18.05.2552 г. о.с. Болеск.

До дворца Лютар и Бонита добрались лишь четыре дня спустя. Не то, чтобы это получилось специально. Для начала, только заселившись и получив заказанную еду, они наелись до отвала и побрели спать. Но если Лютар проспал десять часов и был в силах передвигаться, то уставшая, перенервничавшая и получившая больше впечатлений, чем за всю предыдущую жизнь, Бонита-Болеска спала как убитая почти сутки. Ногу девушке лечили тоже, пока она спала. Шестидесятилетняя медсестра (хотя, скорее, врач, но Лютар, мало понимавший в медицине, мысленно называл её медсестрой), прибывшая на вызов, была достаточно молода и энергична, чтобы выдержать путь по горам ночью, и при этом опытная, чтобы, в случае чего, справиться с задачей и без магии. Проблему ей описали как «сильный вывих, возможный перелом» и предупредили, что дело срочное: пострадавшая должна как можно быстрее вернуться во дворец. Однако именно в момент лечения магия женщины иссякла.

– Что ж, – вздохнула она, отнимая руки от пострадавшей лодыжки, – к сожалению, магии во мне не осталось.

«Да что за невезение! – мысленно возмутился Лютар-Люцифер, сохраняя на лице понимающее выражение».

– Но могу вас утешить: это не перелом.

Принц облегчённо вздохнул, и даже спящая девушка, казалось, расслабилась ещё больше.

– Однако это – вывих, пусть и не самый страшный. Нужно будет наложить плотную повязку, прикладывать холодное и пребывать в покое. Нога опухла и лучше на неё вообще не наступать. Вы её на руках несли?

Лютар покачал головой.

– Нет, побоялся. Было темно, да и дороги узкие.

Женщина покивала.

– Понятно. Видимо, дойти кроме вас ей помог адреналин. Ну, или она – просто невероятно сильная и волевая девушка.

Оба посмотрели на спящую. Бонита лежала на спине, разметав чёрные распущенные волосы вокруг головы. Болезненно-худая, с острыми чертами лица и тонкими губами, она не была очень уж хорошенькой, но Лютар всё равно задержал взгляд, мысленно пнув себя за это.

«Хорош жених!»

Медсестра же опытным взглядом оглядывала девушку, думая, знает ли красавец, что лицо у его сопровождающей чужое, как и вся остальная внешность. Если бы девушка не спала, она бы осторожно переговорила с пациенткой с глазу на глаз, чтобы понять, нужна ли ей иная помощь или защита. А останься магия, и расколдовала бы, будь в том нужда. Но обстоятельства сложились иначе, и женщина, наложив плотную повязку, попутно объясняя Лютару, как это делается, а затем, получив оплату и благодарность, покинула гостиницу. Принц же, спокойный за жизнь хотя бы одной девушки из двух, отправился спать.

Следующий день он промаялся от безделья и нервов, в ожидании, когда Бонита проснётся, а потом пересказал ей распоряжения врача. Девушка заметно расстроилась, что не получится добраться до дворца сразу, но утешилась ни к чему не обязывающей беседой с принцем. Точнее, это для принца беседа была лёгкой и ни к чему не обязывающей, принцесса же должна была следить за тем, чтобы не проболтаться. Разумеется, не хотелось обманывать лучшего друга, который, к тому же, приехал звать её замуж и в одиночку отправился искать, потратив последнюю магию, но чем дальше, тем меньше Бонита чувствовала в себе уверенности, чтобы вот так вдруг раскрыться.

«Ладно, – утешала она себя, – вот вернёмся во дворец, упрошу брата меня расколдовать, и всё будет как раньше. А служанка, скажем, переедет на другой эрд и выйдет замуж. Отличный план!»

Лютар-Люцифер же в это время всё больше убеждался, что он не такой хороший человек, каким себя всегда считал, за что то и дело себя костерил. Чаще мысленно, конечно, но, в одиночестве, бывало, и вслух.

«Где это видано: свататься к прекрасной принцессе, наследнице престола, и засмотреться на её служанку! Да меня из всех эрданских принцев от сотворения не осудило бы меньше, чем пальцев на одной руке! Великая Лю, если ты так развлекаешься, прошу, прекрати! Обещаю тебе богатую жертву, только дай со спокойной душой жениться на выбранной невесте!»

Но черноволосая тёзка его невесты, почти не покидавшая своего номера, из-за чего Лютар практически туда перебрался, продолжала, сама того не подозревая, привлекать внимание и разжигать любопытство. Прежде чем Бонита смогла достаточно уверенно передвигаться самостоятельно, что получилось лишь к вечеру семнадцатого числа, у Лютара было предостаточно времени, чтобы за ней понаблюдать.

Люстрский принц ближе всего общался именно с принцессами и другими королевскими или, по крайней мере, знатными особами, но и слуг видел немало. Так, как вела и держала себя Бонита, не делала ни одна служанка из тех, что он видел. Живи Лютар в другое время и встреться с Талорой-Марой Такадской, в бытность её служанкой в богатом доме, он бы сумел провести параллель, пусть далеко не все знатные люди, потерявшие статус и богатства, смогли бы спокойно прислуживать другим. Но что касается Бониты, от служанки в ней и вовсе был только наряд, и это сбивало юношу с толку.

«Больше похоже на то, как если бы знатная девица решила веселья ради нарядиться служанкой, при этом мало понимая, как они себя ведут и разговаривают. Или если бы её по чужой прихоти растили бок о бок с принцессой, разве что не давая титула. Но, как по мне, это бессмысленно: зачем растить служанку как принцессу, при этом оставляя её в статусе служанки? Нет, что-то здесь не сходится».

На счастье Лютара-Люцифера Люстрского, в догадках и самобичевании он мучился недолго. Как только Боните стало легче, она изъявила желание немедленно отправиться во дворец. Принц с удивлением наблюдал, как девушка на глазах начинает нервничать, возбуждаться и мельтешить всё сильнее. У этого тоже было объяснение, в которое принца не посвятили: эти дни гостиница была для сбежавшей принцессы тихой гаванью. Остального мира с его проблемами и угрозами будто бы не существовало. Было проще заставить себя не думать об этом, чтобы дать лодыжке восстановиться. Не думать получилось легче, чем ожидалось.

«А если бы не приходилось постоянно врать, я бы, возможно, действительно забыла обо всём и просто наслаждалась обществом Лютара вживую, вкусно ела и высыпалась. Семья и потенциальный конец мира могли бы подождать. Подумать только, какая я, оказывается, эгоистка!»

Но три беззаботных дня подряд – даже многовато, когда над миром нависла угроза. Пора было брать ответственность за свои поступки и посмотреть в глаза родителям. А перед этим объяснить им, в чьи глаза они смотрят.

Ближе к концу второй майской декады принц и принцесса собрались, наконец, во дворец. Посовещавшись, было решено вызвать небольшую открытую повозку (из-за культа неба и звёзд транспорта с крышами в Болеске не водилось). Правда, до неё предстояло немного пройтись, но это мелочи. Девушка, почти не хромая, добралась до транспорта и даже один раз невольно обогнала принца, который старался идти медленнее. Дорога до центра заняла около трёх часов, но, что примечательно, в этот раз никто не проронил ни слова. А когда повозка подпрыгнула из-за попавшего под колесо камня, Лютар и Бонита рефлекторно взялись за руки, чтобы удержаться, а потом не нашли в себе сил расцепиться. С этого момента они и смотреть друг на друга перестали, слишком напряжённые и смущённые, терзаемые каждый собственным чувством вины. Принцесса смотрела прямо перед собой, напрочь игнорируя пейзажи, и не думая насладиться напоследок крохами свободы. Когда она вернётся во дворец, это будет уже навсегда, но при всём желании девушка не могла воспринимать окружающий мир и его красоту. Вместо этого Бон-Бон изо всех сил держала чужую ладонь, а в голове было звеняще пусто.

Расцепились они, только сойдя с повозки почти у самого входа в храм. Всё так же не глядя друг на друга, не обменявшись и словом, оба зашагали вперёд и остановились только перед центральной статуей. Девушка вздохнула и, наконец, повернула к Лютару лицо.

– Ну, вот и всё. Благодарю, аджосси, за помощь, за сопровождение и за лучшую компанию, какая у меня только могла быть. – Она склонила голову, глядя в пол, и сделала книксен.

– Полно, агасси. Так на моём месте поступил бы каждый.

Перед глазами ярко вспыхнули залитые дождём лица, подсвеченные молнией. Бонита сглотнула и так серьёзно посмотрела юноше в лицо, что тот невольно сделал маленький шаг назад.

– Не каждый, – тихо, но твёрдо сказала она. Лютар кивнул, не найдясь с ответом.

Пару секунду они стояли друг напротив друга, ничего не говоря. Первой нашла в себе силы принцесса.

– Не смею вас больше задерживать. Да и мне давно пора возвращаться к оставленным делам, Ваше Высочество. Спасибо вам за всё.

– Это вам спасибо, – выпалил принц, даже не задумавшись над тем, что говорит.

Ещё пару секунд они смотрели друг другу в глаза, осознавая сказанное. Бон поджала губы.

– До свидания.

Очень хотелось драматично сказать: «Прощайте!», но это вызвало бы лишние вопросы и задержало бы её. А так Лютар тоже попрощался и кивнул. Девушка развернулась и быстро зашагала к ближайшей двери. Она планировала немедленно найти брата.

***

Как выяснилось уже через четверть часа, после бесплодного стука в дверь и расспроса остановленной в коридоре торопящейся и оттого не слишком внимательной служанки, принца Богдана во дворце не было.

– Разве не слышала, что его отправили на поиски?

– А-а-а, – протянула Бонита, хлопнув себя по лбу для убедительности, – точно.

Служанка смерила её удивлённым взглядом, потом фыркнула и побежала дальше. Принцессе же ничего не оставалось, как идти к родителям в таком виде. По дороге она сочиняла, что скажет, но все варианты стали поперёк горла, когда девушка увидела: родители не просто сидят в переговорной, куда её отправили знающие слуги, а сидят в переговорной в компании Лютара-Люцифера. Бон втянула воздух сквозь зубы и чуть не хлопнула себя по лбу в очередной раз.

«Идиотка! Ну, конечно, следовало догадаться!»

– Бонита?

– Агасси, что вы хотели? – одновременно спросили Лютар и Ботаяр, а потом переглянулись. Брови короля удивлённо взлетели.

– Простите, принц, что вы сказали?

Лютар кашлянул.

– Это её имя. Служанки принцессы.

Король фыркнул и качнул головой.

– Уверяю вас, принц, у моей дочери нет личной служанки, тем более, тёзки. – Он резко повернулся к застывшей на пороге девушке, игнорируя вытягивающееся лицо потенциального зятя: – Кто вы?

Бонита глубоко вздохнула, подняв и опустив плечи, собираясь с духом, а потом как можно твёрже встретила взгляд отца. Мать тоже была здесь и смотрела на неё неотрывно, внимательно прищурившись, но Бон не нашла в себе сил взглянуть в ту сторону даже мельком.

– Бонита-Болеска Болескская. Ваша дочь.

Казалось бы, после этого должно было произойти что-то, что принцесса сотни раз видела в кино и сериалах: удар грома, стук упавшей вещи, звон разбитого стекла, удивлённый вскрик… хоть что-нибудь. Вместо этого её признание на несколько долгих секунд погрузило комнату в такую плотную тишину, словно Бон выплюнула гигантский ком ваты, занявший всё пространство и поглотивший звуки. Три пары глаз смотрели на неё, но принцесса упорно глядела только на отца, заставляя себя стоять прямо. Вот и он, момент, когда надо принимать ответственность за свои решения.

– Как это понимать? – медленно и спокойно поинтересовалась королева. – Я требую объяснений.

В этом принцесса не сомневалась. В горле сразу же пересохло, так что девушка, не стесняясь, подошла к столу, где стоял графин с водой и несколько стаканов, налила себе стакан почти до краёв и залпом выпила. Затем поставила на место и обвела взглядом присутствующих. Все молча продолжали следить за ней глазами.

– Всё началось со служанки…

***

Надо отдать должное, за весь рассказ Бониту-Болеску не перебили ни разу. Когда она замолчала, в комнате на несколько секунд повисла тишина, а потом королева с усталым вздохом потёрла руками лицо, совершенно не заботясь о макияже.

– Боги мои, – прошептала она, – это всё-таки случилось.

Король вздохнул и полувопросительно отозвался:

– Может, если бы мы не перестраховывались…

– Это был не вариант.

– …или рассказали обо всём Бон…

– И повесили на неё такой груз!? Она бы всё равно сбежала. Это был только вопрос времени. – Женщина махнула рукой и внимательно вгляделась в лицо девушки. – И ты ведь не сама на это решилась. Тебе помогли, дали чужое лицо… – скривившись, Болеска махнула рукой, и внешность таинственной служанки, которую не смог признать ни один из монархов, пропала, словно её сдуло с принцессы. Лютар не мог моргнуть.

«Всё это время… Всё это время… Боги, я даже не знаю, как мне реагировать! Но я, по крайней мере, не изменщик, что отрадно».

– Я готова поручиться чем угодно, – продолжила королева, – что этой служанкой была одна из богинь, которой нужно было устроить твой побег. Ни один человек в этом замке не был принят на работу или оставлен на ней без магического договора о том, что, помимо прочего, не станет причиной, по которой ты покинешь храм. Но от воли богов невозможно защититься.

– Ты ни в чём не виновата. Не поддайся ты на уговоры, они придумали бы что-нибудь ещё, – улыбнулся ей отец. Бон уже некоторое время сидела на одном из стульев за длинным переговорным столом, в небольшом отдалении от остальных и если бы не это, то ослабевшие от облегчения ноги перестали бы её держать. Девушка смотрела на отца, на его появляющиеся морщинки в уголках глаз и светлые волосы до плеч, которые он то и дело заправлял за уши, отчего корона, когда он её надевал, начинала крениться и сползать. Бон-Бон это с детства смешило, и даже сейчас она не смогла бы удержаться от хихиканья, будь у отца сползший на ухо венец.

– Мы очень рады, что ты в порядке и вернулась к нам, – сказала мать, и Бонита, наконец, смогла задышать свободно. – Что бы ни случилось с миром, мы со всем разберёмся. А если и не мы, так кто-нибудь другой – уж точно. А теперь предлагаю вернуться к тому, ради чего мы изначально здесь собрались. – Она взглянула на принца Лютара, который изо всех сил старался не привлекать внимание и дышал через раз. Тот тут же замер, глядя на Болеску-Боярзи широко распахнутыми глазами. – Моя дочь оказалась уже уведомлена о предложении руки и сердца, но традиция требует соблюдения.

Лютар сглотнул и взглянул на принцессу. Несмотря на то, что изначально он за этим и ехал, а с Бон-Бон не только был близко знаком долгие годы, но и провёл бок о бок последние несколько дней, сейчас он решительно оробел.

«Соберись, тряпка! Ты же наследник богини любви, в конце концов! Тебе ли смущаться предложения руки и сердца?»

Подумав так, молодой человек прочистил горло, провёл рукой по волосам и, поднявшись из-за стола, решительно зашагал к Боните. Для этого пришлось сделать небольшой крюк, чтобы обойти длинный переговорный стол, но это дало возможность собраться с мыслями и успокоиться. А уж кольцо он столько дней носил при себе, что уже сроднился.

– Выйдешь ли ты за меня замуж, Бонита-Болеска Болескская, и сделаешь меня счастливейшим человеком на Эрде, если благословит тебя твоя мать и Мать всеобщая?

Принцесса Бонита, у которой до этой секунды от волнения тряслись все поджилки, расслабилась.

– Выйду.

Пока Лютар-Люцифер надевал ей на палец кольцо, король и королева негромко аплодировали, с улыбками наблюдая за зарождением новой королевской четы.

– Мы вас поздравляем, дети, но, думаю, пришло время связаться с Богданом-Ботаяром. Справимся, как у него успехи в поисках брата, заодно сообщим хорошие новости.

Сказано – сделано. Король набрал номер сына и несколько секунд слушал гудки. Беседа вышла короткой, но содержательной и, попрощавшись, Его Величество Ботаяр-Тагода сообщил остальным:

– Богдан шлёт вам поздравления и наилучшие пожелания, но и печальные новости. Прямо сейчас он плывёт в Рамисад с потенциальным убийцей вашего брата.

Все ахнули. Принц и принцесса стиснули ладони друг друга, ища поддержки. Королева, бледнея, приложила руку к груди. Супруг тотчас наполнил ей стакан водой из графина. Женщина залпом осушила его, громко глотая, а потом хрипло произнесла:

– Не знаю, как целый мир, а мой точно стал чуть ближе к концу. – Она перевела взгляд на дочь. – Радует, что ты с нами и что можно радоваться за вас с аджосси Лютаром.

Бонита слабо улыбнулась и кивнула. Это было так себе утешение, но лучше оно, чем погружение в пучину горя. Бонита-Болеска не теряла близких людей, за исключением аджосси Мадума-Бомарше, с которым сблизилась с раннего детства. Именно он привил ей интерес и любовь к звёздам. Поэтому принцесса больше всего любила обсерваторию. Воспоминания о том, каково переживать такую утрату, больно кольнули. Это было тяжело, а аджосси Мадум даже не был ей родственником. Боцези же был ей товарищем по играм и проказам, привозил сувениры и сладости из бесконечных путешествий и знал кучу историй, половину из которых выдумывал. Когда Бонита говорила о человеке, который бы путешествовал по Эрде за неё, она опиралась на образ брата. А теперь только образ ей и остался.

Ну, ничего, пообещала себе Бон. Теперь-то её предсказание исполнилось и, получается, нет нужды сидеть запертой в храме до самой смерти. Теперь она будет путешествовать столько, сколько сможет. И за себя, и за брата, чтобы, вздумай он в следующей жизни пойти к магу за информацией о предыдущих реинкарнациях, он бы ей гордился.