7.03.2524 г. о.с. Болеск.

Сегодня в Болеске был большой праздник – рождение принцессы. И хоть в королевской семье было уже два сына, двух и четырёх лет, радости было ничуть не меньше как у родителей, так и у подданных. На эрде по такому случаю было большое гуляние, люди со всех концов стекались к храму, чтобы хоть краем глаза увидеть малютку, а также помолиться и принести жертву за её здоровье и счастье.

Её Величество королева Боле́ска-Боя́рзи Болескская родила к полудню, но к вечеру уже показалась народу. Была она бледна и ещё слаба, но никакая сила не заставила бы её лежать в постели. Во-первых, потому что она была королевой, а, во-вторых, потому что ей хотелось своими глазами увидеть, как народ чествует её дитя и её саму. По понятным причинам, матерей эрданцы славили усерднее, чем отцов.

Когда прекрасная светловолосая Болеска появилась на балконе в расшитом белыми звёздами чернильно-синем платье в пол, с высоким горлом и длинными рукавами, держа в руках конвертик с малюткой, народ возликовал. Её муж, король Ботая́р-Таго́да Такадский, стоявший по правую руку, такой же светловолосый и белокожий, улыбался, не переставая, но, то и дело, поглядывал на жену, не понадобится ли помощь. Болеске помощь была не нужна. Пусть она понимала, что вскоре прилив энергии схлынет и станет тяжело, сейчас она стояла прямо и была довольна и счастлива.

– Славься, принцесса Бони́та!

– Славься, королева Болеска!

– Да благословит Великая Мать ваш род! – раздавалось из толпы, собравшейся на площади.

Сильно пахло клевером, который приносили в жертву Бостону, покровителю эрда, а ещё – кровью, которая доставалась Матери, потому что кровь у всех на Эрде одна, даже у богов.

Королева вдохнула полной грудью и прикрыла глаза. Она улыбалась.

– Долго ли до полуночи? – спросила она.

– Ещё с полчаса.

– Пойдём к аджосси Маду́му-Бомарше́ сейчас. Не хочу терять ни минуты.

Махнув подданным, королевская чета чинно ушла с балкона. Ботаяр вполголоса кликнул слугу предупредить аджосси Мадума, чтобы ждал их в своей обсерватории.

Аджосси Мадум-Бомарше Болескский уже несколько десятков лет числился главным придворным магом, то есть считался самым магически одарённым человеком в Болеске. Учитывая, что магия его до сих пор не покинула, вероятно, так оно и было.

Правители не слишком спеша шли в сторону обсерватории, чтобы не потревожить дитя и не перенапрячь мать. В обсерваторию, добавленную к зданию дворца-храма, нужно было подниматься по лестнице. В Болеске, стремившемся к небу и звёздам, лестниц вообще хватало везде, и во дворце в том числе.

Наконец, последние ступеньки остались позади, и король, поддерживая жену за плечи, помог ей дойти до входа в обсерваторию. Сколько бы раз Болеска ни оказывалась здесь, дух захватывало как в первый. Комната была круглой и просторной, с круглым прозрачным стеклянным куполом и гигантским, хитро сконструированным телескопом, устремлённым ввысь.

Небо над Болеском уже темнело, были видны звёзды, луна должна была вот-вот засиять ярче всего.

Аджосси Мадум – темноволосый седеющий сухощавый мужчина с пробивающейся щетиной, одетый в твидовый костюм иссиня-чёрного цвета и белый галстук, стоял рядом с телескопом и внимательно смотрел на небо, но стоило королю и королеве появиться на пороге, как он живо обернулся и поклонился.

– Ваши Величества. – Он взглянул сначала на королеву, затем на короля, и после – на девочку. – Всё ли хорошо?

Женщина кивнула.

– Благодарю, аджосси, всё в порядке.

Маг проводил чету к небольшому дивану, поставленному вдоль стеклянного купола. Несмотря на то, что в обсерватории Мадум проводил бо́льшую часть времени, всё же у него были во дворце собственные покои, но и здесь было предусмотрительно поставлено большое уютное кресло с откидной спинкой. Кроме того, тут имелся диван, рабочий стол с множеством бумаг и ноутбуком, полки с книгами, холодильник и несколько шкафов для хранения ингредиентов. А ещё нечто, отдалённо напоминавшее плиту. Магия была пусть и не всесильна и изучению поддавалась не слишком охотно, но всё же в Болеске продолжали пытаться и совершенствоваться в том, что сначала звалось синтезом, а потом превратилось в обывательское «зельеварение». Туда также входили попытки заколдовать и наделить магическими свойствами предметы. Но сейчас от придворного мага требовалось лишь одно: предсказание для маленькой принцессы. По обыкновению, всем королевским детям Болеска было положено по одному предсказанию от придворного мага в первую полночь после рождения. Никто, разумеется, не гарантировал, что оно обязательно исполнится именно в таком виде или обязательно будет сулить что-то хорошее, но болескцы считали: «Предупреждён – значит, вооружён». И сейчас оставались считанные минуты, прежде чем принцесса Бонита-Болеска тоже вооружится.

Часы, стоявшие на рабочем столе, начали отбивать полночь. Лунный свет, лившийся сквозь стеклянный купол, словно засиял ярче. Один из лучей упал на личико Бониты. Мадум-Бомарше медленно вздохнул и, прикрыв глаза, положил сухую тёплую ладонь на лоб девочке. Та безмятежно спала на руках у матери, не зная, что готовит ей будущее.

Несколько долгих секунд ничего не происходило. Король и королева, затаив дыхание, вглядывались в лицо придворного мага, но оно было безмятежным. Оставалось надеяться, что это – хороший знак.

Наконец, мужчина открыл глаза и отнял руку. Взгляд его сделался сочувствующим, и родители обеспокоенно переглянулись.

– Что ж, увидел я не так много, но мой вердикт таков: если Её Высочество принцесса Бонита-Болеска покинет дворец, то Эрда окажется под угрозой.

Правители снова переглянулись.

– Под какой угрозой!?

– Что вы видели?

Мадум с сожалением взглянул на дитя, а потом – на королеву. Та глядела сурово и требовала ответа.

– Взорванную статую Матери.

Супруги громко ахнули.

– Неслыханно! Кто бы посмел!?

– Невозможно! Это – святотатство! Неужели это сделает наша дочь?

Маг покачал головой.

– Этого я не знаю. Я просто говорю, что видел: стоит принцессе покинуть храм – ждите беды.

Оба правителя разом ослабли и осунулись. Они смотрели на лицо их маленькой дочери и не могли поверить в то, какое страшное предсказание ей досталось, и какая незавидная судьба ей уготована: быть затворницей в собственном доме, чтобы уберечь и его, и, возможно, весь мир.

– Прости, дитя, – прошептала королева, гладя Бониту по голове.

– Сделаем её наследницей. – Голос Ботаяра был решителен, словно перед битвой. Болеска повернулась к нему. – И свадьбу её сыграем тоже здесь.

Король взял ладонь жены и сжал. Они взглянули друг на друга, читая в глазах одно и то же: как ни печально, но новорождённая принцесса обязана остаться в стенах храма. Предсказание звучало слишком опасно, чтобы рисковать.