Рождественский бал.

Наверное, самое важное мероприятие для каждой уважающей себя девушки из Университетской школы Северного Лондона. Ну или почти каждой.

Пока юные леди хлопотали над своими нарядами, обсуждая, как смогут найти себе хорошего спутника из какого-нибудь «мужского» колледжа, с которыми им и предстояло встретиться, Энид Синклер сидела на своей кровати и изучала работу Сары Боудич Ли(1).

И пусть мисс Синклер ощущала, как её голова, в которую она закладывала знания каждый день, готова была лопнуть от дополнительной информации, девушка не прекращала готовиться к медицинскому университету. Да, быть может ботаника и животная анатомия не были нужны врачу, но Энид ощущала, что во всём есть связь.

Поэтому, осторожно перелистывая страницы в специальном напальчнике, дабы не попортить и без того ветхую бумагу, она была удивлена, когда её постель прогнулась под чужим весом.

— Ты не сможешь остаться, Энид, — разумеется, это была Йоко, уже готовая отправиться на бал, пусть и не за заветным поиском суженого. Она говорила всем, что это из-за тяги к знаниям, но Синклер знала, кто украл чужое внимание. И пусть это было нарушением всех норм морали, девушка никогда не выдаст чужую тайну. Особенно которая ей столь близка…

Йоко и Дивина временами гуляли в парке, прячась за густыми ветвями ивы. И иногда сама Энид стояла неподалёку, чтобы возлюбленных никто не смог увидеть.

— Я думала, что торжественный бал — это добровольное мероприятие, — понимая, что мисс Танака столь легко не отстанет, Энид положила между страниц витиеватую золочёную закладку, переводя тёплый взгляд на одну из приятельниц.

— Добровольный. Как и большинство в этом заведении. Но учитель просила напомнить, чтобы и ты собралась. Будто бы являясь лучшей студенткой, ты можешь отказаться, — Энид вздохнула. В этом был смысл. Да и Йоко никогда не тянула Синклер, но сегодня… Сегодня их последний бал в качестве учениц, а не студенток. Разумеется, её попытаются восхвалить.

В комнате воцарилась недолгая пауза, которая прервалась усталым вздохом Энид и крайне самодовольной улыбкой Йоко. Конечно, из них двоих чаще всего голосом разума являлась Синклер, но сегодня был особенный вечер.

— Поможешь с волосами? — сдавшись, чем тут же заслужила яркую улыбку брюнетки, Энид достала из прикроватной тумбочки свою личную расчёску, протягивая девушке.

Её светлые, как рожь, волосы были чуть ниже лопаток. И пусть многие относились к такой длине предвзято, самое главное, что самой Энид было удобно. Хоть и каких-либо излишне сложных причёсок достичь было невозможно. Почти.

Йоко, вместе с их общей подругой Дивиной, каждый раз поражали не только саму Синклер, но и окружающих, создавая нечто волшебное, из-за чего перед настолько, казалось бы, важными мероприятиями к мисс Танаке и мисс Ватсон стояла едва ли не очередь из учёных дам, желающих заиметь нечто прекрасное на своей голове.

Но сегодня обе девушки, словно заранее сговорились, засели у кровати их любимой подруги.

Вот и сейчас, закрепив в волосах витиеватую шпильку с кристаллами, что при мерцании свеч отдавали всеми цветами радуги, идеально дополняя небесно-голубые глаза мисс Синклер, Йоко и Дивина довольно улыбались, осыпая подругу комплиментами.

— Я уверена, что все взгляды будут направлены на тебя. И они будут говорить об одном — Дивина перешла на заговорщический шёпот, стараясь поддержать подругу. — Обожание и трепет.

— Но мне это совсем не нужно… — Энид, чуть надув губы, посмотрелась в зеркало, позволяя себе покрутиться в нежно-розовом платье, корсет которого действительно заставлял задуматься о недостатке кислорода. Но, стоит признаться, выглядела девушка просто потрясающе… Жаль, что её желание танцевать с какой-нибудь другой мисс на таком мероприятии примут в штыки.

— Мы знаем, милая. Но не запрещай своему сердцу лететь навстречу. Ни один великий человек не бывает одинок, — хватая тоненькую ладонь Энид, что уже была облачена в перчатки, скрывая непростой характер девушки и пряча многочисленные шрамы, оставленные огромным количеством преподавателей, Йоко слегка сжала ту, поддерживая.

Они знали друг о друге чересчур много. Настолько, что могли оказаться в психиатрической лечебнице уже этим вечером, если бы хоть кто-то смог развязать им язык. Но это трио было не так глупо, чтобы трепаться абы с кем. А ещё, возможно, Дивина успевала успокаивать их взглядом или использовать свои дипломатические способности, наряду с острым умом, отвлекая всех от возможной проблемы.

Но сейчас не об этом.

Покинув общую женскую спальню, где стояло по меньшей мере около десяти кроватей, возле которых у каждой девушки имелась личная тумбочка с необходимыми вещами личной гигиены и секретиками (будто бы их не проверяли, разумеется), Энид с нескрываемой грустью бросила последний взгляд на свою постель неподалёку от окна, где, едва отражая свет матовой обложкой, осталась книга, которую та мечтала закончить сегодня.

Что ж… Она и без того уже опережала школьную программу. От потери одного вечера не должно случиться чего-либо страшного…

Их рассадили в кареты по три-четыре девушки. И Энид, не желающая ехать, всю дорогу угрюмо молчала, даже не вслушиваясь в весёлое щебетание своих соседок поневоле, хотя обычно именно из-за показной незаинтересованности, та знала новости намного раньше остальных.

Сейчас же, вглядываясь через окно на светлые улочки, из-за слабого снега, который выпал ещё вчера, заставляя крепче сжимать руки в кулачки, дабы сохранить хоть какое-либо тепло, о котором было сложно мечтать в этой тонкой карете, девушка лишь теплила надежду, что она поступит. Что у неё получится. Что отец наконец-то сможет переубедить матушку и девушка будет сама двигаться к своей цели под его покровительством…

Что её мечта сбудется хотя бы в этот раз.

И всё же спустя два не самых приятных часа, тревожных и взволнованных мыслей, выходя из кареты под ледяной ветер с маленькими снежинками, Энид всё же поправившая на плечах белоснежную шубку, едва ли согревающую в этот вечер, восхитилась местом, где будет проходить бал.

Это было большое готическое здание, которое освещалось «огненными» фонарями снаружи. Люди всё подъезжали и подъезжали, вынуждая мисс Синклер поспешить войти. А что происходило внутри… Красивые позолоченные канделябры, натертый до блеска пол и без единой крошки ковер, дабы дамы не подвернули ножку на этих самых полах. Множество обслуживающего персонала принимало верхнюю одежду крайне быстро, позволяя ещё совсем юным дамам смущённо отводить взгляд, быстрее проходя всё глубже.

Всё блестело и выглядело действительно богато. Энид будто оказалась в каком-то королевском дворце.

Медленно, осматривая картины с учёными (разумеется, одними мужчинами), она дошла и до самого зала, тут же замечая несколько дверей на маленькие балкончики.

В середине же комнаты стояла высокая ель, сообщая присутствующим, что совсем скоро наступит любимое всеми Рождество.

Всеми, кроме Энид, которой было легче лежать холодными зимними ночами под тремя одеялами, нежели возвращаться в родительский дом.

Греться о надежду и мечты, пока остальные подруги и ученицы наслаждались временем с семьёй, знакомясь, возможно, с каким-нибудь избранником, либо же попросту делились своими успехами, получая подарки и похвалу.

Энид справится. Она всегда справлялась, выдерживая колкие фразы своей матери, которая чересчур хорошо давила на отца. И не скажешь, что главный в семье именно этот добрый, с морщинками у глаз от частых улыбок, усатый мужчина.

Однако сейчас, находясь среди учениц не только своей школы, позволяя себе осматриваться, отмечая, насколько же юношей больше, Энид терпеливо, насколько воспитала это в себе, слушала приветствие.

Разумеется, там не было ничего интересного, кроме чуть ли не прямого намёка, что девушкам стоит найти себе мужчину и не забивать учёбой голову.

Энид держалась. Думала о том, как поступит. Как сможет учиться, пробивая путь не только себе, но и остальным девушкам после неё. Мечтала и не слушала.

Наверное поэтому немного вздрогнула, когда зал зашумел от оваций, поднимая бокалы с шампанским вверх. Но быстро взяла себя в руки, умело и незаметно скрываясь от знакомых и не очень лиц в коридорчике, что вывел прямо на слабо застеклённый балкончик. Тут же, не обратив внимание, что одно окошко открыто, с наслаждением вдохнула не различный парфюм и ароматы алкоголя, а свежий декабрьский воздух…

Однако, едва её ладони коснулись деревянных перил, она услышала чужой вдох, что вынудило блондинку испуганно обернуться, тут же прижимая ручку к губам, стараясь не вскрикнуть от неожиданности.

Стоя в тени и покуривая сигарету, выдыхая дым как раз в то незамеченное открытое оконце, из-за чего на привычно слегка прохладном балконе было достаточно холодно, на неё смотрел темноволосый и безумно бледный юноша с такими же черными, как ночное небо, глазами. Либо Энид так казалось из-за слабого освещения.

— Прошу прощения, что напугал, мисс. Дурно? — неизвестный не двинулся с места, но хотя бы был вежлив и первым начал диалог, позволяя Энид ответить. Всё же, дамам было неприлично первыми заводить разговор.

— Всё в порядке. Не думала, что встречу какого-либо джентльмена в одиночестве. Вы кого-то ждали, наверное… — она переводит взгляд на тёмное небо, которое было скрыто снеговыми тучами, мешающими разглядеть скопление звёзд, которые столь сильно любила Энид, — я в полном здравии, благодарю, мистер. Просто…

— Я предпочитаю находиться в одиночестве. А вот дамам это нежелательно. Даже в таком месте, — несмотря на отнюдь не скрытую угрозу, неизвестный будто бы не был заинтересован в беседе с девушкой. Однако, выбросил сигарету, предварительно затушив ту, а после перевёл тяжёлый взгляд на Энид, — просто, мисс? Вы что же, не любите танцы и музыку? Кавалеров и внимание? — его вопросы казались абсолютно пустыми, без единой эмоции, что заметно пугало Энид, но та старалась держаться. Если она не сможет выстоять против одного, столь юного, мужчины, что уж ей делать в университете.

— Одиночество доступно не только джентльменам, — давая отпор, из-за которого обычно получала указкой по своим в данный момент скрытым перчатками ладоням, Энид не ощущала угрозы. Это был простой балкон. И с этим незнакомцем они вряд ли ещё когда-нибудь встретятся, так почему бы не позволить себе вольность хотя бы раз? — этот бал создан для того, чтобы выдать как можно больше девушек, а лучше всех, замуж. И так уж вышло, я в этом не заинтересована.

— Хм, — всё же выходя из своей тени, юноша в абсолютно чёрном фраке с, как оказалось, волосами в хвосте, приблизился к парапету. Он всё ещё держался на расстоянии, и это успокаивало Энид. Не хотелось бы оказаться в неприличном положении, — Ваши сумасшедшие речи могут услышать неправильные люди. Будьте бдительны, мисс.

— Называете себя неправильным человеком? — всё же сделав ещё шаг в противоположную сторону, Энид старалась не рассматривать своего неожиданного собеседника, но её глаза, нет-нет, да косили на юношу. Он был красив, как Люцифер, изображённый в книгах по религии. И Энид молилась, чтобы её более низкое падение не произошло здесь и сейчас. Не тогда, когда она столь близка к своей мечте лечить детей, которые страдают больше, нежели взрослые. Которые ещё даже не начали жить.

— Могу назвать себя безумцем, по которому плачет горячая рубашка и цепи. Однако же, Ваши речи не вызывают желание скрыться на другом балконе, — повернув лицо к Энид, позволяя заметить свои всё-таки темно-карие глаза, Синклер искренне старалась сохранять лицо, потому что… Её сердце сделало кульбит. Этот юноша, что был едва ли выше её самой, выглядевший не так, как остальные мужчины, привлекал внимание блондинки, которая воистину не знала, что ей делать. Как быть… Неужели блудное сердце в очередной раз сменило маршрут?

— Предпочитаете одиночество… И чем же вы занимаете свои мысли, вглядываясь в темноту неба и слыша вальс? — Энид не знает, почему интересуется. Как и не знает, почему сама не скрывается от незнакомца со странными речами. Но она ощущает тягу, которая влечет её сильнее ботаники. Даже сильнее брошенной у кровати книги Сары Боудичи. Чёрт возьми, даже сильнее желания оказаться одной из девушек в медицинском университете!

— Мои думы громче этого подобия музыки. Как жаль, что выбирая такие яркие места, организаторы скупятся на действительно хороших музыкантов. Сегодня же я размышляю об открытиях Коха.

— «Пока имеются на земле трущобы, куда не проникает луч солнца, чахотка и дальше будет существовать. Солнечные лучи — смерть для бацилл туберкулёза», — Энид достаточно легко процитировала наиболее запомнившиеся ей строчки, тут же скрывая свою улыбку, отворачиваясь, — извините. Я также читала его трактат, — возвращая себе владение лицом, Синклер перевела взгляд на своего собеседника, который выглядел намного заинтересованнее, нежели изначально.

— Девушка и медицина. Теперь я могу догадаться, почему Вы сбежали из бального зала. Выходит, желаете стать одной из того малого количества счастливиц, которым может открыться тайна спасения жизней? Хм… — кивая в почтении, незнакомец делает чеканный шаг назад и слегка склоняет голову, — Уильям Аддамс. Могу я узнать и Ваше имя, мисс «Блэквелл (2)»?

— Я… — протянув ладонь мистеру Аддамс, их резко прервали открывшиеся двери.

— Мисс Энид Синклер! Я ищу Вас по всему залу, — однако, свирепость учительницы вмиг уходит, стоит ей заметить покрасневшую ученицу со студентом, — о, мистер Аддамс. Как занятно, что Ваши учителя тоже сбились с ног. Думаю, это даже хорошо, что Вы уже познакомились. Идёмте, Вас двоих желает увидеть директор медицинского университета, — и, не дожидаясь ответа, женщина скрылась, будто давая им ещё пару секунд личного времени. Кажется у педагога была крайне довольная улыбка, а аура фурии-воительницы сменилась золочёным облаком. Ох, теперь оставшиеся полгода Энид Синклер будет выслушивать сплетни… Или попросту ловить неясные ей взгляды…

— Мисс Синклер. Мне кажется, Вам больше не сбежать из зала. Как и мне. Не желаете ли в таком случае составить мне компанию в танцах? — поравнявшись с Энид, выглядя абсолютно спокойным, молодой человек подставил локоть, позволяя девушке взяться. Или отказаться, если она всё же намерена сбежать. Однако…

— Да, мистер Аддамс. Я составлю Вам компанию, — однако ладонь в белоснежной перчатке всё же накрывает тёмное предплечье своего неожиданного спутника.

Они выходят вдвоём, чем привлекают внимание многих студентов. Видимо, как и у мисс Синклер, у мистера Аддамс была определённая репутация, которую они только что то ли разрушили, то ли укрепили.

Заметив эту контрастную пару, неизвестная женщина ярко улыбнулась, тут же взяв бокал с шампанским и вилку. Пара лёгких ударов и музыка стихла, как и абсолютно любые диалоги, позволяя той говорить.

— Вы знаете, что уже совсем скоро каждый из Вас окончит обучение. И я хочу сообщить что на основании информации, которой я обладаю, без предварительных испытаний на обучение было принято два студента. Один из которых — девушка, — в зале послышались неодобрительные вдохи и ахи, но, лишь подняв ладонь из-за которой все вновь стихли, неизвестная продолжила, — да, я знаю, нам всё ещё непривычно видеть дам в рядах врачей. Но мы даём им шанс. Так позвольте же мне назвать этих безумно талантливых детей, — пригубив шампанское, будто специально оттягивая момент, женщина продолжила, — это мистер Уильям Аддамс и мисс Энид Синклер! Давайте пожелаем им удачи на столь нелёгком поприще. Кто знает, вдруг они ещё удивят нас своими свежими открытиями!

Энид, которая всё ещё находилась как раз рядом с этим вторым везунчиком, чуть сильнее сжала его предплечье от волнения.

Бегая глазами по всему залу, замечая абсолютно разные эмоции, из-за которых терялась, она смогла ухватиться за взгляд своей учительницы, которая, улыбаясь, осторожно стирала слёзы из уголков глаз.

Она знала…? Неужели речь сейчас и произнесла миссис Эмили Блэквелл? Младшая сестра той самой, которая также возглавляет медицинский университет?

— Мисс, ещё немного и Вам придётся удалить мне руку в связи с некрозом тканей, — тихий и несколько мягкий голос вернул Энид в реальность, вынуждая ослабить хватку и резко убрать руку.

Теперь её напуганные голубые глаза рассматривали своего напарника по несчастью, что при мягком свете свеч стал, кажется, ещё более загадочнее. Нездоровая бледная кожа, карие глаза и тёмные, кажущиеся блестящими, волосы.

— Я поступила… — Энид не верила. Неужели теперь даже мать не сможет препятствовать ей? Неужели она действительно заслужила это место? Теперь придётся готовиться ещё сильнее, чтобы не посрамить всех тех девушек, которые смогут поступить после неё. Ей придётся стать лучшей.

— Я уверен, это было не зря. А теперь, вынужден Вас оставить. Две девушки смотрят на Вас с того самого момента, как мы вышли с балкона. Пожалуй, принесу пунш, — и, коротко кивнув, Уильям скрылся среди толпы. А вот к Энид побежали Йоко и Дивина, тут же окружая несколько покрасневшую подругу.

— Ты поступила! Уже точно, Энид! — тихонько шепча, что более походило на писк, девушки едва ли стояли на месте, — ты будешь врачом!

— Да… — провожая тёмную макушку Аддамс, пока не потеряла из виду, Энид потерянно глянула на подруг, — и кажется, моё сердце именно в этот вечер решило забиться в такт чужому.

— Энид… — осторожно хватая запястье подруги, Йоко шокировано улыбалась, — что бы там не было между Вами — это сам Аддамс. Помнишь, я говорила тебе про странного студента, который никогда и ни с кем не танцевал ни на одном из балов? Это он! И мои чуткие ушки узнали, что он даже не имеет друзей среди одноклассников. Даже не говорит с ними вне занятий. Да и вообще является выскочкой и чересчур идеальным.

— Чего… — Энид, выглядя теперь напуганной, смотрела с вопросом на Йоко, — что ты хочешь сказать?

— Хочу сказать, что… Ой, он возвращается. И несёт два пунша. Боже! Ты обязана нам всё рассказать в общежитии, — и, скрываясь до того, как Энид уточнит что-либо ещё, оставляют ту наедине с Уильямом.

— Прошу прощения за ожидание. Меня несколько задержали, — переводя недовольный взгляд на двух парней, у одного из которых также был хвост, вскоре Энид вновь оказалась в плену карих омутов, — всё в порядке? Ваше дыхание несколько учащенно.

— О, всё действительно хорошо, мистер Аддамс. Благодарю, — принимая пунш, который хотелось выпить одним глотком, Энид старалась сохранять рамки приличия. Как-никак, за ней всё ещё наблюдает учительница. И как бы рада та не была, её завтрашняя указка может с лёгкостью подарить Синклер новые следы на руках. Чего не хотелось бы, учитывая, насколько давно Энид не получала наказаний и как свежо воспоминание о боли.

— Тогда, может быть, Вы поделитесь своими мыслями о палочке Коха во время танца? — ставя свой едва тронутый бокал пунша на поднос проходящего мимо официанта, Уильям вновь предложил руку. И если на балконе его глаза казались пустыми омутами, то сейчас, будто заметив его душу, что была заинтересована в Энид, блондинка с радостью отставила и свой бокал, соглашаясь. Все предостережения подруг покинули её вместе с очередным выдохом воздуха, позволяя тонуть не то в медицине, не то в чужих глазах, которые казались намного теплее, нежели раньше. Дело в пунше? В том, что он всё же поступил? В танце…?

И, наверное, это был первый раз в жизни, когда Энид благодарила всех учителей, что пытались обучить её танцам. Ибо наступить на ноги своего неожиданного кавалера и будущего однокурсника ей определённо не хотелось. А ведь танцевал тот чересчур прекрасно.

И не скажешь, что пропускал танцы до сегодняшнего вечера…