13.05.2552 г. о.с. Люстра.

Пожалуй, сложнейшая задача для королевских детей из Люстры – найти пару из другой королевской семьи, если ты не будущий правитель эрда. На родине богини любви и красоты в семьях обычно рождалось гораздо больше детей, чем на других эрдах, и королевский дом не был исключением. Кто-то, как водится, не собирался связывать себя узами официального брака, кто-то желал разыскать родственную душу и только потом жениться, а кто-то, как принц Люта́р-Люцифе́р Люстрский, желал во что бы то ни стало влюбиться в принцессу и жениться на ней. Наследником он не был, править другим эрдом тоже не то, чтобы мечтал, но пребывал в уверенности, что принцам стоит искать жён, в первую очередь, среди принцесс, наследники они или нет. Что до любви, то без неё он своего будущего не представлял вовсе.

Было у принца Лютара четыре родных брата и пять родных сестёр, и все, привычно для Люстры, один другого краше. Половина уродилась больше в мать, темноволосую смуглую Хая́дду-Зало́ру Хаторскую, а половина – в отца, белокожего, светловолосого голубоглазого короля Люцифера-Любома́ра Люстрского. Но все были высоки, хорошо сложены и похожи друг на друга. Лютар был вылитый отец, и только скулы, чёрные брови да прямой нос достались ему от матери. Художники то и дело просили написать портрет молодого принца, а поэты слагали стихи, песни и поэмы его красоте, романтичности и добродетели. Последнее как раз отличало Лютара от братьев, живущих в своё удовольствие во всех аспектах жизни.

Жениться на принцессе Лютар хотел с самого раннего детства, как только подрос достаточно, чтобы осознать: королём в Люстре ему, скорее всего, не бывать (слишком многими родственниками придётся пожертвовать), жениться он может, на ком пожелает, в отличие от самого старшего брата, будущего короля, которому уже успешно просватали ядкарскую принцессу. Однако по обыкновению, объяснили ему, члены королевских семей заключают браки с членами других королевских семей, просто выбирают тех, что подальше на семейном древе. Удовольствовавшись этим, подросший Лютар принялся изучать королевские родословные и налаживать контакты с принцессами, даже с невестой старшего брата, пусть и влюбляться в неё вовсе не собирался.

Незамужних принцесс, при этом подходящих Лютару-Люциферу по возрасту, нашлось не слишком много: на тринадцать эрдов – всего четыре принцессы. Остальные были либо гораздо старше, либо наследовали троны и уже получили женихов, либо совсем малютки, либо были недостаточно дальними родственницами и, по мнению принца, жениться на них не стоило. Почти пятнадцать лет потратил юноша на общение с заокеанскими принцессами, по разу даже упросил свозить его к каждой в гости. И каждая была по-своему хороша, но желания жениться всё не возникало. Со всеми девушками Лютар общался вежливо и дружелюбно, не напирая, чтобы выяснить, любит ли она его, и заранее никому ничего не обещал, но вот, к двадцати девяти годами он, наконец, решился и сделал выбор.

Бон-Бон: Посмотри, какие звёзды!

К сообщению прилагалось короткое видео, снятое из болескской обсерватории.

Лютар улыбнулся. Звёзды действительно были прекрасны.

Пару секунду спустя пришло новое сообщение: фото широко улыбающейся светловолосой девушки в больших тёмных очках в форме звёзд.

Бон-Бон: Но главная звезда всё равно – я!

Молодой человек рассмеялся.

Лютар: Разумеется! Я давно говорю, что на самом деле ты – упавшая звезда, приносящая Болеску удачу.

Бон-Бон: Ага. Очевидно, поэтому, на самом деле, меня и не выпускают за порог – боятся, что Вёста сразу спрячет меня в мешочек и некому будет на троне сидеть.

Лютар не уставал удивляться, какой жизнерадостной была Бон-Бон, то есть, Её Высочество принцесса Бонита-Болеска Болескская. Они общались больше года, прежде чем Лютар узнал, что собеседницу с самого рождения держат во дворце и не пускают за порог ни одну, ни с сопровождением. Принцу было до смерти любопытно, почему, ведь другие королевские дети обладали большей свободой. В лоб он спросить не решился, поэтому пошёл за ответом к родителям.

– Никто точно не знает, почему принцесса Бонита растёт затворницей. Её родители не дали никакого однозначного объяснения, кроме обеспечения безопасности. Также они объявили принцессу Бониту наследницей болескского трона в обход двух старших братьев, потому что отдать её замуж на другой эрд они не согласны.

– Так что даже после свадьбы она должна остаться в стенах храма, – добавила королева, внимательно глядя на сына.

Объяснение показалось Лютару странным уже тогда, и с годами ничего не менялось.

«Болеск – это ведь не Хатор, где вообще не знаешь, чего ожидать. Так зачем настолько печься о безопасности, и почему тогда принцы не заперты вместе с ней? От чего они её охраняют? Или… – пришла пугающая мысль, – охранять нужно от неё?»

Но шли годы, Лютар общался с Бонитой благодаря чудесам прогресса, и даже накопил карманных денег на путешествие в Болеск через телепорт – относительно недавнее изобретение, ещё не вошедшее в повседневный обиход, и оттого каждая телепортация стоила огромных денег только в одну сторону, и таких же огромных, если не больше – в другую. Принцесса ему искренне нравилась, и Лютар никак не мог взять в толк, почему её держат взаперти. По сравнению с остальными принцессами, её ровесницами, Бонита казалась Лютару даже более живой, жизнерадостной и энергичной, что его весьма удивляло, пока подруга однажды не поделилась секретом:

– Если я не буду находить себе занятия и поводы радоваться, я попросту впаду в уныние и сойду с ума. Утешает, что меня, пусть под надзором, но пускают в храмовый зал, где вечно хватает народу. Есть, с кем пообщаться и порасспрашивать о внешнем мире. Хотя было бы гораздо проще, если бы у меня был свой человек, который бы путешествовал по Эрде за меня, присылал мне видео-трансляции, фото, подарки и вкусности, чтобы я ощущала, что тоже путешествую.

Возможно, в этот самый момент, когда у принца защемило в груди, он и понял, что именно эту девушку он хочет сделать своей будущей женой. К сожалению, Люмин не оставила людям никаких подсказок, как однозначно понять, кто твоя родственная душа. Нужно было просто чувствовать. И тогда Лютар-Люцифер чувствовал, что с радостью готов быть тем человеком, кто хоть пешком обойдёт каждый уголок каждого эрда, чтобы Бонита-Болеска чувствовала себя свободнее.

А когда это чувство не покинуло его ни через день, ни через два, и даже год спустя всё ещё ровно теплилось в груди, молодой человек понял: пора свататься, тем более, что следующей весной Боните-Болеске исполнялось двадцать пять, и её должны были короновать, а жениха до сих пор не было.

– Я слышала, все боятся, что я проклята, раз сижу в храме и не могу выйти за порог. Болтают, что умру, ступив на голую землю, что убью мужа, высосу из него силы или обреку на какое-нибудь жуткое проклятье, – делилась принцесса, закатывая глаза и обзывая этих недалёких сплетников такими словами, которых Лютар не смог бы сочинить, даже если бы захотел.

Но Лютар вместо того, чтобы испугаться, понял, что любуется: в бледной светловолосой кареглазой принцессе было столько чистой энергии, что трудно было отвести взгляд, особенно сейчас, когда она нарезала круги по комнате, а видеозвонок отражался на панели размером со стену. По полу были в беспорядке раскиданы книги с цветными закладками, бумаги, альбомы, карандаши, краски, коробки с шитьём и ещё множество прочих предметов хобби, которыми Бон-Бон развлекала себя в заточении. Она привычно и умело лавировала между всеми этими мелочами, аккуратно обходя даже упавшие на пол засушенные лепестки роз, что это напоминало замысловатый танец. Грешно было запирать такую девушку в неволе, но единственное решение, которое мог принять лично Лютар – это отправиться к родителям и заявить о своём желании посвататься к болескской наследнице. Но дело было уже поздно вечером, поэтому серьёзный разговор пришлось отложить до утра. Однако выспаться перед таким важным событием не получилось, потому что полночи они опять проболтали с принцессой, заодно обмениваясь фотографиями звёздного неба. И пусть впереди предстоял важный день, Лютар не жалел о бессонной ночи, проведённой за разговором. Таких ночей в его жизни хватало, и, тем не менее, принц ценил каждую.