1.06.2328 г. о.с. Люстра.
Праздник смены сезонов в Люстре был в самом разгаре. Вестро и Леро, пообедав, бодро шагали по улице в сторону городской площади. Кругом тут и там звучала музыка, стихи и песни: по обочинам играли и пели уличные музыканты, на самодельных подмостках бродячие артисты играли сказки, исторические сюжеты и юмористические зарисовки. Много было народу в зелёной обуви, как у Вестро. Статуи божеств обычно делались из белого камня, за исключением Зефи и Гора, но у некоторых отличительные черты были выделены цветом: например, зелёные туфли у Вестро, ярко-красные волосы Оро или чёрно-красная гамма Несто. Так люди, в том числе, отличали богов друг от друга, что было весьма удобно, потому что божеств было чуть больше четырёх десятков. Или, как сегодня, в праздник смены сезонов, эрданцы подражали богам в цветах, нарядах и аксессуарах, чтобы отдать дань уважения.
Вестро и Леро тоже приобщились: Вестро раздобыл зелёную обувь, а Леро, которая как богиня отличалась тем, что всегда была легко одета, и вовсе не напрягалась лишний раз, просто надев лёгкое летящее платье до колен и раздобыв по дороге цветочный венок, который купила у тут же заплетавших их детей за одну люстру. Те, сияя улыбками, возложили венок ей на волосы и ахнули.
– Как вы похожи на богиню, синьора!
Леро улыбнулась и украдкой переглянулась с Вестро. Сколько бы раз боги не перерождались на Эрде, они всё равно выглядели почти также, как и в божественном обличии, которое выбирали себе сами, а иногда и вовсе идентично. Конечно, они могли родиться не того пола, в котором предпочитали пребывать, но обычно это не составляло проблемы, а наоборот, позволяло богам менять точку зрения и становиться ближе к людям.
– Благодарю.
Они уже собирались двинуться дальше, как девочка снова ахнула.
– Ох, и спутник ваш так уж на Вестро похож. Уж не вы ли это сами? – Она хитро подмигнула.
Вестро со смехом ответил, что не они. И ведь не соврал, потому что сейчас за весну отвечал Зима, а за лето – Румине, богиня труда и ремесла. Дети не выглядели искренне убеждёнными и продолжали на них поглядывать, но не успели молодые люди отойти подальше, как к ним подлетел молодой шатен с низким хвостиком, высокий и тонкий, в зелёных сандалиях на ремешках, хлопковых белых брюках и распахнутой зелёной, расшитой цветами жилетке на голое тело.
– А ведь правду говорят, что глазами ребёнка Маат смотрит, а устами – Рами говорит! – воскликнул он, чем изрядно удивил всех причастных и даже пару прохожих. – Всё подмечают дети! И впрямь, поразительно вы с нашими богами схожи, которых мы сегодня чествуем! Не откажите танец перехода станцевать!
В дни смены сезонов на площадях у храмов, да и вообще во многих концах эрдов было принято танцевать ритуальные танцы смены сезонов. Делалось это так: брали двух людей, которые символизировали богов-покровителей сезонов, которые сменялись, и они должны были станцевать парный танец. Сначала танцевал тот, чей сезон подходил к концу, а второй почти и не двигался, потом музыка плавно сменялась, и танцевать начинал уже второй, а первый постепенно замирал, отдавая главенство другому, пока снова не придёт его очередь в смене времён года. Как именно танцевать было не столь важно, но у каждого сезона были отличительные черты. Зима делал пассы руками и дул, насылая холод, снег и ветры, весна стучал каблуками и бросал под ноги цветы, лето танцевала, зажмурившись, словно от яркого солнца, а осень – с длинным шарфом, размахивая им и наматывая на себя, как придётся. Фоном же играла музыка одного из классических эрданских композиторов, который среди прочего сочинил по произведению на каждое время года.
Вестро и Леро переглянулись. А почему бы, собственно, и нет? В конце концов, изначально ведь это их сезоны. Пусть пока они и лишены божественных сил, но хоть так поучаствуют.
Молодой человек, нетерпеливо подпрыгивая, отчего хвостик его тоже беспокойно метался, дождался кивка и, улыбаясь во весь рот, схватил их за запястья и потащил за собой, стремительно рассекая толпу.
– Я нашёл! – возвещал он по ходу движения. – Я нашёл весну и лето! Расступись, дорогу танцорам!
Народ действительно расступался без возражений. Парень притащил их к площади перед храмом, где был выложен широкий круг из листьев разных деревьев и круглых ломтиков апельсина – тех вещей, которые приносили в жертву богам весны и лета, соответственно. Пахло рядом соответствующе: зеленью и апельсинами, которые перемежались с запахами продаваемых сладостей. Рядом стояли большие колонки, откуда лилась энергичная музыка, и диджейский пульт. Их внезапный провожатый бойко втолкнул пару в круг и побежал к ди-джею, на ходу объявляя во всю мощь своих лёгких:
– А сейчас, танец смены сезонов!
Присутствующие одобрительно загудели. Народ стал стекаться поближе. Молодой человек сделал знак ди-джею, тот что-то поискал, подкрутил, нажал на кнопку и…
– Что это? – в замешательстве спросила Леро, поворачивая голову к пульту. Вестро, такой же недоумевающий, повторил её движение. Лица у них постепенно вытягивались, потому что вместо «Весны» заиграл… похоронный марш, под который тело несли в храм Ядэ.
Он играл не больше пяти секунд, прежде чем ди-джей судорожно остановил музыку, нервно извиняясь. И, тем не менее, все узнали музыку.
– Простите, – в очередной раз сказал молодой человек, виновато глянув на шокированных танцоров, которые так и продолжали смотреть на него, – рука соскочила.
Брови Леро взлетели вверх так высоко, как, пожалуй, не взлетали ещё никогда.
«Соскочила? Это что у него там за плейлист такой? Или он сразу после этого мероприятия отбывает в Ядкар? Здесь недалеко, при желании, можно и совместить».
Настрой был испорчен, и Леро хмуро кусала губы, пока ди-джей судорожно настраивал музыку и, наконец, включил «Весну».
– Вот уж спасибо, – пробурчала она и застыла, зажмурившись, пока Вестро начинал танцевать вокруг неё.
– А́у! – Она втянула воздух сквозь зубы. Вестро наступил ей каблуком на ногу.
– Прости, – виновато шепнул он.
– Из нас двоих глаза зажмурены у меня, – прошипела девушка и чтобы не повышать голос, и потому что нога, обутая в открытую обувь, всё ещё болела. Каблук попал острой гранью прямо по пальцам.
– Прости, – ещё раз шепнул Вестро и, танцуя, умудрился чмокнуть её в щёку. Зрители умилились.
Потом ещё несколько раз Вестро случайно либо натыкался на неё, закружившись, либо случайно хлестал рукой, не рассчитав. Леро стояла, плотно зажмурив глаза, сжав губы и стиснув руки в кулаки. Против воли она раздражалась всё больше, потому что по правилам была вынуждена стоять неподвижно, пока не начнётся её музыка. Наконец, музыка начала сменяться, и Леро смогла пошевелиться, пусть пальцы на ноге всё ещё поднывали, что портило танец. А поскольку она должна была не только стоять, но и танцевать, зажмурившись, очень скоро Леро тоже начала налетать на замершего Вестро. Тот, догадавшись, что это может произойти, предупредительно замер, расставив руки, чтобы не дать девушке упасть и легонько подталкивать её в нужную сторону. Даже несмотря на это, Леро добрых четыре раза влетала в Вестро плечом, задевала локтем, а один раз даже ткнулась носом в щёку.
– Всё нормально, – шепнул он ей на ухо, прежде чем она оттолкнулась и продолжила танцевать.
Наконец, музыка смолкла, и послышались аплодисменты. Леро открыла глаза и увидела, что её венок валяется на земле, растоптанный. И без того подпорченное настроение поползло вниз. Вестро проследил, куда она смотрит, и взял невесту за руку.
– Пойдём, – сказал он, потянув её из круга. – Это просто цветы.
Но Леро, даже уходя, прикипела взглядом к этим растоптанным цветам, которые стали последней каплей. В душе её невольно поселилось тянущее чувство, словно она делает что-то не так.
«Да уж понятно, что, – фыркнула Леро, стараясь отбросить это чувство подальше. – Танцевать с закрытыми глазами я точно не умею, да и координация у меня так себе».
Остаток праздника прошёл приятнее, но впечатление всё равно было подпорчено.