько мгновений изучала выражение его лица, словно решала, сдержит муж слово или нет. А потом вздохнула, признаваясь в страшнейшей ошибке в своей жизни:

– В самом начале, когда мы только встретились в первый раз, я была уверена, что ты – Кая.

Темур поперхнулся воздухом. Он по старой памяти многое мог ожидать, но такое?!

– Что?.. Почему?!

– Ты ведь знаешь, Чолпан-хатун и Салтук-бек долго готовили меня к тому, чтобы совершить месть Горного народа. Я многому научилась и была уверена, что, когда придет нужный день, не забуду ничего из их наставлений. Но… день пришел, и я кое-что забыла. Забыла, о ком Салтук говорил, что один из тегинов внешне совсем не похож на тюрка… Поэтому пришлось спрашивать Чалаира, кто из вас Кая.

– Вот уж не поверю, что Чалаир указал на меня…

– Нет, он оказался более оригинален в своем ответе. Он сказал, что Кая тот из вас, который красивый…

Она произнесла это, глядя прямо ему в глаза, и, наверно, оттого Темуру не потребовалось и пары вздохов, чтобы сообразить.

– О-о-о… – он хмыкнул неловко, чувствуя, как по шее пополз жар непривычного смущения. – Так что же… ты подумала, что… это я?

Туткун наклонилась к нему, любуясь этим удивлением и тем, как Темур подался ей навстречу – совсем немного, совсем, как всегда, безотчетно в их общей необходимости быть ближе, если только возможно. Прошептала:

– Я была в этом уверена… Разве мог быть это не ты, кто коснулся в тот день и моего лица, и моего сердца?..

Она еще не договорила, как он приподнялся в попытке поцеловать ее… но успела увернуться, заходясь звонким смехом. Темур усмехнулся в ответ.

– Ханым, клянусь, ночью ты ответишь за это, – проворчал он, снова укладываясь на ее коленях. – А пока скажи-ка мне, как долго ты считала меня за моего брата?

– До тех пор, пока ты не подрался с Аккыз, а нас не посадили под замок, – сейчас вспоминать об этом было смешно, однако тогда-то ей было совсем не весело. – После этого Тунай сказала мне, что, мол, видела рану на руке наследника Темура… И тогда я поняла, что ошиблась.

Он покачал головой. Ну надо же!..

– Ты, наверно, единственная во всем мире, кто могла совершить такую ошибку.

– Если ты называешь ошибкой считать тебя красивым, то я совершаю ее каждый день, – Туткун снова провела по волосам, заплетенным утром собственной рукой. – И буду совершать до конца своих дней.

На этот раз она не смогла – да и не захотела – увернуться, слишком стремительным было движение Темура, и слишком горячими его губы.

– Подумать только, – ухмыльнулся он в поцелуй, – получается, ты все-таки была влюблена в Каю?

Туткун запрокинула голову, задыхаясь то ли от смеха, то ли от того, как дыхание мужа коснулось шеи.

– Судя по твоему тону, мне действительно придется ответить за это.

– Определенно, ханым, определенно… И, может быть, даже сейчас.