— Сижу я себе спокойно — и тут слышу звук из комнаты, как будто что-то упало и разбилось. Пошла туда, а там — нет, ну ты представь! — сидит на полу Кот и жуёт мои цветы! Горшок разбитый, земля вокруг, а эта зараза сидит, жуёт и на меня смотрит, как будто так и надо! Прячется теперь от меня. Ну ничего, вылезет он...

— Когда он вылезет, ты уже успокоишься, — Альбус пригладил волосы негодующей жены. — Он тебя знает, и я тебя знаю. Придёт под бок, замурлычет, и ты растаешь.

Таллия, ворча под нос, где она своего полосатого любимца видела и куда он может пойти, сложила руки на груди и устроилась рядом поудобнее. Ничего, побухтит и перестанет, не первый раз. Любила она всё-таки этого кошака с бандитской мордой и своевольным нравом...

— Знаешь, я бы хотела... — начала было Таллия, но её прервал гневный возглас от дверей:

— Это как же понимать?!

Альбус, не веря ушам и глазам, поднялся на ноги.

В дверях стояла Таллия.

И Таллия же встала с дивана вслед за ним.

— Дорогой, это кто такая?! — вошедшая подбоченилась точно так же, как это делала его жена, когда хотела высказать кому-нибудь всё, что о нём думает.

— Нет, это ты кто такая? Чего ты хочешь?! — первая Таллия нервно взяла Альбуса за рукав, прося поддержки. — Альбус, позови стражу, это...

Но вместо этого он аккуратно разжал её пальцы и отступил на пару шагов. Двери за спиной второй Таллии закрылись, повинуясь жесту и произнесённой формуле.

Девин с учителем. Ири и Рубен недавно ушли с няней в сад. Альбус пока плохо понимал, что происходит, но знал одно: дети не должны это увидеть.

Лишь бы им самим сейчас ничего не угрожало...

Перед Альбусом были две Таллии. Абсолютно одинаковые, вплоть до расположения родинок и шрамика под левой ключицей — одна и та же причёска, одно и то же зелёное платье, к слову, его любимое, ему так нравилось, как оно сидит на её фигуре и как смотрится на ней этот цвет...

И одна из них была самозванкой.

Какая? Та, которая только что жаловалась ему на Кота, или та, которая ворвалась сейчас в комнату?

И кто тогда лже-Таллия? Перевёртыш? Маг под личиной? Кто-то ещё?

У сердца словно свернулась змея — а что, если...

Вторая Таллия направилась к нему, но он сказал ей: «Стой», и она застыла на месте. Резко вздохнула и повернулась к первой:

— Пока я ничего не знаю, ты сидишь тут и притворяешься мной? Спрашиваю ещё раз: кто ты такая и что тебе надо от моего мужа? Кто-то тебя подослал?

Первая Таллия сжала кулаки, наклонила голову и взглянула на неё исподлобья; Альбус хорошо знал этот упрямый жест.

— Слушай, ты, су...

— Таллия, хватит.

Обе повернули к нему головы и одинаково гневно сжали губы. У Альбуса по спине пробежал холодок, и он невольно коснулся пальцами серьги, прощупав неровную вязь защитных знаков на металле.

Показалось — или?..

— Альбус, послушай, это я, — складка меж бровей первой немного разгладилась. — Секунду, я придумаю, как тебя убедить...

— Альбус, пожалуйста, поверь мне, — вторая с опаской покосилась на первую, а потом с мольбой взглянула на него. — Я сейчас докажу, что это я. Она не может всего о нас знать.

— Таллия, — обе замолчали, а Альбус, подойдя, сказал словно невпопад: — Помнишь, когда ты выбрала имя нашей младшей дочери...

— Помню, конечно, а это тут... — начала первая, но вторая перебила её:

— Но у нас только одна дочь!

Альбус улыбнулся ей, а затем колюче взглянул на первую:

— Ты не моя жена.

Самозванка, поняв, что её раскрыли, затравленно оглянулась, а потом её глаза вдруг вспыхнули алым. Её лицо странно и страшно вытянулось, превращаясь из человеческого в подобие жуткой маски с огромным ртом, с тела, ставшего чёрным и бесформенным, слетело платье и растворилось в воздухе, не успев коснуться пола. Чудовище с криком ярости рвануло к горлу Альбуса, но тот вскинул скрещённые руки, и оно ударилось о выставленный щит, заверещало, бессильно скрежетнуло по щиту когтями и, не сумев его пробить, вылетело в открытое окно.

— Ч-что это было? — Таллия, оставшаяся единственной, зябко прижалась к нему.

— Понятия не имею.

Но если оно полетело к детям...

— Альбус, стой! — Таллия удержала его, не дав броситься к дверям. — Альбус, дорогой, не уходи. Мне страшно, не оставляй меня сейчас одну, побудь со мной...

— Ах, так вот в чём дело, — её непонимающий взгляд стал испуганным, когда Альбус взял её за горло.

— Дорогой, что ты?..

— Я так и думал. Кто ты такая и что с моей женой?

Таллия терпеть не могла обращение «дорогой». Она называла его так только тогда, когда была им недовольна — и никогда таким нежным тоном.

Но что было важнее — она побежала бы к детям вперёд него, не заботясь о себе.

Глаза второй лже-Таллии вспыхнули точно так же, а рот раздвинули огромные зубы. Альбус отшвырнул её, прежде чем она взмахнула когтями, и в тот же момент всё вокруг начало размываться.

...Шум крови в ушах понемногу стихал.

— Барашка?

Перед глазами всё плыло. А ещё что-то покачивалось.

— Барашка, ты очнулся... Ты меня слышишь?

Альбус наконец-то сфокусировал взгляд, и «что-то» оказалось русой прядкой, свисавшей с виска Таллии, которая наклонилась над ним. Настоящей Таллии.

— Слышу, солнце. И я так рад, что это ты...

Он попытался приподняться, но она не позволила.

— Конечно, я, дурилка. Кто же ещё. Детей спать уложила и пошла к тебе, — Таллия приложила губы к его лбу. — Наконец-то жар уходит. Ты меня сегодня напугал. Звал по имени, спрашивал, где я, и так хрипло...

— Прости, сердце моё.

«И за то, что напугал, и за то, что сначала позволил себя обмануть». Последнее казалось Альбусу более постыдным. Ненадолго, но он спутал её с иллюзией, созданной изнанкой.

— Неважно. Тебе сейчас лучше?

— Да. Всё прошло. И я ужасно голоден.

Таллия засмеялась от облегчения:

— Тогда я попрошу подать нам ужин. Сейчас вернусь и оботру тебя, а ещё надо сменить постель, ты так сильно вспотел... А потом лягу спать с тобой. Думала к Ири с Рубеном пойти, но пусть сегодня поспят сами. Сейчас, подожди.

Таллия встала с кровати, чтобы позвать служанку, но Альбус поймал её за руку.

— Таллия, назови меня барашкой ещё раз.

— Что такое?

— Просто назови, пожалуйста.

Она вздохнула и улыбнулась.

— Дурилка ты, барашка. Люблю тебя. Всё, пусти, а то так и останешься голодным. И мокрым, как новорождённый котёнок.

Он очень неохотно разжал пальцы, и Таллия — точно Таллия, самая настоящая — скрылась за дверью. Альбус ещё несколько мгновений смотрел ей вслед, а потом перевёл взгляд и неожиданно увидел Кота: наглая полосатая скотина сидела на полу рядом с кадкой и жевала лист очередного Таллииного куста, бесстыже глядя Альбусу прямо в глаза.