Раф откинула голову назад, прислоняясь к стене. Подтянула колени к груди и перевела безразличный взгляд в сторону окна, вглядываясь в мелькающие силуэты школьников, каждый из которых занимался своими делами и даже не подозревал, что находится под взором сил неподвластных человеческому уму.

Широкий деревянный, изувеченный долгими годами подоконник, на котором она расположилась, находился посреди одного из бесконечных коридоров школы. Не самое лучшее место для уединения на первый взгляд, но, как ни странно, поговорка смертных оказалась как нельзя точна: хочешь что-то спрятать — положи на видное место.

Здесь было тихо и спокойно. Достаточно для того, чтобы выдохнуть, взять тайм-аут и поразмышлять. Придумать хоть какой-то план.

Ее переиграли. По всем фронтам. Поставили безоговорочный шах и мат. В битве, которую по глупости посчитала давно оконченной.

Эти мысли убивали.

Запястье, что кровило каждую ночь, наконец зажило. Кожа вновь стала нежной и чистой, умудрившись затянуться без единого шрама или намека на предшествующие муки. Так, словно проклятая метка никогда и не наказывала за сопротивление, вгрызаясь своими хищными когтями и разрывая плоть до костей.

Но место это все равно зудело. Вибрировало, раздражало. Или же ей просто так казалось.

Так или иначе, Раф безжалостно расчесывала руку, а потом перематывала бинтом, да потуже. Надеясь вернуть хотя бы намек на ту самую агонию. Удостовериться, что все, на самом деле, как прежде.

Но все изменилось.

Она вздрогнула, нутром ощутив чужое присутствие. Паранойя застилала разум, трубя о тревоге каждый раз, когда кто-то подкрадывался со спины. Настолько, что не позволяла расслабиться даже по ночам.

Раф быстро обернулась, взглядами сталкиваясь с сокурсницей, что пролетала мимо. То была староста их факультета, что, видимо, направлялась к профессору Аркану с очередным отчетом. Совсем неудивительно, учитывая, что следующий по правую сторону коридор ведет в крыло, где находятся все личные кабинеты преподавателей.

Ей пришлось натянуто улыбнуться, придерживаясь правил хорошего тона. И внутренне тут же порадовалась, что сама решила остановиться именно здесь в ожидании Теренса, а не расселась прямо напротив его дверей. С некоторых пор ведь действительно старалась вести себя осторожнее.

Гораздо логичнее, наверное, было бы вернуться в свою спальню, пока не кончатся все пары, и он не освободится. Но боялась. Тревожилась лишь от одной мысли пересечься там с Ури и остаться наедине дольше положенного.

Если и раньше трусила начинать разговор, не зная при этом причины «холодной войны», что объявила подруга, то теперь — вдвойне. Опасалась, что любое ненароком брошенное слово приведет к катастрофическим последствиям. Поэтому наблюдала издалека, присматривалась, пытаясь понять и прощупать опасную территорию.

Сульфус сказал, что угрозы больше нет. Но что он имел в виду конкретно? Неужели нашел способы запугать ее бойкую и бескомпромиссную соседку? Иногда Раф и вовсе посещали абсурдные домыслы: может он избавился от настоящей Ури и подменил ее на какого-то клона, молчаливого и послушно избегающего ее?

Она нервно хохотнула, приглушая смех ладонью. Это дьявольское отродье и его проделки; бесконечная угроза, исходящая от одного его только существования, скоро однозначно сведут ее с ума.

Было слишком много вопросов, ответа на которые не существовало. В любом другом случае и с другим парнем давно бы просто поговорила, чтобы расставить все по полочкам и понять. Но только не с ним. Никогда больше.

Раф бросила полный презрения взгляд на свое запястье и поморщилась. Снова откинулась назад, нарочито больно ударяясь затылком и закатывая глаза. Как же сильно, черт возьми, она его ненавидела! До дрожи, до невероятного желания придушить собственными руками, лишь бы только увидеть, как эта самодовольная ухмылка наконец пропадет с его лица!

Браво, Сульфус. Ты умудрился не только испортить жизнь и хорошее будущее, но и умело очернить светлую ангельскую душу, не способную в своем прямом значении на садизм и кровожадность. Ювелирная работа.

Это могло бы стать отличным анекдотом, но смешно отчего-то не было. Внутри все как будто умерло, выжглось на корню. Зачерствело.

Чего вообще ждала от скрепленной метки? Хороший вопрос. Задавала себе его множество раз.

Всегда думала, что, когда придет время, смиренно и достойно исполнит свой долг перед Сферами. Не мечтала и не надеялась на романтику или пресловутых бабочек в животе, ибо знала, что любить не умеет и не ждала того же от другого.

Приемные родители никогда не говорили, что любят ее. А она не говорила им. Зачем? Пустая болтовня, да и только. Раф понимала это и без слов, ведь у нее всегда были хорошие игрушки, вкусная еда и дом, в котором царит уют.

Мама вечерами учила с ней уроки, чтобы повысить успеваемость и частенько водила по целителям, которые ничем не могли помочь с проблемами слабых крыльев. Папа иногда гулял с ней по вечерам в парке, дабы хоть немного социализировать. Надеялся, что у нее появятся друзья.

В семье была идиллия. Они ведь любили и уважали друг друга, и правда старались помочь ей стать правильной. Подавали собой пример. Хотели честно, как и подобает ангелам, выполнить свой долг перед Сферами и не разочаровать.

Сделать ее идеальной. Подтереть и вытравить все то позорно-слабое и человеческое.

Они вполне выполнили все то, что должны были выполнить, как хорошие родители. Ей уделяли внимание по надобности, заботились, вырастили. Разве нужно ребенку еще что-то?

Первое же «я люблю тебя» услышала от Ури в тринадцать звезд. Тогда у подруги были именины, на которые Раф преподнесла долгожданный для той подарок.

Эти слова в тот момент сильно резанули по слуху. Такие непривычные, новые. И что-то там, в груди, даже затрепетало от диковинности необычной фразы. После этого сильно захотелось радовать близких чаще и лучше, чтобы снова услышать. Заслужить.

В пятнадцать же поняла насколько то бессмысленно. Многие привыкли разбрасываться такими словами направо и налево. В качестве благодарности, при прощании или приветствии. Никакой глубины и искренности. Тогда в чем смысл? Азарт быстро пропал.

Тогда для себя и решила, что ей это не нужно. Прекрасно жила и без этих формальностей. Ее суженый станет лишь партнером, соратником и, если повезет, — другом.

И явно не ожидала, что тот окажется врагом. Палачом, что смертельным проклятьем следует по пятам.

Раф помнила их последний разговор и не понимала, почему он вообще это сделал. Зачем скреплять метку, которую необходимо лишь как можно скорее уничтожить? Что за двойные игры опять вел он у нее за спиной, используя в качестве своей марионетки?

— Как насчет того, чтобы заключить сделку с дьяволом, мой милый ангел?

Он поднял ее лицо за подбородок, заставляя смотреть на себя. Чувствуя звериный, первобытный страх, Раф не знала, что пугает ее сильнее: его взгляд, полный ехидства и ярости или смысл слов, произнесенных секунду назад?

Его прикосновения обжигали. Больно было не только в районе запястья, что осветилось ярким желтым светом, но и каждой клеточкой тела. Ее бросило в жар и знобило одновременно, когда в следующую секунду его пальцы скользнули выше, очерчивая контур губ, скул и — напоследок — издевательски поглаживая по щеке.

Как послушную собаку, что заслужила поощрение.

На глазах выступили слезы, которые она упрямо сдерживала, не позволяя себе пасть еще ниже. Грудную клетку разрывало от нехватки кислорода. Хотелось скулить, выть, хотя бы раз всхлипнуть, ибо эмоциям всегда необходим выход, но Раф держалась.

Стойко, до последнего. Гордо не отводя взгляд и прожигая холодным безразличием.

— Зачем ты это сделал? — единственное, что позволила себе выдавить.

Сульфус хмыкнул, а после ласково улыбнулся. Так, словно смотрел на любимую; ту, что дороже всех на свете. Очередная глумливая издёвка. Менял маски так стремительно, искусно, что это вводило в заблуждение.

Того, видимо, и добивался: хотел запутать, запугать еще больше.

Монстр в человеческом обличии.

— Плохих девочек ведь нужно наказывать, не так ли? Подсмотрел эту методу воспитания у вашего общества. «Смирение всегда приходит через боль и покаяние» — так, кажется, говорят Высшие?

— Подонок, — злобно выплюнула, отдергиваясь.

— Ай-яй-яй, как грубо, — цокнул, качая головой. — Какие неангельские выражения пошли. Разбиваешь мне сердце, любимая. Кто же тебя такую вырастил?

Эти слова произнес с такой горечью, что все артисты выстроились бы в очередь, умоляя об уроке актерского мастерства. С досадой прислонил руку к сердцу, которого, очевидно, у него нет, а после невозмутимо продолжил:

— Все это для твоего же блага, и однажды ты это поймешь. Сама виновата в том, что мне пришлось одеть на тебя этот ошейник. Теперь я смогу присматривать за тобой более… — щелкнул пальцами, подбирая выражение, — эффективно. Буду наказывать и поощрять в случае необходимости.

За окном прогремел гром, и вспышка молнии окатила окрестность, сверкнув лучом света по его лицу. Делая еще более страшным, безумным со стороны. Казалось, что будто сама природа воспротивилась сему противоестественному деянию, оглашая свое недовольство. Или же наоборот — поощряя и громогласно празднуя эту победу вместе с ним.

— Будь умницей, мой ангел. Прекрати испытывать мое терпение и лезть на рожон. Заслужи мое доверие обратно, и я не побеспокою тебя больше.

Раф скривилась, закрывая глаза и пытаясь успокоиться. Получалось то скудно, ибо метка, получившая, наконец, то, что хотела, доводила до исступления. Вопреки разуму рассылала по телу импульсы приятной неги, умиротворения и тепла, улавливая присутствие соулмейта поблизости.

Ее подводило даже собственное подсознание. Все ополчились против нее. Омерзительное предательство.

— Лучше бы ты просто убил меня, — в бессилии прошептала, сжимая кулаки, — это было бы меньшим позором.

Сульфус загадочно, сдержанно улыбнулся.

— Всему свое время, мой ангел.

Это было последнее, что он сказал. После чего стремительно развернулся и пошел прочь, оставляя ее, разбитую, униженную и сломленную, совершенно одной. Раф долго смотрела вслед, видя, как щупальца тьмы, обволакивающие его даже в земной форме, сплетаются с покровом ночи и окончательно прячут в своих объятьях.

Она мотнула головой, прогоняя мерзкие воспоминания о той ночи. Совсем не то, о чем хотела бы думать прямо сейчас и прокручивать в памяти. Скорее бы бросила все в огромный костер и подожгла, наблюдая за тем, как кошмары растворяются вместе с пеплом.

Три дня. Три бесконечно долгих дня прошло с того момента, как судьба вновь решила поиздеваться и подкинуть очередное наказание, после которого она так и не смогла успокоиться.

Хотелось крушить, орать и плакать от гнева и разочарования, но Раф не могла. Все слезы давно были выплаканы в подушку еще в те времена, когда метка изводила по ночам.

Все иссушилось. Боль растворилась в котле нескончаемого ужаса, в котором приходилось выживать, оставляя после себя лишь одно. Решительность.

Первое время Раф, еще отходя от шока, старательно к себе прислушивалась. Пыталась найти изменения, которые мог оставить Сульфус после того злополучного касания. В справочнике ведь не пишут, что именно она должна ощутить от скрепления метки. И ни у кого более опытного даже невзначай не поинтересуешься.

Любые связи соулмейтов разнообразны по своей природе. Это зависит от множества факторов: изначальной совместимости, силы метки, которые та могла проявлять еще даже до скрепления; и даже банальных чувств, которые соулмейты друг к другу питали до своего «воссоединения».

Все эти дни Раф правда пыталась понять, что могло измениться. И, помня про неприятные откровения, полученные в том злополучном коридоре, вела себя осторожно. Следила за своими эмоциями, настроением, боясь новых извращенных манипуляций над собой.

Не делала ничего, что могло бы его разозлить. В частности, приостановила все тренировки с Теренсом и любые другие попытки отыскать способ избавиться от своего проклятья.

Даже просыпаясь по утрам, если накануне все-таки уснула, сморенная усталостью, первым делом старательно принюхивалась к любым запахам. Скрупулезно изучала собственную спальню, до смешного едва ли не заглядывая под кровати. И страшась при этом одной только мысли о том, что вновь учует тот самый запах хвои и табака.

Все это происходило под озадаченные взгляды Ури, которая, естественно, ничего не понимала. Та просто застывала на одном месте, как вкопанная, с щеткой или полотенцем в руках, и безмолвно задавалась сотней вопросов.

Постепенно Раф позволила себе и вольность (или, вернее сказать, шалость), что оправдательно прозвала проверкой. Мысленно проклинала Сульфуса и обзывала всеми теми ругательствами, которые только слышала от смертных или дьяволом в прошлом. Прикасалась при этом к запястью, формулируя точный посыл.

Надеялась тем самым разозлить, раззадорить и вывести на ответные действия, если их связь все-таки работала именно так. Не понимала ведь, что конкретно значит его угроза, скрытая в словах: «теперь я смогу присматривать за тобой более… эффективно».

Потому и проверяла, как могла. До параноидального боясь, что и он впрямь открыл в себе новые способности, дабы выслеживать каждый ее шаг.

Но Сульфус никак не реагировал. Совершенно. Растворился после того разговора и не давал о себе знать. И если бы не причитания Мики за завтраком, она бы даже к большой радости решила, что ненавистный соулмейт и вовсе сгинул.

Несбыточная мечта. Как жаль. Очень бы хотела себе такой подарок на ближайший праздник.

Почувствовав себя в относительной безопасности, Раф предпочла вернуться к прежней жизни. Ничего не произошло, если так подумать. А у нее и так слишком много проблем и забот, о которых надо побеспокоиться.

Вот поэтому сейчас и сидела в коридоре, ожидая, когда закончится последняя пара в расписании Теренса. Все студенты разбредутся по своим делам или комнатам, освобождая коридоры, и она сможет незаметно проникнуть в его кабинет.

Кривя душой, все-таки вынужденно согласилась со словами Сульфуса о том, что встречи с профессором нужно сделать более… приватными? Чужие языки — злая штука, которую надо побаиваться.

Через пятнадцать минут она ощутила присутствие знакомой энергии совсем неподалеку и, осторожно обернувшись, увидела плавно плывущего по коридору молодого учителя. Он тоже заметил ее и, улыбнувшись, едва заметно кивнул.

Раф подождала еще немного прежде, чем последовать к такой знакомой двери. Учтиво постучала, ожидая приглашение и стараясь не думать о том, что ладошки почему-то вспотели от странного волнения.

Все это, должно быть, оттого, что Теренс — ее первый и единственный друг из представителей противоположного пола. Более взрослый, мудрый, такой непохожий на всех сверстников. Притягательный. Да, именно так. Ничего другого быть не может.

Услышав одобрение, прокашлялась и пригладила волосы. Осмотрелась в очередной раз по сторонам и быстро зашла, закрывая за собой дверь. Встретилась взглядами с профессором, который стоял около своего стола и листал какую-то книгу. И, заметив ее, тут же вновь лучезарно, тепло улыбнулся и кивнул в сторону стула, предлагая присесть.

— Рад тебя видеть, — добродушно произнес, отрываясь от своего занятия. — Думал, что ты начала меня избегать и больше не придешь.

Она заерзала, заправляя прядь волос за ухо.

— Нет-нет, я просто… просто хотела сделать небольшой перерыв.

Теренс обеспокоенно осмотрел ее, недоверчиво сводя брови к переносице.

— Все в порядке? — задумчиво спросил, вмиг становясь серьезным. — Тот демон ведь никак тебя не обидел?

Раф от неожиданности дернулась, отводя взгляд в сторону. Начинался, кажется, тот самый разговор, которого она так надеялась избежать. Обсуждать подобное с ним — каким бы хорошим и надежным его не считала, — совершенно не хотелось.

Есть личное и секреты, черту которых не позволяла пересечь никому. Хорошо помнила опыт прошлых ошибок, когда доверялась, рассказывая чересчур сокровенное, а потом обжигалась о боль предательства и разочарования.

К тому же, изливать душу и плакать в чужую жилетку — удел слабых. А она таковой себя не считала.

— Нет, ему не под силу мне навредить, — натянуто улыбнулась, напуская на себя больше беспечности и уверенности. — Мы просто поболтали и обменялись парочкой оскорблений. Все как обычно.

— Хорошо, — сдался, разводя руками в стороны, как в символ своей капитуляции, — рад, что ничего не произошло. Я очень потом переживал, что позволил тебя увести, ведь видел, как ты нервничала.

Раф неестественно рассмеялась, откидываясь на спинку стула. Чувствуя, как уже язык да скулы сводит от напряжения и собственного очередного вранья.

— У Сульфуса просто есть особый талант разрушать все, к чему прикасается, и портить любое веселье. Я поняла это еще во время совместной работы, так что уже привыкла.

Теренс на секунду задумался, скрестив руки на груди. Прислонился поясницей к бортику рабочего стола и озабоченно проговорил:

— Знаешь, я после того случая поспрашивал и собрал немного информации. О нем говорят как об очень жестоком и неконтролируемом. Даже по дьявольским меркам. Так что скажи, если тебе нужна будет моя помощь.

Она многозначительно улыбнулась, изображая искреннее удивление.

«Именно поэтому я вообще и нахожусь здесь», — подумала про себя, но вслух озвучила иное:

— Сульфус для меня не опасен, не переживай. Я справлюсь, — торопливо отмахнулась, стараясь выглядеть легкой и беззаботной. — Быть может, продолжим наши тренировки? Очень уж хочется утереть ему нос на турнире, если судьба решит пошутить надо мной и столкнуть нас на турнире.

Теренс хмыкнул, одаривая гордым взглядом. Взял стоящий неподалеку стул и подвинул его ближе, садясь прямо напротив.

— Конечно. Раз уж сегодня мы ограничены условиями моего скромного кабинета, то, быть может, снова потренируем твои телепатические способности? Только прошу: не переусердствуй, как в прошлый раз.

Раф подавила разраженный стон, когда ей напомнили о прошлом эпизоде. Стыдливо, как и положено послушной ученице, опуская глаза в пол и разглядывая свои руки.

— Я постараюсь, — смущенно пробормотала.

Праздновала свою маленькую победу, пряча триумф за стеснением. Этого ведь и добивалась, когда шла сюда! Очень уж не терпелось вновь оказаться в его голове и попытаться, наконец, узнать, кто такая Анжели и что он знает о метках.

Ей нужен еще один шанс, а потом, докопавшись до сути, она обязательно перестанет плести свои интриги. Больше не поставит его доверие под удар и начнет в полной мере наслаждаться совместно проведенным временем, которое он безвозмездно тратит.

— Задание такое же, как и в прошлый раз: пробей мои барьеры и узнай, о чем я думаю прямо сейчас. Предугадай мой следующий шаг.

— Тогда и вы пообещайте мне, профессор, — протянула кокетливо, разряжая серьезную атмосферу, — что не станете пинаться.

Теренс смолчал в ответ, позволив себе лишь кротко рассмеяться. Раф же, не теряя времени и пользуясь его секундным замешательством, воспользовалась магией своих крыльев и нырнула, как в бескрайнее море, в поток чужого подсознания.

Молодец, в этот раз ты проникла мягче. Но я все равно тебя почувствовал. Делай это еще осторожнее, — услышала тут же. И возмущенно запыхтела, разозлившись, что уловка не сработала.

Она бродила все по тому же гладкому, чистому озеру, паря над самым краем, но не касаясь. Ступнями ощущала сырость, но не смела ступить. Боялась хоть как-то потревожить и выдать свое присутствие вновь.

Множество спиралевидных свитков кружили над ее головой. Совсем рядом. Чуть подвинешься, сместишься — и случайно дотронешься нимбом, чего допускать была не намерена.

Все они были совершенно одинаковыми по цвету, размеру и форме. Но в этот раз Раф уже могла их различать. Сама не понимала как, но видела, где находятся воспоминания бессмысленные по своей сути, а где — что-то более важное.

В противоположной стороне, среди бесконечного мусора, более быстро, суетливо, крутился необходимый ей свиток. Узнать его было трудно на первый взгляд, но у нее получилось. Это то, о чем Теренс думал прямо сейчас и в чем состоял его дальнейший план.

Была бы хорошей студенткой и честным ангелом — не задумываясь рванула бы к нему и выцепила, выполнив свое задание и не тревожа его остальные секреты. Но Раф этого было мало.

Она пригляделась, понимая, что время терять нельзя. Нужно найти самое главное. Информацию о метках перебирать — невероятно трудно, учитывая ее все-таки еще скудную подготовку. Теренс века проводил, изучая их. Воспоминаний слишком много и не факт, что даже треть из них окажется интересной.

Значит, надо искать то второе, что будоражило ее последние недели. Загадочная Анжели, которую он прозвал ее матерью. Но как найти важное, минуя ненужные размышления и умозаключения?

Действовать необходимо по принципу ассоциаций. Назвать не только ее имя, но и какой-то признак, который укажет на нее. Идея глупая и ненадежная, но ничего другого Раф придумать не могла. Всегда и во всем ведь приходится разбираться интуитивно. Даже в собственном даре.

Что, если свои светлые волосы унаследовала именно от матери, а не отца или еще какой-то дальней человеческой родни? Можно ведь попробовать хотя бы.

Сосредоточилась, делая мысленный запрос. Улыбнулась, визуализируя, что как будто нажимает на поисковую кнопку в кабинете компьютерных технологий землян.

Сферы, даже в такой ответственный момент найдет, как себя развеселить!

И это, как ни странно, сработало. Свитки вокруг закружились, мельтеша и меняясь местами. Некоторые и вовсе стерлись, растворяясь в небытие.

Всего их осталось около сотни. Раф стиснула челюсти, понимая, что ее гениальный план не совсем идеален. Как ей перебрать такое количество воспоминаний?

Однако внимание кое-что привлекло, заставив тут же рвануть с места и осторожно подлететь. Один из свитков горел ярко-красным цветом, маня и завлекая своей загадочностью. Ничего подобного она раньше не встречала.

Не думая дважды, легонько прикоснулась, погружаясь в видение, что словно засасывало внутрь себя. Глаза ослепило от яркого света, и она зажмурилась, теряя драгоценные секунды на то, чтобы восстановить зрение.

А когда то получилось, увидела перед собой девушку. Блондинку, что стояла к ней со спины. От нее веяло такой мощной энергией, что Раф поняла: это точно не смертная. Просто трансформировалась и приняла земной облик.

Что-то явно пошло не по плану.

Воспоминание было смазанным, оттого у нее не получилось разглядеть даже точный силуэт. Услышала лишь женский радостный смех. Запомнила прекрасные длинные волосы, что развевались на ветру, пока незнакомка тянулась к верхушке могучей яблони, чтобы сорвать плод.

И осознала: воспоминание горело другим цветом, потому что оно глубинное и очень важное для Теренса. Он чувствовал себя здесь счастливым. Запрещал себе об этом думать, старался забыть, закрыть, потому и нет такой четкости, как обычно. Но все равно против воли возвращался в тот день, ибо не мог перекрыть радость момента, похороненного глубоко внутри.

Так бывает, когда что-то одновременно причиняет нам боль и дарует восторг. Противоречие, с которым мозг справиться не в состоянии.

Пытаясь разобраться, всмотреться получше или хотя бы подлететь ближе, столкнулась вдруг с новой непонятной проблемой. Картинка начала смазываться все больше, разлетаясь на тысячи осколков и оставляя после себя только пугающую пустоту.

Раф ойкнула и поморщилась, когда ее болезненно вытолкнули из своей головы. По телу прошел импульс неистовой агонии, и перед глазами все замельтешило, покрываясь пятнами. Со стоном помассировав веки, она вздернула подбородок и столкнулась со злым взглядом своего преподавателя.

Теренс был совсем рядом. Неприлично близко. Нарушая все границы и дистанции. Так, что даже вопреки плохому зрению могла разглядеть капельку пота, текущую по виску. Глубокую морщину, что залегла между сведенными к центру бровями. Подрагивающую от гнева нижнюю губу.

Это, кажется, все признаки крайне плохого настроения? Какая удача.

— Зачем ты полезла туда?! — впервые его голос излучал такую клокочущую злость.

Он отстранился и схватил ее за руку чуть ниже локтя. Начал грубо сжимать, даже и не думая над тем, чтобы контролировать силу давления. Потряс пару раз, как маленького нашкодившего ребенка. Делая то с таким остервенением, яростью, что на нежной коже наверняка останутся отметины его пальцев.

Ей стало не по себе. Хотелось сорваться с места и немедля убежать.

Стыд окатил волной жара, когда страшная догадка посетила вдруг, стоило только разглядеть лицо Теренса получше, что было напрочь искажено маской гнева, нервозности и обиды.

Та девушка была кем-то очень значимым для него. Вполне возможно, что это его соулмейт, потерянный по злому року судьбы. Никто ведь так и не знает, что именно произошло. Слухи доносились разные и официальная версия заключалась в том, что бедняжка погибла.

Раф ощутила себя виноватой. Действительно не имела никакого права лезть в его личную жизнь. Но не хотела ведь! Искала совсем другое. И как это теперь объяснить?

— Прости, я… я не хотела. Это вышло случайно, — запаниковала, пытаясь подобрать слова и более-менее внятное оправдание.

Теренс крепко сжал челюсти и подорвался со своего места, ненароком опрокинув стул и нависая над ней. Железной хваткой схватил уже за плечи и вновь встряхнул ее, как куклу, вынуждая смотреть в глаза.

Теперь стало отчего-то страшно. Ведь впервые видела его таким безумным и ожесточенным.

Паника нарастала в такт учащенному сердцебиению, разгоняющему адреналин по венам. Инстинкты обострились, ибо шестое чувство нашептывало на ухо, что находиться с ним наедине в этой комнате сейчас — чрезвычайно опасно.

Но почему? Почему боится его так, как не боялась даже Сульфуса во время их последнего разговора? Тот ведь даже не стеснялся в выражениях, недвусмысленно угрожая расправой.

Глупости. Это ведь Теренс. Ее милый, нежный, заботливый друг, который всегда был добр и справедлив. Он ангел.

Разве можно бояться его больше, чем исчадье Ада, что может безо всяких усилий пробраться к ней ночью в спальню и убить? Чутье просто ее подводит.

— Твое задание было простым: прочитать мои мысли на данный момент и не лезть туда, куда не просят. Так какого черта, скажи мне, ты решила, что имеешь право копаться в моих мозгах?

Раф испуганно всхлипнула и задержала дыхание, не смея даже шелохнуться. Да, корила себя за то, что влезла в личное, пошатнула его хрупкое доверие и хорошее отношение, но о проваленной миссии — жалела куда больше. Повелась, как последняя идиотка, на яркую обертку и даже не позаботилась о том, чтобы вести себя осторожнее.

Азарт взял вверх над разумом. И что теперь? Как выкрутиться? До безумия боялась что-либо сказать, но не потому, что ждала от него какой-то расправы или наказания, а потому что понимала: рассекретит себя окончательно — и никогда больше не сможет оказаться в его голове. Докопаться до жизненно необходимой истины.

Ситуация была тупиковой, и нужно как можно скорее постараться это исправить. Перебирая в голове сотню возможных вариантов, продолжала отыгрывать вселенский стыд и нервно кусать губы.

А потом вспомнила. Главное оружие женщины — слезы и обольщение. Можно разыграть карту дурочки. Всегда ведь срабатывало. Тем более, что времени придумывать что-то поизящнее и понадежнее у нее нет.

Из груди вырвался еще один всхлип. Застенчиво опустив глаза в пол и слегка склонив голову набок, позволила нескольким слезинкам скатиться по щеке и упасть на сгиб его локтя, пропитывая собой рукава закатанной рубашки.

На несколько секунд воцарилось гробовое молчание. Теренс, кажется, на уловку все-таки повелся. Или, по крайней мере, сделал вид. Напряженно выдохнул и отпустил ее наконец, отшатываясь на расстояние нескольких метров. Схватился за голову и запустил пальцы в волосы, которые, как и всегда, были собраны в небрежный хвост.

— Извини, что напугал. Это больше не повторится, — ледяным тоном произнес через какое-то время, стоя к ней спиной и не сводя пристального взгляда с большого окна. — На этом наш урок окончен. Можешь быть свободна.

Раф тяжело сглотнула, обдумывая услышанное. Ей не нравилась интонация и ярость, что сквозила в каждом его слове. Уйти сейчас — значит потерять его окончательно. Этого нельзя было допускать в ближайшее время.

Да и в груди что-то странно щемило. Так, наверное, ощущается страх потерять друга. Они ведь друзья, верно? Потому ее так тревожит его реакция?

Плевать, что заступил за черту неприкосновенности и применил физическое воздействие. Переживет, забудет, не стеклянная ведь, в конце концов! В прошлом происходили вещи и похуже.

— Нет, это я должна просить прощение. Мне правда жаль. Я не хотела нарушать твои личные границы. Это отвратительно с моей стороны, — ложь слетала с языка также просто, как и всегда. Хотела ведь, нарочно выискивала! Пусть и не просчитала последствия. Оступилась.

В любом случае, отыграть свою роль до конца обязана. Причем безукоризненно. Цель всегда оправдывает средства.

Осторожно встав со своего места, подлетела к нему и нежно прикоснулась к плечу, обращая на себя внимание путем телесного контакта. Теренс вздрогнул и обернулся, не ожидая, по-видимому, проявление непослушания и близости от нее.

Раф невинно улыбнулась и обхватила двумя руками его ладонь, надеясь тем самым расположить к себе.

Профессор Омния учила, что для доверительного контакта можно попробовать применить физические касания. Делать это нужно деликатно, медленно, крайне аккуратно, дабы не спугнуть.

Так смертные будут более уязвимы и восприимчивы при работе с ними. Подобные вещи помогают сблизиться, сконцентрировать внимание собеседника на себе и подтолкнуть к благосклонности.

Кто знает, быть может, это работает и с мужчинами-ангелами?

— Прошу, не злись. Я боюсь, что могу потерять нашу дружбу и твое хорошее отношение, ту доброту ко мне, что я явно не заслуживаю, — слова эти лились из нее неторопливо, непринужденно и так умело, что ласкали слух лучше, чем сотни прекрасных мелодий, которые он когда-либо слышал.

Взгляд его наконец смягчился. Раф мастерски скрыла ликование за мнимой застенчивостью.

— Все хорошо. Я не злюсь, — ласковым шепотом произнес, после чего позволил себе ответную фривольность, слегка коснувшись двумя пальцами ее щеки и в нежном жесте погладив.

Она вздрогнула, ощутив это неожиданное прикосновение. В памяти всплыли отрывки недавнего прошлого, где совсем недавно Сульфус точно также касался ее. Делал то насмешливо, словно показывая свою власть.

Первым импульсом хотела вырваться или отвернуться. Но стерпела, прогоняя навязчивые мысли и успокаивая голос оскорбленной гордости. Тем более, что от Теренса угроза не исходила. Отвращения не было. Он, кажется, делал это действительно в порыве каких-то чувств.

Это можно было пережить. Раньше ей ведь нравились его знаки внимания и мимолетные физические контакты? В гримерной и на балу, когда танцевали. Так что изменилось за то короткое время после того, как треклятый демон скрепил их метку?

Почему, чувствуя чужие мужские касания, она то и дело думает о нежеланном соулмейте, которого ненавидит всей душой?

Раф запуталась. Однозначно. В себе и своих чувствах. Все как-то стало слишком сложно.

Сетуя на правила приличия и хорошего тона, все-таки осторожно отдалилась. Взглядом указала на перемотанное запястье и напомнила, что подобная близость аморальна. Хороший и безболезненный способ вернуть уважительную дистанцию и при этом не обидеть.

Правила всегда на первом месте. Она обещана другому. Ему тоже надо об этом вспомнить. Сам ведь рассказывал о святости метки.

— Кто была эта девушка? — спросила первое, что пришло на ум, пытаясь разрядить тревожную для себя обстановку.

Теренс вновь помрачнел, и глаза его сузились, потемнели от недовольства. Правая рука сжалась в кулак, а на лбу выступила испарина. Раф проследила за переменами в его поведении, слегка пожалев о том, что просто не ушла молча. Ничего не могла сделать со своей порочной любознательностью.

Давно привыкла много слушать, подмечать детали, анализировать и разыскивать любую, даже самую никчемную на первый взгляд информацию. Знания — это сила. Власть, которая в неожиданный момент может открыть любые двери.

Пытаясь выжить в мире, где не терпят слабость, ты рано или поздно приспосабливаешься. Просто ищешь свои методы.

Профессор не спешил делиться тайнами своего прошлого. Лишь смотрел на нее проницательно, словно ведя внутреннюю борьбу и решая, достойна ли непокорная ученица таких откровений.

Раф, поняв это, устало вздохнула и решила предпринять последнюю попытку. Ничего ведь не теряет от этого. Если нет — уйдет, оставит одного, а завтра сделает вид, что ничего не произошло и пококетничает пару раз, дабы вернуть к себе расположение.

— Ты знаешь обо мне все, что мне самой известно, в то время как я о тебе — совсем ничего. Но мы ведь друзья, не так ли? Ты сам сказал это однажды. У друзей принято делиться и рассказывать о себе, — спокойным, рассудительным тоном произнесла, стараясь не думать о том, что ведет себя сейчас совсем как Сульфус. Манипулирует.

Подавив горечь, ядом отдающим на кончике языка, спрятала руки за спиной и продолжила:

— Да, я поступила ужасно, но сделала то лишь потому, что неопытна. Я даже толком не знаю, как работает сила моих собственных крыльев! Меня никто не учил и не показывал, как нужно. До сих пор. Поэтому, увидев воспоминание, что так сильно отличается от других, я не сдержалась. Пошла на поводу у собственного корыстного интереса. Это грех, и я знаю. Готова еще тысячу раз извиниться, если потребуется. Но сейчас я правда пытаюсь понять, почему это одновременно радует тебя и причиняет боль.

Раф тараторила так быстро, что едва не задохнулась. Нужно было вылить поток своих сумбурных мыслей как можно скорее, чтобы окончательно его обезоружить. Волнение — один из признаков искренней симпатии по отношению к другому. Сочувствия, переживания.

— Я хочу помочь, поверь. Всем иногда нужно просто выговориться. Обещаю, что это останется между нами.

Теренс смерил ее еще одним долгим, задумчивым взглядом прежде, чем все-таки сдаться. Тяжело вздохнул и на выдохе произнес:

— Не знал, что ты можешь быть столь красноречива.

Он хмыкнул и, обойдя ее, подошел к одному из террариумов, стоящих в углу. Постучал пальцами по стеклу, привлекая внимание своих питомцев. Выдержав значительную паузу, которая заставила ее изрядно понервничать, все же промолвил:

— Эта девушка была моим соулмейтом, о чем ты, наверняка, и сама догадалась. Мне больно вспоминать ее, потому что наша любовь, как и метка, остались в далеком прошлом.

То, с каким отчаянием в голосе были произнесены эти слова, заставило ее почти что растрогаться. Раф ощутила искреннее сочувствие и жалость.

Ей было не понять какого это — любить своего соулмейта, но ей и не чуждо и простое сострадание. Потому молчала, ожидая, пока мужчина соберется с мыслями и продолжит свой рассказ.

— Ты говорила, что еще не встретила своего суженного? — спросил в пустоту, получив в ответ неуверенный кивок. — Тогда ты не знаешь, что такое настоящая пытка. Агония. Что значит быть связанным с кем-то, до кого больше никогда не сможешь дотронуться. Увидеть. Услышать голос. Все это… оно рано или поздно начинает сводить с ума. И ты можешь думать лишь об одном: как вернуть себе это. Выпросить у судьбы второй шанс. Хотя бы на мгновение.

Раф сглотнула ком в горле, не зная, что ответить. В очередной раз солгала и теперь лишь слушала, внимая каждому слову. Никогда доселе не размышляла об обратной стороне этой вселенской связи.

Думала лишь, что возрадуется, отпразднует тот день, когда Сульфус навсегда исчезнет из ее жизни. Растворится во тьме, из которой однажды пришел в этот мир. Рассыплется прахом прошлого.

Но что тогда будет с ней самой? Как отреагирует на то собственная душа, поделенная на кусочки и смиренно ожидающая, пока сможет воссоединиться со своей половинкой?

Сможет ли жить, не думая и не вспоминая имя того, к кому испытывает сейчас только клокочущую, обжигающую ненависть? С мыслями о котором привыкла существовать, засыпать по ночам и просыпаться по утрам? Чей запах ищет повсюду, даже не задумываясь об этом.

Разум тут же вторил: сможет. Это не обсуждается. Еще станцует на его костях.

Мужчина, исповедующийся перед ней, любил своего соулмейта. Она сама же — нет. А вся эта связь и вовсе ошибка, сбой программы. Случайность.

— После потери… потери нашей связи я был опустошен. Долго бродил во тьме, не желая мириться с ударом. Оплакивал свою к ней любовь. Искал способы все изменить, вернуть покой. В итоге помешался и столетиями проводил все свое время в архивах Энджи-Тауна, пытаясь разобраться в природе и устройстве меток. И у меня получилось.

Теренс замолчал, переводя дыхание. Раф поежилась, заметив странную ухмылку на его лице. Пугающую. Практически маниакальную.

Но успокоила себя тотчас, убедив, что ей это просто показалось. Ведь угол обзора был крайне неудобный, учитывая, что корпус его тела повернут в другую сторону. Она видела его лишь сбоку.

— Я знаю, наверное, даже больше, чем некоторые архангелы и серафимы. Высшие меня заметили и сочли мои знания достаточно ценными, чтобы проявить милость. Позволили вернуться в общество и продолжить восхождение по карьерной лестнице. Дали мне свою защиту, покой и работу.

Закончив, обернулся и одарил дружелюбной улыбкой, скрещивая руки за спиной. Вернул своему лицу привычную безмятежность. Так, словно это не он еще минуту назад рассказывал о травме и страшной утрате.

Она в нервном жесте облизала пересохшие губы и опустила глаза в пол. Вопросов было еще миллион, но прежде все нужно тщательно обдумать и проанализировать. Прямо сейчас сказать было нечего.

Петь сочувственно-поддерживающие оды совершенно ни к чему. Это не тот случай, где стоит натягивать на себя очередную благовоспитанную ангельскую маску и наигранно утешать лишь потому, что того требуют нормы. Ей не хотелось опять играть.

— Ну вот теперь и ты знаешь мою историю, Раф. Мы квиты, — расслабленно, но в то же время с ноткой какого-то лукавства в голосе проговорил. — Если захочешь однажды распорядиться этой информацией, то сделай это мудро.

Он вальяжно прошел к своему рабочему столу и сел за него. Как ни в чем не бывало потянулся к одному из шкафчиков, доставая оттуда стопку каких-то папок. Открыл первую из них и тут же погрузился в чтение, показывая тем самым, что разговор окончен.

Теренс и не ждал никакого сочувствия или помощи.

Кивнув, Раф поспешила в сторону выхода, впервые даже не тратя время на прощание или договоренности о следующей встрече. Все было понятно. Ему сейчас необходимо немного личного пространства, да и ей самой не помешает тишина.

Выскочив из учительского кабинета, стремглав полетела вперед, не позаботившись даже о том, чтобы осмотреться по сторонам и убедиться, что поблизости никого нет.

Преодолев несколько коридоров, смогла, наконец, остановиться. Прижалась спиной к одной из стен и сделала несколько глубоких вздохов, пытаясь прийти в себя.

Руки отчего-то дрожали. Все эмоции, что тщательно сдерживала при нем, разом обрушились. То был и страх, когда вспомнила его полные безумия и ярости глаза, и смятение от всего произошедшего.

Чуть не доигралась. Глупая, глупая, глупая!

Теренс теперь определенно будет осторожнее, осмотрительнее. Не позволит себе допустить очередную ошибку, не потеряет хваленый контроль. Охраняет ведь информацию чрезвычайно важную, ту, что сами Сферы посчитали достойным внимания! Да настолько, что дали ему второй шанс, пошли на уступки, о которых сама она и мечтать не может.

Раф злилась на себя. Зачем только поддалась идиотским чувствам и слабости, начиная выискивать информацию о гипотетической биологической матери? Какое, в конце концов, дело, если смертная давно мертва? Для чего озадачиваться отблесками прошлого, если будущее столь нестабильно, призрачно?

Надо было сразу думать о самом главном. Да, времени было мало, а риск — велик, но ведь и так все равно попалась! Зря только растратила ресурсы и кредит его доверия.

Закрыв лицо ладошками, сдавленно простонала и несколько раз нарочно ударилась затылком о стену, наказывая себя. Словно надеясь, что физическая боль умалит душевную.

— Если ты решила избавиться от себя подобным образом, то я, конечно, не против. Но только времени это займет много. Может, попробуешь что-то более действенное? — глумливый голос разрезал тишину, эхом отдаваясь в пространстве.

Раф вздрогнула всем телом, словно кто-то ударил наотмашь.

Сульфус. Ну конечно. Только его здесь не хватало для крайнего восторга.

Погруженная в самобичевание, даже не заметила, как треклятый изверг подкрался совсем близко. Не учуяла, как воздух сгустился, выжигая кислород на корню, а тьма расползлась густым туманом. Покрывая собой каждый миллиметр, наступая на пятки и вгрызаясь в нимб.

— Чего тебе? — раздраженно спросила, слепо надеясь, что это лишь случайная встреча. Что сейчас обменяются приветственными, дежурными грубостями и мирно разойдутся.

Наивно, конечно, но мечтать не воспрещается. Ведь сил выдержать и его совершенно не осталось.

Сульфус хмыкнул, но терпеливо проигнорировал колкость. Медленными, размеренными движениями направился в ее сторону, ничего не говоря больше. Лишь жадно рассматривая своими привычно насмешливыми и холодными глазами, что напоминали расплавленный янтарь или жидкое золото.

Ступал нарочито лениво, как будто совершал повседневную прогулку. Но Раф знала: это его излюбленная игра. Он словно бросал ей милостивый шанс убежать, трусливо спрятаться и надеяться, что не найдут. Вынуждал чувствовать себя забитой овечкой, на охоту за которой вышел грозный волк.

Ее начинало воротить от этого пафоса. Да так сильно, что аж зубы сводило.

— Все никак не можешь усидеть на месте, как я погляжу? — протянул издевательски, остановившись лишь в паре метров от застывшего на одном месте ангела. — Непокорная. О чем я тебе говорил?

Хотевшая немедля ответить Раф неожиданно поперхнулась воздухом. Нахмурилась, ощущая, как тело предательски пробил озноб, а запястье вспыхнуло ярким золотистым свечением.

Свет истинно скрепленной метки, которая озаряется тотчас, как родственная душа оказывается рядом.

Так вот значит, как оно выглядит. Никогда доселе не видела, ибо все это предназначалось только для глаз существ связанных между собой. Слишком интимное, личное, сигнализирующее об истинном порядке. Другие могут увидеть только если приглядятся, они же — едва ли не слепнут.

Только сейчас она осознала, что почему-то тосковала… Неужели по нему? Пока разум и сердце упорно твердили о ненависти, душа ее изнывала.

Поморщилась, ощутив чужеродную, непонятную, но такую сладкую негу и тепло, что разливались по телу. Все внутри буквально ликовало, немело, заставляя напряженные мышцы расслабляться. Вмиг отчего-то стало так спокойно, умиротворенно. Целостно.

И пока метка продолжала подставлять ее, переворачивая все вверх дном и вынуждая поверить, что жертве в лапах ненавистного маньяка — безопасно, сознание изо всех сил боролось, сводя виски мучительной болью.

Сферы, не ведала до сей поры, что вот оно — истинное наказание, что страшнее любых мук!

Раф подняла глаза на него, замечая, что лицо Сульфуса все также оставалось невозмутимым. Либо он не чувствовал того же, либо искусно прятал. Или, быть может, это и вовсе очередные его уловки и манипуляции над разумом?

Она понятия не имела. Но твердо знала одно: не сдастся, не отступит. Не позволит ощутить себя триумфальным победителем и переступить через нее так просто.

— Какое тебе дело до того, чем я занимаюсь? — ядовито процедила. — Разве я требую от тебя подобных отчетов?

Во взгляде его мелькнули странные эмоции. Сульфус слегка опешил, не ожидая, по всей видимости, подобного ответа. Но уже через мгновение собрался, стирая любые проявления удивления со своего лица. Подошел еще ближе и раздраженно прошипел:

— Я велел тебе держаться от него подальше! Что из моих слов, скажи на милость, тебе было не ясно? Мне повторить еще раз?

Раф возмущенно фыркнула, скрестив руки на груди. Да, пусть и боялась его до ужаса, но показывать это, давать себя в обиду и позволить помыкать — ни за что. Костьми ляжет, но гордость свою сбережет.

— А кто ты вообще такой, чтобы диктовать мне условия? Отец, муж или профессор, чьи указания я обязана исполнять? — насмешливо перечислила, отвечая ему в его же излюбленной манере. — И даже будь ты любым из них, все равно не имел бы права что-либо мне приказывать.

Она двинулась вперед, сокращая и без того минимальную дистанцию. Встала на цыпочки и запрокинула голову, стараясь поравняться, пусть и безрезультатно.

— Думаешь, что можешь закрыть меня в клетке и помыкать, как собакой? — цинично ухмыльнулась. — Действительно веришь, что я буду слушать весь этот бред и покорно ждать, когда ты соизволишь оказать мне милость и одарить своим вниманием? Ошибаешься, Сульфус. Этот номер со мной не пройдет.

Закончив говорить, она словно очнулась, удивившись собственной ярости и отваге. Сглотнула ком в горле, осторожно отстраняясь на безопасное расстояние. Видела ведь в его взгляде тот же непомерную злобу, что и у Теренса совсем недавно.

У нее талант, кажется, выводить мужчин из себя. Не иначе. Уже двое за последний час.

Раф застыла, смотря то на его сжимающиеся кулаки, то на гримасу гнева, что отпечаталась на лице. Состояние, сигнализирующее о точке кипения, выдавали подрагивающие уголки губ и играющие желваки. Он, вероятно, уже сотню раз успел визуализировать в своей голове картины ее убийства.

Знала, что будет дальше. Уже проходила. Буквально только что. Сейчас Сульфус, не заботясь ни о чем, пойдет на поводу у своей звериной натуры и ударит ее. Схватит, потрясет, придушит.

Или придумает что-то еще, на что способен его извращенный мозг. И сделает то наверняка с особым извращением. Да так, чтобы побольнее.

Плевать. Физической боли никогда не боялась.

Но он, на удивление, не спешил делать ничего из этого. Лишь выжидающе молчал и продолжал смотреть, едва склонив голову набок.

— А с тобой, оказывается, нужно считаться, не так ли? — издевательски протянул-таки, нарушив бесконечную тишину. — Кто бы знал, что у ангелочка окажутся такие острые зубки.

Раф непонимающе нахмурилась. И это что, все? Неужели не сделает какую-то омерзительную пакость? Не оскорбит? Не нападет? Или просто выжидает момент, когда она потеряет бдительность?

Сотни вопросов один за другим лились нескончаемым потоком в голове, но обдумать их так и не успела, ведь он вдруг продолжил:

— Хорошо. Попробуем по-другому, — тяжелый вздох, полный нетерпения. — Расскажи мне: в чем такая острая необходимость видеться с этим патлатым ублюдком? Может быть я чего-то просто не понимаю?

Раф прикусила язык, твердо сохраняя молчание. Посвящать в свои дела не хотела. Но и он отступать, кажется, не собирался.

— Ну же, мой ангел, излей мне душу. Ради такого, если хочешь, можем даже прогуляться до столовой и попить чаю. Посекретничаем, как старые подружки.

Все это начинало постепенно, но верно сбивать с толку.

— Что ты несешь?

Сульфус раздраженно цокнул, посмотрев на нее, как на глупое дитя.

— Пытаюсь разговаривать. Понять тебя. Вести диалог. Тебе ведь знакомы эти термины? — саркастически протянул, растягивая предложения. — Раз у меня не получилось усмирить тебя приказами и угрозами, то будем пробовать новые способы. Слышал, что девчонки обычно на это ведутся. Ну, когда начинаешь расспрашивать, что у них там на душе.

Раф закатила глаза и фыркнула.

— С этого обычно начинают все нормальные парни, если ты не знал.

Сульфус состроил гримасу искреннего сожаления.

— Прости, только вчера купил учебник по тому, как стоит вести себя рядом с дамами. До этого целыми днями перечитывал ту занятную книжонку, что одолжил у матери Эндрю. Ты, должно быть, помнишь ее, — подмигнул и расплылся в обольстительной ухмылке.

Сферы, до чего же невыносимый!

— Сомневаюсь, что это добавило тебе мозгов, — ответила в той же манере, гневно свернув глазами. — Многие ошибаются, уверяя, что любое чтиво полезно и может превратить дикаря в существо разумное.

— Согласен. Все приходит с трудом. Именно поэтому я решил закрепить теорию практикой, и навестил тебя в твоих снах, — с уже неприкрытым весельем в голосе парировал, наблюдая, как соперница багровеет от злости с каждой секундой. — Скажи, мой ангел, ты сама случайно ту книжонку не открывала? Тайком, быть может?

Раф сделала глубокий вздох, понимая, что вести с ним конструктивный диалог — невозможная задача. И искренне удивляясь тому, с какой разительной скоростью меняется его настроение.

Быть может, это заболевание какое-то? И его жалеть на самом деле нужно?

— Идиот, — гневно бросила, качая головой. — Закончил?

— Закончил, — утвердительно кивнул, после чего вернул голосу былую напряженность. — Объяснишься, наконец, или будем радовать друг друга весь день?

Она с трудом скрыла свое разочарование. Надеялась ведь, что на этом разойдутся! Проклинала теперь те дни, когда сама выискивала его в коридорах и хотела поговорить. Знала бы — держалась все следующие два года как можно дальше. А тут, получается, сама беду накликала.

— В конце года будет Турнир Света и Тьмы, — пояснила усталым голосом, — Теренс… профессор Теренс оказал мне честь и предложил дополнительные уроки, чтобы подготовить меня к этому, — заученная ложь вылетела изо рта также легко, как и всегда.

— И чем же ты заслужила подобные привилегии? — язвительным, полным гнусных намеков голосом спросил.

Ей очень захотелось его ударить. Напыщенный, высокомерный идиот!

— Быть может, он просто увидел во мне хорошие перспективы? Или вовсе делает это по доброте душевной? — хмыкает. — Тебе ведь не понять, что это такое.

— Ну, конечно. Куда уж мне до патлатого праведника. Я ведь ни разу, в отличие от него, не прикрывал твой прелестный зад.

Сульфус улыбается. Гаденько, язвительно. В своей излюбленной, фирменной манере. А после отступает чуть поодаль и начинает медленно, жадно разглядывать. Словно пытаясь понять, какие задатки в ней вообще можно увидеть.

Но вдруг его взгляд на чем-то задерживается и абсолютно меняется. Становится ледяным, сосредоточенным и озадаченным одновременно.

— Что это? — спрашивает жестко, требовательно.

Раф не понимает, о чем речь, и инстинктивно переводит собственное внимание на то место, куда смотрит он. Замечает на левой руке, чуть ниже сгиба локтя, красные пятна. Едва заметные отпечатки чужих пальцев.

В момент, когда Теренс схватил ее и сжимал, тряс, словно тряпичную куклу, она и не думала, что останутся какие-то следы. Из-за страха даже не могла в полной мере оценить, какую силу он тогда приложил.

Сульфус ведь тоже хватал ее за руку три дня назад. Тянул за собой, вовлекая в свои игры и уводя в кромешную тьму заброшенного крыла. Но на коже после того случая не осталось ничего. Поразительно.

Впрочем, это открытие не возымело на ней того же эффекта, что и на бывшем противнике. Учитывая, что и так постоянно ходит то в синяках, то ссадинах, этот след не имел никакого значения. Ангельская регенерация даже без применения силы крыльев справится с этим минут за пятнадцать.

— Ударилась. Даже не помню уже, когда и как, — спокойно ответила, пожимая плечами и пряча руки за спиной. — Вероятнее всего о дверь. Когда выходила из класса.

Глупая отмазка, сама это понимала. Но делиться подробностями и истиной с ним не хотелось. Не заслуживал ведь и каплю ее доверия. Тем более, что сам скорее посмеется, скажет, что так ей и надо или вновь поиздевается над ее хрупкостью и беспомощностью.

Сульфус мрачно хмыкнул. Уголки его губ слегка дернулись, а взгляд ожесточился еще больше. Быть может, у созданий тьмы, что сами не знают понятие «правды», встроен внутренний детектор лжи?

— Передай двери, чтобы впредь держалась от тебя подальше, если хочет и дальше уродовать школу своим видом, — это было последнее, что он сказал прежде, чем развернуться и отправиться прочь восвояси.

Все как всегда. Приходил, когда хотел и также уходил, оставляя разговор на незавершенной ноте. Ничего не объясняя, только требуя, командуя и потешаясь. Будто напитываясь ее отрицательными эмоциями. Или ожидая, что она бросится за ним, умоляя остаться?

Раф нервно рассмеялась, смотря ему вслед с каплей иронии.

— Неужели ты обо мне так заботишься? — крикнула вдогонку, а потом чуть тише добавила: — каков романтик, оказывается.

Он, естественно, услышал.

— Не люблю растрачивать полезные ресурсы. Поломанные игрушки — тоже. С детства, знаешь ли, избалован, — ядовито отозвался. После чего вдруг застыл, словно что-то тщательно обдумывая, и также неожиданно добавил: — Встретимся завтра после заката. Не опаздывай.

Раф застопорилась, не ожидая подобных слов. И прежде, чем успела завалить вполне логичными вопросами по типу «что, зачем и где», Сульфус уже успел раствориться во мраке. Не оставляя после себя ни единого признака того, что вообще здесь находился. Вынуждая непроизвольно задуматься о наличии у себя шизофрении.

***

Когда глаза начали в десятый раз за час непроизвольно закрываться, Раф упрямо подперла щеку рукой и дала себе парочку мысленных пощечин. Устало зевнула и резко закрыла учебник, даже не побеспокоившись об участи несчастных, ветхих страниц, что оказались безжалостно помяты.

Анг-Ли схватил бы удар, увидь он подобную картину воочию. Как хорошо, что он сейчас крайне занят: переведя взгляд в другой конец библиотеки, увидела сокурсника на излюбленном месте.

Разглядеть его тонкую, худощавую фигуру за стопкой книг было довольно проблематично, но, благо, мерцающий нимб не позволит библиотекарям уйти на отдых раньше положенного и запереть бедолагу внутри.

Со своего ракурса спокойно могла наблюдать за тем, как, едва скрывая глупую улыбку, Анг-Ли суетливо поджигал фитиль у недавно потухших свечей, расположенных по всему столу. Нервничал и периодически бросал быстрый взгляд в сторону больших часов в центре комнаты, словно сверяясь со временем.

Ждал, вероятно, Кабирию, с которой еженедельно организовывал своеобразный читательский клуб. Относился к тому мероприятию крайне ответственно, ведь впервые, кажется, нашел того, с кем мог разделить свою страсть.

Странная дружба. Опасная связь. Но кто Раф такая, чтобы его судить?

Сама в той же лодке. Да и понимает какого это — когда друзей нет, а большинство ангелов носом воротит при одном твоем виде.

Они ненароком пересеклись взглядами, и на губах сама по себе расцвела незатейливая, доброжелательная улыбка, когда Анг-Ли помахал рукой в знак приветствия. Здороваться вслух и кричать в подобном месте для него было сродни преступлению, поэтому, проявив понимание и уважение, она точно также помахала в ответ.

Этот парень был хорошим. Одним из немногих, к кому питала искреннюю симпатию и от всего сердца желала только добра. Надеялась, что судьба к нему окажется благосклоннее, не станет издеваться. Не проложит его жизненный путь сквозь туманы страха, ненависти и боли.

Вздохнув, вернула свое внимание к тетрадкам и учебникам, разбросанных перед самым носом. Поняла, что сил и желания учить что-либо уже не осталось. Провела ведь здесь практически целый день после уроков, пытаясь сосредоточиться на домашней работе и подготовке к контрольной. Но не вышло.

Мысли были совсем о другом.

После вчерашней, очередной неприятной встречи с Сульфусом, она все никак не могла успокоиться. Уснуть ночью тоже так и не получилось, отчего сегодня ощущала себя крайне разбитой.

Этот демон словно выкачивал из нее все жизненные силы. И за это заставлял ненавидеть себя лишь еще больше.

Сначала Раф твердо решила, что никуда не пойдет. Не станет плясать под его дудку, позволять собой помыкать и бежать по первому зову, виляя хвостиком, словно верная собачка. Он ведь этого добивался? Хотел заполучить абсолютный контроль и перевоспитать, подмять под себя? Может катиться с подобными желаниями в преисподнюю, из которой вышел.

Вторым импульсом заключила, что пойдет и выскажет все, что думает. Что скопилось на душе. Придет и покажет, что не боится. Даст отпор и потребует оставить себя в покое. Жили ведь как незнакомцы все это время, так чего решил нарушить славную идиллию, которую сам когда-то создал?

Сейчас же… сейчас, остыв и все проанализировав, совершенно не знала, что делать. Пыталась придумать план и понять, какую пользу из Сульфуса можно получить. Всегда ведь так делала. Находила полезность в других, которой можно воспользоваться и преобразовать себе во благо. Но что взять от жестокого, бездушного демона?

Если только клятву не путаться под ногами и не мешать ей работать с Теренсом. Глупо. Скорее от инкуба дождешься целомудренного поведения, чем от Сульфуса — благородно подаренный покой.

Устав от собственных противоречивых мыслей, благодаря которым голова начинала болеть, гневно собрала свои вещи и, прижав тетради к груди, встала со своего места. Пора возвращаться в общежитие и хотя бы попытаться заснуть. Или развеяться и зайти в комнату Мики и Дольче, чтобы немного поболтать о всякой ерунде.

Тем более, что ненавистный ее сердцу демон так и не дал никаких инструкций. Они за целый день не пересеклись ни разу. Может, он просто подшутил и как обычно захотел дать повод понервничать? Или забыл? Без разницы. Так даже проще.

Но, выходя из помещения, заметила, что краешек одной из тетрадей вдруг озарился странным, мимолетным свечением. Нахмурившись, Раф осторожно пролистала страницы, пытаясь понять, в чем дело, пока не заметила маленькое послание.

«Жду тебя на том самом месте, где ты впервые меня оседлала. Не забудь прихватить с собой свою обворожительную ярость».

Как только дочитала последнее слово, записка тут же озарилась пламенем и сгорела, расплываясь пеплом по ветру. Сначала она даже испугалась, думая, что обожжет пальцы, но огонь не тронул ее. Лишь стер любые доказательства их возможного взаимодействия.

Извращенная мера предосторожности? Разумно. Ничего другого от него и не ожидала.

Но возмущение, перемешанное со злостью, все равно охватило нутро, вырывая едкий смешок. Какой же подонок! Не нужно быть гением, чтобы осознать, какие именно координаты он оставил. Унизил ее так просто, даже не встречаясь лицом к лицу.

Сульфус совершенно точно говорил о том страшном людском притоне. Почти что борделе. Месте, где впервые показал свое превосходство и заставил воочию наблюдать за ужаснейшими людскими пороками и грехами.

Именно там она сидела у него на коленках, униженная, но не сломленная. В кустах совсем неподалеку они лежали почти в обнимку, убегая пред тем от погони.

Нет, не так. Она лежала на нем.

Пару раз быстро вздохнув и выдохнув, стараясь тем самым успокоиться, Раф понимала, что не выдержит. Не простит этой издевки, плевка в лицо и очередной демонстрации. Если раньше и мялась, раздумывая, стоит ли идти, то теперь была уверена.

Он добился того, чего хотел. Раззадорил. Вывел на эмоции.

Стремглав преодолев длинные коридоры, спустя пару минут оказалась на пороге собственной спальни, собираясь оставить свои конспекты прежде, чем идти на встречу с мучителем. Но едва ли не споткнулась, встретившись взглядами с соседкой, что обернулась и теперь с интересом разглядывала.

Когда Раф водрузила кипу тетрадей на тумбочку возле кровати, Ури, будто о чем-то вспомнив, демонстративно отвернулась.

Ей стало не по себе. Болезненный узел в животе начал завязываться все крепче. Эта непонятная ссора, холодное молчание, причину которым так и не узнала, начали потихоньку сводить с ума.

Что именно Сульфус сделал? Знала, что он не ответит, оттого и умирала в догадках. Подруга тоже не спешила жаловаться или хотя бы обсуждать это, игнорируя долгими неделями. Неизвестность выматывала больше, чем изнурительные поединки за душу смертного.

— Поговорим? — осторожно подала голос, боясь нарваться на скандал.

Раф вновь ощутила себя маленькой девочкой, которую, провинившуюся и неугодную, наказывали долгим молчанием. Мама и папа никогда не ее били и не ругали, если учителя рассказывали об очередной драке в начальной школе. Драке, в которой она была совершенно не виновата, а лишь защищалась, спасаясь от издевательств и насмешек!

Но ей никто не верил. Чистокровные ангелы не могут напасть первыми априори. Все дело в ней, порочной земной девчонке, которая задирается и умеет только врать. Потому что совсем не ценит милость, оказанную безвозмездно Высшими. Так говорили учителя.

Родители, стыдливо опустив головы, принимали те слова за чистую монету. И лишь осуждающе смотрели, не вымолвив при том ни слова. Не защищая, не опровергая клевету, сказанную в адрес единственной дочери.

Безмолвно смиряясь. Так ведь привыкли делать все в Энджи-Тауне? Стыдиться и мириться со всем.

— А нам есть о чем разговаривать? — с вымораживающим нутро укором спросила Ури. — Ты опять уходишь куда-то. На ночь глядя, — осуждающая нотка ранила сильнее пощечин. — Не смею задерживать.

Перед глазами все поплыло. Стеклянная, режущая роговицу пелена, что не сморгнуть, не протереть, покрывала все вокруг невнятными пятнами. Жгучие слезы обиды и резкой боли пронзили насквозь, но по щекам так и не стекли.

Раф окаменела. Покрылась инеем, ощущая, как зудит; острым лезвием прокручивает что-то в районе сердца. Так по-садистски, мучительно.

— Ури, за что ты так? — невнятно пробормотала, жалея, что вообще начала этот разговор.

Не понимала ведь свою вину, но чувствовала, буквально осязала, как крепкая дружба сыплется пеплом меж пальцев. Утекает.

Что мог такого сделать Сульфус, чтобы так сильно на все это повлиять? Чем так обидел, что Ури не могла не то, что простить, а даже спокойно находиться с ней в одной комнате? Рассказать все, как в старые времена.

Неужели та крепкая дружба, зародившаяся в лоне милосердия одного ангела к другому, могла так легко закончиться?

Или не дружба это была вовсе?

Быть может, отнюдь не показалось ей, что с прибытием на Землю все поменялось? И началось все намного раньше, еще до всякого вмешательства Сульфуса? Все эти недовольные хмыканья, борьба за оценки, поджатые от зависти губы — всё это Раф на самом деле не показалось?

Некогда лучшая подруга повела плечом и бросила полный сердитого негодования взгляд. Всего на секунду так мелькнуло что-то еще — что-то, отдаленно напоминающее такую же жгучую обиду и боль, что сама она сейчас испытывала.

Но Ури всегда умела держать лицо, как хороший ангел. Как их учили с раннего детства. Как того требовала ее бабушка. Потому и эмоции свои не показывала никому, даже самым близким.

— Как будто ты не знаешь.

Это было последнее, что Раф услышала из уст той, кого считала своей самой большой опорой в этом нестабильно-жестоком мире. Той, к кому все это время тайно желала прийти за советом и утешением. Кому доверяла.

Больше говорить не о чем. Разбираться дальше — значит разжечь сильный конфликт. Им обеим лучше остыть и переварить все сказанное. Возможно ли, что однажды Ури смягчится и захочет пойти на контакт?

Она не знала. Понимала лишь, что худшие опасения подтвердились: Раф одинока в своих проблемах. Несчастьях и угрозах, с которыми ни с кем больше не поделишься. Хрупкое доверие к миру окончательно подорвалось.

Сегодня многое в ее жизни произошло впервые.

Впервые в полной мере осознала, что совершенно одна. Впервые вышла из собственной спальни, трусливо и смиренно опуская голову, чего не позволяла себе даже перед врагами или под страхом смерти.

***

Устало двигая крыльями, приземлилась чуть поодаль злополучного людского притона, откуда ведет свой отчет кошмар, что поглотил ее каждой клеточкой тела. Подлетать ближе не позволила себе чисто из принципа, остановившись на поросшей травой поляне, что трудно разглядеть за густой россыпью кустов.

Раф чувствовала себя окончательно вымотанной и теперь не знала, зачем вообще пришла. Сил на очередной разговор, что неминуемо перерастет в ссору, не было. Но и оставаться в школе или, тем более, в спальне, ровно также не могла.

Потому и пришла, наверное. Просто на автомате. Не имея ни малейшего понятия, чем еще заняться.

Подоспела точь-в-точь к тому моменту, когда последние лучи осеннего солнца скрылись за горизонтом, отдавая главенство необъятному мраку, что уже жадно окутывал собой каждый миллиметр. Поглощая, засасывая в свои скользкие объятья.

— А я-то все гадал, куда именно ты предпочтешь прийти, — ехидный голос появился словно из ниоткуда, к чему, впрочем, она уже привыкла. — Решил начать отсюда. Становишься предсказуемой, мой ангел.

Раф апатично улыбнулась краешком губ.

— Я устала спрашивать одно и то же: чего ты хочешь?

Посмотрев в правую сторону, увидела перед собой омерзительно-довольное лицо Сульфуса, что вышел из чащи деревьев, чувствуя себя в этой тьме, по всей видимости, крайне уютно.

— Опять ты хочешь поссориться? — фальшиво цокнул, закатив глаза. — Ты хоть иногда бываешь в хорошем настроении? Уныние — один из семи смертных грехов, дорогая. К тому же, я просил прихватить с собой ярость, а не скорбную маску.

На слове «смертных» ей стало отчего-то очень смешно. Психика, по всей видимости, уже попросту не справлялась. Во всем и везде начинала видеть двойной смысл, тайный укор, что преследует по пятам сродни позорному клейму.

— Прости за разочарование. В жизни, к сожалению, не все всегда получается так, как мы того желаем, — выплюнула ядовито, прячась за щитом сарказма.

— Разве в таком расположении духа стоит приходить на свидание к своему соулмейту? Это сильно ранит мои нежные чувства, — нарочито грустно, чрезмерно фальшиво протянул, подходя ближе.

Заглянул в глаза и с долей нежности в голосе продолжил:

— Ну же, расскажи мне: кто тебя обидел, мой ангел? Накажу любого, кто посмел позариться на твой драгоценный гнев, каждая крупица которого предназначается только мне.

Раф фыркнула и разочарованно покачала головой, отворачиваясь. Сульфус был мастером во всем, что могло за считанные секунды вывести из равновесия любого. Даже самое терпеливое существо в мире.

Невыносимый. Видящий во всем только шутки да озорства.

Хотела, буквально всей душой желала одного: надавать бы парочку пощечин за все, что ей пришлось по его милости пережить! За то, что вообще появился в ее жизни. Но не могла. По многим причинам.

Не уверена, что вообще может причинить ему хоть какой-то вред. Даже словами, морально его ранить кажется невозможно. Ведь монстры без души не могут ничего чувствовать.

Но, по крайней мере, оказавшись здесь, может, наконец, начать задавать вопросы, на которые имеет полное право.

— Моя проблема заключается только в тебе, — злобно прошипела, стискивая челюсти. — Что. Конкретно. Ты. Сделал. С Ури?

Последние слова едва ли не прокричала, сама удивляясь тому, откуда взялись силы. До сих пор ведь ощущала себя полностью опустошенной, неспособной на очередной тяжелый разговор. Но Сульфус будто был топливом, при виде которого тут же возгоралась сильнее лесных пожаров.

Он поморщился и отмахнулся от вопроса, словно от надоедливой букашки. Не воспринимая всерьез. Так, как если бы его спросили о чем-то, что совершенно не имеет никакой значимости.

— Она тебе досаждает?

— Она полностью игнорирует мое существование и очень злится. Что такого ты мог сделать, чтобы разрушить дружбу, длиною в столько звезд?! — дрогнувший голос показал-таки, сдал все то скопившееся отчаяние, что разрывало грудную клетку, перекрывая доступ к кислороду.

Сульфус хмыкнул, обдумывая услышанное. И, задумчиво прислонив палец к губам, склонился над ухом.

— А дружба ли то, что можно так легко разрушить? — ехидно поинтересовался, задавая тот же вопрос, что недавно задавала сама себе. Разрывая последнюю тонкую нить надежды, что таилась в душе. — Я сделал то, что должен был, чтобы защитить нашу тайну. Защитить тебя. А подробнее ты узнаешь лишь после того, как заработаешь мое доверие.

Он гадко улыбнулся и отступил, поворачиваясь спиной. Зашагал в противоположную сторону издевательски медленно, меряя шагами территорию. Показывая все свое безалаберное отношение к ее горю, причиной которого и являлся.

— Помнишь, что я говорил? Хорошие девочки получают поощрение только после того, как заслужат.

Раф до крови прикусила нижнюю губу, чтобы не разреветься. Боль и ненависть опоясывали все тело, нещадно разрывая внутренности, кромсая сердце на кусочки. Кончики пальцев слегка подрагивали, сдерживая непонятный импульс магии из последних сил.

Она почувствовала странный жар, что опаливал ладошки. Стало невыносимо душно. Языки невидимого пламени щекотали нервные окончания, прося долгожданное освобождение. Метка вспыхнула синим цветом, сигнализируя об опасности и стараясь привести свою хозяйку в чувства.

Но ей было плевать. Даже агония на запястье не могла перекрыть, остудить тот презрительный гнев, что пожирал душу с особым голодом.

Раф не поняла, что произошло дальше. Крылья вмиг трансформировались, впервые без прямого указа принимая новую, чуждую форму.

И в следующую секунду в спину врага, что вселенная по ошибке назвала нареченным, посыпались огненные сферы.

Сульфус отреагировал незамедлительно и отразил атаку с особой легкостью. Но и она, впрочем, не старалась. Сделала все без раздумий и какого-либо плана. Сама испугавшись тому, что натворила.

Так, вероятно, выглядит то самое состояние аффекта, о котором когда-то слышала?

— Ну наконец-то, — с торжествующей, практически безумной улыбкой произнес.

Разглядывая при этом с каким-то неожиданным восторгом в глазах. Словно того и ждал, добивался все это время.

— Что это? Что я сделала? — растерянно прошептала, с ужасом разглядывая свои руки.

— Раскрыла в себе потенциал, — довольно протянул, кивая в сторону выжженной дотла травы. — Сколько времени ты уже тренируешься со своим облакоголовым профессором? Месяц? Больше? И каких результатов вы достигли за это время?

Сульфус спрашивал насмешливо, растягивая предложения глумливой интонацией. Раф непонимающе посмотрела, пытаясь понять связь между ее выходкой и их занятиями.

— Однажды я наблюдал за вами. Херовый из него учитель. Не понимаю, как вообще в школу взяли. С кадрами у Небес, видать, напряженка, — высокомерно выплюнул, скрещивая руки на груди. — Теренс так и не смог понять, как именно тебя стоит обучать. Не изучил тебя. В этом его ошибка.

— О чем ты? — настороженно спросила, злясь, что имя ее хорошего друга так безосновательно порочат.

Но в одном он все-таки был прав, пусть и не хотела того признавать: за все это время они не достигли никаких успехов. Даже малейших. Раф все еще слаба. Не в силах одолеть даже самого ленивого демона в честном бою.

— Он тренирует тебя стандартно. Как по учебнику, которые вы так любите. Действует осторожно, постоянно поддается. Чуть что — останавливается. Дает глупые задания, не придерживаясь никакой тактики. Совсем дела с фантазией плохи, — осуждающе покачал головой. — С тобой надо иначе. Тебя надо хорошенько разозлить. Дать мотивацию. Тогда ты начинаешь сражаться и делать успехи.

Раф нахмурилась, обдумывая услышанное, а спустя какое-то время прыснула, неестественно рассмеявшись.

— И в этом твой гениальный план? Злить меня, превращая в куклу-убийцу наподобие себя самого?

Сульфус цокнул и качнул головой.

— Закалять. Развивать твои крылья. Не только магически, но и физически. Еще было бы неплохо научить думать, но это оставим на потом.

Она прищурилась, пытаясь понять чужие мотивы.

— Так ты позвал меня для этого? Предложить свои услуги личного тренера? — недоверчиво проговорила, оглядываясь. — Заманчиво, но нет. Все знают, что сделки с дьяволом заключать нельзя. Не расплатишься потом. Так что я лучше откажусь.

Его губы тронула очередная циничная ухмылка. А взгляд же смягчился, становясь совсем ласковым и пугающим своей интригой одновременно.

— Ты забыла, мой ангел? Мы уже заключили сделку.

— Обманом, — презрительно прошипела, — ты сделал это обманом. Коснулся и скрепил метку против моей воли.

— Чего еще ты могла ожидать от «отродья подземелий», как ты любишь выражаться? Так или иначе, наш договор уже в силе. И принимать мою помощь в качестве бонуса или нет — твое дело.

Она устало закрыла глаза, мысленно проклиная само его существование. Сбиваясь со счета, сколько раз уже делала подобное.

— И какова цена этой сделки? — в бессилии поинтересовалась хриплым голосом.

— Узнаешь, когда придет время, — заговорщически протянул, ставя точку в бессмысленном споре.

— Хорошо, — облизала пересохшие губы, чувствуя себя уже практически на грани. Понимая, что пути назад нет. Время вспять не повернуть.

Подписать контракт с врагом — нет участи страшнее. Но сама виновата; по глупой недальновидности пошла с ним на балу, позволила увести себя подальше от тех, кто мог бы вмешаться и помочь.

Во всех своих бедах виновата только она сама. И чертова самоуверенность, которая убеждала, что с помощью заговоренного амулета сможет справиться. Будет в безопасности. Фееричная идиотка.

Что оставалось теперь? Плыть по течению и надеяться на милость судьбы, которая никогда не славилась своей добротой по отношению к ней? По крайней мере, можно взять для себя хоть что-то полезное. Тренироваться и с Теренсом и с Сульфусом, выуживая из каждого все, что только может потребоваться.

К тому же, кто знает: вдруг найдет его слабость, уязвимое место, в которое сможет потом ударить? Изучить его, как он изучил ее — полезный инструмент в борьбе, которую ведет против судьбы, правил и собственного соулмейта.

Раф запустила пальцы в волосы и крепко зажмурилась до цветных звездочек перед глазами. И, с трудом вернув себе хладнокровие и возможность здраво мыслить, через некоторое время спросила:

— Что это за магия? Я никогда не владела огнем. Тем более таким… дьявольским, темным.

Произнеся вслух, вдруг вспомнила эпизоды недавнего прошлого. Вспомнила, как подобная магия уже просыпалась в ней, просясь наружу.

В столовой, когда наблюдала за посмеивающимся в компании соплеменников Сульфусом.

В коридоре, когда Джоэль на нее напала. Пусть та магия и не была ее собственной, что подтвердил профессор Аркан при осмотре крыльев, Раф все равно ее чувствовала.

— Это мой подарок. Преимущества нашей связи, которую ты, мой ангел, всячески отрицала и не хотела изучать, — хмыкнул, облокачиваясь о ствол одного из деревьев и с удовольствием наблюдая за удивлением на ее лице. — Не благодари.

Выражение его лица было тоже более, чем красноречиво. Изогнутые брови, приподнятый уголок рта и пронзительный взгляд кричали буквально об одном: «подумай лучше, поразмысли, как следует, и многое поймешь».

Но Раф так и не поняла, что именно он пытался невербально до нее донести.

— Есть что-то еще?

Сульфус тяжело вздохнул; так, словно что-то долго и изнурительно объяснял ей, но не возымел успеха. Самодовольный напыщенный индюк.

— Всему свое время, — раскинул руки в стороны и оттолкнулся от дерева, выходя в центр. — Я, кажется, слегка тебя переоценивал. Ну так что, начнем тренировку?

Она обиженно фыркнула, ощущая, как оскорбленная девичья гордость возмущенно вопит где-то внутри.

— Иди к черту, — огрызнулась, но шаг вперед все-таки сделала. Не в ее правилах раскидываться полезными ресурсами.

Сульфус закатил глаза с протяжным стоном.

— Придумай уже что-то новое, мой ангел. И прекрати посылать меня к самому себе.

— Кретин.

— Балдею от твоей фантазии. А теперь покажи мне, наконец, на что способно ваше грозное ангельское войско.