Лучи румяного весеннего солнца, проникающие в спальню сквозь полупрозрачный тюль, рассеивались, наполняя её мягким тёплым светом. Поток свежего прохладного воздуха, наконец получивший доступ в квартиру, бодрил, а щебетание птиц и монотонный стук каблуков по освободившемуся от снежного наста асфальту, окончательно убеждали в наступлении очередного весеннего утра, оповещая пригревшихся в своих постелях жителей столицы, что ночь уже давно сдала права рассвету.

      Именно так хотелось просыпаться Ирине Алексеевне в эти погожие деньки сезона цветения и аллергий. Но вопреки настойчивым желаниям, провозглашаемым куда-то в космос отнюдь не первый день, в надежде дополучить недостающие минуты покоя и умиротворения, находящаяся на зыбкой грани сна и яви женщина уже как полчаса беспокойно ворочалась на своей половине кровати по причине вовсе не такой приятной.

      Совершив очередное импульсивное движение в тщетной попытке ещё хотя бы на пять минуточек погрузиться в такой желанный сон, она, с трудом открыв глаза, бросила полный скопившимся недовольством взгляд на возлежащего рядом Толю, весь вид которого отражал крайнюю степень равнодушия к атмосфере полного хаоса, царившего в квартире далеко не первый час. Уставившись в экран мобильного телефона, он беззаботно водил пальцем по экрану, периодически чему-то улыбаясь, словно нарочно не замечая бьющей по слуху и нервам какофонии, доносившейся из-за закрытой двери спальни.

      Заприметив, что его пассия, чей недвижимый взор так и норовил прожечь в нём дыру, наконец, себя обнаружила, он тут же отложил пресловутый гаджет и, быстро сняв очки, наклонился к её губам.

— Доброе утро, — оставив на них нежный поцелуй, юркнул ладонью под одеяло и, тотчас проникнув под пижамный верх, легко коснулся подушечками пальцев нагревшейся за ночь кожи живота, начиная по-партизански медленно, чтобы ни в коем случае не спугнуть такую долгожданную добычу, продвигаться выше.

      На мгновение сбитая с толку, потерявшая бдительность Ира, ощутив столь наглое и несанкционированное покушение на её законный утренний покой, дёрнулась, уставившись на уже успевшего провиниться мнимой бесчувственностью мужчину своими блестящими изумрудными глазами, в которых штормовыми волнами разливалось негодование.

— Отстань… — нервно моргнула, сдувая с лица рассыпавшуюся по лбу чёлку, всем своим видом недвусмысленно намекая, что на подобное времяпрепровождение она не подписывалась. — Ты же знаешь, что у меня из-за его воплей бессонница, — продолжая препятствовать настырности разделяющего с ней ложе Аленикова, успевшего оказаться непозволительно близко, Ира с молниеносной реакцией дикой кошки вцепилась в его руку, останавливая ту в районе солнечного сплетения. — Четвертый день выспаться не могу, а у тебя одно на уме, — свободная ладонь упёрлась в его грудь, — Толя! — а оглушительный крик внезапно переплюнул даже непрекращающиеся завывания Кота.

      Выбравшись на свободу из на секунду ослабленных объятий, не на шутку взбудораженная, она буквально вылетела из спальни, не забыв метнуть во всё ещё пребывающего в лёгкой прострации Анатолия один из своих фирменных обезоруживающих взглядов.

— Как я тебя понимаю, — подорвавшийся вслед за ней, он практически сразу оказался на кухне, и теперь вёл занимательный диалог с находящемся у них на иждивении пушистым нарушителем законов общежития, который уже несколько дней буквально требовал у заперших его в четырёх стенах двуногих устроить его личную жизнь. Ни купленные игрушки, валяющиеся теперь без дела по всей квартире, ни валерьянка и иные средства, направленные на успокоение этого неуёмного создания не оказали должного эффекта, отчего теперь страдали все посмевшие находиться рядом.

— Только давай без лапоприкладства! Весь в хозяйку, — одёрнув руку от покушающегося на него Кота, расплываясь в самодовольной улыбке, Толя снисходительно посмотрел на занимающуюся варкой бодрящего напитка Ирину, мимо ушей которой, как он и предполагал, подобное замечание пройти уж точно не могло.

      Щурясь и прикусывая нижнюю губу, она постепенно, как и находящийся на плите кофе, закипала и спустя несколько секунд и, не удостаивая произнёсшего такую опрометчивую фразу мужчину своим очевидным вниманием, зло огрызнулась:

— А ещё он спит на диване и питается сухим кормом. Желаешь присоединиться? Ну, так, для пущего погружения?

      Придавая остроты и без того до предела накалившейся атмосфере, закипевший эликсир, шипя, выплеснулся из турки, оставляя на той аляпистые кофейные подтёки.

— Кастрировать его надо к чёртовой матери! — взорвалась Ира, хватаясь за деревянную ручку и, не рассчитав силы и траекторию, опрокинула отливающую медью посуду, проливая на стол всё её содержимое. Щёки тут же запылали гневным румянцем, первыми реагируя на прилично участившееся сердцебиение.

— Перестань злиться, — моментально оказавшийся позади раздосадованной женщины Толя, обнял её за плечи, отстраняя от места «аварии», дабы эта ворчливая дама не успела ещё и обжечься, после чего спокойным размеренным голосом, прижав её покрепче к своему телу, прошептал на ушко:

— Не надо никого кастрировать, я что-нибудь придумаю.

— Мужская солидарность или чисто для себя стараешься, м? — усмехнулась та, не упустив шанс отпустить подобную колкость, вместе с тем совершая крайне неуверенные попытки к освобождению.

— Не ёрничай, Ирина Алексеевна, — развернув Иру к себе лицом, опершись о кухонный гарнитур, Толя сполз ладонями на её поясницу, размеренно поглаживая. Меньше всего сейчас хотелось начинать выяснять отношения. — Иди в душ, а с кофе я сам разберусь, — нежно заправив за ушко упавшую на глаза золотистую прядь, легко коснулся губами её щеки, — и закажу что-нибудь поесть, а потом Костя отвезёт тебя в Склиф.

— А ты? — слегка отстранившись, она упёрлась в его плечи и с подозрением заглянула в омут серых глаз, буквально кричащий о зарождающейся в сознании очередной завиральной идее.

— А я буду думать, что делать с этим оперным певцом, — с понятной только им тоской Толя посмотрел на не прекращающего распевать свои любовные арии Кота.

— Надеюсь, обойдётся без кровопролития, — едва подскочившая интонация нивелировала всю казалось бы присутствующую до этого момента уверенность, а прозвучавшее буквально через секунду ироничное «как пойдёт», заставило сомневаться даже в том, что когда она вернётся домой, они оба будут живы.

***

      Чуть более часа назад, переступив порог своей квартиры, Ира на мгновение замерла в прихожей, с недоумением вслушиваясь в звенящую и уже такую непривычную тишину, пока оживившееся воображение, наотрез отказывающееся принимать вполне резонные домыслы сознания, терроризировало её крайне реалистичными картинками неравного противостояния, заставляя каждую мышцу тела напрячься в ожидании худшего.

      Спустя тридцать минут, сытая и более не испытывающая беспокойства за проживающих на её территории мужчин она расслабленно нежилась в тёплой ванной, наслаждаясь долгожданным покоем, который довольно скоро сменился ощущением сильных, но ласковых рук, крепко опоясывающих сейчас её прикрытое лишь лёгким халатом тело.

— И как, Анатолий Борисович, тебе это удалось? — лукаво улыбнувшись, она в очередной раз, не отрывая взгляд от искрящейся поверхности зеркала, коснулась подушечкой пальца лица, оставляя на коже небольшую горошину крема.

— Невесту ему нашёл, — заговорщически прошептал он Ире на ушко, зарываясь носом в непослушные от влажности золотистые волосы, которые тут же разметались по плечам от шумного жаркого выдоха — и на свидание свозил, — мягко коснулся губами мочки. — Котёнка брать будем?

— Ты шутишь сейчас? — ставшие ещё больше изумрудные глаза моментально зажглись непониманием, а их строптивая обладательница тут же заёрзала, силясь изменить своё положение на более выгодное — лицом к собеседнику.

— Ну почему же? — ощутив самовольные поползновения стоящей перед ним блондинки, Толя лишь крепче сжал её в объятиях. — Мужская солидарность… к тому же я взял кое-что на заметку, — губы расползлись в довольной улыбке, а невесомо коснувшиеся бархатной кожи кончики пальцев освободили шею, поражённую в следующее мгновение лёгким укусом, от струящихся вдоль неё белокурых прядей.

      Зардевшаяся от таких откровений Ира, сдавшись, смущённо засмеялась, умудряясь, наконец, оказаться к нему лицом.

— Если я снова проснусь от его недовольных воплей, ты отправишься жить на диван, понял? — произнесла с трудом воспроизводимым нравоучением, устроив ладони на его груди.

— Понял, — мгновенно парировал Толя, утаскивая её обратно в свои сети. Ладонь юркнула под полу порядком расползшегося в районе груди халата и, опустившись, ослабила тонкий хлыстик, оставляя находящуюся теперь в его полной власти женщину в полунеглиже, а губы, продвигаясь ниже, жадно припали к обнажившемуся плечу.

      «Если из-за тебя, маленький засранец, меня настигнут такие санкции, я лично отвезу твой пушистый зад в клинику, где его лишат бубенцов. В этом доме, если мои не пригождаются мне, то и ты без своих обойдешься».

***

      Проснувшись от жалобного мяуканья, децибелы которого, казалось, в разы превышали вчерашнее, Толя тяжело выдохнул, стараясь не афишировать своё варварское изгнание из царства Морфея.

      Готовый выдерживать недовольный взгляд и ворчание своей пассии, он нехотя открыл глаза, ожидая увидеть её в полной боевой готовности, но к своему огромному удивлению обнаружил лишь то, что она, тихо посапывая, сладко спит в обнимку с подушкой, уютно уткнувшись лбом в его плечо.

— Вот мы и нашли причину твоей бессонницы, Ирина Алексеевна, — хрипло прошептал он, не без удовольствия наблюдая за этой приятной глазу картиной, — а ты на Кота грешила.